Выбор

Тяжелое место. Злое не только отчаяньем и возмущением похищенных. Не только отчаяньем недавно умерших. Но и им тоже. Мужчина, так быстро не выдержавший заключения. Ещё один самоубийца. Ещё живой тогда, когда я зашла в комнату. ...Мерещится, как будто бы прийти минутами раньше было достаточно, чтобы удержать. Мерещится, что я виновата, и мне тоже нужно будет умереть... Дурная смерть в дурном месте. То, чего не должно быть - но всё-таки есть. Возможно, никто не вспомнит о том, что этот человек - ушел. Не о том, что в доме ещё один самоубийца, а что ушел именно этот человек. Я не знаю его имени. Так нельзя умирать. Но ещё нельзя умерших оставлять - так. Снять с веревки и унести с прохода помогли сразу. Лучшим теперь будет ритуал погребения, неважно какой культуры, но проведенный чисто. Некому. Не знаю, но уверена, что хозяин дома не станет. А я не могу, и не знаю, чего именно нужно делать. ...Не могу! Не знаю!... Отчаянье. Чужое, не моё. Отчаянье того, кто уже не справился. Тело мертво, но сжимаю ткань рукава на его рубашке. Одними губами, чтобы слышал лишь тот, кто слышит не звуки. - Всё уже прошло. Неправильно, рано, но прошло. Здесь больше не осталось чаяний, чтобы питать отказ от них. Услышит ли? Поможет ли это ему? И всё-таки я знаю, что делать. Нужно будет хоть немного очистить тело и место смерти. Вода с солью. Или пламя свечи. Свеча нашлась раньше. Солью не наешься, но на кухне её скорее всего нет, скорее всего она в чужих тайниках. Огонек свечи. Огонь. Светит, но при взгляде на него кажется, что он темнее мира вокруг. Может ли такой огонь очищать? Вглядываюсь в него. Задуваю. Значит соль. Или хотя бы вода. Огонь свечи возвращается во сне. Колышется, разрастается и затягивает внутрь... ...Слышу. Вижу. Трескучая пелена дыма. Чувствую, будто озябшие руки согревает чужая кровь. Чувствую радость собственной правоты, правоты, подкрепленной силой. Азарт, который ранее сопровождал только обличение преступников, который раньше спускался с цепи лишь тогда, когда было кому отвечать не менее страстно, когда без меня было кому сомневаться и сочувствовать. Это самоубийство - проживать такое здесь, в этом месте, с этими людьми. В этом месте, с этими людьми - игра на выживание, в которую так и так придется играть. Но можно игру вести. Можно играть чужой яростью. Можно получить власть над этим местом, над этими людьми - и уничтожить их раньше, чем они успеют навредить. Это они сами себя уничтожат, своими страхами, злобой, глупостью. Неумением играть... Но разве я - умею? Нет. Это не вопрос. Дымка, тянущая вверх по лестнице, подсказывающая путь научиться, рассеивается от резкого движения. Я благодарю за предложение. Благодарю искренне, как искренне эта... сила предлагала мне ту радость, которую могла предложить. Но нет. Нет - и огонь отступает, оставляя холод, кажущийся пустотой. Искра сожаления. Нет. Контур человеческой фигуры. Шепот? Шелест. - Пожар не затушить чашей воды. Важнее не дать огню новой пищи. - Здесь нельзя умирать. - Да. Во что бы то ни стало. Мертвым ничто не поможет... Мертвым здесь не поможет уважение. Когда вчера я вернулась к самоубийце, с него исчез кожаный пояс. Тогда я негодовала, но здесь так - правильнее. Это помогает живым - не умирать.