Карма

      От внезапной боли, пронзившей все существо, Эмиль снова подскочил на кровати. Эти странные сны снились ему уже на протяжении нескольких недель. И каждый раз он не помнил, что именно ему снилось. Помнил только, что он во сне умирал, и эта жуткая боль была от того, что разрывалось его сердце. Или оно каждый раз пронзалось чем-то острым? Этого он тоже не помнил. Помнил только нечеловеческий крик, который он слышал на периферии сознания, и он знал, что крик этот не его. А того, кто так дико звал его назад. Звал, потому что не мог представить, что его часть отделится сейчас и уйдёт за Грань. Только звал каким-то иным, мудрёным именем. Но Эмиль знал, что звали именно его. И когда приходили эти сны, парень совершенно не высыпался, оставаясь жутко разбитым.       Жизнь его сейчас была скучной и размеренной. Работа, дом, редкие встречи с друзьями, иногда, возможно, путешествия или походы. Но в последнее время не хотелось ничего. И началось это как раз после снов. В душе поселилась тонкая, как игла, и жуткая тоска. Пустота росла и крепла, как будто он что-то или кого-то потерял. Когда-то. Или сейчас? Даже понятие времени стало совсем иным для парня. Эмиль почти перестал выходить из дома. И его друзья всерьёз обеспокоились его душевным здоровьем.       Вот и сегодня, проснувшись почти после полудня с раскалывающейся головой и странной тянущей болью в груди, Эмиль обнаружил на своём телефоне кучу вызовов и сообщений ото всех, кто только мог или не мог ему написать. Особенно старался новый работодатель. И парень с трудом вспомнил, что недавно устроился на новую работу, и что сегодня первый выход после выходных. Обругав себя последними словами, он ответил на сообщение, что заболел, и что предоставит все справки. На что, разумеется, пришёл ответ, что поздно, и что в его услугах уже не нуждаются, и он может даже не приносить документы, а сразу искать другую работу.       «Только этого не хватало…» — подумал Эмиль, с трудом поднимаясь с кровати и наливая себе холодной воды из графина, которая почему-то отдавала чем-то стальным.        «Как будто кровь.» — подумал парень и подошёл к зеркалу. Из его губы действительно текла кровь, что было очень странно, потому что прикусить так сильно сам он не мог. На губе виднелась маленькая дырочка, словно от клыка.        «Да что такое со мной творится?» — уже весьма испуганно подумал парень и, открыв ноутбук, решил всё-таки попробовать найти кого-то, с кем можно было бы это обсудить. Явно нечто неладное происходило с ним в последнее время. Эти сны, обмороки, в результате которых в голове роились непонятные мрачные образы. Он часто забывал куда шёл и что делал, да иногда кажется, что сам себя даже иногда забывал. И не понимал, кто он. Эмиль Брант, который недавно проморгал хорошую работу с неплохой зарплатой, или тот непонятный с длинным именем разумный, раз за разом умирающий в этом сне, которого так отчаянно кто-то зовёт? Перед этой смертью, оказывается, был ещё поцелуй. Такой, от которого остался след. Поцелуй был такой, что кружилась голова и разум улетал настолько, что удар стрелы был пропущен. Смертельный удар. И оседая в крепких, и по всей видимости, любимых руках, в ушах все ещё звенел отчаянный вопль. Эмиль даже боялся, что однажды он не вернётся в это своё тело, и останется там, где-то между мирами. Там, откуда его так отчаянно зовут. Почему он был уверен, что это зовут именно его? А не то, что он, возможно, видел чей-то чужой сон? Да потому что ответный зов так и рвался из груди. Ответный отчаянный крик того, кто никак не желал поверить в то, что он умер, и любимые руки никогда не обнимут его снова.       Эмиль много читал о подобных случаях, когда люди, умерев, не могут поверить в собственную смерть и продолжают досаждать своим родственникам. Над ним всегда немного посмеивались, считая это причудами творческого человека. И да: Эмиль был художником. Ну как, художником, это скорее было увлечением, чем способом заработка. Он рисовал маленькие скетчи на любую тему, которые просили нарисовать друзья, и иногда даже получал за это небольшие деньги. Но была одна картина, которую он рисовал давно. Прорисовывая все новые детали. Добавляя все новые штрихи. Лист с этим рисунком всегда был с ним. Он носил его в специальной папке, и рисовал везде, где бы ни жил. Парню пришлось сменить уже несколько съёмных квартир. И, похоже, снова скоро предстоит съехать, если он не найдёт денег заплатить за следующий месяц. Только в этот раз съезжать уже некуда. Все, кто мог его приютить, уже весьма недоверчиво поглядывали на него во время встреч и звонков, потому что его ночные крики и судорожные попытки закончить тот бесконечный рисунок всех раздражали. Так же, как и его рассеянность, беспорядок вокруг, вместе с частыми долгими просиживаниями и взглядом в одну точку, после чего парень резко вставал и шёл рисовать. Почему-то, когда парень так замирал, все, кто находился вокруг него, пугались. По их словам, его глаза становились стеклянными, как будто парень неживой. Эмиль и сам пугался, когда слышал от друзей эти рассказы о себе.       И вот сейчас, остановив кое-как кровь в губе, парень снова открыл папку. Очертания древнего, как сам мир, и такого же прекрасного замка уже довольно отчётливо вырисовывались на листе. Заправив непослушную прядь тёмных волос за ухо, художник привычным жестом вынул из набора специальный угольный карандаш для графики и, закрыв глаза, поднёс руку к листу. Открыв их снова, парень начал добавлять все новые штрихи.        «Скоро, совсем скоро картина будет готова!» — думал творец, хотя иногда ему казалось, что эта работа бесконечна, и на протяжении всей жизни, а может даже не одной, он будет создавать этот замок. Или вспоминать? Что же заставило его забыть, если так? Какая карма так отчаянно отталкивает его и того далёкого и такого близкого, кто так отчаянно его звал? В такие моменты, когда Эмиль наносил штрих за штрихом на картину, ему казалось, что вот-вот он все вспомнит, поймёт, чей это замок, и что же теперь ему делать дальше с его жизнью. Штрих. Тень. Новая деталь. Теперь появилась новая башенка. А вот сидит птица на перилах балкона. А вот…       Карандаш падает из ослабевших рук. Темнота накрывает Эмиля с головой. И он даже не слышит стука в дверь и отборных ругательств его квартирного хозяина. Только рука отчаянно сжимает неоконченную картину, намертво вцепившись в папку с эскизами и сам лист. Казалось, ничего не может оторвать их друг от друга.       С отчаянным криком и дикой болью в груди Эмиль очнулся в больнице. Вокруг была тёмная ночь. В палате он был один. И только его картина, заботливо уложенная кем-то в папку, лежала рядом с ним на кровати. А также рядом, на тумбочке, лежал набор угольных карандашей. Голова раскалывалась так, как будто всю ночь он провёл на хмельной попойке, но парень точно помнил, что не пил. Зато сон стал не таким размытым. Силуэт рядом становился все более чётким. Его бледная кожа и прямые, иссиня-черные волосы, его чёрные глаза, со страхом и беспокойством смотрящие на самого Эмиля. А внутри этих глаз полыхало пламя. Пламя боли и мести. Пламя разлуки. Он сам тогда подставил любимого под удар. Тогда, несколько тысячелетий назад. Подставил, а затем попытался загладить свою вину, прикрыв собой, когда убийцы пришли за ним. В их замок. В день их свадьбы.       Крупные слезы покатились по лицу парня. Он лежал на больничной кровати и кричал. Кричал, ударяя кулаками по матрасу. Кричал, пытаясь вызвать спасительную и такую бесполезную боль. Кричал, потому что вспомнил. Вспомнил, что же тогда случилось.Что раз за разом встречались они друг с другом, любили друг друга так, как никто никогда не мог. То была любовь, преодолевающая смерть. Та любовь, над которой не властно время. И снова и снова по его вине любимый умирал. Но только однажды почему-то умер он сам. Возможно, это был маленький шанс на то, что когда-нибудь их встреча всё же будет иметь другой финал, или не будет иметь финала вовсе, а лишь продолжение. Счастливое продолжение. Эмиль здесь и сейчас вообще не интересовался отношениями. И это тоже приводило в недоумение тех, кто его знал. Но парень всегда достаточно жёстко отказывался от знакомств. И теперь он понял, почему. Потому что все они были не теми. — Кто привёз меня в больницу? — спросил парень вошедшего санитара, который пришёл проверить состояние больного и поставить ему утреннюю капельницу. Странно, что на его крик никто не явился, как будто его никто не слышал. Но это даже было не столь важно в данном случае. — Да мужчина какой-то, высокий такой, черноволосый и бледный, я вон спросил его, может, его самого в больницу надо? А он как-то странно посмотрел на меня, и рассмеялся, представляете? — беспечно болтал молодой санитар, делая необходимые манипуляции. — И знаете… — тон его понизился и стал заговорщическим, — Мне показалось, что в его рту мелькнули клыки! Как у вампира! Ну совсем заработался, ночное дежурство было тяжёлым. — вздохнул санитар — А… рисунок тоже он мне положил? — сердце Эмиля начало отчаянно биться. — Да, он, конечно, и угрожал ещё, чтобы не забирали, а то он нас съест, представляете? — санитар нервно хихикнул. — Ну вот и отлично, температура в норме, анализы нормальные, скоро можно будет вас выписывать. — подмигнул и вышел за дверь.       Парень, оставшись один, глубоко задумался. С точки зрения этого мира, где он сейчас жил, происходящее было полным бредом. И Эмилю, по — хорошему, следовало рассмеяться и сказать: «Что вы мне сказки рассказываете, какие вампиры? Я точно не в психушке?» и так сделальбы любой из его друзей. Но не хотелось. Какая-то отчаянная надежда затеплилась в душе у художника. Совершенно безумная и нереальная.       Через пару дней его выписали. И все более — менее стало налаживаться. Он нашёл комнату, с хорошим видом из окна и возможностью рисовать.У него начали появляться новые знакомые и заказчики на его зарисовки и скетчи. И его, наконец, позвали иллюстрировать чью-то книгу. И даже перевели аванс. Правда, автора он пока не видел, но поговаривали что, это была некая знаменитость, приехавшая очень издалека.       Картина уже была натянута на рамку, почти завершённая. Замок был прекрасен, и выглядел таким настоящим, что казалось, сделай шаг итокажешься там, рядом с этим замком, где даже ветер другой. Другие волны раскалываются с грохотом о скалу, на которой сверху виднеется маяк. А от замка по дороге верхом скачут две фигуры. Их волосы развеваются, они затянуты в костюмы для охоты, и счастливы. Парень тряхнул головой, отходя от этюдника.       Эмиль с удовольствием кормил местных животных, а также помогал чем мог в больнице, с персоналом которой он подружился. Но чего-то не хватало. Как будто круг завершился, карма отработана, а финальный шаг сделать не получается. Как кусочка какого-то не хватает.       И тут позвонил его новый знакомый: — Эмиле! — он всегда называл его на такой странный манер. — Собирайся! Тебе нужно встретиться с автором книги и обсудить детали иллюстраций! Билеты на самолёт тебе уже куплены! — Какие билеты, Дэм? Мы что, за границу летим? — Ты совсем в облаках витаешь, Эмиле? Я тебе зря, что ли, говорил загран делать? Да узнаешь, куда! Он же иностранец! — Да не полечу я никуда, я и самолётов боюсь! — попытался парировать художник, цепляясь за последнюю возможность сохранить привычное. — Ты с ума сошел? Терять такую возможность! Конечно, полетишь!!!       Он полетел. Приехал Дэм, или Дэмиан, его недавний приятель по художественной тусовке, в которую Эмиль неожиданно влился. Встряхнул парня, закинул кое-какие веши в чемоданы и чуть ли не волоком потащил его в машину и в аэропорт.       Эмиль находился как в тумане, он даже пропустил, куда они должны были лететь. Только отчаянно прижимал к себе папку с набросками и… картиной. Которая, казалось, стала его отчаянной защитой от всего мира.       Как и ожидалось, в самолёте ему стало плохо. И очнулся он только в машине, которая везла его по странным местам. Очень живописным, очень знакомым. Эмиль отчаянно пытался понять, когда и где он вообще мог видеть эти пейзажи. Пока они не приехали. И пока он не увидел свою картину. Воочию. Вживую этот замок был ещё более величественным и прекрасным. Вживую этот ветер так ласкал кожу, как будто гладил его большими ласковыми руками. Вживую волны разбивались о скалы с таким рёвом, как будто это чудища, которые сдерживаются только магией этого места и только поэтому не нападают на каждого, кто переступает порог. Парень отчаянно замотал головой и зажмурился. Но, открыв глаза, он увидел, что замок по-прежнему перед глазами.       Машина уже парковалась. — Иди один. — пробурчал явно недовольный Дэм. — Почему? — немного испуганно спросил Эмиль. — Хозяин замка и твой автор хотел видеть тебя одного. — этот факт явно расстраивал друга, видно, он очень хотел войти в замок вместе с художником. — И почему он выбрал тебя? — пробурчал с плохо скрываемой завистью Дэм. — Я бы сделал иллюстрации не хуже.       На это Эмиль ничего не ответил. Он как зачарованный вышел из машины и поспешил в сторону входа в замок. Дверь перед ним бесшумно открыл пожилой, болезненно выглядящий дворецкий. — Хозяин ожидает вас. — и почтительно поклонился, приглашая следовать за собой. Когда они зашли внутрь, тяжёлая дверь за ними со стуком затворилась. Однако в замке оказалось светло, тепло и так уютно, что Эмилю захотелось плакать. Как будто он вернулся домой. И, кажется, он знал, почему выбрали именно его работы. — Проходите в кабинет, молодой господин. — сказал дворецкий. — Я ведь не… — Оставь нас, Томас! — прогремел довольно властный, но какой-то смутно знакомый голос. Дворецкий ушёл, закрыв за собой дверь, отрезая парня от внешнего мира. Эмиль повернулся на этот голос.       В высоком кресле, спиной к нему, и лицом к камину сидела фигура. Второе такое же кресло стояло пустым. Хозяин замка встал и развернулся, глядя на Эмиля такими родными глазами. В глазах у парня потемнело.       Когда сознание вернулось, Эмиль отчаянно боялся открыть глаза. Ему было страшно, что он очнётся снова в больнице, и эта поездка, этот замок и эта встреча снова окажется сном. Что снова их разведёт Карма. Но, принюхавшись и прислушавшись, парень понял, что запахов и звуков больницы не наблюдается, и рискнул открыть глаза.       Он сидел в кресле напротив кровати, в которой лежал Эмиль. Комната явно находилась в замке, это было видно по интерьеру и размеру кровати, в таких кроватях парень никогда в этой жизни не просыпался. Его глаза были прикрыты, он явно дремал. И вскинулся, как только почувствовал движение со стороны кровати: — Ты меня напугал. — спокойно сказал мужчина. — Думал, что снова тебя потерял. — Как? Почему? — только и сумел пролепетать Эмиль. — Отдыхай, мой хороший. — вампир подошёл к кровати, аккуратно поцеловал парня в лоб, от чего у того просто пробежали искры какой-то новой энергии. — Я буду внизу, спускайся как сможешь, Томас тебя проводит, и мы обо всем поговорим.       Оставшись один, Эмиль тут же вскочил и начал осматриваться. Ну как вскочил? Явно на ногах он держался ещё не очень твердо, но долго лежать не хотел. Тем более нечто новое разливалось по его жилам. Привкус на губах. Кровь. Это было так удивительно, как и рука, которую явно прятал хозяин дома. «Я что, попробовал его крови?» — Конечно, иначе бы вы его не поняли. — раздался голос дворецкого. — То была вынужденная мера, чтобы вас вернуть, молодой господин — Я что, сказал это вслух? -удивился Эмиль. — Нет, вы слишком громко подумали. Простите мою дерзость, я служу Хозяину уже несколько веков и воспринимаю его как сына. Скоро вы научитесь закрывать свои мысли, а также общаться с их помощью с Хозяином. Если Вы готовы, я помогу Вам одеться и мы спустимся вниз. Доминик уже заждался. — Сейчас его зовут Доминик? — вопрос сам сорвался с губ Эмиля. — Да, господин. — поклонился дворецкий.       Собрался художник сам. И довольно быстро. Когда они с Томасом спустились вниз, Доминик ждал их в обеденной зале за накрытым столом. — Садись! — сказал хозяин замка довольно твёрдым тоном. — Тебе сначала надо поесть. — Ты. я что, пил твою кровь? — Эмиль понял, что этот вопрос, заданный первым, оказался глупым. — Это самое важное, о чём ты хотел спросить меня? — со смешком парировал вампир. — Нет, ну, то есть… — парень покраснел. — Ну тише. Все же хорошо. — мужчина улыбнулся и вправду, в его рту, кажется, мелькнули клыки. — Да, я дал тебе моей крови и взял немного твоей, чтобы теперь мы точно не потерялись. Ты же все вспомнил, ведь так? — Ты поэтому заказал мои иллюстрации? — немного поник художник. — Ну конечно же нет! — возмущенно ответил заказчик. — Они мне понравились сами по себе и только потом я узнал что они твои. — Но ты же отвозил меня в больницу, ты видел мою картину!!! — Видел. — улыбнулся Доминик. — У вас много талантливых художников, но только твои работы смогут раскрыть суть моей книги. Только ты почувствовал то, что я ещё даже не успел вложить в задумку. — Доминик начал перебирать на коммуникаторе фотографии работ. — Вот смотри… Дальше они углубились в обсуждение деталей книги. Эмиль живо влился в разговор, принёс оригиналы эскизов. И казалось, что этот разговор лишь продолжился после перерыва. Что всегда они жили и работали вместе. Когда Эмиль продолжал увлечённо говорить о проекте, он заметил на себе очень долгий взгляд. И бледная рука с драгоценными перстнями на тонких пальцах накрыла его руку. И мир остановился.       Дэм долго ругался в трубку, когда Эмиль сказал, чтобы тот возвращался без него. Он узнал от уже бывшего приятеля о себе много нелицеприятных эпитетов, и то, что он неблагодарная тварь, и то, что этот автор должен был работать с ним и ещё много чего о его талантах и бесталанности других. Доминик слушал вместе с Эмилем это, все сильнее хмурясь. — Спроси его, сколько стоит его благодарность? Я переведу ему немедленно эту сумму. Эмиль так и спросил. Но почему-то Дэм не захотел называть сумму и быстро свернул разговор. Но перевод из странного иностранного банка он через несколько дней всё-таки получил. В комментарии было написано: «За услуги агента».       Двое сидели в креслах у камина и говорили. Они вспоминали то, что так долго было забыто. То, как они встретились тогда, несколько веков назад. То, как талантливый художник попал в дом к аристократу, чтобы писать его портрет. То, как после у них был головокружительный роман и ещё то, как за эту связь графа осудили в обществе. А потом он попал в опалу.А художник, от обиды, посчитав себя брошенным, выдал убийцам место, где скрывался опальный граф. Но тот нашёл его раньше. И поняв, как ошибся, художник прикрыл любимого своим телом. И вот, прошло столько времени, и только сейчас они снова смогли встретиться, чтобы поговорить обо всем. Чтобы снова быть вместе.       Прекрасный готический роман Доминика Готье фон Фриберга с иллюстрациями молодого и талантливого художника Эмиля Бранта имел оглушительный успех. На первой презентации они появились вместе. И мало кто узнал в этом блестящем молодом человеке с сияющими от счастья глазами того дёрганого, болезненного, вечно падающего в обмороки и зависающего на ровном месте Эмиля, которым его когда-то знали. Рядом с Домиником теперь был полный сил и здоровья художник, который крепко держал за руку своего мужчину. Карма исполнилась, и теперь им не нужно скрываться, не нужно искать друг друга, кричать и пытаться вернуть. Теперь их Путь стал совместным.       И только в маленькой каморке смахнул скупую слезу старый дворецкий Томас. — Вот теперь я могу уйти. Он надел шляпу, взял в руки трость, вышел сначала неуверенно к дверям замка, а потом, когда понял, что теперь может переступить порог, уверенно встал на дорожку, закрыл глаза, и рассыпался на миллиарды искр с блаженной улыбкой на устах.