***
Звонок в дверь ничуть не удивил Игоря. Не застал врасплох. Скворцов идёт открывать. На пороге стоит Алекс. Психолог указывает вглубь квартиры, приглашая пройти. Молодой человек принимает приглашение и, сняв обувь, проходит в гостиную. — О чём Вы хотели поговорить? — он опирается на стену, скрещивая руки на груди. — О Вас, Алекс. — Обо мне? — Да. Вы сказать мне ничего не хотите? — Например? — парень чуть хмурится. — Чем занимаетесь, к примеру, — Игорь медленно подходит к молодому человеку. — Вы ведь знаете. — А Вам самому-то не противно? От Вашего образа жизни не воротит ещё? — Игорь, Вы так говорите, как будто у меня есть выбор, — Алекс наклоняется ближе и почти в губы выдыхает еле слышное — У меня его нет. — Поэтому Вы избрали продажу своего тела? — Возможно. А что, осуждаете меня, да? Презираете? Скворцов заглянул в холодные серо-голубые глаза. Очень красивые глаза. Светлые, чуть насмешливые, несмотря на холод, добрые. Но, Господи, сколько же в них боли. Острой, пронзительной. О которой Алекс никому и никогда не расскажет. Игорь наклоняется ближе и целует в губы. Старается вложить в этот поцелуй всю нежность, на которую он только способен. Не встретив ответа, психолог отстраняется. Снова заглядывает в необычные глаза. Они лихорадочно блестят, словно их обладатель сейчас заплачет. Растерянный взгляд мечется по лицу. Алекс впивается в губы мужчины безумным поцелуем, обхватив ладонями голову психолога. Скворцов прижимает парня к себе за талию и отвечает с неменьшей страстью. Пусть молодой человек выплеснет всё накопившееся в этот поцелуй. Ему это важно, и Игорь это очень хорошо понимает. Алекс наконец отрывается от желанных губ и опускается на шею. Проводит дорожку поцелуев по бледной коже, зацеловывает кадык, чуть прикусывает ключицы. Скворцов откидывает голову и шумно выдыхает. Это очень неправильно, но так приятно. А он уже стягивает с Игоря футболку и отбрасывает в сторону. — Алекс, Вы уверены, что хотите этого? — Да, я прошу Вас. Скворцов мягко отталкивает дрожащие от желания руки молодого человека. Буквально срывает с него одежду и подхватывает на руки. Алекс ногами обвивает поясницу мужчины, стянув с его бёдер джинсы. Игорь входит без подготовки. Одним рывком. С губ обоих срывается синхронный стон. Молодой человек зарывается пальцами в седые волосы, чуть оттягивая короткие пряди. Скворцов сразу задал быстрый темп. Квартира наполнилась стонами. В гостиной темно. Единственное освещение — лунный свет из окна. Ничего не видно, кроме страстного танца двух совершенно обнажённых тел. Игорь утыкается лбом в грудь Алекса и на каждый свой толчок целует его в живот. Явственно ощущая эти короткие нежные поцелуи, парень чувствует на своих щеках что-то влажное и горячее. Слёзы… Сбылось. Желание сбылось. То самое. То, чего он желал каждую ночь, запираясь в ванной. Размазывая по лицу слёзы и пачкая руки вязкой белой жидкостью. То, что снилось каждую ночь. Оргазм накрыл их одновременно. Стараясь заглушить облегчённый стон, Алекс зарылся носом в седые волосы. Теперь придётся объяснять Игорю своё помутнение. Ну да ладно, что-нибудь придумать удастся.***
Алекс смотрел на себя в зеркало. Хотелось сделать с собой что-то ужасное. Разбить висок о кафельный пол ванной, например. Или сделать глубокий разрез на спине, чтобы позвоночник было видно. Или даже выколоть себе глаза. Но не получится. Приходится ограничиваться длинными шрамами на ключицах и синяками на рёбрах и запястьях. — Это было в первый и в последний раз. Я очень надеюсь, что Вы это понимаете. Больно. Очень больно. Хочется кричать до срыва голоса. Бить руками в стену до тех пор, пока руки не превратятся в фарш. Хочется хоть как-то заглушить боль. Парень посмотрел на ванную. Вода уже остыла. Не страшно. Ему всё равно. Лезвие мягко разрезает кожу. Входит глубоко внутрь. Из раны выливается кровь, окрашивая воду в алый. Прекрасное зрелище. Веки тяжелеют, и глаза закрываются сами собой. Наконец-то покой и тишина. Больше ничего не будет раздражать. Больше не нужно будет беспокоиться о чём-то. Больше ничего не будет. В голове больше ни одной мысли. Белое, девственно чистое полотно. Он не слышал, как хлопнула входная дверь. Не слышал гневного крика. Не чувствовал, как сильные руки выдернули его из окровавленной воды. Но с трудом открыл глаза. Он лежал на руках Игоря. Скворцов обеспокоенно осматривал его изрезанные предплечья. — Как Вы здесь оказались? — У Вас дверь была не заперта. — Да? Я и не заметил. — Алекс, скажите мне, зачем Вы это сделали? — Вы сказали, что моя любовь к Вам не взаимна. Вот и результат. — Алекс, милый, я ошибся. Очень страшно, очень сильно ошибся. Я испугался своей любви к Вам. И поэтому позволил Вам тоже допустить ошибку. Простите меня. — Поцелуй меня. Скворцов улыбнулся и прикоснулся губами к губам Алекса. Он целовал мягко, тепло, нежно гладя его по спине, проводя кончиками пальцев по выпирающим лопаткам. Молодой человек ответил, притягивая психолога к себе, обвивая его шею туго перебинтованными руками. Тепло и нежность от взаимной любви расплываются под кожей. Никого из них никто никогда не любил. Да и они, признаться, никого никогда не любили. До первой их встречи.***
Алекс уже четвёртый день отлёживался дома. Раны затягивались более-менее быстро. Шрамы жутко болели и чесались, но он терпел. Это не страшно. Главное, что его в этой жизни теперь кто-то любит. Любит тот, кого он сам любит до беспамятства. От приготовления кофе его отвлёк телефонный звонок. — Алекс? Вас из психиатрической больницы беспокоят. — Да, это я. Что-то случилось? — Игоря Скворцова знаете? — Да, это мой психолог. — Вы сможете приехать? — Да, мне понадобится минут 40. — До встречи, я жду Вас.***
— Что произошло с ним? — спросил Алекс, неотрывно смотря на своего психолога. — У него был психоз. Игорь сам вызвал скорую. Он был в состоянии бреда, когда его привезли сюда. Он звал Вас и просил прийти к нему. Сейчас он спит после капельницы. — ответил психиатр. — Я могу поговорить с ним? — Разумеется, если только Вам удастся его разбудить, в чём я, простите, сомневаюсь. Я оставлю Вас. — Да, спасибо. Когда психиатр ушёл, молодой человек подошёл к койке, на которой спал Скворцов. Обречённым взглядом он смерил ремни, которыми Игорь был привязан к кровати. Провёл пальцами по кожаным ремням. Опустился на колени возле психолога и поцеловал его запястье. — Проснись. Я знаю, что ты меня слышишь. Проснись, прошу тебя, Игорь, проснись. Мне очень нужно поговорить с тобой. Прошу тебя, — шепчет Алекс, целуя его длинные пальцы. Скворцов медленно открывает глаза и внимательно смотрит на молодого человека в ответ. — Вы правда здесь или мне кажется? — Правда. — Развяжете меня. — Конечно. Ремни со звонким лязгом падают на тонкий матрас. Игорь благодарно кивает и трёт затёкшие запястья. Алекс садится на холодный пол и окидывается назад. Ему хочется плакать. Хочется уткнуться носом в плечо Скворцова, обнять его и никогда не отпускать. Но… — Игорь, что с Вами случилось? Почему Вы здесь? — У меня алекситимия. Вы ведь знаете, что это? Алекситимия… Алекс медленно кивнул. Разумеется, он знал, что это такое. Неспособность идентифицировать собственные эмоции; дисфункция эмоционального сознания, социальной привязанности и межличностных отношений. — Что ещё? — Биполярное расстройство, апатия, несколько маний и ещё кое-что, но там всё в кучу навалено. И копаться в моём подсознании это настолько проблематично и сложно, что, простите, нахер никому не нужно. — Да, я понимаю. С моим мутным прошлым и столь же мутным настоящим в точности так же. — Но знаете, что самое страшное? Я ничего ни к кому не могу чувствовать. Ничего долговременного. — То есть, Вы мне врали. — Нет, я выдавал своё желаемое за действительное. Неудачная попытка самообмана. Я очень хочу полюбить Вас, почувствовать всё то, что чувствуете ко мне Вы. Но не могу. При всём желании не могу. — А я ничего не хочу чувствовать. Это слишком больно. Всё, что я чувствую каждый день, это боль. Только в разных её проявлениях. Солнце медленно садилось, окрашивая небо в тёмно-розовый, практически фиолетовый. В палату тоже проникал этот мистический свет. Где-то за стеной были слышны крики и смех других пациентов. Алексу невероятно хотелось, чтобы все они наконец заткнулись. Никого не хотелось слышать. Никого и ничего. Хотелось тишины. Только когда он закрыл глаза, получилось абстрагироваться от всех этих звуков. Он не слышал ничего, кроме желаемого. Ничего, кроме голоса Игоря: — Я оказался не самым лучшим человеком. Не самым лучшим психологом. Наихудшей кондидатурой для роли любимого человека. Я предал Ваши ожидания. Предал Вас. Простите.***
Стеклянный стол просто сверкал разнообразием всякой дряни. Таблетки, трава, кокаин, героин, множество бутылок алкоголя. Безумный коктейль под названием «Непременная долгая смерть». Именно то, что нужно. Лучшего варианта быть и не может. Хорошо становится уже после первых таблеток и первого стакана виски. Но этого преступно мало. Молодой человек снюхал две дорожки и скурил косяк, закрыв глаза. Глаза открыл только тогда, когда кто-то коснулся его ладони. Он увидел перед собой Игоря. Психолог сидел перед ним на корточках и нежно гладил его запястье. — Ты? — Я. Скворцов осторожно обхватывает его запястье, вынуждая встать. И быть к нему вплотную. Гладит по голове, обнимает за талию, прижимает к себе и целует. Трепетно и нежно. Потому что любит. Сильно, по-настоящему. — Ты надолго? — Я навсегда, Алекс. Игорь тоже пьёт виски. Одна бутылка на двоих. Это так приятно. Создаётся хоть какое-то ощущение нормальной жизни. Алекс закуривает и ложится на пол, у ног Скворцова. Психолог садится рядом и наклоняется к лицу парня. Тот отнимает сигарету от губ и выдыхает дым марихуанны в лицо мужчины. Игорь улыбается и наклоняется ещё ближе, прямо в губы шепча: — Только не закрывай глаза. Смотри на меня. Я люблю тебя. Алекс тихо, раскатисто смеётся. Это не по-настоящему. Игорь — галлюцинация. Но это даже хорошо. Скворцов не даёт ему умереть. Хотя так хочется. — Не закрывай глаза. Сил смотреть ему в глаза уже нет. Сигарета жжёт пальцы. Не чувствует уже. Ничего. Только Игорь гладит его по волосам. Целует в ледяной лоб. Как будто прощается. Так и есть. У Алекса есть примерно минута. Вот уже пена изо рта пошла. В окно что-то тихо стучит. Дождь пошёл. И наконец стало легче.