Лучшее творение

Ты смотришь на куски его отражения в россыпи осколков, но никогда — на него самого. Что-то в его виде говорит тебе бежать и твои ноги неприятно зудят, но ты сидишь, всегда сидишь. А он никогда не раскрывает пасти, в его лице застывает ожидание, ты чувствуешь его за спиной и как он тянет руку, чтобы тебя коснуться. В этих осколках отражение никогда тебя, всегда их общего детища, кожа твоих рук расходится под остротой — ты подносишь самый большой кусок поближе к лицу, кровь мажет по краям. И никогда не видишь своих глаз, своего лица, только измученный голем смотрит в полнейшей растерянности и даже кровь не кажется тебе подтверждением жизни. — Твоя рука, — его голос ещё хуже. Из груди выбивается полувздох-полустон, когда он одним кончиком касается повязки, которую ты сделал наспех, потому что нужно было спешить — в своих странных попытках разглядеть себя же ты потерял бесчисленное количество времени. — Да, — ты никогда не отвечаешь прямо, ты боишься. Легче сказать, что по глупости тебя почти разодрала бешеная собака, чем признать, что ты так боишься взглянуть в глаза отцу. В его глазах — испытание тебя на прочность, как будто он может понять больше, чем тебе нужно. Ты почти готов схватить нож для писем и воткнуть ему в шею, слушая свист повреждённой трахеи — иногда ты представляешь это по ночам и упиваешься невинной фантазией, представляешь, как его взгляд теперь смотрит на тебя снизу-вверх, как его брови едва выдают его беспокойство, но ты-то знаешь, как же ему сейчас чертовски страшно. Но его лицо плавится, истекает кровью, изворачивается и становится безобразным, становится извёрнутой станком тушей рабочего, чья кожа рвётся под давлением машины. И в конце концов — он, отец. Его взгляд, его отеческие руки, хватающиеся за тебя в, рвущем нестокий рот, зове отчаяния. И ты снова испуган, твоя власть ушла из-под ног в твоей же маленькой невинной мечте, стала местом заточения, куда ты возвращаешься из раза в раз, в надежде, что всё будет по-другому. Холодный липкий пот пачкает твою одежду. — Ты моя настоящая гордость, — ты слышишь, как он улыбается, когда кладёт тебе руку на спину и внутри всё настолько сжимается, что тебе трудно дышать. Глаза начинает щипать и мышцы твои дрожат от перенапряжения. Попробуй в другой раз. Осколки спиралью закручиваются вокруг тебя и в них никогда нет твоего отражения. Ты их совместное творение, ты — их лучшее творение.