Браво, Маргарита.

Чертоги мессира утопали в илистом мраке. Страшный холод пронзал все осязаемое, изводя каждого обитателя своей неистовой силой. Владыка не в духе. Это ясно как белый день. Тени юркими миражами скользили где-то на периферии, страшась нарушить покой князя тьмы. Азазелло, Коровьев и Бегемот, топтались немного поодаль от покоев господина. Теперь, без Геллы, двери в спальню повелителя, казались непреодолимой преградой. Рыжая ведьма всегда могла найти слова, приласкать, утешить. Теперь, без нее, остальная часть свиты была попросту беспомощна. Коровьев, наконец, собрался с мыслями, оправил клетчатый пиджак и осторожно, но бесцеремонно пихнул Бегемота в сторону покоев. Кошак по инерции сделал несколько шагов, резко развернулся, возмущенно, несколько шокировано глядя на верного напарника. - И ты Брут?! Тот лишь поправил очки, криво улыбнулся, разведя руки в стороны. - На войне, все средства хороши. - Но тут! - Воскликнул Бегемот, мгновенно осекся, продолжив тираду, злым шепотом. - Тут не война, остолоп! Азазелло устало покачал головой, оставляя этих двоих наедине, ссора набирала обороты, дело шло к драке. Однако, все знали, что демоны никогда не ссорились всерьез, больше выпускали пар. Уже через минут десять, может пятнадцать, верные напарники снова будут составлять гениальные планы о том, как низвергнуть человечество, в адские пучины. Азазелло помедлил, но все же постучал в запертую дверь. Молчание было ему ответом. Впрочем, через пару мгновений, дверь немного отворилась. В эту щель Азазелло и просочился. Ему пришлось прикрыть единственный глаз, что бы скорее привыкнуть, к царящему в покоях мраку. Коридор же, освещенный факелами, в сравнении с комнатами князя, казался погруженным в дневной свет. Мессир сидел в огромном, чрезмерно уютном, роскошном кресле. Зарывшись босыми ногами в мягкий ковер, мужчина покачивал в руках пузатый бокал с янтарной жидкостью. Его нечитаемый взгляд, был устремлен в арочное, от пола до потолка, окно. Там, за стенами чертогов и прозрачным как хрусталь стеклом, бушевала буря. Та же буря, что бушует сейчас внутри господина. Этот мир, полностью подчиняется ему, отражает его, является продолжением. - Мессир, - осторожно начал Азазелло. - Время так скоротечно, не стоит ли, начать приготовления к следующему балу? Возможно это немного Вас... Бакал с хрустом разлетается на мелкие осколки, жидкость стекает по узловатым, но изящным пальцам, впитываясь в мягкий ворс. Азазелло моментально понимает свой промах, в почтении склоняет голову. - Прошу прощения, мессир. - Поди прочь, и заткни Бегемота, или я сделаю это сам. Дважды повторять не надо, дверь тихо захлопывается за демоном смерти, возвращая покоям мессира былое спокойствие. Время. Бал. Прожив бесчисленное количество дней, совершив бесчисленное количество деяний, начинаешь испытывать страшную скуку. Мастер и Маргарита славно повеселили Волонда, но также поселили в его сущности, странную тоску. Маргарита казалась мессиру достойной партией, она могла стать королевой, даже пахла, практически так, как владыке нравилось больше всего. Но предпочла ему, бедного безумца, лишенного теперь всего. И сейчас, как никогда, Воланд ощущал бесконечное одиночество. Бедная Гелла, у них не было никаких шансов, он предоставил ей лучшую судьбу. Воланд сотворил для себя новый бокал, отпил терпкий напиток, ненадолго согревающий внутренности, но этого ведь, так мало. Ленивым взмахом руки, владыка воссоздал несколько зеркал, те не стесняясь показывали, что было, что будет и чему еще не дано случиться. Всматриваясь в летящие перед глазами потоки, мессир выбрал на угад. Течение степенно замедлилось, являя перед князем странную историю. Однако хватило и пяти минут, что бы Воланд с отвращением захотел ее отбросить, опять любовь. Человеческая, в данном случае глупая и бессмысленная, то было видно невооруженным глазом. Впрочем, взгляд владыки, вдруг, зацепился за мрачную фигуру, что так искусно скрывалась в тенях. Ну, конечно, любовь, что берет в оборот, не только жизни возлюбленных но и всех вокруг, такое не может пройти гладко без демона, хорошо выполняющего свою работу. Мессир отпил из пузатого бокала и уселся поудобнее, что ж, многообещающе. А ведь посмотреть было на что. Демон Онегина. Князя удивило, что у того не оказалось имени, каждый в царстве Аида имел имя, данное еще творцом, а он... он нет. Еще, Демон оказался бесконечно молчалив, харизматичен, страстен, чертовски красив и талантлив, но ни слова не слетело с его изящно очерченной линии рта. Он виртуозно управлял людьми, словно марионетками, играючи заставлял их делать непостижимые уму вещи: испытывать не свои чувства, говорить не своими словами. Демон был... превосходен, такой экземпляр обязан занять свое законное место в свите мессира, как много нового и интересного, они могли бы сотворить вместе. Воланд не заметил как засмотрелся, на платиновый каскад волос, и изящные изгибы тела, эффектно подчеркнутые, хорошего кроя плащом в пол. Высокие скулы, восхитительный изгиб вздернутой, в чувстве превосходства брови. Этот Демон, всегда являлся хозяином положения, крепко держа контроль изящными, музыкальными пальцами. Таких, как он, Воланду всегда хотелось подчинить, мессир любил строптивых, сильных, непокорных. Не спеша приканчивая новый бокал, который едва ли мог опьянить, Воланд позволял приятным мыслям лениво течь в собственном сознании. Да, Демон действительно хорош, и так же одинок, даже в какой-то степени, отчаянно несчастен. В то мгновение, когда эта мысль, окончательно укрепилась в сознании господина, Демон вскинул голову, пронзил мессира, ясным, осмысленным взглядом, бесконечно голубых глаз. Воланд вздернул бровь, едва ли зеркала когда-либо работали в обратную сторону, они позволяют наблюдать и только. Однако Демон смотрел в ответ, слегка недовольно, но заинтересованно и лукаво. Вторая бровь мессира присоединилась к первой. Интересно, а что будет если, оказавшись напротив зеркальной глади, владыка положил ладонь на ее поверхность. Каждый знает, зеркало - портал в иные миры, нужно лишь, правильно его настроить. Демон по ту сторону оказался напротив, приложив ладонь к тому же месту, где покоилась рука господина. Мессиру, могло только показаться, но он почувствовал легкое покалывание, в том месте, где они касались прохладной поверхности. Затем, князь ощутил едва различимый аромат, он набирал силу, пленяя разум, раздразнивая и будоража своим сложным плетением. Что-то горьковатое и глубокое, острое как шипы, можно сказать, строптивое и непокорное. Ноздри миссира трепетали, пытаясь уловить больше, лучше. За первой волной пришла вторая, аромат раскрылся, являя новые грани, сладость с ноткой кислинки, внезапную свежесть, словно капли росы на побегах горчицы, молодых и нежных, только показавшихся из земли. Мессир не мог насытиться этим букетом, глотая его жадно и ненасытно, пытаясь получить еще и еще. Зеркальная гладь истончалась под двойным воздействием существ. Владыка ощутил тяжесть чужой руки и в нетерпении обхватил ладонь, разрывая резким движением тонкую зеркальную перепонку. Втянул Демона в свои покои, захлопывая за ним, потустороннюю дверь. При ближайшем рассмотрении, мужчина оказался еще более невозможным в своей красоте. Попытка разорвать телесный контакт, провалилась в зачатке, князь не позволил. Тогда губы Демона растянулись в насмешливой улыбке, словно говорящей: «Вот я здесь, как ты и хотел, что дальше?». Мессир поджал губы, считать чужие эмоции не представило ему сложности, владыка не терпел к себе снисхождения, и уж тем более насмешки. Но кажется Ему, был сейчас, готов просить, такую дерзость. - Мне нужно имя, - голос князя тих и непреклонен, слова звучат не как просьба, как приказ. Демону, наконец, удается вырвать руку, он отступает на шаг, потирая запястье, кривится от легкой боли и молчит. В преисподней, на самом, деле тоже есть свои нерушимые законы, и один из них гласит, что лишь зная имя демона, можно подчинить его своей воле полностью. Всех своих Воланд знал на зубок, хотя их и было бесчисленное количество. Именно поэтому мессир так жаждал знать имя этого строптивца, владыка на то и владыка, что желает держать под контролем все, от мала до велика. - «Демон Онегина» звучит так, словно ты ему принадлежишь. Сказанное хуже пощечины. Демон дергается, глаза наливаются кровью, ноздри трепещут, когда он в два коротких шага сокращает между ними расстояние. Мессир с наслаждением вдыхает вновь нахлынувший аромат, слегка жмурясь в удовольствии. Едва ли Демон может хоть чем-то ему навредить, его гнев кажется князю даже смешным. Не с ним, явно не с ним, стоит вести себя так беспечно. Но Воланду слишком нравится разыгрывающаяся партия, что бы прерывать ее так скоро. Демон сверлит его своими невозможными глазами, словно пытаясь достучаться, что-то сказать. Мессир знает, что для любого демона, одним из самых страшных оскорблений будет приравнивание его к человеку, а тем более даже намеки на то, что демон может этому самому человеку... принадлежать. И было бы кому, но Онегин - увольте, такому человеку, не должен принадлежать никто. Воланду удается схватить прядку, мягких на ощупь, как шелк волос. Смотря Демону прямо в глаза, владыка подносит ее к лицу, и трепетно целует. Мужчина вспыхивает как спичка, поглощенный самыми дикими страстями, он вовсе не ожидает, даже помыслить не может о такой.... нежности. Вновь отпрянув Демон скрывается в тени портьер, усмиряя внутренний пожар. Князь тихо смеется, возвращаясь в кресло, в руку вновь удобно ложиться бокал, пальцы ног утопают в ковре. Что ж, мессир подождет, и добыча сама придет ему в руки. Демон пытался отдышаться, он сразу понял, кто перед ним, хотя по некоторым причинам там, где он был, связь с владыкой практически не ощущалась. На самом деле они никогда не виделись. Демон всегда был на земле, сколько себя помнил, никогда не спускаясь в преисподнюю. Встретить других демонов для него было такой же редкостью, как и хороших людей. Он сам создал себе свиту теней, но те были лишь жалкими оттисками, не имевшими собственного сознания, однако прекрасно исполнявшими приказы. Великие силы, как же он был одинок. Единственным утешением ему служили, человеческие страсти. Он погружался в них с головой, тонул и захлебывался, страдал и умирал каждый раз, вместе с героями романов. Но только так Демон чувствовал, что жив, что существует. И вот сейчас, когда страсти вновь захлестнули все его существо, с ним связался мессир. Демон чувствовал, что за ним наблюдают, и буйствовал так, как никогда раньше. Хотел показать, чего стоит, что знает и чему научился, САМ, без какой либо помощи. Когда князь буквально силой затащил его в свои покои, на Демона обрушилось сразу несколько откровений. Первое это невероятная сила и мощь господина, второе - внутренний свет его глаз, разных по цвету, но таких живых и удивительно ярких, и третье - Демона практически свалил с ног запах. Шлейф аромата, мрачным и мягким, тяжелым шелком он улегся ему на плечи, пригвоздив к полу. Аромат дурманил, заливался в уши, рот и нос, заполнял сознание, подчинял волю, завладевал чувствами. Демон готов был рухнуть в ноги господина в тот же миг, когда уловил лишь отголоски. Рокот голоса князя, поднимался откуда-то из глубин мироздания, порождая на свет слова, господин хотел знать имя. Рот наполнился вязкой слюной и мужчина сглотнул, лишь на мгновение, на краткий миг, он был готов его сказать. Но тут же вспомнил, почему не может говорить вовсе. Язвительность, ухмылки, некая бравада, все это служило Демону защитной реакцией, впрочем с другой стороны ему нечего было терять. "- «Демон Онегина» звучит так, словно ты ему принадлежишь". Откуда-то изнутри поднялась такая дикая злость, что потушить ее пожар, даже перед лицом владыки оказалось просто невозможно. Демон был готов вырвать извинения из самой груди мессира, он подлетел к мужчине с самыми худшими намерениями, но все планы рухнули в тот миг, когда князь поцеловал прядь его волос. Поцеловал как нечто истинно важное и драгоценное, так трепетно и осторожно, что сердце Демона ухнуло вниз, а затем забилось так сильно, что стало больно дышать. Он спрятался слившись с тенями, в таком состоянии не стоило продолжать диалог. Воланду некуда торопиться, медленно потягивая все тот же напиток, он смотрел как буря за окном медленно стихает, как интересно. Демон осторожно покинул укрытие, отлепился от стены, крадучись обходя кресло по кругу. Завороженно вдыхал чужой запах, без стеснения рассматривал, даже любовался. Владыка был поистине великолепен, изысканное творение создателя, и время над ним было не властно, он так навсегда и останется, совершенным. Остановившись по правую руку, за спинкой кресла, Демон тоже всмотрелся в даль, пытаясь разгадать, что видит там мессир. Близко, близко, слишком близко Демон подобрался к владыке, давно господин не испытывал такой сильной жажды, уж очень давно. Запахи дурманили обоих, сдерживались лишь из осторожности, желания продлить игру, узнать поближе. Воланду до дрожи в пальцах хотелось услышать голос Демона. Он перекатывал в голове возможные варианты, переливы баритона, спускающегося в утробный рык и поднимающегося до жалобных стонов. Пальцы мессира сжали подлокотник кресла так, что дерево жалобно треснуло. Демон чутко следивший за владыкой, дрогнул и сглотнул. Он чувствовал напряжение, искрившее в воздухе, он тоже хотел... Чего же он хотел? Демон отвлекся на свои мысли, потерял бдительность. Воланд тут же воспользовался мигом замешательства, оказался за спиной мужчины, обхватил широкой, горячей ладонью горло, надавливая большим пальцем, на линию челюсти. Разница в росте, так, чувствовалась еще больше, князь, на пол головы выше Демона, его губы на уровне уха мужчины, дыхание щекочет висок. Движения скованы, пальцы господина находят пульс и считают его вместе с жертвой, сердце заходится в диком танце. Демон дышит через раз. Второй рукой мессир осторожно сжимает его бедро, и даже через одежду, чувствуется жар владыки Ада, всепоглощающий, неотвратимый. Демон задыхается, он горит и плавится от запаха, и силы, Воланд не скрывает ее, не сдерживает. Рука движется выше, останавливаясь на уровне солнечного сплетения, ладонь на горле сжимается чуть сильнее, грудь прижимается к спине. Поглащая воздух крохотными глотками, едва приоткрыв рот, Демон все еще пытается сохранить самообладание, все еще пытается бороться. Протягивает руки, что бы оттолкнуть князя, но вместо этого прижимает его бедра к своим, еще плотнее, теснее, ближе. Тихо выдыхая, думая, что этот останется незамеченным. Воланд раскатисто смеется, пуская по спине мужчины тысячи предательских мурашек. Уткнувшись носом в загривок Демона, мессир жадно дышит, впитывая в себя все, что может дать его новый знакомый. - Буря утихла. - Скучающе подметил Корвьев, переглянувшись с Бегемотом. Оба насторожено зыркнули в сторону покоев владыки, а затем бросились на перегонки к двери, толкаясь и пихаясь, отвоевывая себе место у скважины. Азазелло неверяще посмотрел на двух состоявшихся идиотов, однако подошел поближе. Ему тоже не терпелось узнать, что уняло тоску владыки. - Он там не один?! - Что за чушь, кто там может быть? - Двери не открывались, мы бы заметили. - Но разве в покои владыки можно попасть только через двери? - Резонно заметил Азазелло. - Да кто же там? - Они... не верю, да кто это... Коровьев резко оттолкнул Бегемота, а затем схватив его за лапы, потащил прочь от покоев. Бегемот шипел и упирался всеми конечностями, норовил ударить Коровьева в нос или по уху, но тот был непреклонен. Азазелло было достаточно лишь мельком глянуть в замочную скважину, что бы догадаться, почему Коровьев утащил Бегемота. Мессир занят, и отвлекать его в такой момент, равноценно смерти. -Ты пахнешь острыми шипами, росой, и утренним туманом. А еще языками пламени, что объяли полынь. Воланд неторопливо водил носом по чужому загривку, от тихих раскатов его голоса, страстных речей, касаний, Демон дрожал, как осиновый лист на ветру. Он так страдал от одиночества, так тосковал по чужим касаниям, объятьям, общению, что, кажется, был готов отдаться первому, кто окажет ему честь. Вдруг, где-то внутри взыграла гордость, демон он или как. Тот кто всю жизнь справлялся самостоятельно, тот, кто не знал, ни любви, ни ласки. Тот кому доставалась только грязь и похоть, опостылевшие до зубовного скрежета. Эта ярость, это усилие, позволили ему вырваться из дурмана навеянного чужой волей. Демон отскочил от владыки как ошпаренный, прижался к стене, остервенело глотая ртом воздух, смотрел на мессира загнанно, как дикий зверь. Воздух в комнате мгновенно потяжелел, по стенам заструился иней, пугая мужчину еще больше. Владыка усмирил свой пыл, добыча была у него в руках, горячая, трепещущая, такая сладкая. Но она вновь ускользнула, он что теряет хватку? Рыкнув, господин взглянул на беглеца. - Я хочу по-хорошему, действительно хочу. Демон же был до крайности смущен всем происходящим, теснота в брюках, никак не спасала положение, лишь отягощая его мысли. Он оскалился, показывая ряд белоснежных и ровных зубов, а так же два острых выпирающих клыка. Воланд смотрел на чужие метания с неким восторгом - маленький, еще и кусается. Однако, пульс, набатом стучащий в висках, не давал спуску и ему самому. Демон по прежнему скалился, Воланд сделал первый плавный шаг, за ним второй. Двигался осторожно, почти незаметно, как настоящий, истинный хищник. Стоило Демону мельком взглянуть в глаза владыки, и он уже не смог их отвести, затем в дело вновь вступил дурманящий аромат, убаюкивающий, сбивающий с толку. Еще пара шагов и мессир вновь на расстоянии нескольких сантиметров. Бедра к бедрам, тесно, жгуче, вызывающе. Одна рука в волосах, зарывается в мягкий шелк, лениво массирует голову, что бы в следующий момент сжаться в кулак и потянуть. Голова запрокинута, открывая взору, беззащитную шею. Воланд припадает к ней губами и языком, в ямочке между ключиц, аромат осязается еще явственнее, и князь пьет его как изысканное вино, как истинный нектар. Второй рукой, забравшись под ткань жакета, мессир исследует гибкое тело, что сейчас так млеет под его искусными ласками. Стоит прикусить кадык и сжать кулак в волосах чуть сильнее, и вот жертва уже захлебывается немым стоном. Демон тоже ощутил острую нехватку в прикосновениях, ему самому до дрожи хотелось огладить изгиб чужих плеч, сжать мышцы на руках, почувствовать крепость бедер. Мужчина дает волю рукам и они, словно юркие змеи, скользят по телу мессира, массируют, царапают, впиваются когтями в ребра, считают позвонки. Демон тянется к волосам господина, и тот позволяет распустить хвост, пряди дивным каскадом стелятся по спине, отливая серебром в свете древней луны. Демон замирает, ошеломленный зрелищем, пораженный до глубины души. Замирает всего на мгновение, а следом накидывается на владыку, целуя жадно, страшась упустить хоть крупицу мгновения. Воланд ухмыляется, прежде чем углубить поцелуй, ловушка захлопнулась. Одежды небрежно валяются на дорогом ковре, совершенно сейчас не нужные. Мессир сцеловывает чужие вздохи и всхлипы, осторожно и не спеша подготавливая мужчину, чутко следит за его состоянием. Демон, идеален, его запах, молчаливость, строптивый нрав, воля к борьбе, даже с самим владыкой. Все это, будоражило сознание. - Я не причиню тебе ни зла, ни боли, если ты станешь моим. Демон, до этого прятавший в изгибе локтя глаза, от смущения, злобно зыркнул исподлобья и на пробу, качнул бедрами. Однако мессира это не устроило, он пригвоздил руки мужчины к шикарной ложе. - Даю слово владыки Ада, ты больше никогда не будешь один, я желаю что бы ты остался со мной, здесь, навсегда! Демон вскинулся, пытаясь вырваться из хватки, глаза его заблестели, но ни одна слеза, не коснулась черного шелка простыней. Упав обратно, он дышал прерывисто, часто, постоянно смаргивая и злясь, и не мог успокоиться от бессилия. Демон широко распахнул рот, возможно, что бы наконец высказать все то, что копилось внутри тысячелетиями, но с уст не сорвалось ни звука, один немой крик. Тогда он оставил всяческие попытки, размяк в крепкой хватке, вперив взгляд в бесконечность. Воланд с содроганием наблюдающий эту душераздирающую сцену, отпустил наконец его запястья. Большими пальцами вытер излишнюю влагу с ресниц. Горячими ладонями стал медленно разминать каждую мышцу в чужом теле, растирать и согревать. В противовес рукам мессира, конечности Демона, казались мертвецки холодными. Владыка покрывал чередой поцелуев чужие плечи, шею, щеки. Без намека на пошлость, просто помогая очнуться, собраться. И Демон отмер, стал отвечать, сначала так же медленно и осторожно, но с каждым мгновением все более отчаянно, рвано, страстно. Князь покорял Демона, брал того жестко и властно, направлял и указывал путь, помогая выплеснуть накопившееся, сбросить груз, освободится. Чем не исповедь? И на самой высокой точке невозврата, когда они были настолько близко друг к другу, насколько это было вообще возможно. Глядя Демону в глаза, сплетаясь с ним и сущностью и сердцем, Воланд приказал. - Кричи. И Демон закричал, пронзительно громко, срывая голос ко всем чертям. Закричал то ли от боли, то ли от истинного наслаждения. Когда крик, идущий прямиком из самых темных глубин смолк, Демон заплакал, а мессир сцеловывал его слезы, как самое дорогое в мире сокровище. Не расцепляя объятий, уставшие и изможденные, они дышали друг другом, словно последней надеждой на существование. - Вы великолепны, мессир. Прохрипел Демон, откидываясь на подушки, волосы его разметались по темным простыням, и контраст столь восхитительный, вновь поразил господина, до глубины сущности. Воланд навис над ним темным коршуном, любуясь игрой тени и света, на мраморной коже. Схватив одну из прядок, он вновь как и тогда, поднес ее к губам, целомудренно целуя. И как и тогда, Демон вспыхнул ярче спички. - Я дал тебе голос, так назови же имя. Мужчина прокашлялся. - Как дал, так и забрал, и я был бы не против повторить снова. Демон игриво провел стопой по чужому бедру, за которую же и был пойман. С минуту владыка любовался изгибами изящной, достойной руки скульптора, лодыжки, а затем резко притянул любовника ближе, крепко ухватив того за бедро. И хватка была стальная, такая что не оставляет сомнений, лукавство и лесть не помогут, не с мессиром. - Имя, я жду. - Зачем? Хочешь владеть мной, как и остальными твоими поданными, ты уже завладел, но не приравнивай меня к ним. Я... - с непривычки, перенапряжения, голосовые связки не справились, да и в целом события сильно истощили Демона, он вновь опустился на подушки, смотря на князя с немой мольбой. Однако мессир остался непреклонен, хватка на бедре сжалась еще сильнее, причиняя уже ощутимую боль. Воланд не выносил неповиновения, и не давал скидок никому, даже самому себе. А каждого непокорного наказывал жестко, порой унизительно и беспощадно. Все будет так как хочет мессир, этот постулат был нерушим. Он таким и останется. Демон прочитал это в чужих глазах, так же ясно, как читаешь книгу, при свете хорошей лампы. Вздрогнув и зашипев он возмущенно вскинул глаза на господина. Ждать тот тоже не любит, чтож в целом выбора нет. - У меня нет имени, и никогда не было. Хватка на бедре тут же ослабла, превратившись в утешающее поглаживание. - И "Демон Онегина", лишь потому, что в тот момент, я портил жизнь ему. Воланд задумался, выводя на коже любовника одному ему известные узоры. - Я нарекаю тебя Альтéр. - Нарекаешь? - Демон хрипло рассмеялся, - что, прямо как Бог? Воланда словно молнией поразило осознание. Всем демонам, бывшим ангелам, имя давал Он, и они не сменили его, низвергнутые в пучину, имя осталось как печать. Но Демон, Демон пришел в мир мессира без имени, и тот нарек его, как Бог нарек ангела, только этот темный, и страстный, воплощение невинности и порока. Что-то в мятежном существе князя, уже успевшее задремать, заинтересованно подняло голову. Возможно, только возможно, что игра вовсе не закончена. Альтéр уже спал, утомленный и по своему счастливый. Мессир вернулся в кресло, сотворил бокал наполненный жидким янтарем, зарылся стопами в мягкий, изысканный ковер. Но взгляд его больше не тонул в адских пучинах за окном. Он медленно бродил по изгибам тела любовника, за долгое, долгое время, мессир наконец чувствовал себя целым.