I have some flowers for you

      Маар. Маару нравится Маришка.       Маришка. Маришке нравится Фэш.       Захарра. Захарре нравится Маар.       Сплошные невзаимности. Но от осознания, что с этой проблемой сталкивается не одна она, легче не становится. Совсем. Дышать все еще практические нечем, а сердцу некуда разгонять кровь — вены забиты лепестками цветов.       Захарра тяжело кашляет. Ей трудно дышать.       Одно утешает — похоже, конец близко. Совсем.       Она плохо помнит, когда это началось. Когда этот кошмар стал ее жизнью.       Не зря она всегда относилась к цветам с презрением, отрицая свою хрупкую женскую сущность. Как будто знала, что безобидные растения на самом деле очень обидятся и принесут ей гибель в своих раскрывшихся бутонах.       А ведь все закончилось хорошо. Брат и Василиса стали новым Временем, Великий Дух Осталы побежден. Эфлара спасена, жизнь прекрасна!       …Была бы, будь у Захарры хоть малейший шанс.       Маар слишком далеко от нее. Он слишком далеко и слишком не ее.       Захарра чувствует, что от этой мысли где-то внутри нее распускается еще один бутон.       Проклятые цветы.       Она сжала кулаки. Она ничего не может с этим сделать.       Не может излечиться от этих дурацких растений, постепенно пожирающих ее внутренности.       «Лучше бы они съедали мои чувства».       Но неразделенная любовь лишь подпитывает цветы неведомым часодейством, и они продолжают разрастаться по телу.       Что ж, и так было понятно, что единственное спасительное средство — его чувства, чувства Маара Броннера, но их нет. По крайней мере для Захарры.       Захарра закашливается и выплевывает влажный цветок себе в ладонь. Его подхватывает ветер и уносит прочь. Пусть бы он забрал эти чувства тоже.       Холодный воздух треплет и без того непокорные волосы и сушит слезы на щеках. Захарра стоит на крыше башни и плачет, хотя еще давным-давно, в детстве, обещала себе, что никогда и ни за что плакать не будет. Она должна быть веселой и неунывающей.       У нее получалось.       Пока она не влюбилась.       Да и в кого? В сущего придурка!       Но как же выберешь, к кому потянется твое сердце?       Захарра не выбирала Маара. Не думала о нем. Не смотрела на него так.       Маар выбрался сам. Потому что так решило ее сердце.       А сердце Маара решило, что ему нужна эта глупая кукла Маришка.       — Зачем? — хотела бы спросить у него Захарра. — Зачем тебе она, когда есть я?       Конечно, она хотела бы, но тогда Маар бы все сразу понял. А Захарра запретила себе быть слабой.       «Какое уж тут «запретила», раз позволила себе влюбиться?»       Цветы разрастались, выглядывая меж пальцев ее рук, вылезая из ладоней. Каждая маленькая почка взрывалась лепестками и болью.       Захарре так хотелось просто вытянуть руки вперед, сказать Марру:       — Забери их, они для тебя. Возьми их, пожалуйста!       Но Маару не нужны ни жалкие цветочки, ни сама Захарра. Да и она не была уверена, что цветы можно было вытащить. Теперь.       Она перевесилась через край борта, с трудом сдерживая кашель, рвущийся наружу из легких. Из легких, заполненных лепестками почти до отказа.       Эта башня Змиулана не зря когда-то была ее любимой — отсюда Захарра могла видеть все. Площадь с фонтаном. Петляющие галереи, увитые плющом. Самые затаенные балкончики, которые, казалось, никто увидеть не может…       И Маара.       Маара с Маришкой.       Сердце Захарры замерло, затихло и пустило новые ростки.       «Откуда они в замке?»       Они стояли у колонны и держались за руки.       Захара стиснула кулаки так, что пальцы полностью побелели, а злосчастные цветы еще больнее впились в кожу.       Маар широко улыбался этой… этой дурочке, этой кукле, этой гадине. И смеялся тоже для нее. И смотрел только на нее.       Хотя должен был быть здесь. Рядом с Захаррой.       Грудь пронзила боль, будто между ребер грубо воткнули ветку. И стали выкручивать ей сердце.       Маар заправил прядь волос Резниковой за ушко. Маришка погладила его по щеке, ласково взяла его лицо в свои ухоженные ладони.       Захарра перестала дышать. Она была не в силах отвести взгляд.       Она так рьяно всматривается в происходящее внизу, что их силуэты плывут перед глазами.       А может, все это ей просто кажется?       Маар позволяет Маришке поцеловать себя, продолжая все так же улыбаться.       Маар и сам целует Маришку. И еще раз, и еще.       Резникова вела себя как будто бы даже искренне. Словно ответила Маару взаимностью.       Нет, так не может быть!       Захарра не верит, что госпожа Кошмар могла так просто отказаться от своих особых чувств к Фэшу Драгоцию.       Да конечно она не отказалась, Захарре все просто кажется.       Просто кажется…       Просто кажется, что Маар и Маришка…       Захарра надрывно кашляет, красные лепестки разлетаются вокруг вперемешку с каплями крови. Разум окутывает испуг, страх, ужас.       Маар и Маришка продолжают целоваться. Так, словно ничего вокруг них не существует. Словно всему миру, кроме них, одним взмахом остановили время.       «И все-таки, ради Великого Времени, почему эти двое не на Эфларе?»       Захарра в изнеможении запрокидывает голову к небу, чтобы хоть немного отогнать от себя их навязчивый образ. Движения отзываются в ее теле слабым шелестом.       По небу бегут тяжелые грозовые тучи. Ветер усиливается, страшно завывая.       — Захарра! — окликает ее из-за спины глухой спокойный голос.       Юная Драгоций опускает взгляд, старательно избегая смотреть в сторону галереи с тем самым балкончиком, и оборачивается.       Рок стоял перед ней ровно, по стойке смирно. Его черный как оперение ворона мундир сидел как влитой, огибая длинное худое тело.       — Я везде ищу тебя. Давно пора отправляться в Чернолют. Чем ты занята? — отрывисто интересуется часовщик.       Захарра невольно скашивает карие глаза на Маара, но… Его нет. И Маришки тоже.       Они исчезли, растворились в пространстве. Балкончик такой же пустой и спокойный как всегда, лишь плющ чуть крепче хватается за колонны и бортики.       Неужели уже успели уйти?       — Рок, скажи, Броннер прибывал в Змиулан?       Рок непонимающе смотрел на Захарру. Его лицо все чаще стало пропускать эмоции.       Или ей просто… померещилось?       Если мысли влияют на ее болезнь, то, возможно, и сама болезнь тоже влияет на мысли, разум и психику?       — Захарра Драгоций! — еще раз зовет Рок, уже обеспокоенно.       Захарра хотела ответить, но изо рта рвались только листья и бутоны. Без единого звука.       Похоже, Конец уже здесь.       Захарра обреченно закрыла глаза.       Последним, что она увидела, был Рок, кинувшийся к ней как хищная птица.       Дальше — темнота.       Темнота и тишина.       «И все же он должен был быть моим… И целовать тоже… меня!»       …Цветы забили собой уши и горло. Слышать, дышать, говорить — Захарра больше ничего не могла.       Оставшимся краем сознания она чувствовала, как копошатся растения внутри нее.       В следующий момент кровавые цветки разорвали ее тело, заполнив собой все.       «Интересно, что он подумает, если узнает, что из-за него я…»