Сосед

Кир пропускает часть разговора мимо ушей - сроки поджимают слишком сильно, чтобы и дальше игнорировать их. Куратор и так сыпет его сообщениями, которых накопилось более сотни, отмазываться фразой «я болею» больше не вариант, а перед парнем уже битый час красуется пустой белый лист в Word, с одним словом «хуЙнЯ» по середине. -Да нет у тебя тёлки, что ты пиздишь, - смеётся Кирилл по ту сторону экрана, что-то клацая по клавиатуре. Изначально, друг согласился помочь, раскидать пару моментов, скинуть нужные файлы и поделиться опытом с более младшим недалёким поколением. Но с каждой секундой их совместного времяпрепровождения в дискорде, часы стремительно бежали вперёд, а вот работа никак не сдвигалась с мёртвой точки, застряв на этапе «смотри, короче», отвлекаясь на что угодно, но только не на ебучий доклад про языки программирования. Или там было что-то про двоичные коды - Кир в душе не ебёт. Просто пялится на чистую страницу, покорно дожидаясь дальнейших указаний, терпя издёвки в свой адрес - получить стипендию в этом месяце всё-таки хочется сильнее словесных перепалок. -Бля, я даже фотку могу отправить, - парень раздражённо щёлкает мышкой, меняя шрифт в который раз, пытаясь найти этот ебучий «Times New Roman», наблюдая, как дёргаются буквы. - Ты ебать так охуеешь, - давит улыбку, а у самого диллема в голове: тёлки-то и правда нет, да и вряд ли появится в ближайшее время. Иногда Киру хочется уебать себе по лицу, размашисто так, со звоном. Врезаться головой в стену, пока в ней не появится дырка, причём сквозная и полая, судя по тому, с какой скоростью до мозга доходят все последствия, в которые его загоняет собственный язык. Уже лёжа на кровати, слушая тишину опустившейся ночи, парень вдруг осознал: первое - он нихуя не сделал за весь вечер, а значит не видать ему этих ссаных подачек ввиде пары сотен на студенческую карту; второе - его друг взял его на слабо, словно они дети какие-то, играющие во дворе пока мамка спать не загонит; третье - он глупо повёлся на все его провокации; четвёртое - тёлки у него и правда нет, есть только колющая в груди гордость, готовая перевернуть весь мир верх дном, лишь бы не прогибаться ни на миллиметр; пятое - со всеми этими Кириллами он совсем забыл поесть, и желудок жалобно напоминает ему об этом, урча прямо из под одеяла. Жизнь ещё никогда не была для него настолько тяжёлой - Кир устало вздыхает, поднимаясь с постели. -Ты чё не спишь? - Акумов появляется в кухонном проходе очень неожиданно, прямо тогда, когда микроволновка греет два огромных бутерброда в себе, заставляя тело дёрнуться, проливая немного чая на пол. -Блять, - парень разворачивается, отвлекаясь от теплового шоу, разглядывая нарушителя его спокойствия, до головы закутанного в волочащееся по паркету одеяло. По всей видимости, тот уже лёг спать. Или ему просто по приколу таскаться в этом по квартире, такое тоже не исключено. - Ты меня напугал. Ты как та девка из «Звонка», музыки не хватает только. -А ты как крыса из помойки, мозгов правда маловато, они умнее будут, - бурчит Серёжа, отпивая воду прямо из банки - графин они разбили давно, ещё в первый месяц совместной жизни, а купить новый никто так и не решился. - Сделал доклад? -А ты как думаешь? - Курсед ставит полную чашку на стол, доставая свои два горячих хлеба, слегка обжигаясь о нагретый край тарелки. Сосед лишь пожимает плечами, бросая сонное «мне всё равно», и удаляется к себе в комнату. Кир падает на скрипучую табуретку, провожая парня взглядом. Идея съехаться вместе пришла ему в голову, когда закончился первый курс. Жизнь в общежитии оказалось совсем не такой, какой он себе её представлял - много алкоголя и шумные посиделки это конечно хорошо, но не когда за месяц тебе удаётся поспать восемь часов, и то, это суммарно включая выходные, а на завтрак ты ешь что осталось от ужина, запивая выдохшимся пивом, искренне радуясь, когда про кого-нибудь из соседей вспоминали родственники и засылали картошки с соленьями. После долгих дней раздумий, Курсед принял решение освободить своё койко место другому бедолаге, наскребая грошей на съем небольшой студии, но и тут жизнь запихнула ему длинные палки в колёса - готовка, уборка, стирка, и сотня других ужасающих слов облепили бедного студента со всех сторон, перекрывая кислород совместно с учёбой. Квартира где они жили теперь была в несколько раз больше - гордая трёшка почти в центре, с подземной парковкой и магазинами во дворе. Откуда взял деньги - секрет, покрытый семью замками, ключи от которого давно разлагаются на дне камина. Да только большая площадь от проблем не избавила, вот и пришлось добавить в закрытое пати второго игрока, чтобы был на саппорте так сказать. Жить с рандомами из универа не хотелось, даже если этот рандом Миша, бывший сосед по общаге. Тот напьётся и уснёт где-нибудь под столбом на детской площадке, а Киру потом объясняй, что он не бомж и не наркоман - студент, просто недалёкий. А вот Серёжа другое дело - тихий, равнодушный ко всему, да ещё и готовить умеет, пусть и с горем по полам, но это лучше, чем унижаться ради лишней булки хлеба из женского блока. С этого момента и стали жить вместе, сталкиваясь изредка в коридоре, на кухне и в ванной, стараясь друг другу не мешать, но это до первой бутылки спиртного. От тарелки с бутербродами пахнет прекрасно, а жёлтенький сыр приятно растекается по поджарившейся колбасе. Серёжа вполне мог бы сойти за девку, со своими длинными патлами и обтянутыми кожей костями. Если смотреть издалека и прикрыть один глаз - ну вылитая няшка из дискорда, вечно недовольная правда, но для этого можно просто рот не открывать. Горячий чай неприятно обжигает язык, заставляя жмуриться от лёгкой боли. -Ни за что, мужик, - хмурится парень, кидая в кипяток заварочный пакетик. Тот мигом отдаёт полоски тёмной краски, отпуская вверх запах свежего чая. -Да пожалуйста, - Кир занимает табуретку рядом, чуть ли не ложась грудью на стол, пытаясь привлечь внимание друга к своей гениальной идее. - Всего один раз. Просто фото. -Нет, - но тот не сдаётся, кирпич за кирпичом выстраивая между ними стену, сосредоточено размешивая сахар, стуча ложкой по краям керамической кружки. -Пожалуйста? - Серёжа отрицательно качает головой, от чего собранные на затылке волосы выскальзывают из резинки, рассыпаясь прямо перед лицом. - Готов встать на колени и плакать. -Чел, ты и так это каждый день делаешь, - Акумов садится на своё место, окидывая быстрым взглядом изнывающего Кира, кривящего лицо в гримасе вселенской обиды, словно он предложил торт купить на ужин, но ему нагло отказывают, а не вляпаться в какую-то хуйню. Но весь его вид вызывал лишь одно чувство - жалость, смешанную с безразличием ко всему происходящему. - Ладно, хуй с тобой, - Серёжа машет рукой, отпивая сладкого чая. Одна фотография для наёба в интернете не слишком редкая история, тем более не в порно же он предлагает сниматься...Верно? - Но при одном условии, - Курсед резко поднимает голову, с сияющей надеждой в глазах, которая зажглась настолько быстро, что на секунду стало не по себе. - На колени и плакать. Парень улыбается, победно вскидывая руки, но есть одна проблема - женских вещей в их доме нет. Пальцы машинально тянутся к телефону - где-то рядом был торговый центр. Как бы одевалась его девушка? Определённо во что-то красивое. Это не должно быть ярко и броско - не охото, чтобы она сильно выделялась, но и не очень блёкло - сам Кир любил экстравагантную одежду, зачастую приковывая к себе неприятности. Никаких джинсов и белых футболок - они не в детском лагере, и длинные платья в пол не подходят - не в ресторан идут. Ни лосины, ни рубашки, ни костюмы, ни цветастые кофты - от количества различных комбинаций мозг начал по настоящему плыть, пытаясь нарисовать идеальную картинку, которая всё никак не складывалась. В конце-концов парень пришёл к выводу, что его девушка должна ходить голой - но Серёжа на это явно не согласится, и с тяжёлым вздохом Кир мечется по бесчисленным сияющим магазинам, в поисках того самого. Консультант терпеливо рекомендует парню одежду, интересуясь, какой фасон предпочитает его девушка. А Курсед не знает, что понравилось бы его девушке, но точно знает, что Акумову такое не нравится, и уходит, ныряя в следующие стеклянные двери. Ценники в магазине больно кусают за студенческий кошелёк, и парень уходит из пахнущего розами бутика, в который попал совершенно случайно - они же не женаты в самом деле, чтобы дарить ей такую одежду. Но со временем пакет всё же стремительно тяжелеет, парень улыбается сам себе - Кириллу придётся пососать его хуй, он ещё никогда не проигрывал в настолько дешёвых спорах. Обновки летят прямо на кровать, неприятно шурша и заставляя обратить на себя внимание. Серёжа тяжело вздыхает, снимая наушники - зачем он вообще согласился? -Переодевайся! - кричит Кир, скрываясь за дверью, оставляя полного противоречивых мыслей соседа наедине с загадочным нечтом, от которого пахло приторным запахом торгового центра. То, что одежда будет специфическая, было понятно сразу - и по самой затее нарядить его в девку, и по той странной улыбочке, что бетонно держалась на лице Кира, когда тот вернулся. Морально подготовиться к этому невозможно - думаешь об одном, нервно перескакивая на второе, но под боком уже колет третье и все усилия рушатся с крахом. Дрожащие пальцы развязывают шнуровку на шортах, пока сознание гоняет цифры туда-сюда. 1000-7, от 1 до 10 и обратно - всё, чтобы хоть как-то успокоиться и не сойти с ума. Да, это блядские сетчатые колготки, как в порно про секретарш, и да, Курсед определённо ждёт, что парень их наденет. Чертов извращенец. Пальцы путаются в бесчисленных чёрных сплетениях, которые вот-вот порвутся, пытаясь понять с какой стороны это нужно натягивать. Выглядит всё очень не надёжно, да и размер кажется настолько маленьким, что вряд ли налезет и на руку, не говоря уже о ноге. "Ну и хуй с ним", - думает Серёжа, падая на кровать, натягивая колготки одним рывком, растягивая чёрные квадраты по бледной коже, цепляя пару раз ногтями. Нитки облегают все выступающие кости, очень нездорово, словно лента на похоронах. Но может это и к лучшему, тематика как раз совпадает с внутренним состоянием, ведь дальше из пакета выглядывает оно - да, это ебучие чулки, с двумя белыми полосками сверху. Плотная ткань сильно обтягивает икры, фиксируясь чуть выше колена, делая и без того тонкие ноги похожими на спички. Серёже это всё не нравится, не нравится видеть это в зеркале шкафа, не нравится ощущать, пусть и мягкие, нити на коже, не нравится чувствовать нутром несущее сюда своё зловоние предвкушение, так и разящее от парня в гостиной. Не нравится, он кривит лицо, заламывает пальцы, но потрошит пакет дальше, ругаясь себе под нос. Юбка, а что же ещё этот идиот мог купить? Она застёгивается с трудом, да и оказывается куда намного короче, чем Серёжа предполагал, бросая на пол от отвращения, - этот придурок купил её в детском отделе? Почему она настолько маленькая? Пояс стягивает сильно, что дышать становится тяжеловато. Очень неприятно, учитывая, что свободные клетчатые штаны по-родному смотрят на него со спинки стула, но Акумов лишь раздражённо вздыхает, жмурясь от покалывающих ощущений. Короткая чёрная футболка с глазами из хентая - белая простынь на новый труп в морге, с биркой на ноге: «студент, согласившийся жить с другом, не знающий, к чему это приведёт». Серёжа смотрит на себя в большое зеркало - ну и хуйня. Тёмные волосы лежат на плечах, расчёсанные кое-как в разные стороны. Они отросли просто потому что ему было лень дойти до парикмахерской, но сейчас он очень жалел об этом, внутренне рыдая, что нельзя повернуть время вспять. Из под края плиссированной юбки торчат его любимые домашние трусы с бананами. Он лишь закатывает глаза и ударяет себя по лбу - ну почему его вообще это волнует, пока рука лезет в нижний ящик за чёрными плавками. -Ебать, - произносит Кир на одном дыхании, распахивая глаза от удивления, отрываясь от бессмысленной ленты тик-тока, когда в проёме появляется силуэт. Нет, он конечно ожидал увидеть что-то подобное, когда носился по торговому центру, когда ехал в такси и забежал домой, но никакие слепые догадки не могли и рядом стоять с тем, что видели его глаза прямо сейчас. Это было что-то невероятное, понятно, почему шейхи ведутся на фейки в инстаграмме - Курсед знает заранее, что это фейк, но охотно на него ведётся, не смея оторвать изучающий взгляд. А изучать тут было что. - Тебе идёт. Серёжа улавливает заметное изменение и его щёки в миг вспыхивают. Какой же ебаный пиздец, нахуй он вообще согласился? Сидел бы сейчас за компьютером, да песенки слушал, но нет, вместо этого он стоит в коридоре в блядских чулках, под оценивающим взглядом своего соседа, словно шлюха на первом вызове. -Ты смотришь слишком многозначительно, перестань, - мнётся в проходе, прижимая юбку к ногам, стараясь опустить её ниже, но получается не очень. Даже стены словно давят на него, от чего тело ёжится, покрываясь мелкими мурашками. - Нет, я не могу, - парень разворачивается, скользя по блестящему паркету, намереваясь снять всё с себя в эту же секунду, засунуть обратно в ебучий пакет и выбросить, чтобы никогда больше не видеть этого позора. -Бля, постой, - Кир соскакивает с дивана, пальцами крепко впиваясь в тонкое запястье, не давая сделать и шага. - Одно фото, без хуйни, - ждёт какой-либо реакции, чувствует, что шестерёнки в патлатой голове начинают крутиться со скрипом, и применяет последнюю тактику, работающую всегда, без перебоев. - Пожалуйста? Могу на колени встать и плакать. -Нашёл бы тёлку на улице, попросил пару фото, - Серёжа наконец награждает его взглядом очень недовольных глаз, окидывающих парня с самой макушки. - Или денег дал, я не знаю, - высвобождает своё запястье, потирая его от неприятных ощущений и снова заглядывает прямо в тёмную радужку - вот вроде в чулках и юбке стоит он, а жалость почему-то идёт к другому, и Акумов сотню раз проклинает себя за пассивность характера в эти моменты, безысходно опуская плечи. - Ладно, хуй с тобой. И Курсед вновь расплывается в улыбке, убегая за отброшенным телефоном. -Я выгляжу как альтушка, - парень закрывается волосами, опуская голову немного вниз, чтобы ни на одной фотографии не было видно и миллиметра его лица, пока прячет руки где-то за спиной. Некомфортно, но мысли о том, что это вот-вот закончится заставляют стиснуть зубы сильнее, стиснуть зубы и терпеть. -Ты выглядишь как девчонка, - Кир опускает руку на талию друга, сжимая пояс юбки. - Как моя девчонка, - и делает уже десятое фото, сильнее прижимая Серёжу к себе. Парень просит подождать ещё немного, пока он отсмотрит все сделанные снимки, на что Акумов раздражённо топает ногами, буквально улетая из коридора подальше от зеркала, занимая спасательное место на диване в гостиной, мгновенно утыкаясь взглядом в окно -куда угодно, но не на лицо друга. Кир опирается спиной о косяк двери - в телефоне действительно много интересного. Сначала пролистывает бездумно, обращая внимание только на общую картинку - насколько со стороны выглядит правдоподобно? Поверил бы он, если бы ему прислали подобное? Но с каждым новым снимком всё больше обращает внимание на детали, ведёт взглядом сверху вниз, начиная от тёмных, петляющих волос, переходя на свободную футболку, пояс юбки, заметно сдавивший живот, её край, из под которого выглядывают растянутые квадраты, обтянувшие худые ноги, с этими блядскими чулками поверх. Они всегда были такими - и чулки, и ноги? Или это только сейчас так кажется. Мозг играет с ним в злую игру, зачем-то рисуя в сознании что угодно, кроме полезного - и руки, и взмокшие волосы, и красные пятна, и ломающие воздух вздохи. Это не есть хорошо. Но не хорошо и то, что Кир позорно на это ведётся, перемещая взгляд выше, бросая его на застывший силуэт на белом диване. Это не хорошо! Если бы не широко разведённые ноги и явное отсутствие грации - то спутать его с девкой можно было бы без особых усилий. Возможно, будь Курсед пьян, а в каком-нибудь клубе достаточно темно, он бы никогда не понял разницы, приковываясь к месту этой, пусть и странной, но красотой. Разве может вообще такая красота скрываться среди простых людей? Да только Серёжа никогда и не скрывался, свободно перемещаясь по их совместной квартире, прогуливая универ за набором птс, нарезая овощи для домашнего борща. Всегда рядом, всегда близко, но всегда так далеко и отстранённо, скрываясь за оклеймённым словом «сосед». Диван слегка скрипит под неосторожным телом, а руки двигаются сами, решая всё за секунду, снова заводя мозг в бесконечную ловушку. Берёт пальцами за подбородок, поворачивая к себе. Большие зелёные глаза сияют удивлением, смотря точно в душу напротив, заставляя замереть, выбивая все мысли из забитой головы - как путающие, так и остатки здравых. Наклоняется медленно, сокращая расстояние по миллиметру, давая шанс оттолкнуть, ударить, назвать придурком и уйти. Даёт шанс и искренне надеется, что парень так и сделает, но тот лишь внимательно смотрит, не отрывая взгляда, развязывая узел на скованные сознанием руках, высвобождая их из оков приличия. Кир ведёт кончиком языка по чужим губам, опаляя кожу воздухом, пропитанным зарождающимся желанием. Плюёт на всевозможные последствия и реальность совершаемой ошибки, забывая, что это не двоичный код и не мисклик в катке - это реальная жизнь, и исправить всё будет сложнее в сто раз. Но здесь и сейчас парень был готов совершить эту ошибку, и, судя по приоткрытому рту напротив, не он один. Серёжины пальцы сжимают красную половину волос на затылке. Дышать становится все тяжелее, но не из-за нехватки воздуха, которым они делятся в медленном поцелуе, а из-за стремительно накатывающего возбуждения, расцветающего быстрее, чем цветы в клумбе у подъезда. Кир опускает парня на диван, нависая сверху. Длинные тёмные волосы разливаются ручьями по светлой обивке, резко контрастируя с пылающими щеками. И без того короткая футболка задирается, открывая напряжённый живот, с виднеющейся на нём кромкой сетки. Тут ничего не идёт в сравнение. Даже вибрирующий под пальцами автомобиль с рычащим движком, даже самая напряжённая катка, даже самый терпкий алкоголь. Все это пустяки по сравнению с тем, какая картина сейчас раскрывается перед ним. Перед ним, под ним, для него. Курсед припадает к ключицам, оставляя невесомые поцелуи, лишь слегка касаясь распалённой кожи, что тут же начинает идти мелкими пятнами забившейся под ней крови. Рукам быстро становится тесно, чужого тела безумно не хватает, хочется больше, больше пространства для незамысловатых рисунков и они опускаются на бёдра, пропускает пальцы сквозь тонкую сетку, сжимая её, та покорно расходится по швам, оставляя на коже красноватые полосы. -Блять, а нахуй я их надевал тогда, - выдыхает Серёжа, сильнее сжимая спинку дивана, стараясь оставаться в реальности, в сознании, что уже начинает зарастать туманом, делая тело более чувствительным ко всем прикосновениям, которых в миг стало слишком много. -Я куплю тебе другие, - парень цепляет уцелевшие петли зубами, оттягивает их и отпускает, вызывая тяжёлый выдох, проходя по ляжке языком, чувствуя нескончаемые мурашки. - Розовые. Кир разводит тощие ноги, обтянутые плотными чулками, сильнее, обхватывая дрожащие колени, и припадает губами к внутренней стороне бедра, неосторожно прикусывая, с силой выбивая из губ неровные, низкие, тягучие вздохи, наполнившие комнату. Улыбается победно, утыкаясь носом в подколенную ямку, и выдыхает, отправляя табун мурашек по бледной коже, заставляя её краснеть, ведя к промежности, чуть ли не залезая головой под юбку, заставляя дрожать, но опускается, вновь целуя с внутренней стороны. Серёжу от такого дёргает, и он не в силах это контролировать. А Кир не останавливается, специально дразнит, упиваясь такой несдержанной реакцией, которую видит впервые. Обычно спокойный и безразличный ко всему, парень тянет дрожащие руки, вцепляясь пальцами во что попало, жмурится и резко выдыхает, проглатывая разливающиеся в груди стоны, захлёбываясь ими. Кир отрывает губы от бедра и немного приподнимается. Тонкие пальцы невесомо проходятся по краю чулок, ведут выше, обводя уцелевшие петельки, закрадываясь под самую юбку, останавливаясь на чёрных плавках, надавливая сверху, заставляя распахнуть глаза и выронить наконец первый изломанный стон, граничащий со слёзной мольбой. -Сука, - выдыхает Серёжа, машинально поднимая бёдра, толкаясь в тёплую руку, которая тут же сжимается, обхватывая изнывающий член, отдавая разряд до самой макушки. - Блять. Чужие пальцы подцепляют плотную резинку плавательных трусов, стягивая их вниз, попутно разрывая мешающие ячейки сетчатых колготок. Звук рвущихся ниток на секунду оседает в воздухе, смешиваясь с тяжёлым дыханием, и плавки ускользают на пол, свободно соскальзывая с худых дрожащих ног. От всех неосторожных манипуляций чулки сползают до колена, открывая всё больше места для томных игр Курседовых пальцев. Серёжин член тут же упирается и трётся о плотную ткань юбки, и от этого трения он стонет снова, жмурясь и откидывая голову назад. Сегодня он сойдёт с ума, умрёт от переполнившего его возбуждения, и похоронят его прямо здесь, на этом светлом диване в гостиной, где ещё утром парень ел бутерброды, смотря повтор какой-то передачи про животных. А сейчас он сам стал этим несчастным бутербродом, который крошка за крошкой поедали неосторожными укусами. Подставляется под поцелуи, отворачивая лицо в бок, открывая натянутую белую шею, выдыхает от наслаждения и выгибается, не обращая внимания на кольнувшую боль от замочка на юбке, что продолжает впиваться в поясницу. Серёжа начинает терять голову, а тело оказывается полностью во власти Кира, что так искусно управляет им и заставляет реагировать так, как хочется ему, упиваясь читаемой реакцией. Покрывается мурашками и прикрывает глаза, чувствуя, как хватка на талии усиливается, а губы снова бродят по девственной коже, оставляя короткие, но тягучие поцелуи, от которых внизу живота скапливается тяжесть, слоями оседая друг на друга. Курсед отстраняется, откидываясь на спинку дивана. Это уже ведёт обоих к передозировке, но он не намерен тормозить, уверенно повышая градус до запредельного, вводя новый шприц целиком. Его грудь вздымается быстро, а сердце вот-вот выпрыгнет наружу, порядком удивлённое столь большой физической нагрузке. Кир зарывается пальцами в свои взмокшие волосы и улыбается одним уголком - как вообще до этого дошло? Но такое же глубокое дыхание снизу, вперемешку с неостывшими прикосновениями, действует лучше любого героина - так же пагубно и приведёт к неотвратимым последствиям, и так же легко словить зависимость, пропадая там навсегда. -Иди сюда, - Курсед тянет парня на себя, обхватывая тонкие запястья, и Серёжа льнёт к нему снова, оказываясь прямиком на напряжённых бёдрах. Острые колени вжимаются в диван, оставляя на нём вмятины, пока руки обнимают за шею, пытаясь поймать равновесие, хотя голова и идёт кругом. - Хорошая девочка. - шепчет в ухо, замечая, как оно краснеет, растекаясь киселём вниз. Хочется сказать: «я парень, пошёл на хуй», но Кир бы ответил что-то в духе женщин с членом, посмеявшись как обычно. Он слишком читаем, даже в том, на завтрак обязательно будет горячие тосты. Но Серёжа, видимо, читаем не меньше, раз его губы на пол пути перехватывают чужие, прикусывая и чувствуя, как разливается металлический привкус . Внутри пожар, и его пламя разгорается все быстрее, затрагивая каждый участок тела, заставляя ярко вспыхивать. Руки обвивают тонкую талию под футболкой, тянут к себе, очерчивая каждое выпирающее ребро, каждый позвонок, ловя несдержанные выдохи прямо в губы, когда пальцы надавливают слишком сильно, оставляя белые полосы. -Можешь закатить глаза так же? - разрывает поцелуй, слегка отстраняясь, откидываясь на спинку дивана, чтобы со стороны посмотреть на распалённое чужое лицо. - Как она, - тычет пальцем на хентайную картинку, намеренно задевая вставший сосок, от чего Серёжины губы ломаются, вместе с тёмными бровями. Кир забирается руками под юбку, сминая кожу бёдер. - Не можешь? - ведёт пальцами выше, упираясь в тазобедренные кости, получая нервное мотание головой, от которого остатки собранных волос разлетаются повсюду, закрывая вид на желанное лицо. - Моя девочка стесняется? - сминает голые ягодицы, разводя их в разные стороны, от чего Акумов опускается ниже, упираясь лбом во вздымающуюся грудь. - Стесняется девочка? - повторяет громче, и его слова утопают в звонком шлепке, опустившемся на нежную кожу, что тут же начинает гореть, отпечатывая неровный след. Серёжина спина выгибается резко, так, что тот буквально подпрыгивает на месте, невольно открывая красное лицо с поджатыми губами, лишь бы ни один звук с них не сорвался, и глазами, закатанными наверх, под самое веко. - Умница, - Кир заправляет выпавшие пряди за уши, смотря прямо в два зелёных изумруда, светивших очень ярко, несмотря на возбуждённою дымку внутри. - Ум-ни-ца. -Какой же ты еблан, - Серёжа тяжело сглатывает и еле слышно выдыхает, приоткрыв губы, едва не дрожа от прикосновения горячих ладоней, бродивших повсюду, везде, где только могли дотянуться. -Какой? - улыбаясь отрывается Кир, вновь закрадываясь пальцами под чёрный хлопок короткой футболки, оглаживая бока, на которых натянулась бледная кожа, покрытая точечками-мурашками. - Тогда это нам не нужно, - и ткань улетает куда-то вниз, составляя компанию одиноким плавкам и домашним тапочкам. Серёжа чувствует, как обнажённой спины касается лёгкая прохлада, которая лижет разгорячённое тело, и слегка дрожит, прижимаясь искусанными губами к чужим, пытаясь выжать из тела напротив всё утраченное тепло, забрать его себе. Он чуть клонит голову набок, позволяя парню полноправно хозяйничать языком на своей шее, оттягивая её зубами, на что Акумов неприятно шипит, сильнее сжимая пальцами измятые плечи. Серёжа облизывает быстро пересыхающие губы и жмурится, когда парень опускается к ключицам, проводя носом по плечевым изгибам. Его грудь тяжело вздымается, а розовые соски наливаются цветом, становясь темнее от каждой манипуляции с телом. Эта реакция доставляет необычайное удовольствие и Кир его никак не скрывает. Это - его собственный приватный кинотеатр для одного; Его личный only fans, без права купить подписку посторонним; Его вебкам модель, его нарисованный хентай. Его сосед, его девочка, его Серёжа. Он медленно обводит кожу вокруг соска кончиком языка, оставляя влажный след, затем слегка дует, отчего по телу пробегает нескрытая дрожь. - Блять - низким, молящим голосом выдыхает Акумов, зарываясь в крашенные волосы пальцами, сжимая у корней, и едва не задыхаясь. - Пожалуйста. - Что «пожалуйста»? - спрашивает Кир, заправляя длинные волосы за уши, раскрывая залитое краской лицо. Серёжа буквально тает, плавится и задыхается под ним от желания, жаждет прикосновений, ласки. Он в этот момент становится податливым, послушным, не остаётся и следа от привычной язвительности и вечного недовольства. Сейчас он, кажется, готов на все, готов отдаться весь целиком, готов сгореть в этом диком огне, и самое ужасное, что Курсед тоже. Дрожащие пальцы тянутся к футболке Кира и пытаются стянуть её, чтобы в ответ прикоснуться к горячему крепкому телу, чтобы увидеть и впиться пальцами, но путаются в широкой ткани, беспомощно хватаясь за соскальзывающий край. Курсед помогает избавить себя от мешающей оболочки, отбрасывая её всё туда же на пол, впиваясь в успевшие иссохнуть губы, чувствуя подушечки чужих пальцев на своей груди. -Тебе нравится? - проносится над ухом и Акумов теряется, не в силах выдавить из себя и звука. Он был напуган. Очень напуган. Но его пугало далеко не сама ситуация - дрожь в коленях вызывала его собственная реакция, о которой он ещё вчера и подумать не мог. Подкожный страх вызывал не упирающийся в голое бедро член Кира, а то, что подсознание само заставляло тело двигаться, специально соскальзывая слегка и подтягиваясь вверх, цепляясь за острые плечи, чтобы уловить в тёмных глазах иглы ревущего возбуждения, что ломало парня изнутри, а потом позорно выдохнуть прямо в губы - его ломает тоже. Киру до дрожи хочется чувствовать под пальцами нежную кожу, слышать тяжёлое от возбуждения дыхание над самым ухом и ловить изломанные стоны, проглатывая гласные вместе с ним. Обильно смачивает палец и приставляет к повлажневшей дырочке, требовательно проталкивая его внутрь. Серёжа дрожит и тянет стон, сильнее прижимаясь к телу напротив, стискивая его руками. Он сжимает в себе палец, который Кир ввёл на две фаланги, и тяжело сглатывает, жадно хватая ртом воздух. -Так тебе нравится? - не отстаёт парень, вводя палец глубже и начиная неторопливо двигать им внутри. Вместо ответа, Серёжа лишь выгибает спину, явственнее ощущая горячую ладонь на пояснице и инородный объект, обхватывая чужое лицо, целует, отдавая все слова прямо в рот, не давая шанса задать дополнительных, ведь понимает - тот долго не протянет, не в силах вынести эту сладкую пытку. Это просто невыносимо до безумия. Сам начинает двигать бёдрами навстречу, насаживаясь на длинный палец, скользящий внутри ребристых стенок, чувствуя, как тот задевает их отросшим ногтем, жмурясь от необычных, но не особо приятных ощущений. -Моя девочка, - Кир зарывается свободной рукой в тёмные волосы, пропуская их сквозь пальцы, пока те струятся длинными нитями, опадая на алые щёки. - Ты выглядишь потрясающе. Хочется кричать, кричать «не останавливайся», но с губ срывается изломанный стон, говорящий больше любых фраз. -Подними, - почти хрипит Курсед, опуская руку ниже, сильнее сжимая её на мягких ягодицах, продолжая растягивать узкое колечко мышц. Пальцы робко хватаются за край юбки, слегка поднимая его вверх, открывая обзор на то, что до этого было скрыто. Стоящий член коротко дёргался, изнывая сочившейся головкой, которая блестела в свете, проникавшем из не зашторенного окна, где вид отрывается потрясающий - на весь город, кажущийся таким маленьким с высоты пятнадцатого этажа. Но Серёжа на коленях с блядской задранной юбкой и чулках выглядит ещё лучше, поэтому он вводит второй палец, ускоряя движения, разводя их подобно ножницам, сгибая и вытаскивая почти до конца, наблюдая, как от каждого небольшого толчка член Серёжи дёргается, а сам парень болезненно борется с желанием отпустить край ткани, прикоснувшись к себе, но вместо этого лишь хмурит брови, закусывая и без того кровоточащую губу. Кир уже напряжён до предела, не в силах терпеть собственное возбуждение, достигшее точки невозврата. Члену слишком тесно под тканью штанов, под весом дрожащего тела, что то и дело болезненно проезжается по накалённым бёдрам, задевая его, пронзая словно иглами. Удерживать шаткий контроль все сложнее, и с каждой секундой он распадается все быстрее, в такт резким толчкам и низким стонам куда-то в висок. Свободной рукой парень тянется к хлипким завязкам на своих штанах, продолжая томящую пытку их обоих. Одежда всё никак не хочет спускаться вниз, и Курсед психует, резко выходя из мягкого тела, чувствуя, как от столь несдержанного движения короткие ногти впиваются в уже исполосованные лопатки, а сам Серёжа слегка подскакивает, дёргаясь от внезапности. Кир упирается сочащейся предэякулятом головкой к сжавшейся от пустоты дырочке и плавно толкается внутрь, проникая совсем немного, чувствуя, как плотно горячие стенки обволакивают его. Акумов стонет громко, надломано, сильнее прижимаясь к чужой груди, ощутив в себе инородный орган, задерживая дыхание от щиплющих ощущений. Курседу нравится дирижировать этими вздохами, заставлять быть громче, ниже, длиннее, слаще. Стоит ему слегка укусить тонкую чувствительную кожу под ухом, как Серёжа дёргается, снова ласкает слух протяжными стонами и дышит тяжело. -Садись, - произносит глубоким голосом, с тяжёлыми хриплыми нотами, что вибрацией отдаются по обоим телам, проникая в самые кости, остро щёлкая где-то под сердцем. Но парень игнорирует его, застывая на одном месте, сильно сжав глаза до чёрной въедающейся пелены перед ними. Даже не дышит почти, лишь бы не двинуться лишний раз. - Садись сам, - повторяет прямо в ухо, заправляя за него непослушные пряди, и сжимает пальцами бока, оставляя белые вмятины на покрытой испариной коже. Край юбки неприятно сдавливает, трётся грубой тканью пояса по и без того чувствительному телу, раскручивая все ощущения до предела, стоит рукам пройтись по нему. Акумов делает протяжный вдох, шумно втягивая воздух носом и медленно сгибает колени, чувствуя, как горячий член проникает всё глубже, миллиметр за миллиметром входя в растянутое нутро. Всё ещё больно, неприятно и хочется остановиться, нажать на паузу и ливнуть из игры, но цепкие пальцы крепко сжимаются на талии, оглаживая поясницу, не давая и шанса на рестарт. Серёжа вскрикивает от внезапности, когда руки с силой надавливают, прижимая прямо к бёдрам, насаживая до упора на изнывающий член, и на мгновение сжимает его в себе, получая звонкий шлепок по ягодице. -Расслабься, - Кир обхватывает волосы руками, сжимая их в хвосте и оттягивает от себя, произнося требование прямо в висок, лишь слегка задевая красную кожу под ухом. Серёжа шумно выдыхает и послушно расслабляется, позволяя члену полностью войти внутрь, заполнив всё пространство. - Умница. На секунду замирает, впечатывая в память самую прекрасную картину, замечая, как впалый живот распирает от неестественной заполненности - улыбается, слегка надавливая пальцем сверху, ушами ловя все звонкие гласные. Кир начинает двигаться плавно, мучительно медленно, делая короткий грубый толчок. Он бродит пальцами по груди, а губами собирает солёные капли, сорвавшиеся с ресниц, медленно подбираясь к приоткрытым искусанным губам. Увлекает парня в глубокий и тягучий поцелуй, проникая языком в рот, чтобы отвлечь, перенять внимание только на себя и слюну, что смешивается до однородности. И боль медленно уходит на последний план, потускнев на фоне головокружительных ощущений, растекающихся по телу от каждого поцелуя и прикосновения к распалённой коже. -Блять... - с едва слышным стоном выдыхает парень. Кир берет его пальцами за подбородок, подтягивая к себе, наконец, заглядывая в большие зелёные глаза, блестящие от скопившегося в них смущения. Курсед толкается до упора, сцеловывая рвущийся стон, оглаживая колени и впиваясь в измятые бедра. Серёжа почти скулит, мечется, не зная за что ухватится вечно соскальзывающим пальцами. Ему мало, чертовски мало. Хочется больше, быстрее, грубее. Дрожащие руки тянутся под неровные складки юбки, но парень не даёт прикоснуться, заламывая их за спиной, сжимая оба запястья, изводит, хочет заставить кончить от одних лишь толчков. Вид такого Серёжи, седлающего бёдра Кира, горячего и сладко стонущего, даже в самых влажных снах не снился, а ему между прочим снились голые женщины, но это - в сто раз лучше. Кир ухмыляется, наслаждаясь массой разнообразных эмоций, расцветающих на чужом лице, которые больше не скрыты беспечным безразличием и длинными прядями. Здесь и смущение, перетекающее плавно по всем участкам открытой кожи, и плохо спрятанное наслаждение, сияющее где-то глубоко на дне изумрудных глаз. Серёжа перед ним полностью открытый - делай что хочешь. И Кир делает, с каждым толчком все быстрее и грубее. Стоны и шлепки, кажется, слышны всем соседям без исключения, даже пожилой консьержке с первого этажа и матери с ребёнком, гуляющим на площадке. Как потом смотреть им в глаза, он обязательно подумает позже, когда искусанные губы исчезнут и руки больше не будут сминать рдеющую кожу. Серёжа двигает бедрами навстречу, пытаясь насадиться глубже, царапает освободившимися ногтями лопатки, оставляя новые следы поверх старых. Но Киру всё равно, он уже утонул в крышесносных ощущениях и не желает спасаться, потому что так ему хорошо, как не было никогда, потому что Серёжа творит с ним что-то нереальное, дикое, мучительно-приятное, и останавливать это нет никакого желания. Курсед снова ускоряется и берет в ладонь истекающий смазкой член, чуть сжимая в пальцах и начиная быстро надрачивать в такт своим толчкам, заставляя буквально захлёбываться в ощущениях, распирающих грудь изнутри. Серёжа хрипло стонет и толкается навстречу, закусывая губу и скользя пальцами по чужой груди. Дышит тяжело, выплёвывая бесконечные маты вперемешку с протяжными гласными, а Киру крышу сносит ото всех проклятых ругательств, так соблазнительно и красиво звучащих из уст Акумова. Каждый раз, когда он теряется в чувствах и начинает выдыхать весь словарь юного дотера, парень сходит с ума, желая слушать это снова и снова. Курсед рычит и грубее двигается внутри, полностью заполняя собой и вырывая новые стоны, которых не наслушаться. Трахает долго, мучает и терзает, заставляет тело покрыться мурашками и дрожать от возбуждения, а голос срываться, звучать хрипло, но все так же приятно, и горячо по-родному. Волна эйфории начинает накатывать, как огромный снежный ком, грозящий раздавить под собой. Серёжа не в силах ему сопротивляться. Он жмурится и вцепляется пальцами в плечи Кира, вцепляясь в истерзанные полумесяцы с новой силой, изливаясь ему в руку протяжным низким стоном, пачкая плотную ткань юбки, оставляя тёмные пятна и разводы. Тело обмякает и все ещё мелко дрожит, отходя от оргазма. Курсед делает несколько глубоких толчков и кончает с утробным рыком, не спеша покидать горячее тело, наконец, нагибается ближе, позволяя обнять себя крепче. -И что это было? - спрашивает Серёжа, упираясь лбом в сырое плечо парня под ним, устало прикрывая глаза. Он всё ещё тяжело дышит, и ощущает такое же дыхание у себя на волосах. -Кажется, я нашёл себе девчонку, - выдыхает Кир, за что получает болезненный щипок в бок. Ладно, Серёжа не девчонка - он намного лучше - тянка с членом. Молчание пустой квартиры окутывает их, нагоняя сладостный сон. Все слова теперь кажутся излишни - всё, что они хотели сказать друг другу, они уже сказали, выдыхая прямиком в искусанные губы, которые непривычно изголодались, но сил на то, чтобы подняться совсем не было, да и не хотелось снова столкнуться с разлитыми озёрами глаз напротив, подчерпнув из них что-то своё, что в миг разожжёт огонь, только-только угасший внутри. Но Кир обещал Серёже кое-что очень важное - тот расплывается в улыбке - «встать на колени и плакать» проносится в мутнеющей голове. Фото всё-таки летят Кириллу в личку, но тот лишь смеётся: «Ты настолько придурок, что нацепил на Серёгу женские шмотки?» «Ты думаешь я твою девку от твоего соседа не отличу?» А Кир лишь улыбается - какая теперь к чёрту разница, всё равно это теперь одно и то же.