Очнись!

Лучи неприветливой звезды блекнут, поглощаемые тёмным, отдающим глубокими сапфирами небом. Разбегающиеся по блестящим панелям блики покидают свой дом, они никогда не переходили черту, потому что звезда ни разу не была в зените, лишь сонно приподнимала свою шляпу и падала обратно, в объятия ночи. На полу капсулы с приоткрытой дверью осела пыль, масло и металлическая крошка, талый снег кое где превращал это в разводы грязи, ведь тут давненько не убирались. Примерно с момента крушения, то есть никогда. Провода искрятся звездопадом на беловолосые головы, точнее, так было раньше, а сейчас три кресла пустуют, на один из них свалился листик бумаги, будто у него кончились силы висеть на стене. Тихое рокотание, треск и звуки, с которыми шестерёнки щекочут собратьев, гул механизмов – вот что сопровождает любого, кто оказался в посадочной капсуле. Три больших окна и один экран, почти одинаковые по диаметру – везде можно увидеть звёзды. Взгляд прожигающих дисплей глаз цвета нарциссов лихорадочно бродит по погружённому во мрак окружению. Углы торчащих по правую сторону острых предметов тянутся, словно хотят обвить загнанную хищницу и сжать в тисках, они отбрасывали длинные тени. Растрёпанное каре свисает с понурившейся головы мёртвым грузом, вес металлических волос кажется непосильным. Она долго гадала, в чём был её просчёт. Отчего сейчас она скована затишьем перед бурей, и второй день слушает разговоры снаружи. Эти двое – идиот, которого переоценили, и опасность, которую недооценили. Руки, связанные тугим, едва заметно подрагивающим хвостом, сжались в кулаки. Демонтажница знать не знала, как рождается сопротивление, но сейчас, сидя в тесноте и трепещущей слезливой обиде, начала понимать, что двигало работягой с пушкой. Когда твои крылья и хвост связаны, а в её случае, не имеются в арсенале, ты готов хоть камнем драться, лишь бы стоить чего-то. А ещё, возможно, нечто личное. Ещё один тщетный рывок – пленница задевает плечом какую-то деталь, и та с грохотом падает. У неё очень бойкий характер – подметил однажды Эн. Она бы непременно подружилась с Узи – также добавил предатель. Ви слышала это также отчётливо, как подзатыльник, который ему отвесила, якобы, новоиспечённая подруга, способная прикончить всё и сразу, а главное, имеющая мотив так поступить. Неужели Эн, трясущийся за жизни, отнятые в страшных муках, связался с этим маленьким тираном? С этим монстром. Следом за грохотом стихают и голоса, девушка удовлетворённо жмурит усталые глаза, вжимая голову в плечи, и падает в полудрёму раньше, чем на пороге появляется бунтарка. Её не хочется видеть, после того, что она сотворила, и Ви, в целом, действительно плевать на замечания и угрозы, она будет вымещать гнев столько, сколько захочет. - Опять уронила банку. – Сквозь поверхностный анализ отдаётся в системе, и улыбка лишь слегка оголяет хищные зубы – даже во сне она старается доказать, что не сломлена. Дальнейший разговор не был записан демонтажницей, в попытке абстрагироваться от двух осточертевших ей персон она действительно провалилась в тревожное забытье. Система запуталась, когда будить хозяйку, и сдалась. А сдалась ли Ви? Что за странные и непривычные чувства гнездятся в груди, отчего дрожит хвост, и что заставляет её до сих пор оказывать сопротивление? На её глазах убили её собственного лидера. Ви не надеялась когда-то пережить Джей, последняя казалась настолько грамотной и предусмотрительной, что на плечи юного, по сути не видавшего жизнь с человеческое, командира, легли все проблемы троих демонтажников. И Ви никогда не сомневалась, что их проблемы исчерпают себя, стоит строгому лидеру поднять глаза от документов, жестом руки поправить несуществующие очки, как люди сдувают пылинки с одежды, и протянуть: «а теперь сначала и подробнее». Джей, казалось, могла решить всё, ей были подвластны время и терпение это время выдержать. Джей больше нет. Эта фраза заставляет демонтажницу поморщиться во сне, сжимая все механические сухожилия. Кулаки устали сжиматься, но нутром, ощущением своего тела Ви была похожа на тугой шипастый комок. Уже который раз она просыпается от страха продемонстрировать слабость и прячет слезу в красном шарфе, лихорадочно оглядываясь. Стало ещё темнее чем в её прошлое пробуждение, а предатели мерно дремлют – те спали пол дня и пол ночи, поделили общее время зарядки на два цикла, ведь одному мешало солнце, а второй плохое ночное зрение. Днём фиолетовая чинила корабль снаружи, ей было удобнее делать это при дневном свете, о, Ви прекрасно это знала, поэтому старалась потянуть время так, чтобы ей все три раза это не удалось – то банку уронит, то давай стучать шпилькой, и ведь не пригрозишь – Эн не позволит, он сам был неуклюжим и создавал много проблем. Если Узи захочет убить Ви всего лишь за шум, она потеряет доверие своего друга. Это всё – немая вражда, сопротивление павшей, но сейчас Ви не думает о том, как бы разбудить работягу посреди ночи, сейчас она думает только о том, как бы заснуть и проснуться в гнёздышке из замасленных тканей и трупов, украшенном отрубленными головами. Со вздохом раздражения встретить очередную ночь. Ви хотела бы выслушать, как Джей бранит Эн, начиная уже сама обижаться на это тупое слово «бестолочь», которое слышит словно будильник каждый раз. Новый день охотников на работяг всегда начинался с того, что Эн что-то сломал или разбил. Джей ведь не будет кричать просто так, в самом деле! Она сильный лидер, авторитет для всех, даже для Ви. Особенно для Ви, и если она ругается, значит он это заслужил. Ругалась… Воспоминания вновь промелькнули перед глазами. Коридор, зал. Эн, словно отвлекающий на себя внимание – ничтожный но изощрённый противник. Ви никогда не волновалась за Джей, как ребёнок не волнуется за мать лет до пяти. Потерпев поражение она стала вырываться из сильных рук демонтажника, преследуя только одну цель – отомстить лично обидчику. Просто располосовать ему дисплей за то, что он напал на неё, а потом убить, за то, что плохо усвоил, кто они такие. Для Ви это до последнего не была переломная битва, вплоть до щелчка и оглушающего звука выстрела. Ви дёрнулась, чтобы узнать, по кому попал луч, она до конца не верила сама себе. В тот момент картинка несколько раз переворачивалась вверх дном, пока бывший товарищ связывал демонтажницу её же хвостом – крутил оглушённую ударом, словно куклу. Он спешил, он боялся. Джей нигде не было, звук её дыхания - работы кулера, пропал. Индивидуальный запах, улавливаемый чувствительными сенсорами Ви, на тот момент ещё нет, пахло чернилами и типографией, но также там отчётливо пахло горелым металлом – плазмой. И смертью. Игла царапает пол капсулы. Ви, стиснув зубы, снова и снова водит ею по металлу. Всё, что она может сделать, это едва-едва резать предоставленные ей десять сантиметров поверхности. Хвост онемел от такого положения, и движения колбы, которая ранее качалась, как собачий хвост, стали похожи на движения ожившей каменной статуи. Не исключено то, что если Ви освободится от оков, ещё пару часов будет ходить как робот из далёкого прошлого – излишне механически и дёргано. Пленница смотрит на царапины, потом на свисающую с кресла руку с фиолетовым треугольником по центру. На потолок, на окно, на царапины, на руку Узи, на потолок, на окно… Она не хочет находиться тут. Даже если она убьёт этих двух, выпотрошит их тела и развесит провода на кресле, некогда принадлежащем Джей, она не сможет тут оставаться. Эти двое нарушили хрупкую гармонию, баланс ладов, сложившихся в судьбе Ви: компания, которая, несомненно, любит тебя и восхищается твоей хищной натурой, мудрый лидер и лучшая подруга по совместительству, а также уютная башня, состоящая из трофеев. Эта гармония позволяла порою действительно ничего не чувствовать – просто играть по сценарию, который вызывал единственное чувство – стабильность с удовлетворённостью пополам. Чувства, по мнению Ви, это боль, разочарование, гнев и обида. А счастье - думает Ви - одно, и сейчас оно не с ней. Оно покинуло её жизнь вместе с Джей, с охотой и с руганью по вечерам, адресованной не Ви. Чтобы не сойти с ума, нужно бежать отсюда как можно скорее. Ей уже того и гляди начнёт мерещиться покойница. Всё, произошедшее за несколько дней смешалось в голове и явно не разложится по полочкам само. Ви нужна тишина на то, чтобы продумать план, хочется не слышать дыхания работяги и сопения предателя. Резкое движение приводит к судороге. Хвост, ноги – всё болит, и от этого желание расплакаться становится в разы сильнее. Ви ненавидит чувства, и то, что происходит сейчас, только убеждает её в том, что любые вышедшие из строя детали механизма – это плохо. Обладательница растрепавшегося каре зло впивается зубами в свой хвост в том месте, где он онемел, и едва слышно рычит. Живая верёвка в голове Ви издала писк – «не кусай меня» – звоночек о том, что причинять боль самой себе – не лучшая затея. Жидкость из единственной венозной трубки хвоста потекла по коленке, она же осталась на губах убийцы. Ви морщится. Собственная кровь не кажется столь же вкусной, сколько невообразимое масло. Тёплое, сладкое, немного вязкое, как густеющий сахарный сироп и скользящее по горлу… Скользящее. Ви выдыхает воздух на рану, будто фыркнула сама на себя – верить и надеяться не хочется, Ви наверное и не знает, как это - она либо уверена в себе, либо потеряна, как сейчас. Ещё один укус – тёмная жидкость струится по коленкам, огибает провод хвоста, как капли дождя на стекле. Девушка ёрзает и тянет хвост чуть назад, изо всех сил напрягает те позвонки, к которым кровь едва поступает из-за тесного узла. Артериальная влага смочила хвост, она испачкала почти всё в районе узла. Показалось, или хвост стал свободнее, задвигался, подобно змее? Укушенные места зудели, но это всё же лучше, чем ждать, пока хвост отомрёт, а ещё более вероятно – отомрёт сама хозяйка хвоста. Скользкая кровь смазала тугой узел и уменьшила трение матового материала. Ещё несколько хаотичных движений, и петелька узла ползёт внутрь. Одна из рук с трудом, но выбирается наружу. Одеревеневшие пальцы не слушаются Ви, но кое как ей удаётся развязать окровавленный хвост. О чём она точно не подумала, так это о том, что на запах жертвы падок любой убийца – Эн заёрзал - кажется даже во сне чувствует, что кто-то ранен. Расправляя плечи Ви принимает решение бежать, не отвлекаясь на месть – он проснётся, если подойти ближе, а демонтажница будет локти кусать оттого, что упустила свой шанс. Шпилька соскальзывает на луже, натёкшей с укусов на хвосте, и чуть не ударяется о какой-то предмет – Ви приоткрывает рот от страха, в нём блестят восемь острых клыков, которые её не спасут, если она попадётся. Ногу она подтягивает к себе, потирая рану, оставшуюся ещё с битвы, которая ровнёхонько прошла по всему принту чулка – не от когтей рана, что самое интересное, а от арматуры, на которую Эн уронил Ви. Следующая попытка встать после длительного бездействия уже более удачная. Пошатываясь и не ощущая себя в пространстве беловолосая встаёт. Время будто дало ей шанс, остановилось, словно в каком-то фильме. И отчего только Эн не проснулся? Он ведь потому и спит в одно время с Узи, что начеку даже во сне. Неужели действительно такой бездарный? А может он просто дал ей уйти? Кажется, когда Ви покидала капсулу через окно, она услышала разочарованный вздох. А может она всё же успела сойти с ума. Дважды. Магнитное поле металлических крыльев барахлит, норовя уронить хозяйку, но Ви упрямо набирает высоту, дабы охладиться в небе и расслабиться, позволяя своему телу нести себя по ветру. Благо, роботы – не птицы, можно просто раскрыть крылья и зависнуть, анатомия даже не потребует ветра под крылом, главное сильными взмахами подняться в воздух, на высоту, где спутники лишают жизни густые облака своими серебряными шпагами. Тело потихоньку отходит, чего не скажешь про разум. Ви не может понять, её отпустили, или она оказалась столь хитрой, что смогла бежать? Она ещё долго летала вокруг башни на приличной высоте и ожидала погони – готова была умереть в бою с Эн, но больше не дать себя связать. Однако ни погони, ни смерти не последовало, только ветер, свистящий меж лезвий. То, что успокаивает, то, что поможет разуму. Демонтажница подворачивает крыло, ныряя в образовавшийся снежный вихрь, и в неловком, неокрепшем пируэте выходит на другую высоту, пониже и поближе к зданиям, где можно спрятаться. Ещё семь раз она оборачивается, на восьмой раз просто садится на край крыши и слушает. Ей мерещится, что Эн летит за ней, что на неё наводят прицел рельсотрона. Но ничего не происходит уже час. Это повредило бы её самолюбию, если бы за эти несколько дней она не поняла, как же вкусна свобода. Она сладкая, словно масло. Это ведь однозначно лучшее чувство, ведь так? Ви всю жизнь убеждала себя в том, что нету вкуса лучше, чем приторная, но солёная, будто лакричная сладость масла. Закрывая крылья и шагая в тень Ви думает только о том, что это всё дурной сон. Раз она сбежала, значит это всё не по-настоящему. Она знает весь этот город, каждое захоронение металлических мятежников, она знает, что Джей никогда не сдаётся, а компания не врёт. Она – серийная модель V, и она уверенна в этом на все девяносто девять и девять процентов. В здании сыро, пол блестящий и цокает, точнее цокают тонкие ножки, которыми Ви раньше почти и не ходила, отдавая предпочтение крыльям и исследованию стен, потолка. У Ви нет сил, она бредёт, опустив плечи, и повторяет: это сон, сон, это дурной сон. Место, куда она попала – то ли лаборатория, то ли испытательный центр, а больше похоже на бесконечный коридор, явно было ей не радо. Одна из плиток трескается прямо под поступью Ви, заставляя демонтажницу подпрыгнуть. Только сейчас, посмотрев под ноги, она замечает следы масла на полу. Обычное дело, но чего-то не помнит она охоты в этих местах. Вероятно, тут зачищала работяг Джей, она порою охотилась одна, а вот Эн либо оставляли одного на базе, либо таскали с собой, ведь он – безответственный идиот. Как бы там ни было, Джей явно убила обитателей коридора, которые прятались в здании, и зачистила пару кабинетов. Но это было далеко не всё. Стальная дверь по центру выглядела, как вызов, она была закрыта, а Ви всё равно не хотела поворачивать. Не хотела ходить по следам Джей, хотела просто найти убежище, возможно сорвать куш и набить синтетический желудок маслом. Возможно. Ви теперь не только ничего не чувствовала, она ещё и ничего не хотела. Однако, дверь прямо заявила о желании быть открытой гостьей. Она с трудом, но поддаётся – оставшаяся сила девушки всё ещё превосходит человеческую раз в пять, хотя обычно – в десять. Оголяя свои секреты, дверь откатилась в сторону. Измученная убийца оглядела комнату. Ви волочила за собой окровавленный хвост, который, наверное, был бы хорошим следом для её поисков, если бы она не замела следы в сугробе и не сделала бы несколько ложных следов по пути. Забавное проявление неведомого ранее инстинкта. Обычная комната – просторная, несколько столов и какая-то аппаратура, кажется криокапсулы вдоль стен. Ви наблюдала подобное много раз, и тогда её больше интересовал вопрос «есть ли что съестное?», однако сейчас странное помещение заинтересовало ту. Пройдя вдоль стены она оглядела капсулы – все в этом ряду искрили, кроме одной, на ней же не обнаружилось ни вмятин, ни царапин от обвалившихся деталей потолка, чиркнувших по устройству, как та арматура по ноге Ви. Она бы посочувствовала технике, но сочувствие – тоже штука глупая. Аморальная и надоедливая. Только Джей могла сочувствовать кому-либо, сама Ви не знала, каково это, и не желала понять. В поисках медикаментов для роботов – изоленты, урановой батареи или хотя-бы шприца с веществом, замедляющим наниты, вводящим их в ступор и останавливающим кровь, Ви обшарила все ящики, и нашла только пластырь. Тихо цокнув языком она налепила жёлтую человеческую глупость себе на переносицу, находящуюся между глаз, что логично, но не для дронов, не имеющих носа, и удручающе посмотрела на хвост. Можно было воспользоваться пластырем по назначению, но ткань не сдержит такое кровотечение, а носить грязный липкий кусок непойми-чего на себе не хотелось. Ви посмотрела на своё отражение в каком-то блестящем аппарате, потом на уцелевшую криокапсулу. Если эта штука работает, в ней можно выспаться и немного охладиться. Конечно же, ничего не заменит масло! Так написано везде, оно обязательно должно быть тёплым, сладким и исключительно стекающим с раны. Ни сугроб, ни заморозка в жидком азоте, ни что-либо ещё не поможет Ви. С этим расчётом она делает шаг, кладя пальцы на крышку криокапсулы, и чуть сминая – металл мягкий, намного мягче брони Ви. Внутри демонтажница была такой – именно поэтому их тела режутся так плавно, словно плоть, но тяжело из-за внешней защиты. Внутри же эластичный, тёплый металл, мягкий, податливый. Вот и эта капсула была такой, что внушало доверие – я зайду и выйду – повторяла она себе. Если что-то пойдёт не так – я сломаю крышку и вылезу наружу, мне просто нужно где-то поспать и охладиться. Мысли кружатся и скачут, выравниваясь в ряд, словно овцы, прыгающие через забор. Она заходит внутрь, садится на удобный, обитый чем-то мягким выступ, и сейчас по идее капсула должна откинуться назад, как спинка кресла, но вместо этого крышка резко захлопнулась, как в гробу. Попытку вырваться прерывает странный механизм, огибающий голову Ви. Железная скоба давит на виски, и демонтажнице кажется, что ещё чуть-чуть, и её дисплей хрустнет. Нет, это была не боль, скорее паника, заставляющая хвост трястись. Голосовой модуль, встроенный в эту предательскую машину, заработал, оповещая о том, чтобы Ви сохраняла спокойствие, но верить странному аппарату – последнее, чего она хотела бы. Попытки освобождения пресекает сама система демонтажницы, которая заметила странную перестройку в работе механизмов и принялась перерывать весь код на глазах у Ви. Собственные руки и хвост подводили, лишь одна рука смогла шевельнуться по воле хозяйки, тоскливо проводя белоснежными пальцами по стеклу. Воля постепенно сдавалась психологическому натиску. Что бы это ни было, оно явно предназначалось для людей, а значит компания неплохо поработала над ходом интеллекта своих творений – у капсулы всё явно шло по плану. Дисплей, до этого выдававший ошибки, наконец кидает в Ви таблицей с галочками по углам, и взгляд мутнеет. Какой-то странный, против воли проведённый процесс только что был завершён, сознание рассыпается на пиксели, крошится на пол, и всё, что может сделать Ви, это помочь системе, отключая зрение вручную.

***

Первое, что ощущает Ви, это то, что она утопает в чём-то мягком и сыпучем. Голова слегка гудит, а вокруг всё ещё звук, издаваемый последней горящей лампой в том помещении. Перед отключкой он слишком потревожил чувствительный слух убийцы. Но, всё же, его быстро заглушают другие звуки, которые будто были загружены на неё отдельно, как пакет аудиофайлов. Ещё толком не сфокусировав взгляд на окружении девушка принимает сидячее положение, зарываясь пальцами в странную поверхность, и ей в лоб прилетает нечто тонкое и влажное, напоминающее холодный язык. Она вскрикивает, и тот час падает обратно, поднимая облако пыли и песка. Лист, который лишь желал поздороваться с гостьей, обиженно отталкивается на пружинистой ветке, и капля росы падает роботу на макушку. Долго она старается защититься от несуществующей угрозы, но смелость и мучительное ожидание чего-то приводят её к решению открыть зажмуренные глаза. Она, кажется, заперта в зелёном лабиринте, разнообразие которого по началу сводит систему и подсчёты с ума. Та принимается анализировать каждый зелёный язык и каждую крупицу тёплого снега, возвращаясь к Ви с вестью: ты в лесу, окружена живым лабиринтом, произрастающем на планете Земля. Беловолосая шатаясь встаёт, ноги её разъезжаются, но вовсе не от изнурения, как ранее – ей сложно адаптироваться под эту мягкую, кишащую незнакомыми предметами поверхность. Асфальт и ледяные пики несомненно куда более устойчивы, чем мягкая земля и мох. Чем трава, шепчущая баллады на своём, запрещённом для распространения языке. - Загробного мира не существует, так вы говорили? – шёпотом произносит потерянная в пространстве, и едва не падает, когда о её плечо ударяется комок жёлтого пуха, окрашенного чёрными, как масло, полосами. Нанитовая колба реагирует гораздо быстрее проворного насекомого, но, кажется, оно слишком мало, чтобы как-либо навредить Ви или попасться на иглу. Лапы елей, любопытно свисающие со столбов в голубое небо, пощекотали другое плечо хищницы, и она, в попытках уследить за полётом шмеля и не быть атакованной враждебной хвоей вновь упала на песок. В жизни не видела она ничего подобного – этот мир будто истекал яркой, цветной кровью, со стволов стекала густая смола, а под ногами, в травяных арках прятались жители с бутонами на головах – цветы-одиночки и целые соцветия. Светлое небо сначала резало глаза, а потом заворожило плывущим по нему барашком, или львом с облачной гривой – смотря с какой стороны поглядеть. Этот мир не давал времени привыкнуть – полосатый шутник, напугавший Ви, вскоре привёл на поляну всю свою пушистую семью, на чьих брюшках осели слои пыльцы. Жужжащие шмели стали одним из первых открытий Ви. Мысли, всё же, сильно путались, вопрос о том, как она оказалась здесь, оставался открытым ровно до того момента, как чуть осмелевшая Ви не стала пробираться меж стволов далее. Её манила изумрудная дорога, выложенная корнями и галькой, покрытой мхом, лесными знаками в кривых ветках. На одном крутом повороте дерево, находящееся прямо перед ней, рассыпалось на тучи фрагментов, пиксели пронеслись в воздухе, как недавно упомянутые насекомые, и вновь приняли форму дерева. Демонтажница с опаской потрогала рукой слегка влажную после росы, опавшей со мха, кору дуба. Как настоящее. Кажется, осознание того, что это всего лишь иллюзия, сильно тяготило беловолосую, и она решила, что не будет об этом думать. Решила воспринимать это как один из снов, которые иногда видела во время дневной чистки памяти. Во сне ты не задаёшься вопросом, зачем это, с какой целью и почему именно с тобой, верно? Шаги, заставляющие море травы волноваться, потихоньку привели обладательницу смертоносного хвоста к другой поляне, окружённой осколками скал. Камни, крупные и острые, лежали нагромождением у ствола старой осины. Следуя по дорожке из камней и поваленных временем или ветром деревьев она набредает на внезапно открывшееся её взору поле, и по первости останавливается как вкопанная. Там, за высокой травой, нечто шипит на неё, издаёт утробное урчание. Нечто оказывается степной рекой, притягивающей удивлённый взор робота. Глаза всё шире и шире, в них отражается не только всеобъемлющий интерес, но и блики от воды. По крутому берегу, выстланному глиной и илом, она спускается к воде, заглядевшись на изящный изгиб русла. Хвост, до этого ходящий из стороны в сторону не то от восторга, не то от желания покинуть это место, застывает, внемля земной красоте. На фоне журчания воды все звуки становятся незначительными. Фигура демонтажницы ещё долго стоит на одном месте, пока наконец не садится на камень. Точно такой же вроде был, как с родной планеты, но другой. С гусеницей-соседкой на другой половине, справа от трещины, в которой проросла трава и какой-то цветок. Влажный снизу и тёплый сверху камень был излюбленным местом ящериц, ищущих энергию солнца. Неужели всё это люди забрали себе, и ни капельки не оставили дронам? Тяжёлая дума затягивается, словно густая смола, и гостья с глазами цвета медовых сот впервые начинает сомневаться в своих девяносто девяти и девяти процентах. Невесомые облака плывут над головой, как неспешные лебеди, у которых просто нету дела важнее, чем бороздить водную гладь, наслаждаясь ощущением свободы. Ви никогда не ощущала себя свободной, как эти или любые другие птицы, вроде той, что парящими прыжками, словно не очень умело, но с энтузиазмом, пролетела со стороны леса на склонившую свои ветви иву у реки. Птичка сама решала, куда и зачем ей лететь, она могла выбрать место для своего гнезда. Тревожным взглядом девушка провожает создание, пока то не скрывается в листве окончательно, и переводит взгляд на свои руки, свой хвост. Здесь они выглядели, как новенькие, но стоило ей чуть надавить на своё сознание – отголоски боли и дискомфорта пролезали даже внутрь симуляции. Интересно, кто и зачем создал это место? Наверняка, людям, работающим на такой серой и унылой планете, хотелось иногда расслабиться и отдохнуть в хитросплетённой VR вселенной, возможно ограничивающейся несколькими гектарами леса. Этот эгоизм заставляет Ви поморщиться. Вряд ли кого-то из их механических созданий когда-либо ознакомили с этим чудом технологии. Интересно, насколько вообще эта штука точная? На Земле всё ещё так, а не иначе? Может быть, это ложь? Солнце отсвечивает от дисплея, пуская яркого солнечного зайчика, и до Ви вдруг доходит, что она не чувствует и тени перегрева. Ей не приходится прятаться от света, и солнце, будто самая услужливая в мире заботливая лампа освещает всё-всё вокруг. Ночное зрение давало куда меньше свободы и удовольствия от созидания. Знакомо ли Ви вообще это понятие, или она оказалась лишь некстати шокированной переменами в окружении? Созидание – штука сложная, но Ви готова поклясться, что нечто такое чувствует, смотря на колышущиеся волны зверобоя и пижмы. Такие же яркие, как её дисплей, только не режущие глаза и не вселяющие в жертву ужаса. Жертвы этих цветов падали в траву и не могли подняться от захватывающего их чувства свободы, глядели в небо полными впечатлений глазами. Они не боялись расплавиться от удушающего жара небесного светила. Ви глядит на вынырнувшее из-за очередной тучки солнце с опаской, инстинктивно отводит взгляд, но не может перестать бродить им вокруг да около. Яркое явление завораживает, словно салют, который она однажды случайно запустила во время очередной резни. Задела хвостом коробку с фейерверками, выбивая искру, и не заметила – а потому в момент, когда фитилёк догорел, подпрыгнула от испуга, собираясь уворачиваться от десятка ракет. К счастью, в неё ни одна не попала, а везучие работяги успели скрыться, пока заворожённый зверь смотрел в небо. Вот и сейчас она оказалась так уязвима перед лицом солнца. Ви всегда думала, что солнце – огромный, испепеляющий всё и вся шар. Он заставлял сугробы скукоживаться, демонтажников – умирать, а работяг – тяжело дышать, старательно продувая все свои системы. Это был однозначно не самый лучший выбор планеты. Отправляя созданий из металла на объект с нестабильной, хромающей орбитой, стоило позаботиться об основанной на жидком азоте системе охлаждения. Так что же им помешало? Быть может, люди даже не пошевелились, чтобы узнать, какие там температуры? Они напихали в своих творений столь много смертоносного оружия, что пустого пространства, должного быть в каждой технике, дабы кулер работал корректно, попросту не осталось в убийцах. Может, они в последний момент решили как-то исправить ошибку, и прописали в коде жажду масла, дабы существа сами попытались выжить, будучи банальными инвалидами? Если так задуматься, переделывать весь корпус – гораздо дороже, чем притянуть за уши последний, не очень удобный, но вариант, с маслом. Они пожалели бюджета для таких же живых и страдающих, как они сами? Дорога ведёт Ви дальше, по течению она выходит в поле, и оказывается накрыта невообразимым куполом неба. Солнце вышло из зенита, склоняясь к западу. От пахнущего цветами и теплом пространства кружится голова, демонтажница раскрывает крылья, собираясь проверить, так ли приятно летать в этих облаках, как в токсичных тучах своего мрачного дома. Взлетать чуть страшно – вдруг она врежется в невидимую стену, или столкнётся на лету с чем-то опасным и неизведанным. А может, её просто сплющит от давления, и она умрёт, не успев спуститься на землю? Паранойя, воспитанная суровым выживанием и постоянными уловками работяг, не желающих попасться в когти, сделала из Ви то, что сделала. Крылатое существо легонько отталкивается от земли, и даже не включая магнитное поле летит, поражаясь тому, как легко здесь её тело. Летний ветерок помогает ей набрать высоту, а перья кажутся не такими тяжёлыми, как обычно. Небо, окрашенное пурпурно-синим, с полосами оранжевого, будто кто-то провёл акварелью, вот только стирая при этом предыдущий слой. Ви знала, что будет, если смешать синий и оранжевый – будет грязь. Небо же было столь чисто, что в нём хотелось утонуть, отдать ему свой полёт, который небо оценит по заслугам. Демонтажники, если так подумать, редко летают в целях очистить голову от дел насущных, и философия им не знакома. Они отвергают её, но сейчас Ви задумалась, а действительно ли это плохо, иногда подумать о смыслах? Здесь, в небе, она ближе всего к космосу, она почти гладит перьями свою планету, конечно же осознавая и фальшь созданного людьми места, и то, как же далеко дом от планеты, использованной в качестве референса. Земля это так далеко… Блестящие белые волосы колышутся, подобно траве, и делая круг, огибающий уже знакомое ей русло реки, Ви, не рассчитав собственных сил, подворачивает крыло. Уже ожидая очередной не очень то мягкой посадки, она жмурится. Однако, приземляясь на маленький песчаный пляж, чуть поодаль от места, где она сидела, девушка не терпит грубого крушения. Крылья поднимают вихри, словно у севшего на руку ястреба у неё топорщатся перья, пара хлопков помогает уложить их как подобает и убрать в резервы. Тёплый песок смягчает падение, а голову посещает мысль. Их появление на голой, давно почившей планете это ничто иное, как ссылка, где тебя с самого появления на свет учат, что приземление должно быть грубым, в отличии от взлёта. Настолько грубым, что даже прочная посадочная капсула лопнула по шву. Неужели они поступили так с существами, которым даны крылья? Да сами демонтажники никогда и не преследовали цели садиться на землю мягко – их движения резки, угловаты, а боль от удара порой заглушает голод. Такая благоприятная посадка заставляет Ви тихо рассмеяться и тут же зажать рот. Собственные действия до жути пугают, но отчего-то сопротивляться эйфории, которую вселяло это место, так сложно. Резкие подёргивания плечами, дрожь хвоста, будто изображающая погремушку змеи – всё это постепенно скрывает ложащийся на плечи Ви мрак. Ночи здесь иные, наполненные симфониями насекомых, забывших имена друг друга. Эти ночи светлые, отливающие серебром, и такие живые, что порою кажется – ночные животные куда более общительные, чем дневные. Сова хлопает своими плотными крыльями и пролетает прямо над демонтажницей – ночная хищница охотится на мышей, чем привлекает внимание Ви. Её охота не выглядит столь же жестоко, сколь те, что наблюдала и возглавляла демонтажница. Сова лишь ищет себе пропитание, а в остальное время наслаждается подаренной ей жизнью, и как бы порою ни было сложно её сохранить, она изо всех сил будет пытаться. А чего стоит жизнь Ви? Есть ли смысл ей бороться за себя, коль она за всё время своего существования не сделала ничего, чтобы эту жизнь отстоять? Она господствовала на планете, убивая слабых, и до поры до времени не могла и помыслить о том, что кто-то в состоянии убить её саму. Стоит ли начинать бороться, или этот бой уже давно был проигран? Люди заперли их в камере пыток, изощрённо заставляя верить не в свои роли. К концу этого странного путешествия, попавшая сюда явно по случайности один на миллион, Ви, бормочет себе под нос нечто о том, что людей бы высадить на холодные, безжизненные пустоши, в безлюдные города с обезглавленными трупами работяг, свисающими с пиков. А всех, кто вдоволь настрадался там, привести сюда, и закончить наконец бесцельные, бессмысленные действия. Гуляя по ночному лесу она постепенно теряла связь со своей прошлой идиллией. Охоты не могли показаться Ви мерзкими, но они, как минимум, начали вызывать отторжение в силу отсутствия в этом логики. Пить масло, потому что так задумали твои мучители, вместо того, чтобы протестовать и сопротивляться? Если люди действительно утаили от роботов такое, то чего стоит обмануть их и в данном случае? Ещё один шаг – Ви наступает на мягкий мох, но уже с трудом ощущает влагу, которую он впитал в себя. Звуки, издаваемые ночными птицами, резко гаснут один за другим, а глаза перестают различать цвета и чёткость картинки. Девушка хватается руками за ствол дерева, но и то исчезает, заставляя её всё глубже проваливаться в реальность. Ви не хочет возвращаться, она хотела бы остаться тут, но этому процессу, словно принудительному отключению от питания, она никак противиться не может, и из сказочного мира приходится вынырнуть, как из самого глубокого водоёма.

***

Очнувшись будто бы в холодном поту демонтажница резко принимает сидячее положение, едва не стукаясь лбом о крышку капсулы. Ощущение, будто она упала с большой высоты. Словно нехотя эта странная машина всё же раскрывает свой бутон, не давая Ви выбраться насильственным способом, оповещает что-то об оплате услуги и обращении к куратору. Также, кажется, советует выпить воды, если мучает головокружение, но что стакана нету в пустой клешне услужливого собрата-робота, что платить некому, да и Ви её не слушала. Она медленно подходит к выходу из комнаты, почему-то точно зная, что её выпустят без проблем. Потихоньку сильное чувство паранойи угасает, поэтому выходя наружу и вдыхая морозный воздух Ви даже не озирается. Происходящее вокруг начинает притягивать больше внимания, оно даже затмевает боль в хвосте и жажду масла. Это чувство выбило из Ви все мысли, кроме той, с которой пришло, и сейчас она даже не может думать о том, что где-то на этой планете бродит Узи. Ей важен лишь снег на облупившихся вывесках, давящий тяжёлыми шапками на металл, важен тусклый и однообразный свет спутников и важна собственная незаметно подкравшаяся тоска. Ви совершенно потеряла ориентиры в жизни, которые могли бы направить её и не дать сбиться с пути. Она потеряла даже веру к людям, начиная пропитываться к ним откровенной ненавистью. Если они боги, то почему же допускают такое? Почему Ви, их дитя, идёт сейчас в рваной после битвы одежде, волоча хвост по холодному льду, и спотыкается о развалины чего-то, что когда-то радовало глаз? Першение в горле становится последней каплей. Жажда не даёт даже с мыслями собраться, мучает изо дня в день, капая на мозги словно изощрённая пытка. Крылатая легко поднимается вверх, отталкиваясь от земли, к которой, кажется, стало мерзко прикасаться, и прикрывает глаза, позволяя крыльям самим нести себя домой. Если его ещё можно так назвать.

***

- Что это там, в небе? – - Кажется, демонтажник. Может это Ви? – Эн топчется на примятом снегу, стараясь крылом оградить Узи от возможных атак с неба, как бы невзначай, но чтобы наверняка. Конечно, процессор демонтажника способен сработать быстрее, чем пуля преодолеет такое расстояние, особенно если демонтажник сыт и сконцентрирован. - Я даже не знаю, что хуже, верить твоему предположению, или нет. – Скептически фыркает фиолетовая, сжимая в руках рельсотрон и волнуясь о том, что сильная метель пагубно скажется на работе оружия. Фигура в небе стремительно приближается, и вскоре становится понятно, что Эн не ошибся. Демонтажница, покинувшая их два дня назад, грациозно садится на фонарь. Судя по всему, она пытается скрыть боль от незначительных ран и вмятин – у Узи на это намётан глаз. Во взгляде Ви не читается былой безрассудности. Девушка, сидящая на фонаре, кажется вполне готовой к переговорам, и даже терпит на себе прицел смертоносного оружия, не дрогнув. - Зачем ты вернулась?! – Старается перекричать Узи метель, при этом сохраняя более или менее спокойный тон. Демонтажник вздрагивает – Эн успел привыкнуть к минутной тишине, и голос Узи, разрезавший её, испугал не на шутку. Сам он не мог отвести взгляда от выражения лица Ви – оно показалось ему настолько не присущим ей, что он даже начал думать, что ту подменили. - Я может и не безоружная, но голодная и слабая. – Она закрывается рукой от крупных хлопьев снега и ждёт, пока порыв ветра стихнет, чтобы продолжить слишком длинную для такой ситуации фразу. – В тебе слишком мало масла, чтобы утолить мой голод. Я пришла не за этим. – Недоверия в сиреневых глазах, кажется, стало только больше, когда желтоглазая под кивок Эн, держащего Узи за плечо, медленно сползла с фонаря, избегая сугроба, и приземлилась в метре от своих недавних "похитителей". Работяга не думает пятиться или прижиматься поближе к своему защитнику, а смело смотрит на посетившую их хищницу. Ви медленно поднимает руки вверх. - Я пришла сдаваться. – Выдавливает она из себя, стараясь не сорваться от столь унизительной речи. Ей хочется понять, что же по ту сторону границы, что в голове у врага, и столь ли абсурдна их точка зрения. – А точнее вернулась к себе домой, и не собираюсь скрываться только из-за того, что в моём логове поселился какой-то сброд… - Она говорит раздражённо, но даже не машет хвостом, настолько недавние события истощили её гнев. - Ты хочешь присоединиться к нам? – Вставляет Эн, верно поняв завуалированный мотив и кладя руку на рельсы оружия своей новой подруги, чтобы отвести прицел. Узи сглатывает и хмурится. - Не говори глупостей, а? – Осекает она его до того, как Ви успеет что-то ответить. – То, что ты смог понять, не означает, что она сможет. Разве она жила в тех же лишениях, что и ты? Посмотри ей в глаза. – - Может и нет, - Возражает Эн, отводя взгляд. – Но врагу не пожелаешь пережить то, что пережила она. – - И опять ты её жалеешь! – Кажется, обсуждения на совете внутри одной из сторон превратились сначала в напряжённые дебаты, а сейчас грозят стать перепалкой. – Она и есть враг, сбежала – вернулась, усыпляет твою бдительность. – Демонтажник в смятении, тишина, повисшая после этих слов давит на него гораздо сильнее, чем подозрения давят на Узи. Убеждённость в том, что он совершает ошибку, не покидает его, конечно, но почему-то Ви хочется поверить. - Если вы хотите убивать демонтажников – я не с вами. Если вы хотите убивать людей – я в деле. – Тихо вступает в разговор Ви, поправляя алый шарф на шее, который всё ещё спасал от метели. В глазах Узи она читает мысль о том, что про работяг не было сказано и слова. Враг рассматривает два варианта, один был подростку знаком как никому другому – смертоубийство, вершённое над твоими сородичами. На секунду, задержав дыхание и взгляд, она понимает, что испытала Ви, впервые увидевшая смерть демонтажника. Она испытала такой силы отчаяние, что готова была в корне изменить свою дальнейшую жизнь. Второй вариант, предложенный Ви, был её собственным, Узи, вариантом. Пусть по заслугам получат лишь те, кто придумал эту игру, заставляя роботов играть по жестоким правилам. Собственные мысли Узи обратили против неё, и, кажется, у Ви получилось посеять в сердце «маленького монстра» сомнение. Довериться той, что убила даже больше, чем Эн, без доли сожаления – та ещё авантюра. Или, всё же, для сожаления нужно пройти через жизненный урок? Достаточно ли того, что испытала Ви? Быть может кроткий Эн с первого взгляда оценил то, о чём сейчас думает светлая внутри и тёмная снаружи голова Узи. - Убивать вас – вынужденная мера. Я ни на кого не скалю клыки первая. – Отвечает подросток, ощущая себя как никогда напряжённой. Слишком тяжело говорить о такой простой вещи. Забава, оправданная игрой гормонов, может и жестокая, на самом деле оказалась куда более глубокой раной для кого-то. Ощущать себя убийцей в таком возрасте неприятно. - Мои губы сомкнуты. – Пожимает Ви плечами на каламбур про клыки, образно склоняя таким образом голову. Как постыдно и немыслимо. Что же она делает? - Я полагаю, нужно дать ей шанс? – Разряжает обстановку третий голос, в страхе сказать невпопад Эн молчал всё это время. Перья, защищающие до этого подругу, он рассеянно опустил. – Мы принимаем всех, ведь так? Всех, кто разделяет наше мнение, а она, оказывается, разделяет! – Ви не может точно сказать, что двигало ею в тот момент. Неужели ей не хотелось свернуть шею этой работяге, когда та стояла перед демонтажницей и так смело говорила, пусть и не называя имён, о смерти Джей? Возможно, хотелось, но чувство отомщения также не было знакомо Ви, оно было размытым и пугало её, тем более, что обида постепенно сменилась на желание выжить любой ценой. Не хотелось убиваться горем или злиться на Эн, который, по сути, был всего лишь ведомым в обоих ситуациях. Зато он – последнее, что связывало Ви с прошлым, нечто, куда её всё равно тянет. Ей не уйти и не сбежать, она может только принять правду, в которой увидела логику. Ви, в конце концов, личность переменчивая и нечувствительная в принципе. Постепенно она начала называть это именно так. Пришло осознание того, что она умеет испытывать, а что нет, и душевные терзания, заставляющие плакать в подушку, явно не из этих чувств. Ви лишь может сохранить в себе жёсткую, неприятную мораль, пронеся её через всю жизнь, и в конце своего пути горько сказать: «а я её так и не простила ведь». Они не откажут ей, а она постарается адаптироваться. Она вновь будет спать в кресле посадочной капсулы, а на нанитовую колбу повесит резинку с железной брошкой в виде деревца, и когда Эн, наивно округлив глаза, спросит что это, она скажет, что это её секрет. Никто никогда не узнает, какая сила способна менять людей, потому что на это нету точного ответа. Разум меняется в зависимости от условий, приспосабливается. Никто не ответит на вопрос, чем же связана чья-то смерть, журчащий ручей, пурга и то, что в городе перестали пропадать работяги. Как и Ви не сможет сказать, что конкретно за чувство испытала, когда сладостная галлюцинация навсегда покинула её разум. И только потому, что это она называет «ничем», боясь проговориться, она может сказать, что не чувствует абсолютно н и ч е г о, ведь где-то там она и растворилась. Отчасти, она не перестала быть собой, не перестала забывать темы разговора посередине диалога, относиться к собеседнику, как к работающему на фоне телевизору, но преданность, с которой она отдавалась делу, до сих пор кажется является загадкой для Узи. А у Ви другая загадка. Она иногда по вечерам думает, а что, если бы Джей осталась жива, если бы тоже побывала в этом лесу? Она бы скомкала эти воспоминания, наругала бы своих подчинённых за слабость? Или же прониклась этой правдой также сполна? Может быть, если бы кто-то открыл ей глаза ранее, роковой встречи раскалённых фотонов с сердцем командира отряда и не случилось бы.

А что если?