einander mal

— Ты изменился. Слова стекают с губ Блюхена, словно мёд — ровно так же, как и всегда. Рихтеру же кажется, что над ним просто издеваются. — Меняются лишь люди, — возражает, потому что считает, что так быть и должно: он никак не поменялся. — А на прошлой неделе ты говорил, что люди никогда не меняются. Рихтер прекрасно это помнит: одно из неаккуратно брошенных в разгар их ссоры замечаний, каждое из которых Блюхен помнит прекрасно. — Люди весьма… противоречивы. Блюхен что-то гудит себе под нос в ответ. Айды, окружающие его, отзываются на этот звук колокольным звоном — идеально в ритм. — А противоречив ли я? — спрашивает он, чего Рихтер совсем не ожидает, хотя и должен. — Нет, — простой ответ, однако. Что-то проблёскивает в глазах Блюхена — что-то, чего Рихтер не может точно определить, хоть и кривит губы. Мужчина, явно чересчур драматизируя, делает замысловатое движение рукой — такое, словно представляет себя новому собеседнику. — Выходит, в твоём понимании я не человек? Даже таким, какой я есть? — Тебе никогда не быть человеком, — Рихтер заявляет прямо, хмуря брови и пристально оглядывая Блюхена. — Впрочем, мне бы хотелось. Думаю, у меня бы получилось, — размышляет второй, провоцируя Рихтера на вздох. — Ты хоть раз дашь мне нормально закончить? Клянусь, такое ощущение, что с каждым днём ты теряешь последние остатки хороших манер. — А ты до сих пор не знаешь, что такое «рукопожатие», — Блюхен возражает, лишь подтверждая точку зрения Рихтера; но, по крайней мере, он обратил внимание самого Бога на себя. — Как я и говорил, тебе не быть человеком. Ты куда выше этих созданий. Айды вновь откликаются звоном, словно мелодия в такт возрастающим удивлению, восторгу и гордости Блюхена. — Такое… Довольно приятно слышать от тебя, — он отвечает, вместе с тем отчаянно пытаясь скрыть подступающий к щекам румянец (честно говоря, совершенно бесполезно.) Блюхен подбирается ближе, опуская руки на чужие плечи. На его губах играет лёгкая улыбка, когда он заключает Рихтера в свои объятья — и последний точно так же в ответ приподнимает свои руки, повторяя движение, выученное уже давным-давно. — Знаешь, — Блюхен говорит так близко к чужому уху, что даже может заслышать медленное, размеренное дыхание, — Раз уж теперь ты сам Бог, я могу начать тебе поклоняться. Рихтер чувствует удар чего-то внутри себя — удар осколков былой гордости, оставшейся с той поры, когда он ещё служил Ишмаэль, оскорблённой одной лишь мыслью отказа со стороны Блюхена ей поклоняться. Он думает об Ишмаэль лишь с любовью, хоть и сила, дарованная ею, стала уже его собственной. — Не нужно, — мягко возражает в ответ. Блюхен издаёт смешок, словно другого от него и не ждал. — Тогда, может, в следующий раз. Рихтер, хоть и с запозданием, — Блюхен уже успел выпустить его из своих рук и шагнуть в сторону, — думает о том, что таких «в следующий раз» будет ещё очень много, и что разница между ними двумя не так уж велика. И всё же… Всё же, когда-то они были одним и тем же. Быть может, «в следующий раз» Блюхен всё так же разразится звонким смехом, отпуская лёгкие шутки вслед. Быть может, «в следующий раз» Рихтер даст иной ответ, и сам моля этот проблеск чего-то человеческого о чужом себе поклонении. Он закрывает глаза и медленно кивает в ответ. — Тогда, может, в следующий раз.