Незримость их утраты

            Впервые это случилось… не помнит она, когда это произошло в первый раз. Жизнь крутилась по кругу день за днём, и Ханджи едва ли чувствовала реальность. Неожиданно свалившиеся обязанности не отрезвляли. Он то как справлялся?              Крепкие бёдра с силой сжали помятое седло. Лошадь понеслась быстрее, слушаясь её приказа. На копчике точно багровел огромный синяк — он первым ударился о дно колодца. Во рту было противно сухо, руки тряслись, как после долгой тренировки. Она держала клинки? Нет же, поводья. Почему никого нет впереди? Леви точно сзади, у правого бока — там, где у неё остался глаз. Больше никогда не назовёт её «четырёхглазой». Мельком бросила взгляд — Леви, неживой Леви, уставился вперёд, глаз не смыкая. Поискала Жана. Вон же, сзади Эрена едет, поглядывая на неокрепшего Армина. Ей было жаль мальчишку — обрёл нежеланное, потеряв себя. Все позади, все восьмеро, а впереди никого нет. Впереди лишь путь к стене Роза и принятие своего нового статуса. Командор ведь теперь она, а не мёртвый Эрвин.              Шквальной ветер продувал вспотевшую поясницу. Стук копыт раздался громче — их точно было девять? Гул в ушах накалился, свернув она на открытую поляну. Солнце отчётливо показалось свыше. Луч отбился от дождевой лужи — на секунду мелькнул белый конь, точно самого короля. Ханджи недоуменно сморгнула. Дорога впереди была пуста. Она точно видела коня, чей всадник погиб при Шиганшине.                            — Назначаю вас, Ханджи Зоэ, 14-тым главнокомандующим Разведкорпуса. Желаю удачи на новом посту, — голос Хистории холодный, как затухший камин.              Девчонка совсем юна, до ужаса зрелая причёска обрамляла её невинное лицо. Вокруг этого взрослого ребёнка кружила орава слуг, сдувающая пылинки с припухших щёк. Важнее Хистории в государстве никого нет, разве что мальчишка Эрен. Ханджи не была религиозна от слова совсем, находя веру в нечто подобное крайней бестолковостью и антинаучным явлением, но порой она взывала к Стенам, прося лишь об одном — сохранить рассудок здравым.              На шее повис новый отпечаток настоящего — тяжелый камень галстука боло был до упора затянут королевой. Огромные окна одаривали коронационное помещение светом, делая пребывание в нём ещё более неуютным. Колено заныло, сколько же она так просидела? И просидит столько, сколько потребуется, пока каждый выживший разведчик не поцелует руку Хистории. Ханджи мимолетно скользнула взглядом в сторону Леви, что не двигался, сидя с застывшими глазами. Болезненно сжавшись изнутри, ей подумалось, что и с этим заданием она не справится. Не станет опорой надломленному Леви, самому близкому товарищу, единственному выжившему из всех, что окружали её прежде. Как не ценилось прошлое, наполненное их существованием.              Простой люд зажил в радости, поверив в невозможное — появилась надежда в сражении против этих тварей. Человечество обрело шанс! Её нарочито поздравляли офицеры и командиры других легионов, не осталось ни одного человека, промолчавшего в этом зале. Речи лились липкие, от приторности их сладких голосов у Ханджи сводило зубы. Смех — из вежливости. Нелепое поздравление, точно похороны её рассудка, наконец подошло к концу. Стоя вдалеке, Найл Док случайно встретился с ней взглядом, тут же его отводя. Мыском ботинка шаркнув по мрамору, не поворачиваясь, пошёл прочь. Единственный, кто проявил к ней честность. Ханджи видела лишь холодную респектабельность в глазах других. Не её они хотели видели. Не она должна была здесь быть.                            — Соберись. Подпись командора ставится в левом углу, а не в правом, — дух Майка заслонил свечу, пока он нетерпеливо пробежался пальцами по исписанной бумаге.              От неожиданности встрепенулась, локтем смахнув фарфоровую чашку. Нетронутый чай, что наверняка остыл, с плеском заполонил поверхность стола, норовя запачкать подготовленные отчёты. Чертыхаясь, Ханджи в спешке подобрала большую часть, безнадежно прощаясь с промокшими бумажками. Захотелось схватиться за голову от собственной неказистости, но без толку — вместо неё работу никто не выполнит. Неброское полотенце стало ещё грязнее, вбирая остатки разлитого напитка. Ханджи елозила командорский стол, недоумевая, с какой целью к ней пожаловал Майк. Хочет в её советчики податься? Живым подсоблял Эрвину, теперь настал её черед? Ханджи поморщилась, представляя, как на собрании всех военных подразделений совершенно серьёзно представит им своего референта, кивнув в его сторону. Майк был толковым, даже очень толковым солдатом. Появившись в комнате, мигом привлекал к себе внимание, и не физическими данными, нет. У Майка была непробиваемая энергетика. Вот уставится он в окно, скрестив локти. Лицо вроде бесстрастное, а во взгляде видишь несущихся титанов, что Майк с проворством кромсает прямо на твоих глазах. И в жизни был до простоты честным, на чины да на звание «Второго сильнейшего воина человечества» плевался смачно, ботинком втаптывая поглубже в грязь.              Эрвин всегда нёс ответственность сам, но во главе разведки он стоял не один. По всем сторонам маячили помощники, его верные товарищи: Майк, Леви, она сама, Марлен, Клаус, Дита, всегда кто-то был рядом. С ней же остались дети. Мальчишка Армин, новый носитель титана, мальчишка Жан, настаивающий на сне и перерыве на еду своим настойчивым голосом. Повеяло знакомыми повадками. Леви его к ней присылал, она знала! Леви. Погибший душевно на той крыше в Шиганшине, наполовину мертвец Леви, выживающий, не живущий. Кем ей приходился Эрвин? Ханджи потеряла близкого друга, командора, родственную душу, члена семьи по сердцу, кого угодно. Леви же потерял всё.              К реальности вернул низкий кашель Майка, намекающий на потерю концентрации. Он был холодный, как мраморное изваяние, и пахнул поджаренными колосками. Поговаривали, Майк погиб в тёплый сентябрьский вечер. Она знала — бесстрашный Захариус, её лучший друг, умер в мучениях и одиночестве, так и не узнав, что родная Нанаба простилась с жизнью вслед за ним. Сдохла в замке Утгард, вместе со всем его отрядом. Узнал, наверное, там. Нанаба бы рассказала.              Ханджи запрокинула голову в поиске родных глаз. Никого за ней не было, лишь протекающие щели потолка замаячили перед взором. Вспомнилась её истерика в прошлом, как свалилась в руки ассистента, подвывая, не в силах принять смерть Майка и его отряда. Он всегда был таким — спину подставь, а Бернер спасёт, прикрывая собой. Подставила. Повязка на глаз слегка съехала в сторону, пришлось поправить, вдыхая остатки чайного аромата, маячившие среди складок её ладони. За окном давно круглая ночь, и только в её кабинете задачи не заканчивались никогда. В желтоватом круге свечи освещались недописанные похоронки, число которых доходило до без двух единиц двухсот. Она подписывала их почти четвертый день, в самый низ стопки засунув одну единственную, ту, что подпишет последней: «Семье Бернера от 14-того командора Разведкорпуса, Ханджи Зоэ».                            В серое утро пятницы, они построились среди других военных. Все девять выживших разведчиков пришли смотреть, как мёртвых товарищей похоронят в одной огромной братской могиле. Гражданских там не было, родственников погибших тоже, лишь офицеры полиции косо поглядывали в их сторону. Воздух был спертый и слишком теплый. Ханджи упрямо глядела вперёд — трупы невозможно узнать, и толку, что их закопают всех разом. Семьи получили нечто поважнее останков. Она лично обошла каждый дом, вручив именную нашивку и комплект личных вещей погибшего. Моблита среди трупов не было. Ни нашивки, ни плаща от него не осталось — угольки пепла затерялись среди посохшей травы. Надгробная плита офицера Бернера уже сделана, и однажды ей хватит духа её посетить.              Солдат впереди отдал команду сыпать грунт. Сзади кто-то захрипел — послышались сдавленные рыдания, словно кто-то вот-вот задохнётся прямо на этом пригорке. Пальцы сжались в сапогах — держать настрой, держать честь, звание держать. Где-то сбоку послышались шикания солдат полиции.               «Им кто право даёт бичевать на моих подчиненных?»              Облизнув обветренные губы, Ханджи неохотно обернулась. Саша мгновенно умолкла, встретившись с ней взглядом — ладонь Конни пугающе сильно сдавила её рот. Уткнувшись ей в спину, он сжал плечо, требуя сохранять молчанку.                            Робкий стук за дверью.              — Войдите!              Петли отвратно скрипнули, давно нуждаясь в хорошей смазке. Командору не пристало держать кабинет в таком состоянии — что будет, если из столицы нагрянет проверка? Непривычно, что отныне она должна следить за такими мелочами. В лаборатории порядок лежал исключительно на Моблите, начиная с первых суток их совместной работы. Её ассистент так чутко избавлял её от подобных бытовых проблем. Шустро семеня по скрипучим половицам, гость запнулся, звякнув стальной ложкой. Ханджи только ниже опустила глаза, скрывая под отросшей чёлкой слабую улыбку — её кабинет посетила Нифа, наверняка обеспокоенная её скудным рационом питания.              — Командир, я принесла вам бульон. Ваш помощник попросил, вы не важно выглядите. Может, сделайте перерыв на обед? — на стол опустился поднос с клубками пара, покрывая стекла очков неясными разводами.              Комната заполнилась приятным ароматом горячей пищи. Ханджи мгновенно почувствовала, как голод и тошнота спутались в узле где-то внутри, вызывая щедрое слюноотделение.              — Да, наверное, пора. Передай Моблиту мою благодарность, — Ханджи ласково огладила мягкую ладонь помощницы, чувствуя напряженную пульсацию вен.              Ручка совсем маленькая, с натянутой кожей, нежной, с редкими полосами рубцов. Помощница, самая добрая, а какой заваривала чай! На зверобое из деревни, говорила, что против стресса помогает. Помогало только частично, но Ханджи всегда благодарила так искренне, что Нифа счастливо вылетала из комнаты, чувствуя свою важность. Ладошка в протесте дернулась, а в светлых глазах прочиталась свежесть ледяной реки. Куда подевалась их прежняя яркость?              — Командор Ханджи?              Ханджи неохотно подняла взгляд, смаргивая под запотевшими очками. Пелена разошлась, открывая взор на обеспокоенного Армина, чью ладонь она так трепетно оглаживала ещё с секунду назад. Тот наконец одернул руку, в тревоге уводя её за спину. Прямая челка паренька всколыхнулась, словно печально вздохнула Нифа. Ханджи очнулась окончательно.              — Армин? Ты что здесь, я… — она досадно отвернулась, пытаясь связать слова в достойное оправдание.              Рядовой Арлерт только что услышал, как главнокомандующий Разведкорпуса говорила с умершим офицером, сердечно веря, что ведёт беседу с её призраком. Устало облокотившись на стол, её пробила дурная мысль. Она что, потихоньку сходит с ума?              — Жан просил принести вам обед, он… Он сказал, что вам нездоровится, — совестно пролепетал разведчик, потупив взгляд.              — Спасибо Арлерт. Вольно, — Ханджи настойчиво махнула в сторону двери, и разведчик попятился назад.              Ей нужно побыть одной.                            — Ты устала, Ханджи.              — Не неси чепухи, Нана, — Ханджи невесело усмехнулась, поправив очки.              На переносице образовался красный след. Какой сегодня день?              — У тебя болят плечи… — Нанаба выговорила тише, словно раскрывая большой секрет. Ханджи едко улыбнулась, потирая ноющий лоб. Ни одна трава не смогла избавить её от постоянной головной боли, что преследовала её изо дня в день.              — Не правда, — с раздражением отрезала Ханджи.              — И тянет поясницу…              — Нанаба!              — …А ещё у тебя задержка. Ты проверялась, Ханджи?              Она наконец оторвалась от бумаг. Уставилась расфокусированным взглядом в пустоту где-то впереди, замотала головой. Скользнула рукой по затылку, несильно массируя затекшую шею. Кожаный шнурок ослабел, когда изумрудный камень безвольно съехал вниз. Потрепанное перо устремилось в стеклянную стойку — запачканные ладони придётся оттирать с мылом. На стене сбоку не было её тени, но Ханджи точно слышала рваный шепот подруги.              — Что ты несёшь, а? Иди проспись, коль приходишь, так держи рот на замке, — тон её приказной, почти оточенный на новой должности. Она шумно вздохнула, чувствуя, как внутреннее возмущение вырастало с каждым новым стуком ноги подруги. Почему-то, вторую Ханджи так и не увидела. — Вы там с Майком воркуете как голубки, хоть капля совести осталась?              Пальцы в чернилах сжались от резкого холода.              — Как раз два месяца прошло с ночи перед Шиганшиной. Ты была с ним, я всё знаю, — Нанаба покачала прозрачными пальцами, сжав тонкие губы.       «Почему она улыбается? Хватит делать вид, что всё им понятно, хватит!»              — Я просто… У меня!.. — Ханджи шумно глотнула воздух, резко откидываясь на стуле. — Я так устала, Стены, как же я задолбалась!              Глаз увлажнился, заставляя сморгнуть — попала соринка. Это пот потёк по исхудалым щекам. В голове прогудело, словно кто-то ненормальный замычал без перебоя. Ханджи разорвало от безысходности — она одна, совсем одна! Раскинь она руки раньше, да со звонким хохотом в полёте устремись назад, непременно была бы поймана мужчиной в синей рубашке. Мотивация совершать открытия, продвигаться вперёд, всё сгорело в прахе его последних слов. Как иронично, новобранцы так и посыпались один за другим, срочно пополняя ряды прославленного Разведкорпуса. Того, что в один момент переиграл партию, взбираясь на вершину славы из самых низов человеческого мнения. Разведка, где пали лучшие люди из всех что она знала, стала едва ли не самым почётным военным подразделением. Да это же просто смешно! Как стыдно стало перед Эрвином, тот никогда бы не позволил себе такую слабость. Или же, Ханджи просто не ведала о тех моментах, но точно знала, кто был свидетелем его переживаний.              Она почти забыла про присутствие Нанабы, что даже не пыталась остановить её хриплые рыдания. И плачем нельзя назвать — скорее вой полудохлой собаки. Ханджи противно и жалко себя одновременно. Руки дрожа, пробежались по всему телу, то хватаясь за голову, закрывая уши, то обнимая саму себя в попытке собраться. Ей нужно работать. Шмыгнув носом, нащупала в кармане брюк носовой платок, вытирая покрытые солью слёз щёки. Плечо согрелось — Нанаба шепнула невнятно, потрепав его ладонью. Ханджи приняла чёткое решение наведаться к лекарю. Хоть бы то был стресс, и она не станет ещё большим недоразумением, чем есть сейчас.                            — Признайся, за этим столом ты хочешь видеть не меня, — она горько усмехнулась, не скрывая своей прямоты.              Даже подобие смешка выдавила, чувствуя скрежет кошек на душе. Ханджи не разозлилась бы на Леви, наговори он ей колкостей. Но он молчал, и ей становилось всё горестнее встречаться с его глазами. Её пугало сумрачное понимание — Леви никогда не сможет жить как раньше.              — Терпеть не могу, когда кто-то додумывает за меня. Эрвина нет, и довольно об этом.              С неделю назад на город обрушился ливень. Очень к месту — силы черпать было неоткуда, так ещё и дождь противно барабанил за окном. Ханджи опять потянулась за бокалом, небрежно плеснув дорогой коньяк — Пиксис услужил.              «У тебя нет права напиться, но я знаю, что в тяжелый момент он тебе понадобится».              Ханджи тогда разразилась в истерическом смехе. А потом говорила. Долго беседовала с Пиксисом, не спросив позволения, всё рассказала. Каждая тревожная мысль, задумка на будущее, проблемы настоящего, переживания прошлого, рабочие сроки, термины, размышления, слова посыпались градом на главнокомандующего Гарнизона. Пиксис молча слушал столько, сколько Ханджи говорила. И платок свой ей отдал, вышитый помощницей. Зоэ утёрла лицо и тут же услышала: «Работай Ханджи. На благо человечества, работай и принимай свои обязанности». Бутылку таки забрала, поблагодарив за справедливый совет.              Но сегодняшний день выдался просто невыносимым, и Ханджи удивлялась, как чудом не свалилась от изнеможения прямо в коридоре. На рассвете, она отчалила в столицу, пол дня трясясь в повозке, заснула прямо на картофельных мешках. Было бы настроение, возможно отшутилась так: «Как и подобает главнокомандующему Разведкорпуса». После было совещание — Закклай всех собрал, и она пересралась с половиной присутствующих, не добившись ничего, кроме осудительных взглядов, намекающих на её бестолковость в военной политике. Один майор Военной полиции обозначил действия разведки так: «Разпиздяйство да баловство сопляков». Эти слова были адресованы не Разведкорпусу, а ей.              В полдень, Королева Хистория ждала её на прием. Спрашивала, как справляется с новой должностью, как дела у Эрена и остальных ребят. Ханджи не солгала, но и не говорила много — за два месяца она так ничего и не добилась. Вернее, за этот срок Эрвин добился бы большего. Эрвин?              Горло обожгло, приятно согревая изнутри. Язык не успевал смаковать горько-сладкую жидкость, Ханджи глотала быстрее, повторно наполняя стакан. После её приезда обратно, Эрен устроил истерику, закрывшись в своей комнате. Нёс какую-то несусветную чушь. Армин и Микаса умоляли его не наделать глупостей, даже Жан пытался достучаться. Леви тогда выломал дверь — у Ханджи стучало в ушах от его беспощадного крика в сторону Йегера. Он всего лишь подросток, а какую цену имеет. Большую, чем она. У висков больно потянуло.              — Ай!              — Я не виноват, что твоя башка вечно запутанная, — Леви дернул деревянным гребнем влажные пряди, приводя в порядок командорскую голову.              Она в прежнем молчании уставилась на горящий очаг. Искры разряжали тишину — с Леви они почти не говорили. Сегодня, вчера, весь этот срок. Они так отдалились, и Ханджи боялась признаться себе, что навсегда.              «Никого у нас не осталось. Ни отрядов, ни Майка, ни Нанабы. Моблит и Эрвин, и те ушли».              Горе, что встретилось им на пути, было одинаково болезненным — каждый потерял своего человека. В этот вечер Леви пришёл сам, застав её за командорским столом со стаканом в руках. Во взгляде читалось: «Чем я могу тебе помочь?». Она была ему так благодарна. Ханджи не думала, что так жалобно попросит помочь с волосами. Лишь когда подошёл сзади, в повороте схватилась за запястье, шепча одними губами «спасибо».              «Командир, прошу, не дёргайтесь. Не то сделаю вам больно!».              «Моблит, ну что ты! У тебя такие сильные и чуткие руки, я же знаю!»              Леви стоял рядом с ней всё это время. Косвенно и прямо, когда закапывали тела мертвецов из Шиганшины, они оба не позволяли себе опустить глаза. Когда нужно было установить надгробные плиты Моблита и Эрвина, Леви сам вызвался быть ответственным за это дело. Он всегда был рядом. Он никогда не осуждал её. Ханджи чувствовала это, ведь он презирал крепкое пойло, но на замеченную бутылку коньяка промолчал. Лишь сдержанно спросил, мылась ли она сегодня. Она — командор, а командору даже собственным внешним видом распоряжаться не положено. Раз она главнокомандующий Разведкорпуса, пусть и без глаза, обязана выглядеть достойно. В свете керосиновой лампы добралась до душевой, включила воду и разделась, когда одежда промокла насквозь. Сидела там на корточках, хлопая себя по щекам. Нельзя ей спать — ещё не время.              Мылась впопыхах — неловко признаться, но не осталось кабинки, где они с Моблитом не… Помещение пахло им, и ноги уносить хотелось поскорее. Глаз промыла — но мазь не нанесла. Сжётся она. Положено каждый вечер, перед сном, но Ханджи уже неделю пренебрегала лечением. Хоть мажь, хоть не мажь — глаз остался где-то там, в Шиганшине. Воспоминаниям было слишком больно придаваться. Наклонившись вперёд, почувствовала его нежные руки, что скользнули по мокрой спине. Мыло уплыло к босым ногам. Прогнулась в спине, откинувшись, рукой потянулась к его крепкой шее. Ханджи поддалась гипнотическим ощущениям, на миг улетая вон. Как ярко почувствовался удар, она с вскриком отшатнулась вперёд. Резко обернулась — в пустой кабинке взлетал прозрачный пар. Помедлив, нащупала щётку — чертыхаясь, беспощадно растерла спину до болезненной красноты. Смыла всю грязь снаружи и изнутри. Из входа в душевую послышался тихий всхлип, тотчас прерванный шумом открытой воды.              — Я знаю, что ты вчера ходила в мед штаб. И знаю зачем.              — Ясно.              Её ни капли не смутила такая откровенность. Ему было позволено знать чуть больше, чем остальным, как и во времена командования Эрвина. Разделить эту тайну больше не с кем — не посвящать же остальных в такое? Лекарь порадовал — Ханджи не понесла, что куда важнее. И довольно об этом.              Прозрачная рука крепко обхватила стакан, искусно покачав в руках. Аромат нагнал рецепторы, заставляя обратить внимание на гостя. Его спина частично прикрыла собою пылающие поленья. Ноги скрестив в коленях, он закинул их поверх документов для Военной полиции. Потребовалось им, видите ли, проконтролировать вступление всех новобранцев.              «Мерзкие говнюки».              — Когда ты был командором, бесил меня меньше, Смит, — Ханджи ухмыльнулась, вновь наполняя стакан.              Эрвин хмыкнул, плавно разжимая её хватку ледяными пальцами. Теперь бутылка в его руках. Глотнул залпом, прямо с горла — янтарная жидкость задержалась в уголке рта, затем растеклась по гортани вниз, виднеясь сквозь прозрачное тело. Ханджи подавила рвотный позыв, отпрянув в сторону.              «До чего призраки мерзкие».              Каштановые пряди застряли между бледных пальцев. Леви прервался, наклоняясь к её глазам.              — Что ты сказала?              Бутылка замерла в его пальцах. Эрвин покачал головой, одаривая Ханджи суровым взглядом. Поучительным.              — Ханджи, нужно быть сдержаннее. Не вздумай раскрыть меня, молчи ради Леви.              — Это приказ 13-того командора 14-тому? — она не удержалась от язвительного ответа, ударяя командорский стол. Придвинулась ближе на локтях, губы затряслись, обнажая кривоватые зубы. На прозрачном лбу показались морщины высокомерия, добавляясь к тем, что образовались от стресса и возраста.              — Скорее это напутствие, — Эрвин нахмурился, поджимая губы. — Прошу тебя, тише, он не должен узнать. Не хочу расстраивать, даже в его сон забраться не могу.              — Я знаю, что ты его видишь, — слегка растягивая гласные, Леви обошёл её, плюхаясь на пустой стул.              В комнате только они вдвоем.              — Ты всех их видишь, Армин мне рассказал. И Жан, он слышал, как ты говорила сама с собой, закрывшись в библиотеке.              Ханджи поводила рукой над фитилем толстой свечи. Мгновение — и она начала дуть на обожжённые пальцы. Губы расплылись в подобии улыбки — наконец-то стало горячо! Эти несли и несли за собой мертвую стужу. Она позволила себе проигнорировать реплику капитана. Что Леви даст её ответ?              — Ты правда не видишь его в своих снах? — спросила она взамен, прекрасно зная, что Эрвин не станет врать.              Леви прямо взглянул ей в глаза. Ханджи наоборот, отвернулась в сторону.              — Да, не вижу. И не хочу видеть, я… — Леви тоскливо вздохнул, потирая ладони. — Не хотелось бы проснуться в мире, где его нет.              Ханджи одобрительно заулюлюкала, подхватив его слова. Крышка бутылки крутанулась вновь. Ей захотелось отметить вслух, как она рада его присутствию, но предусмотрительно сдержалась. Леви говорил с ней, её друг снова был рядом! Она манерно качнула плечами, облизнув вкусные губы. Вот так вот, Эрвин, не спросив разрешения, заявился к ней в кабинет. Попачкал сапогами документы, передавая «привет» Найлу Доку, выпил часть её пойла. Советы раздал, всё же Эрвин Смит знал лучше. Да как горделиво, язык поджимался от его пафосных наставлений. Молчать ей ради Леви приказал! Лучше бы оставил её в покое.              — А я бы с радостью. С радостью бы отдала всё, чтобы увидеть его снова, — в голосе зазвенела обида на помощника.              Разочарование. Непонимание. Всегда, всегда он был рядом с ней, оберегал, заряжал своим спокойствием и никогда не игнорировал её слова. Чем она так провинилась в этот раз? Леви непонимающе на неё уставился. Ханджи заметила, вспыхивая от отчаяния. На ватных ногах, обошла стол и рухнула на колени прямо перед ним.              — Он не приходит, Леви. Он один, блять, ко мне не приходит! Все мерещатся, все, и только этот не показывается на глаза, — Ханджи со сдавленным стоном покачала головой, мертвой хваткой вцепившись в его колено. — Он что, так сильно мною недоволен?              — Отпусти меня, — глухо высказал Леви, мягко убирая её ладони.              Ханджи открыла было рот, да смолчала. Встав, оттряхнула брюки и потянулась за выпивкой.              — Тебе уже хватит, — стакан Ханджи в его руках. — Я плохо знал Бернера, но он носился за тобой, словно сумасшедший. Вы двое были такими, сами себе на уме. Промолчала бы, не ради таких слов он сгорел тогда.              Ощущение собственного позора опять накрыло её. Ханджи затряслась в злобе, до хруста сжав жилистые ладони.              — Да знаю я! — рявкнула Зоэ прямо в его лицо. — Знаю, как сильно он любил, как дорог был мне! Жить дальше как, Леви? — добавила шёпотом: — Как ты живёшь без него?              — Никак. Никак Ханджи, — Леви отрешено качнулся, поднимаясь со стула.              Развернулся, шагая прочь из родного кабинета. Он что, тоже сейчас уйдёт? Оставит её одну?! До неё долетели невнятные обрывки фраз, должно быть: «Прости, Ханджи. Я не могу». Она, не выдержав, сделала лишь шаг, крикнув нечто. К лицу коснулись — узел повязки вмиг ослабел, и та враз оказалась на полу. Ханджи подняла взгляд, посмотрев целым глазом. Леви замер в молчании, забыв моргнуть — не видел он её без повязки. И не увидел бы. Веко не было пунцовым, так, непонятного цвета, кожа скукожилась, наслаиваясь на полузакрытом белке. Карий зрачок посерел, смешавшись со сгустками крови. К горлу подкатила тошнота. Ханджи вздрогнула, ноги сами подогнулись. Закусив губу, завертела головой в поисках спасительной чёрной преграды. Увидь он её нагой, бровью бы не повела. А так, словно в душу заглянули.              — Тебе пора собраться, Ханджи, хотя-бы для самой себя, — наконец вымолвил Леви. — Ты никогда не станешь Эрвином, впрочем, и не надо. Просто делай что должно. Хватит потакать собственной слабости.              Леви тут же осекся, понимая, что сказал лишнего. Но слов своих не забрал, подумав, что может оно и к лучшему. Она тупо глядела в пол, пока его сапоги с секунду постояли на месте, а затем пропали со взора. Сжала материю повязки.              Дверь неслышно захлопнулась.              — Бесячий маленький засранец! — взвыв, Ханджи схватила первое, что попалось под руку.              От закрытой двери с грохотом отскочил стакан, покрывая пол осколками разной величины. Пустой, благо выхлебала оттуда коньяк, иначе как потом комментировать тёмное пятно соплякам? Те и так порхают под её крылом, ища человека, за кем можно последовать без оглядки. Как за Эрвином? Тот своими речами и поступками заставлял ссаться кипятком, хоть в глотку титана поведёт, и те послушаются его приказа. А что она? Напилась на рабочем месте, проявила агрессию к подчиненному, вдобавок ещё и медленно сходит с ума, болтая с умершими товарищами.              По спине пробежали мурашки. Ханджи попыталась понять, почудилось ли. Кто-то засопел прямо в ухо. На контрасте зыбкому холоду, справа, совсем близко горел огонь. Её спину пробрали взгляды. Ханджи резко обернулась, встречаясь с десяткой пар глаз. Сзади стояли все, во главе с Эрвином. Он опять здесь, но видеть их всех разом ей ещё не приходилось. Майк стоял дальше, раскинувшись широко, как столетний дуб неподалеку их штаба. Нанаба обошла всех, юркая в его объятия, как к родной птичке. Подула неслышно в её сторону, опять пригоняя холод, и Ханджи отрешенно отшагнула назад, морщась пугливо. Одинокая свеча содрогнулась в подсвечнике, затухая тотчас.              Разведчики все разом устремили взгляды в пол. Глаза мертвые, и Ханджи было бы легче, увидь она их негодование. Гергер рвано качнулся раза три, перебрасывая бутылку из руки в руку. Ей показалось, что еловый пол залоснился разлитым спиртным. Петра не сдержалась — сжала брючину на бедре, пугливо прячась за Оруо. Они всё видели.              — Эрвин, я… — Ханджи решительно ступила вперёд, сморгнув раз. В комнате снова никого нет.              «Просто делай, что должно. Хватит потакать собственной слабости».              Слова Леви беспрерывно звучали в её мыслях.              — Действительно, хватит, — проговорила Ханджи самой себе, оставляя повязку догорать на поленьях.              Отвращение к себе пробудило желание всё исправить. Недопитая бутылка отправилась в мусорное ведро. Она попробует снова, она должна! И завтра попросит у Леви прощение. Ханджи разделась, зачерпнула холодную воду из таза. Руки сами потянулись за мазью. Запорхали по веку — сдержалась, цыкнув неслышно. Диван расстелен — завтра настанет новый день.              В темноту глядела долго — никак не получалось провалиться в сон. Свечу так и не зажигала на ночь — как потухла, так потухла. От усталости отекли ноги, собственное тело показалось скорлупкой. Сколько она так пролежала, ворочаясь в простынях? Растянулась пластом, уговаривая себя отключиться. По закрытым ставням тарабанил непрекращающийся дождь. Внезапно скрипнула половица. Запахло молодой травой и смертным тленом. Она резко распахнула веко, всматриваясь в лунный свет. В углу стоял притихший он.              Ханджи задрожала, в страхе сжав простыню. Не поверила сначала. В комнате царили тишина и неподвижность, делавшие происходящее чем-то неимоверным. Ханджи облизала сухие губы, боясь спугнуть — он всё ещё был здесь. Отважилась заговорить:              — Почему ты не приходил раньше?              Моблит виновато потупил взгляд, в блеске прозрачной оболочки улыбаясь бесценно. Он здесь, он снова с ней! Сукровица сама побежала сквозь новую повязку. Помощник медлил, неподвижно смотря на неё.              — Прости меня, за всё, я… Моблит, мне так тебя не хватает! — у окна послышался ответный всхлип.              Ханджи опасалась, что это даже не сон, а подсознание, создавшее его образ. Он качнулся, светясь изнутри. Лоб у него почти настоящий, гарью только присыпан. Медленная улыбка.              — Мы все тобой очень гордимся. Ты справишься, я знаю и… — замкнулся в смущенном молчании.              — Вы все?.. — он кивнул, и в окне блеснула заря рассвета.              Туман окутал толстое стекло. Ханджи опять почудилось сопение Нанабы — это Майк её позвал? По лбу покатилась капелька холодного пота. Моблит закрыл собой окно, словно солнце заслоняя, и его грудь поплыла на ветру.              «Нет, нет, нет, только не это!»              — Моблит, постой! Не оставляй меня!              — Я всегда с тобой, Ханджи. Ты не одна, я всегда буду с тобой, — в губы дыхнуло теплотой, и запах, точно его, закружил над ней. — Здесь… Мне здесь спокойно.              — Я… Забери меня к себе, Моблит!              — Не время, Ханджи. Любимая, я ни о чём не жалею. Не жалей и ты, — в прозрачных глазах брызнули слёзы, а его последняя улыбка возникла вдали.              Невидимым давлением закрылся целый глаз. Снаружи скрипнули ставни и она зажмурилась от солнечных лучей. Рассвет. Алое солнце забежало в комнату, освещая только её диван. Ханджи вскочила босиком, обнимая подоконник. Деревянные створки распахнулись следом, поддаваясь её дрожащим пальцам. Дождь закончился только-только и влажный ветер небрежно колыхал росу, что затерялась в траве. В лицо ударила свежесть и легкость наступившего утра. Из командорского окна зазвенел беспечный, почти девичий смех. Счастливый.              «Не жалей и ты».              Сверкнули карие глаза. Наступил новый день.