Соткан из Света

      Сегодняшняя ночь была особенно яркой. Эти небесные фонари так светили, и кололись своими боками, что Лунному Котенку, у которого еще не было имени, было так неуютно и колюче ходить между ними. Это был тот самый Лунный Кот, который пьет из лужи свет, и за окном сгущаются вечерние сумерки. Точнее, таким Лунным Котом был его папа. Он казался таким большим и величественным, что Котенок, смотря на него, не понимал: как же можно быть таким идеальным. Его папа ходил по домам, ставил лапы на окна, и люди радовались, когда к ним приходил большой Лунный Кот. Люди наливали Коту молочка и клали вкусную колбаску. И тогда в их дома приходила радость и удача. А кто-то, возможно, получал давно желанный подарок. Особенно сильно Лунный Кот любил приходить к детям. Потому что их улыбки были такими искренними и светлыми. Они чесали Кота за серебряным ушком, и гладили его идеально пушистую серебряную шерстку, от которой никогда не пахло плохо. От Лунного Кота могло пахнуть только Лунной Пылью и Древностью Иных миров.       А вот Лунный Котенок был совсем другим. Папа никогда не рассказывал, кто была его мама. Или второй папа? В этом мире были возможны разные пары. Когда Котенок, у которого еще не было имени, спрашивал об этом, папа, большой и прекрасный Лунный Кот замолкал, и его лицо становилось суровым. И он всегда отвечал только, что о таких глупостях Небесным Котам думать не пристало. И если Котенок хочет потом, как и папа ходить по Лунным Тропам и дарить людям радость, ему стоит забыть о паре и о том, что кому-то надо строить отношения. — Пусть семьи создают люди, — нарочито мягко говорил папа, стараясь скрыть раздражение. — А у нас семьи не может быть. Ведь ты есть у меня, а я у тебя, и этого достаточно! — Да, это правда, — вскидывался Котенок, — Но папа, как же любовь? — Любовь? — гневно сдвигал брови папа, — Такие как мы любят всех, к кому приходят. И ты должен себе это уяснить! — Но всех это значит никого! — не унимался Котенок, за что часто получал пощечину от папы, который потом быстро сменял гнев на милость, когда вокруг попадался кто-то посторонний.       Для всех папа был идеальным. Он не мог допустить, что кто-то узнает про то, что он гневается.       Но как-то Котенок перешел рамки, и не замолчал после того, как получил пощечину: — Папа! Но ведь я как-то родился!!! — со слезами кричал Котенок. — Вон с глаз моих! — гневно ответил на это Лунный Кот, — Ты не дорос до того, чтобы нести людям добро! — а потом повернулся с благостной улыбкой к маленькой звездочке, которая пролетала мимо, и заговорил с ней ласково.       От грома голоса папы Котенок покатился по небу. Снизу люди видели, как будто падает большая звезда. Они собрались большой компанией, смеялись, и показывали пальцами. Загадывали желания и кричали, что это к удаче.       А вот Котенку было очень больно падать. В пустом, холодном и таком неприветливом небе было очень трудно дышать. Так не хватало чего-то такого, теплого и родного. И он с тоской вспоминал, большого и идеального отца. У него была такая густая серебряная шерсть, и когда-то Котенку было позволено прислоняться к теплому боку папы. Пока он не стал отличаться. Пока он не стал… белым…. Все звездочки, которые жили с ними по соседству, были серебряными. Даже Луна, кажется, смотрела на Котенка с укоризной, за то, что его шубка не отливает таким благородным серебром. За то что он смеет быть просто белым. Как человеческий снег, который они топчут ногами каждый день. — Облака никогда не бывают чисто белыми! — объяснял ему отец, когда Котенок робко спрашивал, может, он похож на облако. — Они отражают свет звезд и луны!       Но кто он и откуда Котенок так и не знал. И вот сейчас, когда он катился по небу он горько думал: «Как же так, вот сейчас я умру и так и не узнаю, кто же я такой, как я появился, а еще я не узнаю, что это такое — Любовь».       Котенок часто подглядывал за папой, когда он работал. Как-то пару раз он видел, как в коробках, которые называются домами, двое целовались. Один раз это были парень и девушка, один — два парня. У последних это было так робко, как будто они боялись признать то, что между ними. И Котенок почувствовал, как сжимается его сердце, особенно когда они сидели, прижавшись друг к другу и просто молчали, глядя на улицу, где заметало снегом их мир, и где сидел, обернув идеальным хвостом мягкие лапки, его папа. К таким парам папа не любил приходить, и даже не объяснял почему. А Котенку они казались более искренними, чем то, что он видел, когда девушка, раскрашенная как кукла, целовалась с мальчиком, который смотрел на нее с восторженными глазами. А сама поглядывала украдкой в телефон, где ей должен был написать другой кавалер, более «подходящий». Котенок на своем небольшом еще веку видел много лицемерия среди людей. А еще он видел много настоящего. Настоящих чувств, искренних эмоций, когда люди совершали невозможное, ведомые силой своей Любви. И как же папа мог отрицать это?       Котенок летел по колючему небу и горько плакал. Слезы тоже были такие колючие-колючие. И очень больные. И вот, он уже почти разбился о землю, на которой сейчас даже не было снега, а лежала только грязная снежная каша. Так не хотелось Котенку умирать так бесполезно. Ведь он не сделал ничего плохого. Он сильно-сильно начал просить, сам не зная кого, чтобы хотя бы перед смертью стать кому-то полезным и нужным. По-настоящему нужным. И вдруг…. И вдруг его подхватил поток Северного Ветра. Который смотрел на маленького Котенка и жалел его. Он так светился изнутри, он не должен был так бесславно погибнуть — Думал Северный Ветер. И подул так сильно, как мог. Котенок закружился и поддался большим и надежным рукам. И влетел в дверь. Точнее, в витрину. А там…       Там стоял… Люди называют их манекенами. Куклами с человеческими лицами. И никто никогда не смотрел им в глаза. Эти глаза смотрели из-за стекла так пронизывающе-грустно, так умоляюще, что Котенок на минуту зажмурился. И влетел этой сути прямо в грудь, маленькой светящейся искоркой. Искоркой Жизни. И с удивлением распахнулись еще недавно, казалось бы, неживые глаза. И судорожный вздох с хрипом, как будто пробираясь по легким внутрь раздался за стеклом. И стекло оросил пар от дыхания. Грудь сути начала вздыматься. Невесть откуда взявшееся сердце, глухо забилось, разгоняя, невесть откуда взявшуюся кровь. Бывший манекен оглядел себя и все вокруг. На его руке лежал маленький котенок. Он почти не дышал. Но он так светился, что казался даже не белым, а таким ослепительным, что молодой мужчина, который теперь присел на корточки, держа в руки комочек, смотрел на него, а потом заплакал.       Он плакал и звал его, так судорожно и тревожно. — Ты должен жить! Ты ведь не просто белый, — говорил он Котенку. — Ты соткан из самого Света! Изначального Света, до которого не дотянутся ни Солнце, ни Луна! — Так вот почему меня всегда так не любил мой отец — Лунный Кот! — Зато я теперь буду тебя любить, — ответил мужчина — Ты? меня? По-настоящему? — Ну а как еще? — удивился бывший манекен, который, кажется, теперь понимал, что он совсем не хочет, чтобы этот маленький комочек умирал. Чтобы маленький Котенок, сотканный из Чистого Света самое дорогое существо, которое когда-то он держал на руках. Когда-то ведь он уже был живым. И маленький мальчишка, а потом прекрасный юноша с ослепительными как сам Свет волосами был самым дорогим для него. И вот сейчас, он держал в руках то, что отчаянно не желал отпускать. Глазки Котенка закрывались. А мужчина звал. Так отчаянно звал, что сам не заметил, как уснул. Прямо в витрине. И когда проснулся то увидел, что уже не один. Молодой юноша, с ослепительными как сам Свет волосами спал, положив голову ему на плечо. И сидели они уже не в холодной витрине, откуда им совершенно некуда было идти. А в доме. Том самом доме, откуда их так жестоко разбросало когда-то очень давно.       Лунный Кот долго смотрел в след своему сыну. По его щеке одиноко скатилась слеза. Когда-то он любил. Так любил, как будто мир рухнет, если он откажется от своего чувства. Это чувство было такое острое, такое яркое, такое настоящее, как Чистый Свет. И так же больно обожгло сердце осколками, когда ему суждено было закончиться. Он до сих пор не знал куда ушел тот Лунный Странник, который одарил его Искрой. Тогда он говорил, что любит всех, и несет Лунную Песнь всем страждущим. И тогда простой мальчишка, еще совсем не Лунный Кот, только вошедший в пору созревания поверил ему. Поверил, что он вернется, когда будет нужно. Но шли годы, столетия, а он не возвращался. И тогда на небе появился Лунный Кот. Который также любил всех. «Всех, это значит никого» — вспоминал кинутую сыном фразу Небесный Хранитель. Именно потому она так задела его, что сын был прав. Прав настолько, что вроде бы затянувшаяся рана снова начала кровить.       Собравшись с мыслями, Кот пошел по Нити. Его сын был жив. И Хранителю надлежало убедиться, что с ним все в порядке, чтобы нести свою Вахту дальше.       В маленьком бревенчатом доме горел тихий огонь. У камина на диване сидели двое. В счастливом юноше с волосами, яркими как чистый Свет, Лунный Кот с трудом узнал сына. У него были совершенно его глаза. Как же он мог не заметить. Но главное, что тот был счастлив.       На секунду Лунный Кот зажмурился, становясь снова тем самым не слишком симпатичным юношей, которым был когда-то.       И вдруг он почувствовал, как его самого обнимают сильные руки. И надо было бы вырваться и наказать наглеца. Но такой знакомый запах окутал все его существо. И такой знакомый голос хрипло произнес: — Я так долго искал тебя, любимый. Соткан из Света, изображение №2 28 просмотров·3 поделились