Открой глаза

Сигарета на крыльце черного входа для руководителя филиала — это совсем все плохо или еще нет? А если в офисе самого филиала плакатов о вреде курения едва ли не больше, чем памяток о пожарной безопасности и схем эвакуации? Ваньиню было глубоко плевать на то, что табачный дым обжигал легкие и размывал мысли. И на собственную аллергию на вишню, тем более, что в привкусе, разливающемся на языке, ничего от натуральной вишни не наблюдалось. Он бы с удовольствием выкинул бы несчастную сигарету подальше, но других у него не было, да и та осталась после какой-то вечеринки, по всей видимости, заныканная пьяным Вэй Ином от мужа в кармане его, Ваньиня, пиджака. Обычно Ваньинь разве что не рычал, наткнувшись на табачные крошки, но тут если и хотелось рычать, то явно не на Вэй Ина. Солнце на секунду показало свою мордочку, коснулось полоски металла на безымянном пальце Ваньиня и снова скрылось, испортив и без того отвратительное настроение. Как будто он и без указания небес забыл, ага… Ваньинь сделал еще одну затяжку, зашипел от вишневой горечи, но только стиснул пальцы. Там, в офисе за спиной, наверняка все стоят на ушах из-за его «пропажи», но им полезно, а то засиделись. Ваньинь криво усмехнулся, пристально посмотрел на тлеющий кончик и щелчком отправил сигарету в последний полет. Проследил за ней пустым взглядом и вскинул голову, глядя вверх. Свинцовые тучи были почти неподвижны и нависали подобно неотвратимому наказанию. И пусть за мысли не наказывают, Ваньиня это никогда не касалось. Ему прилетало регулярно и за мысли, и за чувства, и за мечты. Даже за мимолетные, неконтролируемые. Нежеланные им самим. Ничего… Все нормально. Еще пять минут, и можно будет возвращаться и не бояться, что своей перекошенной мордой будет светить на весь офис. А там этот день наконец закончится. Телефон в кармане завибрировал как-то уже слишком требовательно, но Ваньинь только скривился. Вэй Ин подождет. А то и вовсе обломится. Тем более что от Пекина он в тысячах километров, и за те несколько часов, которые ему понадобятся, чтобы вернуться, Ваньинь когда-то да ответит на звонок. Просто не сейчас. Не тогда, когда под веками еще тлеет благожелательная и полная тепла улыбка. Вот рассеется, и тогда… Дверь за спиной мягко стукнула, носа коснулся тонкий аромат парфюма, и мышцы расслабило, как по щелчку. Рефлекс. Как у собачек Павлова. Его должно бы это раздражать, но почему-то не раздражало. Может, повзрослел. А, может, просто понял, хоть и не хочет этого признавать. — Ты фонишь. Я бы нашел тебя, даже если бы не знал, где искать, — к спине на секунду прижались, обожгли плечо касанием губ и отошли. — От тебя я не прятался, а другие здесь такой способностью не обладают. Какими судьбами? — Ваньинь открыл глаза, глядя прямо перед собой: смотреть на собственного мужа было… невыносимо. Стыдно. Больно. — Мимо проезжал, решил проведать, — острая и теплая усмешка в голосе дала понять: обмануть у Ваньиня не получилось. Да у него никогда и не получалось. Возраст, опыт и далее по списку… Правда, это не значит, что он не может ответить тем же. — Для бешеной собаки..., знаю, — Ваньинь повел плечами и наконец вскинул взгляд на стоящего напротив. И вот вроде виделись утром, а все равно, как в первый раз. Высокий, с бесконечными ногами, широкоплечий, жилистый и сильный, холеный, холодно-красивый — Вэнь Жохань неизменно занимал первое место в топ-100 самых желанных мужчин Поднебесной, несмотря на не юный возраст, чем бесил Ваньиня до крайности. И нет, не было там ни зависти, ни уязвленного самолюбия, была только чужая к нему неприязнь и причитания матери на тему «такой мужчина, а ты не ценишь». Уж кто бы говорил… — Если ты здесь на сегодня закончил, можем заехать в «Цишань», я заказал столик, — проигнорировав выпад Ваньиня, Вэнь Жохань зацепил взглядом еще дымящую сигарету, и Ваньинь стиснул пальцы в карманах. Нет, его не спросят ни о чем, но он бы предпочел оставить все это между собой и сигаретой. — Нет ничего, с чем не справятся без меня, — спустя долгое мгновение ответил Ваньинь, даже не пытаясь сделать вид, что задумался. До конца рабочего дня несколько часов, которые покажутся адом, так что альтернатива провести время с мужем была вполне себе вдохновляющей. — Тогда поехали? — Вэнь Жохань дождался его согласного кивка и открыл перед ним дверь. Ваньинь в последний момент успел прикусить на языке едкое «я не сбегу», и окунулся в офисную суету, на ходу превращаясь в Цзян Ваньиня — самого сурового руководителя самого успешного филиала. И не потому, что за его спиной сейчас шел его муж и заодно глава корпорации, а потому что никто не должен видеть его слабость. Минутную, но слабость. И чтобы все, о чем будут шептаться после их ухода, не коснулось Вэнь Жоханя и краем. Тому, конечно, все равно и он даже посмеется, если узнает, но у Ваньиня на это всегда было свое мнение. ...«Цишань» никогда не относился к числу его любимых заведений, ему ближе был «Юньмэн» со своей острой и пряной кухней, но Вэнь Жохань питал к этому заведению искреннюю любовь из-за отменного алкоголя, и Ваньинь обычно не возражал. В любом случае, это было лучше пафосного и буквально кричащего роскошью «Ланьлина», от которого Ваньиня начинало мутить еще на пороге, или строгого и вегетарианского «Гусу». Метрдотель встретил их на входе с широчайшей и даже искренней улыбкой. Рассыпался в комплиментах, проводил в зал и исчез, предоставив все остальное вышколенному официанту. — На твой выбор, — Ваньинь махнул рукой в ответ на вопросительный взгляд Вэнь Жоханя и с усталым выдохом откинулся на спинку, расслабляя плечи. Достал снова вибрирующий телефон, почти не глядя, отстучал короткое, но емкое «не истери, я в порядке» Вэй Ину и вернул его в карман. Потер лоб, переносицу, поднял голову и напоролся на внимательный взгляд Вэнь Жоханя. — Что? — Через два дня в Японии выставка, я говорил тебе о ней. Мое участие там не требуется, но японцы расслабились, думаю, может, все-таки устроить себе отпуск? — Без красных дорожек, оркестра и объявления о намерениях? — Ваньинь усмехнулся, мгновенно подхватив его идею. Впрочем, как и всегда. — И даже без делового костюма, — Вэнь Жохань отразил его усмешку. — Полетишь со мной? Ваньинь резко выдохнул. Сузил глаза, пытаясь прочитать мысли супруга, но тот его пронзительный взгляд встретил поднятой бровью. Ни один мускул на его лице не дрогнул, и Ваньинь вскинул голову. Даже если Вэнь Жохань придумал это минуту назад — плевать. Это не жалость — Вэнь Жохань жалеть не умеет, — а все остальное… — В джинсах? — Ваньинь тонко улыбнулся, уже представляя себе, как это будет. Вэнь Жохань даже в пижаме оставался Вэнь Жоханем. Особенно, если хотел этого сам. А тут желания явно будет немало. — Ты — хоть в спортивном костюме, а я, пожалуй, обойдусь обычными брюками, — Вэнь Жохань попробовал предложенное официантом вино, и кивнул. — Жаль… — Ваньинь почти огорчился. — Я бы посмотрел на их лица. — Обойдутся, — Вэнь Жохань повел плечом. — Разве что потом… — Прокатимся по всем самым злачным местам Токио? — Ваньинь сделал глоток выбранного супругом вина и довольно улыбнулся. Чуть терпкое, с приятной кислинкой и дымным привкусом… Очень на любителя, но Ваньиню понравилось. — Должны же мы засветиться в колонке местной светской хроники, — со скучающим видом произнес Вэнь Жохань, и Ваньинь тихо рассмеялся, уже представляя себе эти заголовки. И обязательно фотографии. Большие, цветные, хорошего качества. Потому как Вэнь Жохань в черных, сшитых на заказ и идеально сидящих на его ногах и бедрах джинсах, иного и не предполагал. Рядом с ним таким даже Вэй Ин обычно отходил в тень, несмотря на всю свою яркость, чему Ваньинь необъяснимо и искренне радовался. И пусть он сам смотрелся в джинсах ничуть не хуже, эффект был совершенно другим. Как там секретарши вздыхают… «Это же Вэнь Жохааань»… Идиотки. — Мне нравится эта твоя улыбка. Такая сложная, — Вэнь Жохань тоже откинулся на спинку кресла, поводя плечами. Устал не меньше самого Ваньиня. Хотя нет, больше. — Почему? — Ваньинь недоуменно нахмурился. Он улыбался? — Почему нравится или почему сложная? О чем ты думал? Или о ком? Ваньинь смутился и тут же поджал губы. Смущение он всегда считал слабостью, злился за него на себя, но Вэнь Жохань только довольно смеялся или начинал смущать его еще больше. Хотя, строго говоря, сейчас Вэнь Жохань был вообще не при чем: он содержание мыслей Ваньиня не знал. Но смущаться и злиться на это Ваньиню не мешало. И не солгать, и не промолчать. — О тебе, — нехотя выдохнул он в конце концов. Залился румянцем от тихого, но очень довольного смеха, отвернулся в бесполезной попытке спрятаться, да так и замер, заледенел просто, напоровшись взглядом на идущую между столиков парочку в сопровождении метрдотеля. — Ты знал? — он повернулся к Вэнь Жоханю, глядя на того полными злости глазами. — Ты поэтому привел меня сюда? — О чем? — Вэнь Жохань обернулся, без труда нашел взглядом тех, кто выбил у Ваньиня почву из-под ног, и снова вернул ему свое внимание. — Нет. Но даже если бы знал, все равно привел бы тебя сюда. — Зачем? — Ваньинь прекрасно умел кричать шепотом и с каменным лицом, хотя орать хотелось во всю мощь легких. — Нравится смотреть на то, как я… К черту! Я… — Не. Смей, — Вэнь Жохань перехватил его руку на столе, переплел пальцы, стискивая до боли. — Не смей убегать снова. Ты не тряпка, не тот, кто будет скулить о том, что давно быльем поросло. Ты больше не тот Цзян Чэн, который рыдал за закрытыми дверями и смотрел глазами побитой собаки. Ты Цзян Ваньинь, гордость семьи, мой муж. Прими уже то, что давно понял не только твой мозг, но даже твое сердце. Все проходит. Они счастливы, так дай себе шанс быть счастливым тоже. Ваньинь поднял на него яростный и больной взгляд. — Ты не… — Это ты не, — перебил его Вэнь Жохань, сжав пальцы еще сильнее, почти до хруста, и отпустил. — Сичэнь твой — блаженный дурачок, но я не позволю тебе показать свою слабость Гуанъяо, хватит. Поэтому мы никуда не торопимся, заканчиваем ужин и возвращаемся домой, где я буду драть тебя, как последнюю… пока в твоей голове не останется ничего, кроме меня. Пока ты не поймешь, что там давно уже нет никого, кроме меня. Ты меня понял? Ваньиня встряхнуло, как от разряда. Вэнь Жохань никогда не разговаривал с ним вот так: жестко, властно, колко. Глядя полными ярости, ревности и решимости глазами. Взглядом, обжигающим сотней чувств, от которых стало внезапно жарко, и пересохли губы. — Жохань… Но тот уже на него не смотрел: он улыбался официанту, расставляющему принесенные тарелки. — Я отправил повара на стажировку в «Юньмэн», и сегодня ты будешь первым, кто попробует его суп из корней лотоса. Ваньинь опустил взгляд вниз, стиснул ложку все еще подрагивающими пальцами. Еще ничего не улеглось, и внутри все так же обжигало кислотой, но… Вэнь Жохань прав. Свою слабость этому ублюдку он не покажет. Хватит и того, что он увел его первую любовь. — Ты решил проверить на мне, можно ли его есть? — Ваньинь принял сказанное и даже улыбнулся, пусть и слабо. — В крайнем случае, он просто будет невкусным. Но ты выживешь, — Вэнь Жохань улыбнулся ему в ответ почти нежно. — Меня успокаивает только то, что если бы ты хотел от меня избавиться, то сделал бы это по-другому, — Ваньинь кинул на него острый взгляд из-под ресниц, старательно игнорируя все, что происходило за пределами их столика. — Я не для того ждал тебя три года, чтобы избавляться так глупо, — Вэнь Жохань поймал его взгляд, глотнул вина, слизнув каплю с губ. Ваньинь опустил глаза в тарелку, очень надеясь, что не покраснел. Жохань всегда был откровенным с ним, на взгляд Ваньиня — временами даже слишком. И даже то, что они женаты… Он все еще не мог к этому привыкнуть. К тому, что его могут любить, хотеть, ждать. Именно его, вот такого, какой он есть. Колючего, надломленного, язвительного, не способного забыть того, кто когда-то разбил его сердце. Видимо, в прошлой жизни он сначала устроил катастрофу, а потом спас планету. Потому как Вэнь Жохань — его счастливый лотерейный билет. И он отлично это понимает, несмотря ни на что. И пусть он младше почти на целую жизнь, пусть их характеры словно на разных полюсах… Ваньинь на миг прикрыл глаза, и взялся за ложку. И тихо застонал, стоило только ароматному супу попасть на язык. — Вкусно, — восхищенно выдохнул он. — Очень вкусно. — Повар не пытался воссоздать то, что обычно готовит твоя сестра, это должен был быть вариант «Цишаня», — Вэнь Жохань некоторое время почти с умилением наблюдал за тем, как ест Ваньинь, а потом сам взялся за еду. — У него получилось, мне понравилось, я бы выписал ему премию, — Ваньинь еле удержался от того, чтобы облизать ложку. Сестра давно отошла от управления «Юньмэном», отдавая все время мужу и сыну, а без нее суп из корней лотоса уже не был таким идеальным, поэтому, оказавшись в ресторане, Ваньинь обычно заказывал что-нибудь другое. Но сейчас был готов пересмотреть свои предпочтения в выборе ресторана в пользу «Цишаня». — Думаешь, заслужил? — Вэнь Жохань отложил приборы, и мгновенно появившийся официант убрал посуду, заменив ее тарелкой с исходящим соком стейком. — Несомненно, — Ваньинь кивнул и невольно сжался, услышав донесшийся до него смех. Слишком знакомый. Тот, который он сам вызвать мог в лучшем случае один раз из пяти. — Ты мазохист, — Вэнь Жохань кинул на него потяжелевший взгляд, приступая к стейку, почти точную копию которого поставили и перед Ваньинем. — Только я от этого удовольствия не получаю, — огрызнулся Ваньинь, беря нож. Нужно отвлечься. И не оглядываться, не прислушиваться. — Ты понимаешь, что это привычка? Страдать по тому, кто от тебя отказался. Я понимаю, что первый в твоей жизни человек оставляет самый большой след, у меня тоже была первая любовь. Но это уже не то, что было когда-то. — Откуда бы тебе знать? — Ваньинь тут же выпустил иголки. Вэнь Жохань не понимает. Еще утром он подписывал договор с Лань Сичэнем о сотрудничестве, и это выгнало его общаться с сигаретой на пороге черного хода. Потому что не умерло ничего. И в теплой улыбке Сичэня Ваньинь все так же искал что-то большее. Но там не было даже сожалений. Только дружеское участие и забота старшего к младшему. Словно и не было между ними ничего. Словно Ваньинь и не любил его без памяти. Словно Сичэнь не отвечал ему взаимностью. Чтобы в один прекрасный день, бледнея и запинаясь, сказать, что не хочет обманывать Ваньиня и поэтому им лучше расстаться. Потому что Гуанъяо. А Ваньинь обязательно найдет свое счастье. С кем-нибудь другим. — Посмотри на меня, мой лотос, — голос Вэнь Жоханя был до странного мягок, но пальцы, что накрыли его сжавшийся кулак, показались ледяными. Ваньинь покорно вскинул взгляд, даже не пытаясь скрыть пылающие чувства и мысли. Вэнь Жохань знал все с самого начала. Наверное, даже больше, чем Вэй Ин. Знал и принимал его таким, какой он есть. И боролся за Ваньиня с ним самим. — Сейчас ты забыл о нем, как только отвел глаза, — поймав его взгляд, Вэнь Жохань только сильнее сжал пальцы. — Ты не вспомнил о его присутствии до тех пор, пока не услышал. Еще год назад я не мог заставить тебя повернуться ко мне, если рядом был Сичэнь. Просто подумай об этом. Ваньинь кивнул и неожиданно даже для самого себе сплел их пальцы, хотя не любил таких проявлений на людях. Но сейчас вдруг захотелось коснуться самому. Почувствовать силу, жар, обещание. Дать в ответ пусть и такую мимолетную, но ласку. А потом до него дошло. То, о чем сказал Вэнь Жохань. Словно в тумане он повернулся к дальнему столику, за которым сидел Лань Сичэнь со своим мужем, отстраненно кивнул в ответ на «я сейчас вернусь»… Он смотрел на Лань Сичэня, краем сознания отмечал мягкость черт его лица, свет в глазах, обращенных не на него. Сердце сжалось от нежности, светлой тоски и… — Ваньинь? Ваньинь повернулся на голос и не сумел сдержать выдоха. Вэнь Жохань… Утонченный, резкий, красивый. Не отличающийся ни мягкостью, ни светом, уверенный в себе, знающий себе цену, насмешливый, прямолинейный, не считающий нужным скрывать свое отношение и эта его вскинутая бровь… Сердце, еще минуту назад сжимавшееся от тоски, заколотилось где-то в горле и вернулось на место, пытаясь выломать грудную клетку. — Отвези меня домой, — хриплым, мгновенно севшим голосом попросил Ваньинь, не в силах отвести от него взгляд. Вспыхнувшее в темных глазах Вэнь Жоханя пламя еще полчаса назад заставило бы Ваньиня напрячься, но сейчас внутри разливалось только возбуждение. Жаркое, голодное, темное. — Это на тебя так суп подействовал? — Вэнь Жохань усмехнулся и, не дожидаясь ответа, сдернул его со стула, ловя в объятия. Неприлично, вызывающе… Даже гул голосов стал тише. Только Ваньиню вдруг стало плевать и на неодобрительные взгляды, и чужое мнение. Даже если завтра газеты запестреют заголовками и их фотографиями — выражение глаз Вэнь Жоханя стоит того. Неверие, страсть, торжество, и еще целый клубок чего-то гораздо более сложного и глубокого. — Жохань… — Ваньинь вцепился в его предплечья почти до боли. Вэнь Жохань выше, сильнее, он старше и… Ваньиню нравилось это новое для него чувство. — Идем, мой лотос, — тот только улыбнулся. — Только подари им напоследок один взгляд. Возразить Ваньинь не успел. А потом и не осталось смысла. Потому как кислое лицо Гуанъяо стоило сотни выкуренных сигарет. Ваньинь расплылся в улыбке, даже кивнул ему вежливо, скользнул взглядом по Сичэню, явно не одобряющему их откровенное поведение, и повернулся к Жоханю, которого сегодня словно увидел в первый раз. — Кто-то тут кое-что обещал. Не помнишь, кто и что? — Ваньинь повел бровью, облизнулся почти демонстративно, открыто провоцируя, и только рассмеялся, когда Вэнь Жохань повлек его к выходу. …В машине Ваньинь потянулся первым. В первый раз за всю семейную жизнь сам дернул супруга на себя, сам прижался к губам, целуя так, как не целовал даже Сичэня. Голодно, страстно, жарко. И когда Жохань позволил, раскрыв губы, только застонал, бросаясь с головой. — Помоги мне… — зашептал горячо и лихорадочно, касаясь губами губ, судорожно цепляясь за воротник рубашки. — Помоги забыть совсем. Выжги к дьяволу… не хочу больше… Хочу, чтобы только ты остался… Потом ему, возможно, будет стыдно за эту слабость. За то, что рвалось с языка само, а он не удержал. Потом… — Мой лотос, — Жохань целовал его лицо, шею, оставляя свои метки. Неторопливо, словно смакуя или дразня. Но, стоило им наконец оказаться дома, как от неторопливости не осталось и следа. Для Ваньиня все было, как в первый раз. С ним, Жоханем, в первый раз. Все наконец так, как должно было быть. Больно, жарко, чуть стыдно за свои стоны и собственную жадность. Он больше не принимал ласки, сам себе напоминая бревно, лишь позволяющее себя любить. Он отдавал в ответ, целуя сам, лаская сам, изучая и откровенно восхищаясь сильным поджарым телом собственного супруга. Дразнил, поддавался, недовольно фырчал из-за саднящих губ и тут же лез снова, откровенно подставляясь. Он принимал Вэнь Жоханя в себя, подавался навстречу, требуя еще и глубже, сильнее. И в какой-то момент весь его мир сузился до их кровати и сбитых раскаленных простыней… — Спасибо, — выдохнул Ваньинь, когда все закончилось, и он, чистый и откровенно затраханный, прижался к боку Вэнь Жоханя, сплетая с ним ноги. — За что? — тот, сытый, расслабленный, довольный, был похож на большую дикую кошку. И жмурился почти так же, перебирая волосы Ваньиня. — За то, что открыл мне глаза. — Может, не время и не место, но Ваньиню это было нужно. Расставить все по местам, сказать то, что должен был сказать. — Я такой дурак… — Рано или поздно ты понял бы все сам. — Ты поэтому приехал сегодня за мной? — Мы договорились, что я не вмешиваюсь в дела филиала, пока меня устраивает его работа. Ты не сказал мне о сделке, поэтому, когда я не смог дозвониться до тебя, я позвонил секретарю. А по дороге Вэй Ин оборвал мне телефон. Я предупредил «Цишань», что мы, возможно, там появимся. Все остальное было чистой импровизацией. Я не знал, что увижу, когда приеду. Вы не встречались вживую полгода. Ваньинь прикрыл глаза, вжимаясь лбом в его плечо. — Это… действительно было настолько плохо? Все это время? — Достаточно, чтобы Гуанъяо торжествующе улыбался тебе в спину. Ваньинь вздохнул. Он не будет спрашивать, зачем, зная все это, Вэнь Жохань связался с ним. Тот отвечал на это и уже не раз, но сейчас "я просто люблю тебя" воспринималось совсем по-другому. — Прости… — Это того стоило, — Вэнь Жохань развернулся, обнимая его и прижимая к себе. — Но больше никаких Сичэней в нашей жизни. Ваньинь слабо улыбнулся. — Никаких. Но в Японию ты поедешь в джинсах. Вэнь Жохань удивленно выдохнул, а потом рассмеялся. Подгреб под себя, пофыркал ему в губы прежде, чем подарить долгий чувственный поцелуй, и вытянулся-растекся, устроив голову на груди. — Я подумаю. — Жохань. — Спи. Ваньинь послушно прикрыл глаза. Повернул голову, прижимаясь подбородком к его виску, и вдруг улыбнулся сам себе. Больше никаких Сичэней в их жизни.