***
Они встретились три года назад, когда Леви владел детским садом. Всё началось с взволнованного телефонного звонка, во время которого Леви боролся с двумя четырёхлетками, пытаясь усадить их, чтобы все смогли позавтракать. — Мистер Аккерман. Это мистер Аккерман? — Да. Кто это? — Эрвин Смит. — Мужчина звучал измотанным. — И это должно мне что-то говорить? — Эрен упрямо хотел измазать лицо Микасы джемом, а Микасу, кажется, всё устраивало: она сидела как всегда безмятежно и жевала тост, пока Эрен размазывал красные полоски по её щекам. Леви провёл ладонью по лицу и прикрыл микрофон. — Эрен, оставь это для рисования пальцами, пожалуйста. Крепкое тело Эрена завибрировало от радости из-за возможности создать беспорядок попозже, и он быстро забыл о своём желании испачкать волосы Микасы липкой хернёй и запихнул в рот тост, надув щёки, словно бурундук. — Нет… Конечно, нет, — ответил мужчина. — Вы заняты? — В общем и целом, да. — Но у вас есть детский сад, — замялся мужчина. — Да, есть. — Леви хотел, чтобы мужчина перестал тянуть, и неважно, что его голос звучал как растопленный шоколад. Ему нужно было накормить и оттереть детей от джема и убрать кухню, пока тут не появилась толпа. Поэтому он так и сказал. — Хватит тянуть. — Вы со мной говорите? — обеспокоенно и удивлённо спросил мужчина. В трубке кто-то жалобно заплакал на заднем плане, и это привлекло внимание Леви, который и так разрывался между несколькими разговорами. Эрен уставился на Леви, жалобно сведя брови, и собирался уже выплюнуть свой тост. — Извини, Эрен, это не тебе. Ты ешь. — А на мужчину в телефоне Леви зарычал: — Да, с тобой. — Мне нужна ваша помощь. — Очевидно. Когда Эрвин прибыл в садик час спустя с крошечным всхлипывающим ребёнком, прижимающимся к его груди, бедное измученное сердце Леви совершило кувырок и едва не остановилось. Голос по телефону звучал бархатно даже несмотря на напряжение, и Леви ожидал кого-то состоятельного, с широкой грудью, вмещающей такой голос — не то чтобы он прямо очень много размышлял об этом. И он не был разочарован. Честно говоря, он был настолько не разочарован, что, увидев Эрвина Смита через окно гостиной, разозлился. Мужчина, вышедший из гладкой чёрной Ауди, был высоким, с ногами от ушей и до ужаса идеальными бёдрами, которые излишне тесно обтягивали дорогие брюки. Леви хотел сломать его поразительный нос и выщипать его дурацкие густые брови. Он провёл ладонью по волосам и попытался успокоить Жана и Эрена, которые учились «командной работе» на полу в гостиной. Обычно пятьдесят процентов времени они до смерти сражались над башней из кубиков, а вторые пятьдесят процентов эти два кошмара использовали эту командную работу, чтобы заставить остальных детей строить башню вместо них. Раздался звонок в дверь. — Микаса, — позвал Леви. Микаса, чинно восседавшая на диване над этим хаосом, читала потрёпанную книгу с картинками. — Ты за старшую, хорошо? Сегодня к нам придёт новый ребёнок. Я скоро вернусь. Через минуту. — Он замялся. — Используй Марко, чтобы справиться с Жаном, если потребуется. Микаса спокойно взглянула в сторону входной двери, затем на Эрена с Жаном и кивнула. Леви сделал вдох и помолился, чтобы к его приходу обошлось без кровопролития. Идеальный джентльмен, стоящий на пороге, выглядел так, будто не знал что делать с ребёнком, всхлипывающим у него на руках. Леви запрокинул голову, на мгновение удивившись тому, каким высоким был мужчина и какими потрясающе голубыми были его глаза, а затем клубок в руках мужчины захныкал, и его внимание тут же оказалось приковано к ребёнку. — Это Армин? — спросил он не здороваясь. Эрвин Смит кивнул, обеспокоенно нахмурив до смешного густые брови, и Леви понял, что ему всё труднее сдерживать желание разбить ему нос. — Ладно. Заходи. — Он отошёл в сторону и впустил мужчину в дом. Леви провёл его через кухню, облегчённо заметив, что она была незапятнанной, в гостиную. Криста плакала, но все остальные были целыми и невредимыми. Неплохо. — Садись на диван, — рявкнул Леви своему гостю и подошёл к плачущей девочке. Леви краем уха услышал, как мужчина извинился перед Микасой, садясь рядом с ней, но он уже опускался на корточки рядом с Кристой. — Что случилось? — спросил Леви, вытягивая из кармана упаковку бумажных платочков и протягивая её Кристе. Губы Кристы задрожали, и Леви подумал, что пару мгновений она будет молчать, но затем она прошептала: — Мне не нравится, когда они ссорятся. — Её взгляд метнулся к Эрену и Жану, а затем опустился к ладоням, скручивающим платочек. А. Леви сел на ковёр и кивнул. — Понятно. — Он знал почему. Но Криста была умным ребёнком, чувствительным и смышлённым, и принижать её чувства было бы оскорбительно. Поэтому он и не пытался нянчиться с ней. — Ты здесь в безопасности, — спокойно сказал Леви и протянул ей ещё один платочек. Он поднял голову и легонько стукнул её пальцем по ладони, чтобы привлечь внимание. — Выше нос, хорошо? — Она была крепче, чем казалось. — Ты сильнее, чем оба эти мальчишки вместе взятые. И он говорил серьёзно. Криста всхлипнула и покачала головой. Леви почувствовал ладонь на плече. На мгновение он подумал, что это был Смит, но ладонь была крошечной и на удивление сильной. Взгляд Кристы метнулся к девочке, стоящей рядом с Леви. Она моргнула, из-за чего по щекам покатились слёзы, а затем сделала дрожащий вдох и кивнула. — Имир, — сказала она, вместо того чтобы ответить Леви. Имир оттолкнулась от плеча Леви и налетела на Кристу, прижимая её к земле. — Я ушла в туалет, а когда вернулась, ты плакала! — Она грубо тёрла лицо Кристы платочком, а та пищала и дёргалась, пока не начала хихикать. — Я больше никогда не пойду писать, — серьёзно заявила Имир. — Нет, — ответил Леви. — Пожалуйста, продолжай ходить в туалет, Имир. — Не буду, если я нужна Кристе. — Кристе нужно, чтобы ты писала, правда. — Ладно, но мне это не нравится. Леви вздохнул и оставил девочек, его губы дёрнулись, когда Имир укутала Кристу одеялом и нахмурилась, чтобы никто не подходил к ним. Имир лучше удавалось находить общий язык с Кристой, чем ему; это началось ещё год назад, когда она пришла в садик с веснушками, содранными коленками и слишком громким для трёхлетки голосом. Он повернулся и увидел, что Смит спокойно смотрит на него. Морщинка между его бровей немного разгладилась, и он выглядел моложе, когда не хмурился. Леви задумался о том, сколько лет ему было. Он взглянул на ребёнка, сидящего у Смита на коленках. Армин наблюдал за Эреном и Жаном, которые строили башню из кубиков, ворча друг на друга. Саша покусывала кубик, а Конни выглядел так, будто хотел заняться тем же. Леви снова вздохнул и подошёл к дивану, возвышаясь над Смитом. — Это мой детский сад, — сказал он, обводя рукой весь тот бардак, который удалось устроить детям за те несколько мгновений, что его не было. — У меня есть лицензия, и я могу показать тебе отзывы других родителей. Смит смотрел на него, его до боли голубые глаза всё ещё были спокойны. Он кивнул. — Было бы здорово. — Мало кто приходит спустя час после звонка. Смит снова кивнул, но не покраснел. — Я понимаю. — Он повернулся к мальчику, сидящему у него на коленях. — Армин, — позвал он низким и властным голосом. Армин взглянул на него, его глаза наполнились слезами. Леви вздохнул. Смит прочистил голос и попробовал ещё раз, на этот раз мягче: — Мне нужно поговорить с мистером Аккерманом, ладно? — Он указал на дверь в кухню. — Я буду стоять тут. Ты сможешь видеть меня. Что ж, он был не совсем безнадёжным, с облегчением подумал Леви. Армин кивнул. Смит поднял мальчика с коленей и усадил его на подушку рядом с Микасой. Леви взглянул на неё, и она кивнула. Его накрыла волна благодарности за её наблюдательность. Микаса взглянула на Армина и показала на книгу. — Хочешь почитать со мной? Армин потёр лицо кулачком и придвинулся ближе к ней. Леви повёл Смита ко входу в кухню, достаточно далеко, чтобы дети не слышали их, если они будут говорить тихо. Он взглянул на мужчину, снова раздражаясь из-за его роста и идеально уложенных волос. Леви приподнял бровь и скрестил руки на груди. — Вы отлично справляетесь с детьми, — заметил Смит, в его голосе звучала нотка удивления. — Это моя работа, — ответил Леви. — А с тобой что? — Он взглянул на носки отполированных туфель Смита и провёл взглядом выше, по костюму, сшитому на заказ, до ровного пробора волос. Пальцы Смита дёрнулись, как будто он хотел запустить ладонь в волосы, но вспомнил, что они были уложены, и не смог. — Я не отец Армина, — тихо проурчал он. — Да что ты. Ты его дядя? Смит покачал головой. — Ближайший родственник. О. О. — Вот чёрт. — Ага. Я понятия, блядь, не имею, что делаю. На этот раз голос Леви звучал немного мягче. — Да что ты. — Пожалуйста, помогите мне. Когда Смит уехал на работу, Леви провёл всё утро с Армином. Мальчик обнимал его и целых полчаса после ухода Смита рыдал, не отлипая. Леви давал ему поблажку, просто прижимая его к себе за затылок, перегоняя детей от одного занятия к другому. Сегодня они изучали птиц и передавали друг другу бинокль Леви, чтобы посмотреть на задний двор через окно. Армин не особо хотел участвовать в этом. Он сжимал в кулаках рубашку Леви и прижимался ухом к его груди. Во время сон-часа, после того как ему удалось накормить и более-менее отмыть девятерых детей, Леви устало опустился на диван. Дети растянулись на полу с подушками и одеялами, половина из них лежала вместе, потому что Леви не удалось заставить их спать на собственных импровизированных кроватях, как бы сильно он ни пытался. Армин спал на его коленях, всё ещё не желая отпускать рубашку Леви, прижимаясь лицом к его груди. Леви вздохнул, вспоминая о словах Смита. Судя по всему, дедушка Армина умер неделю назад, оставив его под опекой Смита, потому что родители мальчика умерли несколько лет назад. Господи. Армину было всего четыре. Леви взглянул на его залитое слезами лицо и решил, что он не против, если тот будет плакать больше, чем Леви обычно разрешал. А ещё был Эрвин Смит. Эрвин-мать-его-Смит. Он был тридцатилетним адвокатом, у которого не было опыта присмотра за детьми и которому некогда было приглядывать за сиротой. Леви взглянул на Микасу и Эрена и с трудом удержался от желания закатить глаза, когда увидел, как лежит Эрен: он задумался, мог ли тот вообще дышать. Этим утром, стоя у прохода в кухню, Леви показал на Микасу и Эрена и сказал: — Эти дети мои. Смит удивлённо прищурился. — Ваши? — Они не похожи на меня, да? — Нет, девочка похожа на вас. — Это потому, что она моя родственница. — Она ваша дочь… — Только с юридической точки зрения. Глаза Смита расширились, в них вспыхнуло понимание. Это было так удивительно прекрасно, что Леви отвёл взгляд и нахмурился. — Понятно, — медленно ответил Смит. — Они такие же, как Армин. Леви кивнул, глядя на детей, вместо того чтобы смотреть на выражение лица Эрвина-мать-его-Смита, когда он говорил таким мягким голосом. — Да. Родители Эрена умерли, когда ему было два. В автокатастрофе. А родители Микасы уже были мертвы. — Он сглотнул. — Семья Эрена удочерила её, когда она была младенцем. Поэтому я забрал их, потому что я родственник Микасы, а у Эрена… Я забрал их. — Леви говорил слишком много, неестественно и неловко что-то лепетал, а потому раздражённо захлопнул рот. Слова звучали слишком бесстрастно, как будто он стирал долгие бессонные ночи, во время которых учился ухаживать за потерянными маленькими детьми. Все эти слёзы и отказы от еды, поцарапанные коленки и панические звонки педиатру. Первый раз, когда Микаса так доверилась ему, что обняла. Увольнение с работы, чтобы устроить этот чёртов детский сад, потому что он не мог отдать детей кому-то другому даже на день. Всё это абсолютно не касалось Смита. Смит не стал давить. — Вы поможете мне? — Я буду брать Армина каждый будний день, начиная с сегодняшнего дня, если ты это имеешь в виду. — Но, когда они обменялись номерами, Леви неохотно сказал ему, что он может позвонить во время обеда, если будет переживать. Телефон в кармане Леви завибрировал, и его накрыла волна облегчения от того, что он не забыл выключить звук. Ему нужны были эти сорок минут сон-часа даже больше, чем детям. Армин пошевелился во сне, поэтому Леви выудил телефон и накрыл их обоих одеялом, подоткнув его под плечи Армина. —> Как Армин держится? Леви снова взглянул на ребёнка. Кажется, он спал, слава тебе господи, блядь. <— Он в порядке. Спит. —> Я рад. Я приеду в 17:30, чтобы забрать его. Ещё раз спасибо, мистер Аккерман. Вы даже не представляете, как я вам благодарен. Смит ответил быстро, как будто заботился о ребёнке и правда переживал. Леви едва не закатил глаза на его формальную речь. <— Всё в порядке. И зови меня Леви. —> Тогда зови меня Эрвин, Леви. На этот раз Леви закатил глаза и убрал телефон, мысленно готовясь к тому пиздецу, каким окажется рисование пальцами после обеда. Когда Эрвин приехал вечером, других детей уже забрали. — Я поздно? — спросил он, когда Леви открыл дверь, хотя, скорее всего, прекрасно знал, что приехал ровно в 17:30. Но Эрвин заглянул в тихий дом. — Где дети? — Кого-то забирают в пять, кого-то в 17:15. Бывает по-разному. — Леви пожал плечами. — Всё нормально. Просто сегодня никто не задержался. Эрвин прошёл за Леви в гостиную, где Армин сидел на диване между Микасой и Эреном. У него на коленях лежала книга, которую Микаса читала тихим и монотонным голосом. Эрен выглядел слегка беспокойно, но он явно был рад, что ему дали присоединиться к чтению с новым другом. Было неясно, понимал ли Армин, что Эрен стал его новым другом, но мальчик не плакал, и Леви считал это победой. Эрвин, судя по всему, тоже так думал, потому что он остановился и выдохнул едва слышное: — Ох. Леви повернулся, чтобы взглянуть на него. Глаза Эрвина были широко распахнуты, а губы — слегка приоткрыты. Они были такими пухлыми, что Леви хотелось прикрыть их: у людей не должны были быть такие уязвимые губы. Он хотел сказать Эрвину захлопнуть рот. Но тот опередил Леви, переведя на него свой восхитительный взгляд. — Мистер Аккерман. Леви, ты невероятен. Жар так быстро прилил к лицу Леви, что на мгновение от притока крови к голове потемнело в глазах. Он едва удержался от того, чтобы самому не оказаться с открытым ртом. — Нет, — ответил Леви, и его голос звучал слегка напряжённо. — Просто ты очень плох в этом. Вместо того чтобы разозлиться, Эрвин так широко улыбнулся своими мягкими, удручающе пухлыми губами, что у него сощурились глаза. Леви возненавидел и это тоже. В груди Эрвина что-то урчало, хриплое и немного сломленное, и спустя мгновение Леви осознал, что он смеётся. — Да что с тобой не так, блядь? — прошипел Леви, когда в глазах Эрвина появились слёзы. — Пожалуйста, извини меня, — выдавил Эрвин через странные потрясённые приступы смеха. — Просто впервые за неделю я не чувствую себя на грани панической атаки. — Его глаза смягчились, и он так искренне улыбнулся, что Леви задрожал. — Спасибо, Леви. Армин плакал, когда его забирали домой, и смотрел на Леви через плечо Эрвина, его глаза были наполнены слезами, и от этого в груди Леви что-то болезненно сжималось. Он прижал ладонь к грудной клетке и посмотрел на детей, вцепившихся в его колени. Эрен тоже был на грани слёз. О господи. — Папочка, — пробормотала Микаса. — Что? — Армин ещё придёт? Леви улыбнулся ей, зная, что его улыбки только смягчали его хмурый взгляд, но Микасу, кажется, не заботило, что он был таким безэмоциональным. Иногда он переживал, что она вырастет такой же, как он. — Да. Эрен слишком сильно дёрнул его за штанину. Леви запустил ладонь ему в волосы, потрепав их с грубоватой нежностью. — Что, Эрен? — Каждый день? — Да, парень. Той ночью в девять вечера у него зазвонил телефон. Леви растянулся на кровати с книгой в руках, стараясь не думать о том, как справляется маленький Армин, и не вспоминать, каким несчастным и взволнованным он выглядел, когда уходил. — Да? — грубовато гаркнул он в телефон. — Леви? — Эрвин снова звучал затравленно. — Эрвин? — Леви тут же закатил глаза. Конечно, это был Эрвин. Он узнал бы этот голос где угодно. — Что случилось? Потому что что-то точно случилось. Если только Эрвин не хотел просто поболтать, тогда Леви тут же повесил бы трубку. Эрвин говорил приглушённо. — Армин плачет. — С ним такое часто бывает. — Леви почему-то скривился, услышав себя, и пошёл на попятную. — Ты знаешь почему? — Он всегда плачет перед сном. Я не знаю, что делать. — Эрвин немного тараторил. — Пожалуйста, помоги мне. Я ненавижу, когда он плачет. Я просто бесполезен, блядь. — Эй, — резко перебил его Леви. Он не хотел слушать, как Эрвин начинает говорить всё быстрее и быстрее. Ему это не шло. — Ты, наверное, отличный адвокат, вся херня. Просто у тебя раньше не было детей. — Тут он задумался. — Ты хотел детей, Эрвин? — Да. Хотел. — Хотел? Пару мгновений Эрвин молчал. — Ну, я не думал, что найду кого-то, с кем захочу иметь детей. — К счастью, тебе и не пришлось. Эрвин снова сломлено фыркнул. — Вот я везунчик. Леви вздохнул и потёр грудную клетку. — Я не знаю, почему Армин плачет, но могу предположить. Эрвин хмыкнул, чтобы он продолжал. — Сейчас темно, мало что может отвлечь его от тревожности. Он боится, что тебя не окажется рядом, когда он проснётся. У него есть ночник? — Да. На нём маленькая рыбка. Она отбрасывает классные тени на стену. — Эрвин, кажется, гордился собой. Леви едва удержался от того, чтобы не фыркнуть. — Отлично… Ты молодец. Ладно, останься с ним, пока он не уснёт. Почитай ему книгу или ещё что-нибудь. Скажи, что никуда не уйдёшь. Но только если это будет правдой. — Это правда. — Хорошо. Каким-то образом они справлялись. Эрвин завозил Армина каждое утро в 07:45, крошечный мальчик застенчиво тянулся к Леви, чтобы тот забрал его из рук Эрвина. Он плакал и когда Эрвин уходил, и когда ему нужно было идти домой, но со временем он стал хныкать всё меньше и меньше в течение дня и уже не просился на руки, позволяя Микасе и Эрену брать его ладонь и вести его играть. Леви думал, что Армин хорошо влиял на Эрена, и однажды рассказал об этом Эрвину, когда они говорили по телефону спустя три недели после их первой встречи. — Эрен — маленький сорванец, — говорил Леви. — Он излишне активный, у него огромное сердце, но он совершенно не думает головой, и это ужасное сочетание. Господи, этот парень — просто ходячее торнадо. — Ты любишь его. — Мне приходится. Эрвин рассмеялся в трубку, тепло и тихо. — Это неправда. — Закрой рот. — Леви постарался не думать о своей улыбке, отправляя мысли о ней в коробочку, в которой хранились такие размышления, как почему они с Эрвином разговаривали по телефону каждую ночь или почему его сердце пропускало удар каждый раз, когда телефон звонил ровно в девять. Эрвин вошёл в его жизнь, позвонил ему в тот первый раз и просто так и продолжил звонить. Но сейчас он звонил не для того чтобы спросить, что готовить четырёхлетке или что делать, если Армин намочил кровать. Теперь он звонил, чтобы рассказать о книгах, которые он купил для Армина, и о том, как сильно тому нравилось их читать. Иногда он звонил, чтобы рассказать Леви, что по телевизору шло шоу, которое ему нравилось и которое Леви стоило посмотреть. Или ему нужно было спросить Леви, можно ли было носить коричневый с фиолетовым и было ли в моде сочетание полоски и горошка — в тот раз Леви громко фыркнул и сказал ему пойти на хуй. Эрвин замолчал, а когда Леви спросил, в чём дело, ответил, что никогда раньше не слышал, как он смеётся. Леви покраснел. — Продолжай. — Эрвин всё ещё смеялся, вырывая Леви из смущённых мыслей и возвращая его в настоящее. — Я собирался сказать тебе, как хорошо твой ребёнок влияет на этого маленького монстра, но теперь я воздержусь. Теперь смех Эрвина был глубоким и громким. Леви задрожал. — Не сдерживайся. Не тогда, когда дело касается Армина. Парень заслуживает столько любви, сколько может получить. Леви хмыкнул. Грохочущий смех Эрвина утих, и он прочистил горло. — Ты отлично справляешься с ним, Леви. Поверить не могу, как сильно мне повезло, что я позвонил тебе. Я… Леви громко кашлянул в трубку, перебивая нежную похвалу Эрвина. — Это моя работа. — Леви… — Это моя работа, Эрвин. — Леви. — Его голос был низким и властным, он редко так говорил. Леви только однажды слышал такой голос во всей его силе: когда Эрвин оставлял Армина и отвечал на звонок по работе. Леви захлопнул рот. — Позволь мне поблагодарить тебя. Леви попытался огрызнуться, но ему едва удалось выдавить хоть слово. — Ладно. — Огромное тебе спасибо, Леви. — Его голос звучал так признательно, что у Леви мурашки побежали по коже. — Я у тебя в долгу. — Хватит, — прорычал Леви, наконец подобрав слова. Но он всё равно предложил Эрвину остаться на ужин следующим вечером. Один ужин превратился в несколько, и вскоре Леви уже и забыл, каково было готовить ужин одному, пытаясь справиться с двумя детьми. Сначала Эрвин просто тихо наблюдал за ним со стороны, и Леви подумал, что, возможно, тот впервые чувствовал себя неуверенно. Но Эрену он показался невероятно очаровательным, поэтому он сначала открыто пялился на Эрвина, а потом позвал его играть; Эрвин послушался, позволив мальчику схватить его за несколько пальцев — его ладошки были слишком маленькими, чтобы полностью обхватить ладонь Эрвина — и потащить на пол. Леви задумался, понимал ли Эрвин, насколько важным было то, что однажды Микаса заползла к нему на колени и показала пальцем на книгу, которую принесла с собой, без слов прося его почитать ей. Кажется, понимал, учитывая, как он на мгновение замер, а затем улыбнулся так, что у Леви перехватило дыхание, и начал читать. Он стал и лучше справляться с Армином, мягко и решительно, каким-то образом понимая, что именно это и нужно было парню: кто-то надёжный, спокойный и очень заботливый. Леви думал, что, если бы Эрвин всё-таки нашёл, с кем завести детей, он был бы великолепен. Леви оставил эту мысль при себе, как и то, как у него сжимался живот, когда он представлял, какую семью завёл бы Эрвин. Все со светлыми волосами и прекрасными личиками. Этим вечером он смотрел, как Эрвин провёл детей на кухню, поднял Эрена и усадил его на стул, когда тот попытался проползти под столом, чтобы продолжить играть с солдатиками. Вокруг головы Эрвина был обёрнут шёлковый галстук, идеальные волосы были идеально растрёпаны. Во время готовки Леви слышал, как он раздавал указания из гостиной, ему явно нравилось играть в выдуманные игры с четырёхлетками. От этого в груди Леви что-то вспыхнуло, и он сжал зубы, едва сдерживаясь, чтобы не заглянуть в гостиную и посмотреть, как выглядит высоченный Эрвин, ползая на четвереньках по ковру, окружённый детьми, которые едва доставали ему до коленей. Леви думал, что от этого вида грудь расколется надвое. Эрвин пересёк кухню в носках, помятом костюме и этом ёбаном фиолетовом галстуке, повязанном на голове, и начал сразу же помогать ему разливать суп по мискам. Леви вдруг почувствовал эту знакомую вспышку ненависти и потёр грудь. Он прочистил горло. — Ты хорошо справляешься с ними, — проворчал Леви, замер и повернулся на пятках, чтобы поставить наполненные тарелки на стол. Ладонь коснулась его спины, широкая и тёплая, и Эрвин оказался рядом с ним, опуская тарелку перед Армином. — Спасибо, — сказал он. Когда это произошло, боль в груди Леви едва наконец-то, наконец-то не рассекла его на две части. Он должен был знать, что это случится. Телефон зазвонил, разбудив его посреди ночи в абсолютно тёмной комнате. Электронные часы показывали полночь, а сердце стучало так быстро, что едва не выпрыгивало из груди. — Эрвин, — выдохнул Леви в телефон, потому что больше никто не стал бы звонить ему так поздно. — Эрвин, что случилось? Голос Эрвина звучал напряжённо. — Извини, что разбудил тебя. — Уж лучше бы у тебя была стоящая причина, блядь, — зарычал Леви, так выражая свою панику. — Армин хочет поговорить с тобой. — Что? — Ему приснился кошмар. — Эрвин замялся. Он звучал так, будто ему было некомфортно. — О тебе. — Леви недовольно ахнул, и Эрвин быстро продолжил. — О, нет-нет, не такой. Леви, не такой. Про то, что случилось с его дедушкой. Ох. — Он с тобой? — Да, он у меня на коленях. — Дай мне поговорить с ним? Эрвин прочистил горло. — Да. Он… — Леви ещё никогда не слышал, чтобы Эрвин, такой спокойный и уверенный, так мешкался. Даже в ту первую неделю, когда он только привёл Армина. — Эм. — Просто дай мне поговорить с ним, — рявкнул Леви, из-за страха и непонимания внутри всё клокотало. Эрвин вздохнул. — Хорошо. Я поставлю телефон на громкую. Раздались какие-то шорохи, а затем он услышал знакомое хныканье Армина. — Папочка? — всхлипнул Армин. Ох. О нет. Горло Леви сжалось так быстро, что ему стало тяжело дышать, а глаза жгли горячие неожиданные слёзы. — Папочка? — снова всхлипнул Армин, на этот раз громче. — Армин, — прохрипел Леви. От звука его голоса Армин заплакал ещё сильнее, с этими громкими всхлипами, которые он издавал, когда испытывал облегчение. — Мне приснился кошмар, папочка. Леви накрыл глаза рукой и попытался дышать, но по лицу у него текли слёзы, он не мог перевести дух. Что ему делать, блядь? — Эй, — выдавил он, тяжело сглотнув. — Всё хорошо, Армин. Я здесь, а папа с тобой. Он о тебе позаботится. Армин захныкал, и Леви услышал, как Эрвин снова и снова начал повторять, что всё хорошо. Леви хотел сказать ему, что никогда не бросит его, но Армин был не его ребёнком, он не должен был называть его «папочкой», и это был такой пиздец. — Я скучаю по тебе, — прошептал Армин. — Да, я тоже скучаю по тебе, парень. Но завтра ты застрянешь со мной на весь день, так что потерпи немного. Хорошо? Армин шмыгнул носом. — Хорошо. — Мы будем делать вулканы, помнишь? — Да, я помню. — Армин немного приободрился. — Ну, мне понадобится твоя помощь. — Леви не мог остановить дурацкие слёзы, текущие по лицу. Ему стало интересно, слышал ли Эрвин, что он плакал. — Будешь моим помощником завтра? — Хорошо. В трубке послышался немного приглушённый голос Эрвина. — Готов ложиться спать, Армин? Тебе нужно отдохнуть, чтобы помочь Леви завтра. Армин что-то согласно проскулил. — Пожелай Леви спокойной ночи, Армин. — Спокойной ночи, папочка, — вздохнул Армин. — Увидимся завтра, парень. — Леви сильно вжал ладонь в глаза. Раздались ещё какие-то шорохи, а затем голос Эрвина приблизился к трубке. — Леви, — выдохнул он. Грудь Леви треснула, и он всхлипнул, пытаясь сделать вдох. — Леви. Мне так жаль, — прошептал Эрвин. — Ты не виноват, — пробормотал Леви. — Никто не виноват. Пожалуйста, заткнись нахуй. Он повесил трубку и свернулся в клубочек, впиваясь ногтями в ладони, чтобы перестать плакать из-за ребёнка, который не был его, у которого были такие невероятно голубые глаза, что это могли бы быть глаза Эрвина. Следующим утром Леви выглядел пиздец как плохо. Микаса осторожно смерила его оценивающим взглядом, а затем обняла, похлопала по спине и накинула ему на плечи это отвратительное красное одеяло. Эрен, как всегда радостный, что-то щебетал, быстро принимаясь за завтрак, и Леви порадовался тому, что парень вечно отвлекал его. Эрвин написал ему, чтобы спросить, может ли он приехать пораньше, и Леви согласился, сглатывая и чувствуя тошноту. Когда раздался звонок в дверь, Леви попросил Микасу и Эрена остаться в гостиной и пошёл ко входу, на нём всё ещё висело одеяло, словно плащ. Эрвин был напряжён, но его лицо смягчилось, когда он увидел Леви. — Папочка, — пробормотал Армин, сидящий на руках у Эрвина. Он выглядел пиздец каким довольным от встречи с Леви, и тот резко втянул носом воздух и взглянул на Эрвина широкими умоляющими глазами. — Армин, — мягко сказал Эрвин. — Это Леви. — Я знаю, — ответил Армин так, будто Эрвин сказал что-то нелепое. Эрвин прочистил горло и взглянул на Леви так же умоляюще. — Армин, он не твой папочка. Армин нахмурился, но не заплакал, чему Леви был ужасно рад. — Микаса и Эрен называют его папочкой. — Это потому, что он правда их папа. — Кулачки Армина сжали рубашку Эрвина, сминая выглаженный костюм. Эрвину, кажется, было похуй. — Чего ты не понимаешь? — мягко спросил он. — Я помогу тебе. Он неосознанно прижался губами к волосам Армина. — Я не знаю, — ответил Армин, кладя голову на грудь Эрвина. Он выглядел так, словно собирался заплакать. — Я просто хотел называть его папочкой. Как Микаса и Эрен. — Он немного поморщился. — Я сделал что-то плохое? Леви тоже чувствовал себя так, будто сейчас разобьётся вдребезги. — Что? — удивлённо спросил Эрвин. — Нет, Армин, нет. Конечно, нет. Леви сначала даже не осознал этого, но он потянулся к Армину, а Эрвин удивлённо, но охотно передал его. — Армин, — сказал Леви, кладя подбородок на макушку Армина. — У тебя есть папа. Он хороший. — Он взглянул на Эрвина, пытаясь одними глазами сказать «вот так сюрприз». Губы Эрвина слегка дёрнулись. — Тебе не нужно, чтобы я был твоим папочкой. Понимаешь? Армин обнял его, цепляясь этими стальными пальчиками за одеяло. — Я просто хотел, — повторил он. Леви прикрыл глаза, не обращая внимания на боль, написанную на лице Эрвина. — Я знаю. Но тебя устроит называть меня «Леви»? Армин кивнул. — Ну, тогда пойдём, маленький учёный. Мы должны всё подготовить для других детей, хорошо? Но Леви смотрел на Эрвина, когда говорил это, и думал, выглядел ли он сам таким же ошарашенным и измученным. — Останешься на ужин? — спросил он. Эрвин кивнул. После ужина Леви отвёл детей в комнату Микасы и Эрена, вручил им мелки и бумагу и понадеялся, что они не станут использовать стены в качестве холста. Эрвин устало растянулся на диване, развязав галстук. Когда Леви вернулся, он приоткрыл глаза и похлопал по дивану рядом с собой. Леви решил не подкалывать его из-за того, что Эрвин разрешил ему сесть на его собственную мебель. — Он ещё называл тебя так? — спросил Эрвин, когда Леви сел. Он выглядел таким же вымотанным, каким чувствовал себя Леви. Леви покачал головой. — Но он, кажется, был не особо доволен тем, что ему нужно звать меня Леви. Эрвин тяжело вздохнул. — Сегодня ты выглядишь так, будто тебе сорок, — сказал ему Леви. Эрвин улыбнулся. — По ощущениям так же. Вот каково быть старым? — А мне откуда знать? — Но уголок губ Леви дёрнулся в улыбке. — Ну, знаешь… — Эрвин позволил губам растянуться в ленивой улыбке. — Ты старый. Леви пихнул лицо Эрвина ладонью. Эрвин не сопротивлялся, Леви толкнул его голову в сторону, но он не перестал улыбаться. — Тридцать четыре это не старый. Эрвин прищурился. — Столько тебе лет? — Что? Эрвин покачал головой. — Ничего? Леви прищурился. — Ты думал, я старше? — … Нет. — Ты засранец, Эрвин Смит. — Но его губы растягивались в улыбку. — Леви, — сказал Эрвин. Его глаза стали ужасающе нежными. — Мне правда жаль. Из-за того, что Армин назвал тебя «папочкой». Леви вздохнул и откинул голову на спинку дивана. — Ты не виноват. Мне нужно было ожидать этого. — Ты ему очень нравишься. — Голос Эрвина звучал низко и тепло. Из-за этого Леви закрыл глаза и только хмыкнул в ответ. — Он хороший парень. — Я… Леви. — Что-то в голосе Эрвина заставило Леви открыть глаза. Эрвин пристально смотрел на него, мягко улыбаясь, хотя его щёки слегка покраснели. — Леви… — снова выдохнул он. Его голос звучал напряжённо. Сердце Леви подскочило и бешено застучало. — Выкладывай. — Я хочу поцеловать тебя. В мозгу Леви произошло короткое замыкание, и он замер, глядя на серьёзное лицо Эрвина, его дурацкие голубые глаза и ужасно пухлые губы. — Почему? — выпалил он, едва слыша себя за шумом крови в ушах. Эрвин нахмурился и, кажется, правда хотел начать объяснять преимущества поцелуя с Леви, а тот не смог бы с этим справиться, поэтому сказал: — Заткнись. — А затем Леви пересёк расстояние между ними. Губы Эрвина были такими же мягкими, какими казались, пухлыми и податливыми. Он удивлённо вздохнул, а затем поцеловал Леви в ответ, кладя ладонь на его челюсть, мягко двигая губами. — Заткнись, — пробормотал Леви ему в губы. Эрвин фыркнул. — Я ничего не говорю. Эрвин втянул нижнюю губу Леви в рот, царапая её зубами, и Леви сдался, кровь в венах бурлила, потому что он так давно никого не целовал, а теперь ему не хотелось целовать никого, кроме Эрвина-мать-его-Смита. Он издал унизительный звук, забираясь на колени Эрвина. Это был дрожащий хнычущий стон, и он запустил ладонь в волосы Эрвина, грубо растрёпывая их, чтобы скрыть собственное удивление. Ладони Эрвина легли ему на талию, проскользнули под рубашку, и, когда Леви застонал в следующий раз, с его губ тоже слетел низкий стон, и Леви перестало быть так стыдно. Эрвин поцеловал уголок его губ, челюсть, прикусил шею, когда Леви откинул голову назад. — Леви, — выдохнул Эрвин, его голос звучал так хрипло, что у Леви поджимались пальцы ног. Он услышал, как из его горла вырвался жалкий скулёж. — Леви. Дети могут зайти. Осознание ледяной волной обдало позвоночник Леви, и он слетел с колен Эрвина, вздрогнув. Эрвин мягко фыркнул. — Ох, — простонал Леви. У него встал, он был истощён и хотел, чтобы его до беспамятства выебал отец ребёнка, который звал его «папочкой». И, господи боже, Леви хотел быть отцом Армина. — У меня кризис среднего возраста, — сказал он Эрвину, зарываясь лицом в ладони. Эрвин засмеялся и обнял Леви за плечи, прижимая его к себе. Его рёбра поднимались и опускались, надёжно успокаивая. Леви отнял ладони от лица и заставил себя взглянуть на Эрвина. Тот кривовато улыбнулся ему и убрал волосы со лба Леви, из-за чего трещина в его груди немного расширилась. — Эрвин, я не могу делать это с тобой. Эрвин поник, в глазах расцвела боль. — О. Ты не хотел этого? — Что? Не будь идиотом. Это я тебя поцеловал. — Тогда я не понимаю. — В этот момент он был ужасающе похож на Армина. — Эрвин, — медленно проговорил Леви. — Если у нас ничего не получится, что случится с Армином? Боль в глазах Эрвина медленно перетекла в грусть, глубокую и болезненную; Леви больше никогда не хотел видеть такое выражение у него на лице. — Понятно, — сказал Эрвин, но не убрал руку с плеч Леви, и тот был рад, потому что её вес помогал ему не распасться на части. — Ты думаешь, что у нас ничего не получится. — Я этого не говорил. — Леви не мог перевести дух. Он хотел Эрвина так сильно, как не хотел ничего и никогда. Он хотел эти медленные улыбки, хотел видеть, как Эрвин ползает по его полу с его детьми, читает книгу, хотел ощущать эту тяжёлую руку у него на пояснице, пока он готовит, не хотел оставаться один, уложив Микасу и Эрена в кровать. Хотел танцевать с Эрвином на кухне и фальшиво подпевать. Эрвин был ярким, словно солнце, и таким спокойным, что сердцебиение Леви замедлялось просто от его существования. Эрвин втянул носом воздух и заговорил, медленно и серьёзно: — Леви. Я хочу тебя. Хочу так сильно, что мне больно. Леви покачал головой и взглянул на грудь Эрвина, чтобы не смотреть ему в лицо. Он понимал, как можно было хотеть Эрвина. Это имело смысл. Эрвин был потрясающим. Он был успешным. Он хорошо справлялся с детьми, умел готовить, вёл светскую беседу так, словно был рождён для этого, и, господи боже, как он целовался. Эрвин сжал челюсть Леви, удерживая его. — Леви, ты не можешь говорить мне, чего я хочу. — Его голос был властным, и Леви задрожал. Эрвин запрокинул его голову, заставляя Леви взглянуть на него. — Я не такой старый, как ты, — мягко поддразнил он, — но я достаточно взрослый, чтобы знать, чего я хочу. И я хочу попробовать. С тобой, Леви. Я хочу тебя. Леви снова задрожал и медленно кивнул, чувствуя себя мышью, бросающей вызов змее. — Хорошо, — ответил он. Но Леви говорил не серьёзно. Он не хотел пробовать. Для него не было пробного периода. Он так сильно хотел Эрвина, что у него по венам бежал огонь, он хотел, чтобы Эрвин забрался ему под кожу, заполнил каждый уголок его жизни. Он хотел, чтобы Эрвин сказал, что Армину можно называть Леви папочкой, чтобы он взял Микасу и Эрена на руки и сказал, что он их папа. Но Леви снова кивнул и сказал: — Давай попробуем. Следующая неделя состояла из украденных поцелуев в волосы Леви, когда Эрвин отдавал ему Армина, в шею, когда он готовил. Однажды, когда Эрвин пришёл, чтобы забрать Армина в обед, и не смог остаться на ужин, он прижал Леви к стене у двери, проник языком, влажным и горячим, ему в рот, пока Леви не начал задыхаться, и просунул бедро между его ног, чтобы он мог потереться о него. Эрвин смотрел на Леви, нежно и тихо, когда он вытирал лицо Армина мокрой тряпкой после ужина и позволял мальчику посидеть у него на коленях, уснуть на его плече, пока он помогал Микасе научить Эрена читать. Сердце Леви не справлялось с выражением его лица. — Эрвин, — сказал он в пятницу. — Останься. Той ночью Армин остался на первую ночёвку. Спустя три месяца после того первого дня, когда он цеплялся за рубашку Леви и рыдал, его укладывали в кровать между Микасой и Эреном, и Армин выглядел невероятно довольным тем, как изменилась его жизнь. Эрвин опирался на дверной косяк, пока Леви натягивал одеяло им до подбородка. — Армин, — позвал он. — Ты знаешь, где моя комната и туалет, да? Армин кивнул. — Вон там ночник, — показал Леви. На нём не было рыбки. Он задумался о том, чтобы купить ночник, который отбрасывал бы тени животных на стены… — Папочка, — сказал Эрен, схватив лицо Леви и потянув его вниз, чтобы смазано поцеловать его в лоб. Эрвин тихо фыркнул. — Армин в порядке. Перестань… — Он замолчал, не зная, какое слово использовать. — Суетиться, — подсказала Микаса, маленькая предательница. — Ага. — Эрен обнял Армина, сжимая его. — Я защищу его. Леви сделал вдох и на мгновение прикрыл глаза. — Конечно. — Он взглянул на Микасу. — Папочка, я знаю, что делать, — сказала она. Слава богу, блядь, что хоть кто-то знает, подумал Леви. Затем ему на спину легла тёплая ладонь, и Эрвин наклонился, чтобы поцеловать Армина в лоб. — Спи крепко, ладно? Армин кивнул. Леви услышал, как Эрен втянул носом воздух, и вздохнул, смиряясь. — Спокойной ночи, Микаса, — сказал Эрен, как и каждую ночь. — Люблю тебя. — Этот парень и его огромное сердце, блядь. Микаса уже лежала с закрытыми глазами, но Эрен никогда особо и не ждал ответа. — Спокойной ночи, папочка. Я люблю тебя. — Эрен смотрел на него огромными глазами, из-за которых Леви два года назад бросил работу, потому что не мог передать эти доверчивые глаза незнакомцам. — Люблю тебя, парень. — Он повернулся, чтобы уйти, утягивая Эрвина за собой. — Спокойной ночи, Армин, — сказал Эрен. О. Нет. — Люблю тебя. Леви замер, стоя спиной к кровати. Голос Армина звучал до ужаса громко, когда он ответил: — Я тоже тебя люблю, Эрен. Леви успел подумать «Пожалуйста, нет», а затем Эрен продолжил: — Эрвин. Эрвин моргнул, взглянул на Леви, а затем оглянулся через плечо, чтобы посмотреть на Эрена. — Да? — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Эрен. Спи крепко, хорошо? — Хорошо. Я люблю тебя. Леви так сильно сжал ладонь Эрвина, что ему, наверное, стало больно, но он только спокойно улыбнулся Эрену и сказал: — Да, я тоже тебя люблю. Леви протащил его по коридору в спальню, закрывая за собой дверь. — Блядь, — выдохнул он. — Блядь. Извини за это. — Не извиняйся. — Эрвин всё ещё выглядел раздражающе спокойно. — Эрена легко любить. — Это пиздец. — Удушающая волна паники накрыла Леви. Эрвин взял лицо Леви в ладони и наклонился, чтобы поцеловать его скулы. — Перестань так говорить, — пробормотал он между поцелуями. — Это не пиздец. — Он повёл Леви в сторону кровати. — Это будет пиздецом, только если ты сделаешь это пиздецом. — Хватит быть таким спокойным, блядь, — прорычал Леви и позволил Эрвину подтолкнуть его, пока он не оказался посередине кровати. Эрвин коварно улыбнулся. — Хорошо. Леви всхлипывал, когда Эрвин толкался в него, он был слишком полным и знал, что никогда не сможет забыть то, как Эрвин рычал ему в шею. Он прикусил плечо Эрвина, чтобы не шуметь, и поднял ноги выше, крепко сжимая его. — Леви, — простонал Эрвин. — Господи. Ты невероятен. — У него сорвался голос, и он прижался лбом ко лбу Леви, прикрывая глаза. Леви задрожал. Он сломлено застонал, кончая, и трещина в груди стала ещё немного шире, он отчаянно цеплялся за Эрвина, пока тот толкался бёдрами и тихо стонал во время собственного оргазма; ощущение тёплых толчков внутри тела Леви было невыносимо интимным. Но хуже всего было просыпаться. Тяжесть на груди вытащила его из сна раньше будильника, он распахнул глаза и увидел светлые волосы — Эрвин спал на его груди, в его объятиях. Леви провёл пальцем по носу Эрвина, не задумываясь, и Эрвин поморщился. Он лениво и устало приоткрыл глаза и улыбнулся Леви. — Доброе утро, — пробормотал он и потянулся, чтобы поцеловать Леви, долго и глубоко. — От меня пахнет, — сказал Леви, отстраняясь со сморщенным носом. Эрвин пожал плечами и прижался губами к его шее. — Прошлой ночью я был в твоей заднице. Я не против. «Я люблю тебя» — эта мысль была такой яркой, что Леви чуть не сказал её вслух, и от осознания этого у него едва не остановилось сердце. — Дети, — напомнил Леви, когда смог вспомнить, как дышать. — Спят. — Эрвин опустился под одеяло, и Леви беспомощно выгнулся в спине, когда Эрвин взял его в рот, такой же тёплый и ленивый, как его сонные глаза. Влажный жар и вздохи удовольствия. Как и с ужинами, одна ночь превратилась в две, а вскоре у Эрвина появился его собственный ящик. И вот для Армина стало непривычно возвращаться домой, а Эрвин чаще покупал продукты, чем платил Леви за садик. — Он всё равно уже считает это место своим домом, — сказал Эрвин, когда они мыли посуду. — С тех пор как умер его дедушка, он проводил здесь большую часть времени. Леви поморщился. — Не делай такое лицо. — Какое лицо? Эрвин провёл носом по щеке Леви. — Лицо, которое ты делаешь, когда думаешь, что всё закончится в огне, с разрушениями и плачущими детьми. — Я не делал такое лицо. Это моё обычное лицо. — Твоё лицо прекрасно. — Заткнись нахуй. Эрвин измазал волосы Леви пеной, когда поцеловал его. Всё было хорошо, пока Армину не приснился кошмар. В основном дети спокойно приняли неофициальный переезд Смитов, как это часто бывает с маленькими детьми. Что касается Эрена, у него появился постоянный друг. Микасу вообще мало что тревожило, и она души не чаяла в Армине, хоть ничего и не говорила. А Армин просто расцветал под их вниманием. Одной ночью, спустя месяц после того, как ночёвки начались и так и не закончились, дверь в спальню открылась, и Леви тут же проснулся и сел. Эрвин резко втянул носом воздух, потому что Леви напугал его. Микаса стояла в дверях, словно маленькое тихое привидение. — Папочка? Не успел Эрвин и сесть, как Леви вылетел из кровати и опустился перед ней на колени. — Всё в порядке? Микаса взяла Леви за руку и повела его по коридору. Армин сидел посреди кровати и всхлипывал, вокруг его головы было обёрнуто одеяло Микасы. Эрен был в смятении, он расстроенно сидел, неловко обнимая Армина. Выглядели они неважно. — Армин, — позвал Леви, садясь на край кровати. Услышав голос Леви, Армин резко поднял голову и бросился ему в объятия. — Воу, полегче, — пробормотал Леви. Микаса и Эрен следили за ними с распахнутыми глазами. — Папочка, — захныкал Армин. Он всхлипывал через каждое слово. — Мне… приснился… сон… ты… умер. Кровать заскрипела, и Эрвин сел рядом с Леви, на голове у него был бардак. — Армин, — пророкотал Эрвин, ещё не до конца проснувшись. — Папочка здесь. Леви задумался, заметил ли он свою ошибку. — Я знаю, — зарыдал Армин. Леви в замешательстве потёр его хрупкую спину. Армин тяжело и надрывно дышал. Леви думал, происходило ли всё так же столько месяцев назад и сколько ещё раз это случалось. — Эй, полегче, — прошептал он. — Я здесь. Леви взглянул на Эрвина, а затем на Микасу и Эрена, надеясь, что он поймёт. Реакцией сонного Эрвина было, судя по всему, лечь на кровать, утащить Микасу и Эрена за собой и положить ладонь на спину Леви. Удивительно, но это сработало. Кажется, дети Леви решили, что, если Эрвин был достаточно расслаблен, чтобы лечь, они тоже могли так сделать, поэтому они прижались к Эрвину, уставшие от страха. Эрен всё ещё подрагивал. Леви подвинулся и откинулся на спинку кровати, а Эрвин прижался лбом к его бедру. Дети Леви свернулись в клубочек между ними, и Леви почувствовал вспышку благодарности за то, что он не остался один, а затем Армин снова залился слезами, прижимаясь к его груди. Леви прикрыл глаза. Он так устал. — Армин, кошмары ненастоящие. — Я знаю, — заскулил Армин. — Я здесь. Это по-настоящему. — Извини, — всхлипнул он. Леви вздохнул и наклонил голову, чтобы прижаться к волосам Армина. — Тебе не нужно извиняться. Просто в следующий раз приди ко мне. — Ты не будешь злиться? — Нет, я не буду злиться. — Обещаешь, папочка? Леви не открывал глаза, не обращая внимания на Эрвина, который потёрся носом о его ногу. — Да, парень, обещаю. Так они и уснули: Армин лежал у него на груди, Эрвин прижимался головой к его бедру, Леви зарылся ладонями в макушки светлых волос, а Эрен и Микаса втиснулись между ними. Следующим днём было тяжело. Армин был плаксивым, из-за этого расстраивался Эрен, это делало Жана ворчливым, а Криста рыдала. Это была цепная реакция маленьких взрывов, и, к тому моменту как родители вернулись за детьми, Леви казалось, что его несколько раз протащили через ад. Эрвин вошёл в дом, выглядя ненамного лучше, бросил на Леви один взгляд и потащил его в спальню. — Я делаю ужин, — пробормотал Леви, когда Эрвин стянул с него джинсы. — Я делаю ужин. — Ты не умеешь готовить. — Это ложь! Леви фыркнул и позволил Эрвину вжать его в постель. — Я готовлю лучше. Эрвин засмеялся ему в волосы. — Это правда. Леви не знал, как Эрвину удалось справиться с тремя детьми и ужином, потому что он вырубился, как только Эрвин закрыл дверь в спальню, запретив любопытным детям зайти, тихо сказав, что «папочка спит». Когда он разбудил Леви поцелуем и протянул ему сэндвич, солнце уже село, а в доме было тихо. Леви прищурился, глядя на него. — У тебя… краска. На лице? — О, да. Мне нужно в душ. Леви откусил огромный кусок сэндвича, всё ещё не до конца проснувшись и умирая от голода. — Почему? — Ну, Эрен хотел сделать для тебя что-то, потому что ты плохо себя чувствовал. А другие маленькие монстрики, конечно, тоже захотели поучаствовать. Но это сюрприз, поэтому я ничего не скажу. Леви бросил сэндвич на тарелку и уставился на Эрвина долгим серьёзным взглядом. У него была краска на рубашке и в волосах, а полоски на щеках явно показывали, что он позволил детям разрисовать ему лицо. — Эрвин, блядь. Я люблю тебя, — выпалил Леви. У него задрожали руки. Эрвин улыбнулся, кривовато и лениво. Невероятно довольно. — Я знаю. — Ты засранец, — прошипел Леви. — В смысле «Я знаю»? Эрвин заулыбался ещё шире. — В смысле, я знаю, что ты меня любишь. Леви замешкался, думая о том, чтобы бросить сэндвич Эрвину в его идеальное лицо, но затем Эрвин наклонился вперёд и прижался губами к его лбу, следя за тем, чтобы не испачкать его краской. — Я тоже люблю тебя, ворчливый старик. — Он прижался губами к губам Леви, крепко и горячо, а затем направился обратно к двери, оборачиваясь, чтобы нахально улыбнуться. Той ночью Эрвин опирался о спинку кровати, томно мурлыкая похвалу, пока Леви опускался на его член и дрожал, распадаясь на части. После этого кошмара Армин снова назвал Леви «папочкой», прямо как Микаса и Эрен, и на этот раз его никто не исправил. Месяцы превратились в год, и Эрвин всё ещё не ушёл к тому моменту, как дети пошли в школу. Он сдавал свою дурацкую выёбистую квартиру и помогал Леви с ипотекой, и в какой-то момент Леви перестал говорить, что им пиздец. Леви разнервничался, когда они отвели детей в школу в первый день, и Эрвин сразу же позвонил на работу и сказал, что не сможет прийти. Леви расхаживал по дому, убирался, переставлял вещи и раздражённо рявкал. Он не знал, переживал он или завидовал учителям. Это было отвратительно. Эрвин взял его на руки и отнёс в кровать. — Леви, — пророкотал он, стягивая его одежду. — Заткнись нахуй, — огрызнулся Леви, ведя бёдрами. С его телом творилась неразбериха, у него кружилась голова. Эрвин грубо развёл его ноги и впился зубами в бедро Леви. — Послушай меня. Леви выгнул спину и всхлипнул. — Они в порядке. Дети в порядке. — Он провёл носом по яйцам Леви и лизнул его дырку, медленно и горячо, впиваясь пальцами в ягодицы. — Чем ты хочешь заняться? Леви попытался сделать вдох, стараясь прижаться к лицу Эрвина. — Что? — выдохнул он. Эрвин смазал пальцы и ввёл один, с хищным блеском в глазах глядя, как Леви дёргается. — Я имею в виду, — начал он, прокручивая палец, — чем ты хочешь заняться теперь? Дети пошли в школу, и детский сад Леви был больше никому не нужен. Он мог взять новых детей, но… Только когда Эрвин вошёл в него, прижался бёдрами к его телу, Леви осознал. — Я хочу учить. — Эрвин остановился и посмотрел на него затуманенными глазами. — Это глупо? — Нет. Ты отлично справишься. — Эрвин покрыл поцелуями его лицо. — Ты идеально справишься. Блядь, ты пиздец какой идеальный. Леви всхлипнул. — Я слишком старый. Он двигал бёдрами навстречу медленным толчкам Эрвина. — Тебе тридцать пять. Ты можешь заниматься всем, чем, блядь, захочешь. — Эрвин застонал и запустил ладонь в волосы Леви. — Я пиздец как сильно тебя люблю. Каждый момент ощущался невероятно ярко. Мышцы Эрвина дрожали, солнечный свет пятнами падал на кожу, окрашивая его волосы в прекрасный золотой. Его голос, громкий и хриплый, похвала, рассыпанная, словно поцелуи, по коже Леви. И его лицо, расслабленное, распахнутые губы, закатившиеся и закрывающиеся глаза, подёрнутые дымкой. Его бёдра, касающиеся бёдер Леви, его тело, такое горячее и тяжёлое, прижимающееся к Леви. Леви смотрел, как он кончает, сонный после собственного оргазма, а Эрвин прижимался лбом к его лбу, его глаза были широко открыты, бёдра дёргались. Леви чувствовал, как он изливается, тепло и глубоко, и понимал, что никогда в жизни не захочет никого так сильно, как хотел Эрвина Смита.***
Леви проснулся, опутанный руками и ногами. Дети попытались взобраться на него во сне, и Эрвин, чтобы не остаться в стороне, перекинул руку через них всех. Леви застонал. Семилетки были далеко не такими маленькими, какими были в четыре года, а Эрен оказался на удивление тяжёлым для своего размера. Эрвин нахмурился, услышав его, а затем усталые голубые глаза взглянули на Леви. Уголки губ Эрвина приподнялись. — Кажется, я не такой популярный, — сказал он, его голос был тяжёлым ото сна и тихим, он не хотел разбудить детей. — Вот я везунчик, — бесстрастно ответил Леви. Он ещё должен был кое-что доделать для онлайн-занятий, а Эрвину нужно было ехать в офис, но на мгновение он замер и вспомнил слова, сказанные Эрвином давным-давно. — Вот я везунчик. Леви нахмурился, пытаясь вспомнить. — Ты хотел детей, Эрвин? — Да. Хотел. — Хотел? — Ну, я не думал, что найду кого-то, с кем захочу иметь детей. — К счастью, тебе и не пришлось. — Вот я везунчик. — Эрвин. — М-м? — Ты бы хотел завести детей со мной? Эрвин прищурился. — Ещё? — Он взглянул на гору слюнявых детей, лежащих на груди и животе Леви. — Ты хочешь ещё? Эрвин звучал так озадаченно и до ужаса заинтригованно, что теперь нахмурился Леви. — Нет, идиот. Гипотетически. — О. Ну, я и так завёл детей с тобой. Леви покраснел против воли. — Не говори так. Эрвин улыбнулся. — Тогда не задавай не гипотетические вопросы. — Он снова осмотрел спящих детей. — Так ты хочешь ещё детей? — Господи, нет. — Знаешь, тебе дадут кучу детей, когда ты станешь учителем. — Ага, но я верну их в конце дня. — Всего несколько, Леви. — Нет.