Dream Team

-Так и бывает, когда ты Император – самая одинокая работа по Вселенной, - очень тихо, куда-то в пустоту всех тех Галатик, которыми он правит, обратился весьма низкого роста мужчина в затёртой авиаторской шапке. Его окружение предпочло проигнорировать ту степень печали, которую он невольно вложил в свою реплику. Но для пришельцев эта боль не осталась без внимания. -Ты же не обязан быть одинок! – Клара отрезала это. Она практически всей своей сущностью взбунтовалась против пресловутого одинокого пути, против этого утверждения, имевшего столь зыбкую основу, и точно не касавшуюся всех других путешественников. Или одного вполне конкретного. Его трагичные интонации отдавались знакомым эхом, заедали и даже раздражали, как въедливая мелодия, которую она уже точно не раз слышала, и желала немедленно её переключить. Доктор едва улыбнулся, и улыбнулся очень тепло. Это было обращено к Императору? Это было брошено к нему самому? Как ещё одно утверждение, что она не оставит его позади, не растворится в своей рутине, не обрастёт такими друзьями и делами, что никогда не смогут стать и его делами тоже. Нет, это слишком весомое обещание, которое он хотел бы услышать, но никогда бы не посмел озвучить. О, конечно, некоторые из них оставались до конца. Но истории горестнее таких концовок трудно было сложить. - Очень верно, - в глазах монарха мелькнула мысль, за секунду ставшая навязчивой идеей. Такой идеей, которая заставляла действовать немедленно, сейчас. Он чувствовал, что второго шанса, как и второй встречи, никогда не случится. А значит нужно быть решительным. Что-то в его задумчивом тоне, что-то в том, как он протянул эти два слова заставили Доктора напрячься. -Клара, ты выйдешь за меня замуж? «Что?» - брови Доктора взметнулись. Совсем не так, как бывает, когда он обуреваем детским восторгом, наивным удивлением. В этом вздрагивании был испуг, моментальная паника, охладившая всё тело. Кончики пальцев в один момент онемели. -Что? – почти безэмоционально отозвалась Клара, вслух озвучивая и его собственные мысли. Девушка стойко сохраняла выражение некоторой безмятежности. Напряжение покинуло дрогнувшее лицо, как только он и ноты восторга не услышал в её встречном вопросе. Ни счастливого повизгивания, ни лукавой улыбки. Ему стало почти стыдно. Ну как он мог подумать, что Клара могла бы повестись на поводу настолько низменных чувств, как гордыня или тщеславие. Это было совсем не про неё. Как он только мог ощутить эту нервозность… Оу, ну конечно, виной нахлынувшему волнению были некая иная эмоция. Возмущение способностью императора слишком легко соглашаться на судьбоносные узы. Какое ребячество! Ревность. Конечно, как к спутнице. У Клары ведь уже есть одинокий странник, и она не сможет бросить его бороздить все трещины этой Вселенной без неё. Нет-нет. Нечего даже и выдвигать такие предложения, нечего высказывать свои мысли. Ах, с какой же лёгкостью он это сказал! Как урезонило это Доктора. -Ты умная, красивая, я никогда не встречал такой, как ты, раньше. Быть Императором рядом с тобой было бы не так трудно. И ты бы правила тысячью Галактик, - продолжал мужчина, присевший на одно колено рядом со своим Троном. Все эти слова только сильнее подстёгивали ревность, но и с очевидными достоинствами Клары Доктор поспорить не мог. А ведь он, дурак, всего полчаса назад утверждал, что совершенно не считает её привлекательной. «Ты слишком низенькая, властная и нос вздёрнутый» - вместо того, чтобы припомнить об удивительно больших шоколадных глазах или распаляющей миллионы холодных метеоритов улыбке. Он почти закатил глаза. Подумаешь, ну сумел этот император выразить и его собственное мнение. В целом, украл в какой-то степени и его предложение тоже. Ну и насколько же банально звучала подобная чепуха! Кларе, наверное, по десятке подростков в день отвешивают подобного уровня скуки комплименты. Доктор чувствовал, что сейчас самое время вмешаться. Этот маленький человек метил на слишком большую часть его жизни. -Звучит как настоящее предложение руки, хитро. Так вот, если хочешь моего совета… - Доктор подскочил к ним обоим в некотором порыве сейчас же разбить зарождавшуюся интимность момента. И да будет услышано его слово, и пропущено мимо ушей его волнение и возмущение, так сдавливающее пространство вокруг него. Но Клара лишь отмахнулась. Велела уйти. Велела оставить это между ней и Императором. Он, конечно, замолчал. Совсем нехотя. Он даже отвернулся, практически давая ей решать, как отказать Императору. Однако он не сделал ни шага назад, оставаясь с женихом на одном уровне, на одном расстоянии от Клары. И, конечно, уже был уверен в её отказе. Её глаза лучились теплом, пониманием, сочувствием. Но не более. А с таким коктейлем чувств не имеет смысла и начинать длительные парные перелёты. Облегчение полностью расковало все жилки в его теле. Пора было отправлять Клару и детей домой, пора было прятать её от всех этих Императоров Галактик, Киберлюдей, Киберинжернеров. И этот ведь туда же, хотя сам по себе – бездыханная железяка. «Получается, даже консерва способна что-то выразить ей», - подумал Доктор, и отмахнулся в ту же секунду. Это всего лишь были его собственные проекции, его собственные мысли и желания, так упорно подавляемые и не менее тщательно оберегаемые от любых посторонних глаз. И совсем не только от них. Даже от её глаз, родных и близких. И в этом была опасность всего того, что неслось в его голове, что тлело в его клетках: вся его нежность, к кому бы то ни было, слишком легко обращалась в оружие против них, против него самого. - В следующую среду. В эту среду. В прошлую среду. В любую среду, - заверил он её. И грустно, и смешно. Доктор смотрел вслед на покачивавшиеся бёдра, на очень тесную и короткую юбку. Он же не монах, в конце концов. Даже женат был. Невыраженное возбуждение искрило вокруг ресниц. Несказанные ей слова оставляли болезненный ожог слизистых, щипали губы, как горячий концентрированный пар, едкий дым, который он не выпускал; от которого скапливалась сера, разъедая всё внутри. В груди что-то щёлкнуло, заныло. Дважды. С обеих сторон. И это была приятная, тянущая истома, вязкость которой обволакивала и успокаивала, сбивала с толку и мыслей. Улыбка была почти спазмом, и он сразу возмутился самому себе. Старый идиот. В мутных зеркальных панелях ТАРДИС тебе 30, а на деле – перевалило за 12 веков. Конечно, Кларе он тоже возмутился. Это была слишком игривая походка, и слишком короткая юбка. И слишком уж тепло она сегодня разговаривала с Императором. Просто проверяет пределы себе дозволенного, просто играет с его терпением. Старый идиот. Конечно же, вовсе нет. Всё тело сводило болезненной негой. Нетерпением. Он резко дёрнул рычаги, и не хотел больше ждать ни минуты до следующей среды. Короткий путь – это самый его любимый маршрут. Ни один влюблённый человек в мире не может похвастаться тем, что ожидание длиною в неделю можно превратить в минутное. На то они все и молодые люди, ну и что Доктору до их молодости. Этому инопланетянину сотни лет жизни с машиной времени иногда тоже приносят и кое-какие приятные бонусы. И всё-таки всё это было невозможно. Это его изводило. Ночи от среды до четверга всегда тянулись для Клары бесконечно, бессонно и волнительно. С тех самых пор, когда Доктор в монашеских лохмотьях ломился в её дверь. Тогда его трепет к ней был непонятен и чужд. И даже если и сейчас этот трепет также казался ей пугающим и неуместным для первой встречи, это не могло не выдавливать широкую улыбку, не вызывать едва заметный в тусклом освещении румянец. Всё в животе сворачивалось в комок. От его объятий, его похвал, его поцелуев в висок. От того, как он брал её за руку, то ли всем своим видом желая показать ей свою уверенность, возможность спрятаться с ним или за него, то ли сам отчаянно ища её поддержки. Если бы не была она влюблена в этого удивительного пришельца, если бы не бежали по всем телу мурашки, когда он стоял сзади так близко во время их курсов пилотирования ТАРДИС, что горячее дыхание опаливало макушку, если бы не хотела она ему доказать свою решимость рисковать собой для него. Если бы не всё это, как бы складывалась жизнь? Чётко выделенный день в неделю, но для него одного. И во всё остальное время – работа, хобби, что-то личное и своё. Врать себе становилось всё труднее, ведь она выделяла для него не день. Целую неделю она возвращалась не только к захватывающим дух путешествиям, местам, временам, но и каждому всполоху его глаз, каждой украдкой улыбке, каждой нескрываемой радости. Моменты, которые наполняли её большим счастьем в минуты счастья, казалось бы, совершенно абсолютного. Это была влюблённость. Это была любовь. А у него? Кольнуло ли его сегодня, когда ей сделали предложения? Вспомнит ли он, как тянулись их лица друг к другу в её коварной задумке отвесить ему хороший шлепок, чтобы выдернуть настоящего Доктора из туманного злодейского сознания? И как же было трудно остановиться… О нет, не стоит сожалеть. Эти моменты можно копить, эти моменты можно проигрывать, как самые любимые винтажные пластинки. У них ещё столько времени вместе, и точно будет минутка, чтобы всё сказать. Интересно, надо ли проговаривать, что они встречаются?