«Затем запереживал и Тамати, но только тогда, когда его друг зашёл слишком далеко, ведь Мауи перестал обращать внимание на Богов, которые давали ему распоряжения и запреты. Парень уговаривал полубога, чтобы тот одумался, но Мауи был невозмутим, и лишь посмеялся над товарищем, сказав, что он ему просто завидует». «Остров», «Часть 12. Одиночество героя».
***
Как давно он начал замечать, что может часами смотреть на своего приятеля, слушать его звонкий голос и просто чувствовать себя счастливым, когда он рядом? Мысли о нём не покидали Тамати и день, и ночь. Каждый раз, расставаясь, он думал, вспоминал о нём, а когда вновь были вместе, расспрашивал: «Как прошёл день?», «Что нового сделал?» — ему важно было всё, что касается его друга. Когда Тамати с ужасом осознал что с ним происходит, было уже поздно. Это была уже не дружба между ним и Мауи, а что-то большее… Хотя, скорее, не между ними — эти чувства были только у него. Друг же считал, что они достигли братских отношений, ведь были так близки, так откровенны друг другу, что уже нельзя их было назвать, как-то банально, «товарищами». Тамати же не хотел соглашаться с тем, что у него чувства к полубогу, как к брату. Он, скорее, чувствовал любовь к Мауи не как к брату, а как любовь мужчины к женщине. Но ведь никто из них не является девушкой, а значит, что никакой речи о симпатии быть не должно. Тамати сам считал это чем-то странным, чем-то неправильным, думал, что это всё из-за случая в Тихом заливе, что навсегда изменил его полностью. Может, если он расскажет Мауи о своих ощущениях к нему, то он поймёт его? Полубог ведь всегда делился с ним своими проблемами и секретами, и Тамати, после, даже не смел в чём-либо осудить героя, а значит, и Мауи выслушает его и поможет. Но нет. Он не мог как Мауи, ведь эти ощущения касались и его самого. Что он мог подумать о нём? Сам же полубог тоже начал наблюдать некие странности, происходящие с другом. Его стал пугать взгляд Тамати — да, ещё никто не смотрел на него так пронзительно, будто заглядывал в самую душу, с такой нежностью и пылкостью, но от этого Мауи становилось не по себе. Он спрашивал у друга нужна ли ему какая-либо помощь, но тот лишь смущался, зажимался и, бормоча, отнекивался. Но ему нужна была поддержка, парень это точно понимал. Единственное, чему он радовался в переменах Тамати — юноша похорошел, его болезни будто и не было: выровнился тон лица, кожа полностью очистилась, кудри приобрели объём и блеск. Тамати даже пах теперь по-другому: не зловонным запахом, какой источают больные люди, а чистотой, как совершенно здоровый человек. Но Мауи даже не подозревал, что именно он является причиной поправки друга. В Тамати, окрылённом необъяснимыми чувствами, тлела надежда, что у них, с Мауи, всё произойдёт, всё получится. Также Тамати стал очень зависим от касаний. Каждый раз, когда они находились вместе, при разговоре, он, как бы, невзначай дотрагивался пальцами его мышц рук и кажется, что Тамати сам не замечал этого за собой, всё происходило на подсознательном уровне. Когда они прощались, друг обязательно дарил ему объятия, только они были уже не такими, как у каких-нибудь знакомых или приятелей, а более душевными, более чувственными. Когда Мауи переживал неудачи, Тамати всегда был рядом. Ещё никто с таким трепетом и безмерной любовью не перебирал пряди его волос, когда утешал в трудные для него времена. В эти минуты, Мауи чувствовал умиротворение, спокойствие. Однако в касаниях друга было не только что-то магическое, что-то родное, но и что-то… интимное?.. У Тамати же раскалывалось сердце в такие моменты, стоило только заглянуть в глаза своего друга, зачастую наполненными слезами. Он видел чистую, но протравленную травмами и невзгодами душу. Тамати винил самого себя в этом преступлении, так как именно он причинил полубогу слишком много вреда и страданий ещё в детстве. Парень искупал свои грехи, находясь всё время рядом с другом, ведь тот Тамати был в прошлом. Юноше самому было в тягость вспоминать какие вещи он творил, и теперь ему хотелось наоборот зажечь в глазах героя ослепительный свет радости, согрея его своей любовью. В Мауи было прекрасно абсолютно всё: хоть напрочь искалеченная, но наивная и до сих пор детская душа, стремящаяся сделать этот злостный, беспощадный мир лучше, в котором он был слишком слаб и беспомощен, хоть и всё исполосаное шрамами и продырявленное ранами, но доброе, слишком доброе сердце для этой земли, где есть и зло, и обман, и ненависть, а также не способные полюбить кого-то люди. В нём были только вера, надежда, любовь и больше ничего — именно этим и отличался его друг от остальных. В других, помимо этого, были гадкие мысли многочисленных ухищрений, а порой, хорошие качества вообще отсутствовали. Он был как маленький нежный цветок: хоть и с несколькими опавшими лепестками, но всё равно такой же прелестный, и, при должном уходе, это растение бы расцвело с новым приливом сил и стало самым прекрасным из всего растительного мира. Парень был уверен, что только он сможет сделать Мауи счастливым, именно полубог мотивировал Тамати на подвиги, только не те, что совершал его друг-герой, а более трудные — лечил душу Мауи. Однако из-за ещё большей тяги к нему и сильной привязанности, юноша и начал чувствовать что-то другое, что-то более мощное. Он тянулся к нему, потому что чувствовал свою силу, которой он хотел поделиться, а у полубога была какая-то моральная слабость, которую он скрывал. Тамати так и прятал свои чувства, потому что просто нельзя было об этом говорить. Пусть Мауи не знает о настоящих ощущениях к нему, пусть останется всё так, как есть сейчас, Тамати просто хотел быть рядом с ним. Однако парень, всё-таки, оступился один раз. Однажды, когда Мауи вновь вернулся раздробленным, парень вновь был рядом. Полубог дрожал, отворачивался от друга, чтобы тот не видел его слёз, хотя зачем ему было что-то скрывать? В каком только состоянии Тамати не заставал Мауи, а тут такая ерунда. Эх… Он помнит, как поначалу, когда они уже достаточно хорошо знали друг друга, полубог даже не хотел что-либо доверять Тамати, однако когда начал, они ещё больше сблизились. И, кажется, юноша только тогда полюбил полубога ещё сильнее, начал ценить его открытость, так как, благодаря ей, он и узнал истинного Мауи, узнал какой он на самом деле, что таит в себе. Оказавшись подле полубога, друг кладёт одну руку на плечо парня, а другой обхватывает его ладонь и просит развернуться — эти плавные и спокойные действия опаляют Мауи и он повинуется Тамати. А разве у него был выбор? Юноша вновь начинает свой ритуал, который так нравится полубогу, да и Тамати чувствовал восторг, когда его красивые тонкие пальцы вновь ощущали мягкие волосы, крепкие ключицы и твёрдые плечи своего***
Тысячу лет Таматоа так и сидел в своём маленьком царстве. Он уже привык жить под толщей воды, что защищала его, но было всё так же невыносимо без него. Он питался крилем и рыбой, спал, делал всё, что ему вздумается, но его так не хватало. Была б его воля, Тамати взял бы с собой Мауи к себе, сюда, подальше от жалких людишек и Богов, и не отпускал. Здесь, он подарил бы ему и заботу, и любовь, всё, что угодно он бы сделал для него, и ничего бы не попросил взамен, разве только что постоянное присутствие его одного-единственного на всём свете драгоценного существа. Когда такой знакомый магический крюк озаряет тьму Мира Монстров у Краба впервые за долгое время появляется искра надежды. Он хватает клешнями колдовской артефакт превращения своего любимого и прижимает к себе. — Я снова увижу тебя, Мауи! — радостно шепчет он, и из его глаз скатываются пары слезинок. Он будет ждать полубога. Таматоа прождёт своего героя хоть сколько, пусть целую вечность, лишь бы вновь увидеть его, чтобы они пробыли вместе хотя бы минуту, чтобы хоть на мгновение ушла тянущая боль, появившаяся после разлуки с ним. Таматоа дождётся.