Терновый венец

Вакаса направился к ближайшему кафе. Такемичи хвостиком последовал за ним, изучая мир под ногами. Беловолосый парень держал зонт так, что бы защитить от дождя себя и Такемичи однако так как тот плелся следом это было достаточно проблематично и выводило из себя. Он резко затормозил, заставляя невнимательного парня уткнуться в его спину. Он бросил на Такемичи слегка недовольный взгляд и, дернув за рукав, поставил справа от себя: - Иди рядом, а не сзади. Такемичи удивленно заморгал, однако достаточно тепло улыбнулся: «Вакаса - это Вакаса и этого не изменить» Этому вечно равнодушному парню не была чужда забота о людях. Подобное заботливое поведение главы одной из крупнейших группировок вызвало у Такемичи смешок. На что Вакаса лишь удивленно вскинул бровь и проговорил: - Я сказал что-то смешное? - Нет-нет, это я сам с собой,- хихикая, проговорил Такемичи. - Странный ты. Они так и шли, молча, пока не добрались до нужного заведения. Вакаса смело зашел внутрь заведения, закрыл зонт и поставил его в специальный контейнер. После чего плюхнулся на первое попавшееся место. Он положил руки на спинку кресло и расслаблено смотрел в окно. Аметистовые глаза внимательно наблюдали за стекающими по стеклу, каплями. Палочка от данго тихо покачивалась из стороны в сторону. Его еще можно было назвать сухим, а вот с Такемичи воду можно было ведрами выжимать, однако он так же уселся напротив Вакасы. Мокрая челка слегка прилипла к его лицу, открывая леденящие душу голубые глаза. На секунду этот взгляд заставил Вакасу инстинктивно поежиться. Однако он быстро вернул свое хладнокровие и скучающее выражение лица. Забавным была лишь его игра со шпажкой от данго что и секунды не оставалась неподвижной. К парням быстренько подбежала официантка. Мягким голосом она заговорила: - Здраствуйте, чего желаете? Не успел Вакаса открыть рот, как Такемичи уже проговорил: - Американо без молока и порцию боттян данго. Девушка быстро сделала заметку в своем небольшом блокноте и с все той же улыбкой проговорила: - Сию минуту. Молодая официантка поспешила быстро удалиться, а Такемичи поймал непонимающий взгляд Вакасы: - Ты для себя данго заказал? - Нет, для тебя. Взгляд беловолосого парня стал лишь более озадаченным.  Понимая насколько этот «Ангел» странный парень он попросту смирился. И нет, он не был недоволен тем, что для него заказали, целую порцию его любимых данго. Вопрос заключался в том, как же Такемичи узнал о том, что Вакасе нравится именно этот вид данго и данго в принципе. Такемичи продолжил: - И так, зачем же ты хотел встретиться со мной, господин Белый Леопард? - Глупый вопрос, - скучающе, растягивая слова, проговорил парень. - Ох, тогда чего же вы желаете добиться от войны с Рагнареком. - И вновь глупый вопрос. - Послушай, Вакаса. Я могу много чего услышать со стороны, однако твою истинную цель я могу узнать только лично от тебя, - слегка угрожающе проговорил Такемичи. Вакаса лишь вздохнул и с все тем же скучающим выражением лица заговорил: - Ладно. Все очевидно, Рагнарек желает завоевать Канто полностью, такая же цель и у Сверкающего Союза. Доволен моим ответом? - Вполне. Вакаса вздохнул и продолжил: - И ради достижения этой цели нам нужно завоевать префектуру Ибараки и забрать тебя в свои ряды. Вот и все. - И что же я получу взамен? - Власть? Славу? Почет? Что угодно. - Пха-ха, ничего из этого мне не нужно, однако я все равно вступлю к вам. - Мы знакомы не более 30 минут, однако с каждой секундой ты становишься лишь страннее, господин Ангел. - Ты меня перехваливаешь, - добродушно улыбаясь, ответил Такемичи. Тут подбежала официантка с подносом. На нем стоял их заказ. Крайне аппетитные рисовые шарики испускали легкий пар. Стоящая рядом чашка ароматного кофе насыщала приятным горьковатым ароматом все заведение. Столь чудесный аромат заставлял проснуться и ощутить приятную бодрость. При виде любимого угощения глаза Вакасы ярко засверкали так и крича о желание испробовать сладость. Девушка поставила поднос и поинтересовалась: - Что-то еще? - Нет, предоставьте, пожалуйста, счет. - Как скажите. Девушка вновь удалилась. На лице Вакасы возник все тот же удивленный взгляд, что никак не подходил его лицу: - Ты собираешься и за меня заплатить? - Да, - лаконично ответил Такемичи. Как бы Вакаса не старался понять логику этого странного человека у него не выходило. Так что пришлось лишь смириться и наслаждаться тем, что ему не придется тратить деньги. - Возвращаясь к нашему диалогу о Сверкающем Союзе. Так как ты глава одной из префектур то должен стать одним из капитанов гвардий. Однако наша иерархия такова – кто сильнее у того и номер выше. Так что тебе придется сразиться с другими капитанами за свое место в наших рядах. - Без проблем. Когда и где? - Ты так быстро со всем соглашаешься, что мне аж некомфортно…. – Вакаса тихонько вдохнул и продолжил: «Собрание проходит недалеко от заброшенного храма у подножья горы Кусэяма, префектура Тиба. Завтра в 6 вечера будь там» -Интересное место вы выбрали…. Проклятая гора Кусэяма из владений которой никто не выбирался живым. Чья идея? - Моя. - Ну, хорошо~ Тогда завтра встретимся вновь, Вакаса. Официантка уже принесла счет за заказ. Такемичи лишь достал кошелек из внутреннего кармана легкой ветровки и предоставил необходимую сумму без сдачи. На что официантка вновь лишь мило улыбнулась и поспешила удалиться. Такемичи быстренько допил свой горячий кофе, пока Вакаса лишь приступал к наслаждению своими данго. Возникал вопрос: «Почему он так медлит?». Будучи достаточно смелым человеком Такемичи все же решился спросить: - Твои глаза выдают желание съесть данго, однако ты медлишь и чего-то ждешь. И так…. Почему не ешь? Вакаса пару раз проморгал и вместо того что бы ответить словами высунул язык. Казалось, что он просто издевается, однако суть действительно крылась в языке. Как выяснилось, у парня была врожденная патология, что простой люд порой называет «кошачьим языком». Люди с подобной патологией совершенно не могли есть что-либо горячее и приходилось подолгу ждать пока еда станет более прохладной или совершенно холодной. Внимательно изучая трещинки на языке, Такемичи слегка улыбнулся: - Так ты у нас Белый Леопард не просто из-за дикой скорости? Отчасти ты у нас котик? – лишь шире улыбнувшись, проговорил парень. Подобное выражение и улыбающееся лицо заставило Вакасу слегка смущенно отвернуться. Впервые кто-то посмел сказать ему нечто подобное и это крайне сильно смущало. Такемичи бросил взгляд в окно и кажется, затяжной ливень уже закончился и сквозь угрюмые тучи начало пробиваться солнце, что клонилось к закату. Подобный вид вызвал на лице парня улыбку. Однако пришло осознание того что вот-вот уже будет ночь, а ему еще как-то домой добраться нужно. Он быстренько подскочил из-за стола и поспешил удалиться. Вакаса внимательно наблюдал за его спиной и Такемичи поднял руку, махая ему. Повернув  голову он все так же ясно улыбаясь и проговорил: - До скорых встреч, Вакаса. Так он оставил парня похожего на кота один на один с самим собой. *** Такемичи срываясь с ног, бежал домой. Ему как можно скорее хотело вернуться в свою обитель и заварить еще одну чашку горячего кофе и после холодного дождя принять теплый душ. Дома было привычно темно. Пропахший потом, он тихо вошел в дом, осмотрев все вокруг, он не заметил ничего не обычного, а стоило. Из-за угла показалась знакомая родительская фигура.       - Привет, Такемичи. Отец работал с рассвета до заката. Мать не задерживала на нем взгляд и так же как отец посвятила себя работе, лишь изредка навещая своего сына. Это был первый раз за год, когда он, наконец, увидел лицо своего неимоверного отца, что не появлялся по несколько месяцев или того больше. Пришел ли он просто навестить своего горяче любимого сына? Нет. И Такемичи знал это. Его не воспринимали всерьез, даже если не били и не ругали. Такемичи хорошо понимал это и вел себя достаточно тактично, чтобы не нарваться на неприятности. Всю свою жизнь он старался угодить своим родителям. Однако произошел инцидент, что не соответствовал желаниям его горяче любимого отца. А что же насчет матери? Отец никогда не давал ей слова. С мужских губ сорвались укоряющие фразы: - Мне позвонили и сказали, что ты не собираешься подавать документы на вступление в старшую школу. Это правда? - Да, - кратко и лаконично ответил Такемичи. Подобным равнодушием и отсутствием страха пред своим отцом Такемичи вызвал у него лишь вспышку белой горячки. Это было самое возмутительное, что он делал за всю свою жизнь, — отказался от поступления в старшую школу. Чем крайне сильно разочаровал своего отца. На его лице начали вздуваться вены. - Ты хочешь испортить себе будущее?!  Опозорить меня, твоего отца?! Не так мы тебя воспитывали! – срываясь, кричал мужчина. Такемичи крайне сильно задела лишь первая фразы его брани: «Ха?.. Испортить будущее?» Кулаки сжались так, что на коже выступили синие вены. Кровь в его жилах начала закипать, однако он старался подавить свою ярость. Такемичи всегда работал добросовестно и усердно. Прибирался дома и как не приди все сверкает чистотой. Не влипал в неприятности и никогда не просил больше, чем ему дают. В школе пускай все было не безупречно, однако на него никогда не поступало каких либо жалоб. Если так посмотреть, он считал себя арендодателем дома, но никогда — сыном.        Дети обычно разговорчивы и беспокойны, но, поскольку  Такемичи не считал себя сыном, он, естественно, не пользовался привилегией быть болтливым и непослушным. Он привык сдерживать свои самые сокровенные чувства, и рано или поздно слова, которые он не мог произнести, должны были провалиться внутрь, проделав множество крошечных дырочек в его сердце. Мальчик с тысячами отверстий в сердце знал, что его родители никогда не дорожили им. Но, как ни странно, он чувствовал себя удивительно спокойно, будто бы ждал этого дня. День, когда на него начнут беспорядочно кричать в приступе белой ярости. Обычно ведь так и происходит, верно?      Внезапно его голова крутанулась в лево. Правая щека болезненно заныла. Впервые за момент его перемещения в эту временную линию он ощутил боль и так же впервые отец поднял на него руку. Хотя подождите…. Не впервые. Такое уже случалось. Давным давно…. До того как попасть под поезд. В ту временную линию. Парень так же отказался идти в старшую школу в попытке сбежать и отец точно так же ударил его по лицу в порыве ярости. Что-то сжало его сердце очень сильно. Заставляя ощущать что оно прямо сейчас взорвется и полными негодования глазами он посмотрел и подобные его, глаза отца. Тот явно не ожидал подобной реакции со стороны его равнодушного и спокойного сына. Ярость в венах кипела лишь сильнее, заставляя его выкрикнуть: - Так значит ЭТО твой выбор?! Такемичи ничего не ответил и продолжил неотрывно глядеть в глаза своего отца. На что тот ему ответил: - Убирайся из этого дома! Немедленно! Отныне ты больше не мой сын! «Чего и стоило ожидать. Ничего не изменилось»,- про себя подумал Такемичи. Он лишь слегка улыбнулся и проговорил: - Хорошо, отец. Он быстро собрал две небольшие сумки с вещами. Крайне спокойно, без криков и мольбы о том, что бы его простили и не выгоняли. Он просто собрал свои ничтожные пожитки, которых было крайне мало, и поспешил подойти к входной двери.  Перед его отъездом мать заговорила с ним, хотя делала это крайне редко. Слегка строгим голосом она отозвала сына в сторону и с красными глазами вручила ему сверток. Там была пара детских фотографий и старая, поношенная цепочка с инкрустированным драгоценным камнем.        В конце концов, Такемичи — ее плоть и кровь. Ее единственный сын. Глядя на него, мать не удержалась, и вытащить небольшой сверток. Там была достаточно увесистая стопка денег, предназначенная сыну. Поношенная бумага, что скрывала за собой купюры, потускнела от времени и неожиданно заставила сердце парня дрогнуть. Он стал похож на маленького замерзшего зверька, который, с осторожностью принюхиваясь к снегу, каким-то образом учуял запах матери. Отец так же заметил этот никудышный сверток и угрожающе провопил: - Не давай этому неблагодарному и иены! Мать со слезами на глазах вынуждена была положить их обратно. Она никогда не смела, перечить его отцу и ничтожно сжималась в клубок, как только он поднимал голос. Запах матери походил на отражение луны в воде и, внезапно, снова растаял в воздухе, прежде чем Такемичи успел сделать второй вдох. Едва появившийся огонь в сердце погас, так и не загоревшись. - Иди сюда — мать взяла Такемичи  за руку и крепко на крепко обняла. Она начала тихо задыхаться в собственных слезах уже через несколько секунд.       Слабым голосом она просила, молила: - Пожалуйста, будь в порядке…..     Мать Такемичи внимательно посмотреть на своего сына.        — Приходи почаще…. Мы ведь все еще семья, хорошо? — Мягко попросила она.        Такемичи не ответил. Подняв глаза и посмотрев на женщину, он неблагодарно подумал: «Вы уже второй раз бросаете меня. С сегодняшнего дня, преуспею я или нет, умру или нет, кем бы я ни стал, я никогда не вернусь, чтобы увидеть тебя снова».        Внезапно, его мать охватил ужас. Глядя в бездонно синие, безразличные глаза она обнаружила, что Такемичи не похож ни на нее, ни на ее мужа. Вместо этого она увидела в нем своего старшего брата.       В те годы мать Такемичи была слишком юна, некоторые воспоминания стерлись. Но в этот момент она внезапно поняла, что при жизни ее брат был точно таким же, как Такемичи: всегда преуменьшал свои чувства, будь то радость или гнев, как будто ничто не могло нарушить его спокойствие. Невозмутимое лицо всегда препятствовало его сближению с другими.        Образ Такемичи был идентичен ее давно погибшему брату, о смерти которого она и позабыла…. Так почему же в момент расставания он мелькает в ее голове, препятствуя быстрой разлуке?.. Мать против воли отпустила его из своих жарких объятий, и Такемичи сразу же отступил на полшага назад.        Так он мягко и твердо положил конец их долгому прощанию.        По мнению Такемичи, он сделал это не из ненависти. На самом деле, у него не было причин ненавидеть их — родители подарили ему жизнь и вырастили его. Даже если они отказались от него, в большинстве случаев их достоинства сводили на нет их недостатки.        Он ушел, молча, но не смог удержаться, чтобы не оглянуться назад. Там он увидел заплаканное лицо своей матери и равнодушное, надменное лицо отца. Такемичи поспешно отвел взгляд. Не было времени думать об этом. Дорога впереди казалась неопределенной, как безграничная тьма.