Сходила называется за булочками

– Я за выпечкой. – громко говорит Ынчжи в надежде, что её услышат. Хотя вряд ли. Младший брат за компьютером и никого кроме своих друзей в наушниках не слышит. Мама у бабушки, значит, её не будет до вечера. – Купи и мне что-то. – кричит Бэкхён и Ынчжи слышит, хотя хотелось бы поскорее надеть наушники и включить любимую песню.           Это один из немногих дней, когда она дома. Хочется проспать хотя бы до обеда, а после кушать что-то вкусненькое под тупую комедию. Но нет, она просыпается ближе к восьми часам утра, потому что организм привыкает к ранним подъёмам.           И вот в жаркую среду, ближе к одиннадцати часам, Ынчжи идет к небольшой пекарне за вкуснейшими булочками, чтобы хоть как-то поднять себе настроение.          Пекарня семьи Пак находится недалеко от дома и прямо возле церквушки. Девушка толком и не помнит, когда в последний раз была в храме. Похоже, это было лет в пять. Тогда её настолько напугал священник, что она разрыдалась и упрашивала маму вывести её оттуда.  – Разве ты не видишь, дорогой, я – та, о ком ты мечтал? – подпевает Ынчжи и внезапно её взгляд останавливается на фигуре священнослужителя.                 Его волосы цвета топленного молочного шоколада, а глаза напоминают дождливые тучи перед бурей.              Она нерешительно раскачивается на ногах, наблюдая за тем, как двигается падре. Каждое его движение похоже на заученную хореографию: ни одного лишнего движения, будто он предварительно репетировал то, как будет колоть дрова перед церковью. – О боже мой.       Это похоже на пелену. Она рассматривает его подкачанное тело и неосознанно покусывает губы. Ынчжи никогда не думала, что священники могут быть такими…такими… соблазнительными? Похожими на ангелов? Одного взора на стройное, худощавое тело падре, на то, как он замахивается топором и разрубает древесину хватает, чтобы понять, что между ногами стало мокро. И это точно не от жары.       Ынчжи сама не понимает, как оказывается на лавочке. Она только и может наблюдать, как падре в который раз замахивается, чтобы расколоть древо. – С вами все хорошо? – Ынчжи поднимает голову и видит перед собой ангела. Капельки пота стекают по его лицу и Сон пытается сосредоточить свой взгляд на крестике, иначе она сорвется. Но его губы…Его губы были настолько притягательными.         Глазами она находит чертов крестик, но не задерживает взгляд. К черту все. Если она сейчас не поцелует его, то сойдет с ума. Ынчжи тянет крестик, тем самым максимально сокращая расстояние между ними. – Знаете, Святой отец, я считаю большим грехом, то, что вы прячете такое тело ото всех.       Ынчжи не выдерживает и накрывает губы священника. Девушка понимает, что это неправильно. Целовать священнослужителя неправильно. Это грех. Но податливые губы падре словно твердят об обратном.       Губы священника приоткрываются для нерешительного поцелуя, и прежде чем падре успевает его оборвать, Ынчжи пальцами вцепляясь в волосы священника, притягивая его ближе. Сбито дыша, она разрывает поцелуй и наклоняется к его шее. Касаясь кожи священника, девушка точно слышит, как внутренний голос внутри головы блаженно стонет, когда рука священника притягивает её за талию ближе к себе. – Доброго дня, Святой отец.       Отрываясь от падре, девушка подхватывает с лавочки сумочку и спешно уходит. На лице довольная улыбка и Ынчжи не сразу замечает, что забрала не только шопер, но и рубашку. И это точно не её.       Сходила называется за булочками.