***
В помещении тихо играл старый проигрыватель. Игла считывала давно потрескавшиеся музыкальные дорожки пластинки. Ким сидел в дальнем углу комнаты близ окна, куда одинокая лампа не могла распространить своё «светлое влияние». На круглом столе малого диаметра располагалась маленькая кофейная кружка с почти застывшей гущей на дне и на стенках, напоминающая о том, с какой стороны посетитель делал последний глоток. — Вы уже всё? Я могу забрать посуду, сэр? — неуверенно произнёс только что подбежавший официант. — Вы уже произвели платёж, сэр? — наверное в кодексе заведения прописано и не один раз, что обращение к гостям только на вы, с добавлением обращения «сэр», «мэм», «мисс», «монсье» и так далее, если обслуживающий персонал мог только это говорить уверенно. — Конечно. Я уже ухожу, — Намджун попытался приветливо улыбнуться, но чужое лицо напротив дало ясно понять, что задуманное не случилось. Скорее, улыбка получилась наигранной, через силу. На улице шёл дождь. Как только дверь в кафе закрылась, мужчина раскрыл чёрный зонт и спустился вниз по ступенькам. Сточные ямы справлялись пока что на «отлично», поскольку большого скопления воды на тротуарной плитке не наблюдалось. Это первый дождь, первые шаги, первая прогулка без него в этом городе. Ким вспоминал, как они прилетели первый раз в этот город, страну не зная, что их ждёт так же, как и языка. У двоих английский был на уровне использования google translation, но сюда они прибыли и ходили по незнакомым улицам и, разговаривая на своём родном языке, смеялись над тем, что те, кому они нужны — поймут, а так им стоит знать лишь фразы «how much it» — на последнем слове стоит задействовать указательный палец, чтобы вас точно понимали; «how to find this place» — важно иметь при себе раскрытую карту и всё тот же указательный палец. Тогда они прекрасно провели время вместе, пытаясь запомнить каждую секунду проведенную вместе. Вернее, он запоминал всё, а Намджун лишь отсчитывал дни до конца этого путешествия. Теперь же Ким идёт один под зонтом, зная язык на уровне носителя, ступая по давно заученному маршруту. И лишь в этот момент он понимает, что упустил. Кого упустил. Что? — Время. Кого? — Жизнь, его жизнь. Кем они были друг другу? Единственного верного ответа нет, так как со стороны Намджуна — они были друзьями, хорошими друзьями; с его стороны — они были важными друг для друга людьми, больше, чем друзья, больше, чем любовники. Их история по-настоящему началась в переписке после семи месяцев знакомства, когда оба доверились сердцу. Когда оба раскрыли душу. Они говорили обо всём: начиная учёбой и заканчивая несуществующими футбольными турнирами. Намджун считал, что нашёл опору на время, Сокджин же начинал влюбляться. «Не знаю, что насчёт остальных, но я потеряю крепкую спину, что прикрывает меня на парах». «Я верю в тебя, не слушай других». «Снова твои глаголы стоят в будущем времени». Намджун удивлялся его искренности с самого начала. С первой встречи он помнит то, как он непринужденно рассказал о своих наблюдениях за уже знакомыми людьми, какими он их считал до разговора и после. На его месте он бы постеснялся, умолчал… А после случилась их первая ссора, тоже в переписке. Ким тогда напечатал глупое изречение про себя, что крайне задело Сокджина, и, подливая масло в огонь неосознанно, узнал ещё одну сторону своего собеседника. Сдерживание высказываний создало огромный ком, что спустился с горы на него по дуновению ветра. Возможно, в тот момент ему стоило позвонить или написать, но он избрал другой путь — уйти, оставив его одного с проблемой. Ночью. Когда все спят. Когда улицы пусты и вокруг никого. Он так и не узнал, что чувствовал в те часы Сокджин. Повёл себя как трус. Испугался ответственности за чужое сердце. Проходя мимо часовой башни и заворачивая в сквер, мужчина предавался воспоминаниям дальше. Отстукивания каблуков от мокрого асфальта создавали приятный аккомпанемент его мыслям, мозг переключил все органы чувств на режим «не беспокоить». Он всегда писал первым. Всегда и везде. При любых обстоятельствах. Извинялся, когда Ким ждал ответа больше часа: «Прости, я только увидел твоё сообщение…» Вопросы. Он всегда задавал вопросы о том, как дела и как прошёл его день. Намджуна бесила эта манера в начале, потому что считал, что это нарушение границ. Считал, что он лезет не в своё дело. И отвечал сухо: «норм». Каждый день он писал в одно и то же время — 22.08. Почему? Мужчина никогда не задавал себе этот вопрос раньше, но после осознал, Сокджин ждал вечера, когда он будет свободен. Когда все заботы останутся за дверью комнаты, когда он пойдёт спать. Спал ли он после переписки? Нет. Играл. До пяти часов утра, а после спал до часа дня. И снова, Сокджин вечером писал о том, что скоро учебный год, что он нарушил свой режим сна, что он не занимается летним заданием. Тогда… Он был единственным, кто у него это спрашивал. Кто искренне интересовался его самочувствием. Однако… Понял это Намджун только сейчас. Когда отпустил. Утратил.***
Ушёл Сокджин так же тихо, как и вошёл в жизнь Намджуна. Оставив открытую дверь на холоде, но следов на снегу — нет. Он исчез, как и обещал. Как и говорил в тех же сообщениях в переписке во время ссор.***
«После стольких лет я вглядываюсь в каждого в этой чуждой мне толпе, пытаясь в случайном прохожем найти твои черты, твой запах уловить мимолетно, мой знакомый незнакомец…»