Старые чувства

      Какие прекрасные мгновения… Тишина. Они в объятиях, касаясь и прижимаясь обнаженными телами друг к другу. Моменты, которые хочется поставить на паузу и, задержавшись в них подольше, наконец, окунуться в долгожданное счастье. Ирина, упокоившись на его плече, лицом утыкается в его шею, чувствуя, как мужчина уже несколько минут, не переставая, гладит ее по спине. Слышится трезвонивший телефон на кухне, оставленный женщиной. Но ее это не волнует. Она с ним, в его объятиях, наконец, ощущает долгожданный трепет. И пусть весь мир подождет, пока ее обнимают.       Это было волшебно, феерично. Близость, только что произошедшая, возвышая на вершину блаженства, вызывала новые, давно забытые чувства. Еще хочет, еще, снова и снова. Только с ним. Никогда еще за всю супружескую жизнь, что с Павловым, что с Алениковым, она так не хотела близости. С каждым из них всё случалось чуть ли не по принуждению, по причине того, что надо. Муж хочет, а она обязана подчиниться. Это была пытка. А с ним всё совершенно по-другому. Иные чувства, другие ощущения. Всё по-другому. Всё по взаимному согласию. Всё по любви…       Она заерзала в теплых объятиях, меняя положение тела, и перевернулась на спину, укладывая голову на теперь навеки любимом ею мужском участке тела: плече. Тепленько, уютно, долгожданно. Что еще нужно в данный момент для счастья? Его ощущение рук. Улыбнувшись своей мысли, Ирина скользнула под одеяло, вырывая из нее свободную руку мужчины, и схватилась за его ладонь, переплетаясь пальцами. Не отпуская его руку, удерживая в своей, она вытянула их вверх, наблюдая, как кольцо их пальцев сплетаются воедино.       Это счастье, вернувшееся в ее жизнь спустя столько лет…       – Ир, а про какую женщину ты говорила? – не открывая глаз, продолжая гладить второй свободной рукой спину женщины, поинтересовался Геннадий. Усыпив его бдительность своим телом, поцелуями, проснувшимся желанием обладать женщиной, он снова вернулся к потерянной мысли, которая все также оставалась для него непонятной.       Но Ирина молчала и, вжавшись в его тело, притаилась. Говорить об этом ей совсем не хотелось.       – Ты спишь, что ли? – подозрительное молчание женщины заставило его приоткрыть глаза. Он немного привстал, упираясь локтем о постель, и тем самым побеспокоил женщину, отрывая ее голову от своего плеча. – Не спишь, – заключил он, увидев, что глаза ее приоткрыты. – Давай, рассказывай, что случилось? А то я так ничего и не понял.       – Ген, давай не будем об этом. Мне неприятно об этом говорить. Я не хочу про это даже думать, не то что говорить. Поэтому забыли, – она попыталась закрыть тему, предпринимая попытку вновь уложить его на спину и упокоиться на теперь уже любимом ею плече.       – Нет, нет, Егорова, не увиливай от ответа, – сдаваться в его планы точно не входило. Геннадий привстал на кровати, принимая позу лотоса. Он поудобнее расположился и склонил руки поверх одеяла.       – Егорова, – повторила она его слова, улыбнувшись. Как давно ее так не называли. Никто не называл… кроме него.       – Я жду, – голос, строгий, такой непривычный для него напомнил о своем желании узнать неведомые для него тайны.       – Ну, Ген, – неохотно протянула она. – Пошли лучше чего-нибудь перекусим. Я на самом деле ужасно проголодалась, – Ирина не теряла надежды вновь увильнуть от разговора.       – Ира, – теряя остатки спокойствия, тональность его голоса заметно повышалась.       Ирина уже не один раз пожалела, что подалась чувству ревности, и завела с ним разговор на эту тему. Но сейчас иного варианта нет, как рассказать то, что ее беспокоить. В противном случае он не отстанет. Не сейчас, так потом обязательно снова затронет данную тему, и все равно придется возвращаться к такой неприятной для нее темы. Так лучше же сейчас все выяснить и, наконец, забыть все. Хотя как забыть... вряд ли получится так просто вытеснить из своего сознания тот факт, что кроме нее его руки также обнимают другую.       – Ладно, хорошо, – Ирина сдалась. Она приподнялась на кровати и, закутавшись в одеяло, отвернулась от мужчины. – У тебя есть женщина, – тихо заговорила она. – Я знаю. Я вас видела вместе, и Артем говорил о твоем романе на работе. К тому же ты сам признался, – она опустила голову вниз и начала пальцами перебирать одеяло. – Я знаю, что сама не лучше, но мне это неприятно.       – Ты о Лизе? – Геннадий прищурился. Причина такого подавленного состояния и ее нежелания говорить на эту тему теперь была предельно ясна.       – О Лизе, о Кате, об Оле. Не знаю, как ее зовут, – она пожала плечами. – Мне это неинтересно. Я не хочу этого знать, и тебя прошу не говорить мне об этом. Сделай так, чтобы я этого всего не знала.       Внезапно Геннадий расплылся в улыбке. Нарастающая улыбка то и дело освещало его лицо, скрывать которую совсем не хотелось. Она ревнует. Ревнует. Сам факт ревности вызывал приятные чувства. Если ревнует, возможно, любит?       – Ирка, да ты ревнуешь! – с нескрываемой радостью заявил Геннадий.       – Еще чего! – отмахнулась Ирина, заворачиваясь еще сильнее в одеяло. – Мне просто неприятно.       – Ну да, да, конечно, – унять вспыхнувшую радость все никак не получалось, и он чуть ли не подпрыгивал на кровати.       Ирина, сузив глаза, посмотрела на мужчину. Радостное состояние, в котором оказался мужчина, осветляясь лучезарной улыбкой, ее еще сильнее взбесил. Так улыбается, почти смеется, когда ей хочется плакать. Такое ощущение, что скажи она еще одно слово, и голос так и надломиться, заставляя вырваться всему, что творится внутри. Знает, что ревнует. Еще как. Но признавать этого не хочет. Никогда и никого не ревновала, а сейчас ревнует. Совершенно новое чувство, незнакомое раньше.       – Гена, пожалуйста, прекрати, – казалось, в каких-то несчастных нескольких словах было вложено столько боли, отчаяния, что еще секунду и взрывоопасная смесь, скрываемая женщиной, получит свое отражение.       Взглянув на женщину, на ее поникший вид, ему самому стало неловко. Геннадий на время замолчал. Он лишь вздохнул и слегка закивал головой, поражаясь яркому воображению женщины. И чем, спрашивается, слушала в машине, когда он говорил, что любит ее, а всё, что было раньше – несерьезно? Видно, фантазии и воображение взяло вверх. Нет, нужно объясниться. Еще раз.       – Ириш, я один. У меня никого нет. Точнее, я очень надеюсь, что в моей жизни теперь есть ты, – великое желание действительности сошло с его губ.       – А та женщина? – совсем тихо, несмело поинтересовалась Ирина. – Я вас видела вместе. Вы целовались в машине.       Интересно, видела, как целовались в машине. Но их разрыв с Лизой произошел еще до дня рождения Артема, когда впервые он встретился с Ириной. Выходит, что следила? Да, да. Это не может не радовать. Но сейчас, видя состояние женщины, объясниться с ней, выложить ей всю душу он считает необходимостью.       – Ириш, послушай. Посмотри на меня и услышь то, что я сказал. После смерти жены я долгое время был один. Но я не железный. И да, в моей жизни были женщины. Была похоть, страсть, но не любовь. И Лиза была одной из них. Но мы расстались с ней больше месяца назад, еще до того момента, как встретились с тобой. С того момента ты намертво засела в моей голове и сердце. Я очень многое вспоминал, и хорошего и плохого. И я могу с уверенностью сказать, что с моей стороны ничего не прошло. Хотя я много лет думал, что все действительно прошло, но, как оказалось, нет. Твое появление в моей жизни ясно дало понять, что нет.       Геннадий откатился от женщины подальше. Он согнул ноги в коленях и облокотился о них руками. Никому, никогда он не рассказывал этого, не раскрывал так глубоко теребившие раны и зачем это сейчас делает, не знает. Но остро ощущает, что молчание, долгие годы сидевшее глубоко внутри, рвется наружу.       – Я люблю тебя, Ир. Я до сих пор люблю тебя. А ты, я не знаю, я теряюсь в догадках, мыслях, – он опустил голову на колени, зарываясь пальцами в своих же волосах. – У меня столько вопросов, на которые я не могу найти ответов, объясняющих все. Я не понимаю, почему ты со мной. Ты такая прям как тогда. Родная, близкая, и, – он запнулся на мгновение, – может любящая, я не знаю. Я чувствую одно, а головой, мозгами понимаю совсем другое. Я всю жизнь жил, вспоминая наш с тобой последний разговор. Помнишь, что ты тогда мне говорила?       Ее голос много лет назад так уверенно говорил ему о нелюбви. А затем, спустя несколько лет после расставания, звонок в дверь, прозвучавший в его родительской квартире, когда выпивший Николай пришел к нему и рассказывал о своей семье, о сыне, жене, о счастливом браке, подтверждая все слова фотографиями, на которых на первый взгляд казалась счастливая и крепкая семья.       Но то, что происходит сейчас, не складывается в единый пазл. Именно с того момента, с их встречи у нее в кабинете, когда глаза женщины, наполняясь чем-то невообразимым, смотрели на него. Их поцелуй на его кухне у окна. Страстный, долгожданный, опьяняющий. Теперь близость. Одна, вторая. Это все приятно. Но мысль, почему все так не складывается в голове и понять, почему Ирина, которая много лет назад сказала, что не любит, сейчас так тянется к нему, оказывается еще той нелегкой задачкой.       – А я все прекрасно помню. Ты выгнала меня. Из квартиры, из сердца, из всего того, что связывало нас. Ты призналась, что разлюбила меня, что изменяла мне с Колей. Твой голос, говорящий все это он намертво сидит во мне. Но что я сейчас вижу? Ты трепещешь в моих объятиях, в моей постели. Зачем, Ир? Зачем ты позволяешь мне так много, если ты давно не любишь меня? Если это жалость, попытки загладить вину, то это лишнее. Не нужно всего этого. Этим ты делаешь мне только больно. Я давно свыкся с мыслью, что ты меня не любишь.       Он вздохнул и резко замолчал. Всё, что последнее время так мучило мужчину, терзало его, оказалось выплеснутым наружу, и он облегченно выдохнул, чувствуя, как на смену не дающих покоя мыслей приходит некое успокоение. Именно его озвученная версия о жалости и вине могла объяснить в его понимании все действия женщины. Только так. Иного варианта нет… или пока он его не видит. Но вместе с облегчением приходит боль. Давно забытая душевная боль, как и много лет назад.       – Ир, тебе лучше уйти, – не поднимая головы с колен, прошептал он.       Еще недавний трепет и, казалось, наступившее счастье вновь сменилось болью в сердце, в душе. Вновь он вернулся в то состояние, из которого в свое время еле выбрался, а сейчас по воле случая снова попал. Она молчит, молчит. Секунда, две, почти минута, а она все продолжает молчать. Значит, он оказался прав. Не любит. Из жалости с ним.       Только чувствуется ее рука, гуляющая в его волосах, спускающаяся к лицу, поглаживая щеки, подбородок и за него приподнимая лицо мужчины, заставляет посмотреть на себя.       – Мне многое нужно тебе рассказать. Ты не представляешь, сколько всего ты не знаешь, – Ирина придвинулась ближе, оказываясь вблизи. – Но я тебя очень прошу, не торопи меня. Я еще не готова все рассказать, – Ирина слегка замялась, – и Артему с Юлей тоже придется, – совершенно не заботясь, как предательски сползло одеяло, обнажая тело, Ирина прижалась к нему, обнимая руками и ногами. – Единственное, что ты должен знать, что я твоя. Всегда была, есть и буду. И все, что сейчас происходит – это далеко не жалость.       Ее пальцы ухватились за его голову, заставляют смотреть себе прямо в глаза. В мужском взгляде отчетливо читается непонимание, все те же вопросы, а сейчас уже, возможно, даже больше вопросов. Она позволила себе немного раскрыться, поведать совсем немного, что вызвало у Геннадия еще больше вопросов. Но по-другому не может. Он должен знать, что нет никакой жалости, нет вины. Есть чувства. Глубокие, пронзительные.       Теплые касания ее рук по его щекам, путешествие пальцев в его вихрастой голове. Рука, обвивавшая мужскую шею, потянула за собой, укладываясь обратно на кровать, окольцовывая его в своих объятиях. На боку, прижимаясь обнаженными телами друг к другу. Снова эти мгновения. Снова поцелуй. Нежный, трепетный, неспешный. Губы наотрез отказываются покидать плен друг друга. Ее руки на его груди, блуждающие по ней. Его же на женской талии, прижимая манящее женское тело к себе.       Прекрасно. Волшебно. Навсегда...       Нежиться в кровати, в объятиях друг друга ощущая и даря поцелуи – это, конечно, дело приятное, даже очень. Но вставать тоже нужно. Маячившая на горизонте мысль, что скоро может прийти дочь и тем самым застать их за очень интересным занятием, заставляла Геннадия оторваться от желанного тела и подняться с кровати. Он привстал, приседая на кровати, и спустил ноги на пол, сразу же почувствовав на своей спине, как женские руки касаются обнаженного участка тела, поглаживая.       – Ириш, вставай давай, – улыбнувшись, он повернулся к женщине и провел рукой по колену выглядывающего из-под одеяла.       – Не хочу. Здесь так тепло, уютно, ты под бочком. Красота! – она потянулась, явно не желая покидать обитель теплой постели.       – Скоро дети могут вернуться, а мы тут голышом валяемся, – Геннадий поднялся с кровати и прошелся глазами по комнате, пытаясь найти свои брюки.       – Дети, дети, – под нос пробубнила Ирина. – Дети взрослые уже. Должны понимать все. Тем более эти дети сами уже совсем скоро родителями могут стать.       – Ир, какие из них родители? Моя Юлька сама еще ребенок. Ты чего? – он поднял свои брюки, – или ты что-то видела? – удерживая в руках брюки, он быстро оказался вблизи кровати и присел на ее край, – так, а ну-ка рассказывай.       – Ген, успокойся, ничего я не видела, – явная обеспокоенность в глазах мужчины придала ей ускорения побыстрее объясниться. – Всё, что я видела – это невинные поцелуи и обнимашки. Но ты ведь сам понимаешь, что если что-то и было, то это не для моих глаз. И Артем давно взрослый мальчик. Он со мной таким не делится.       – Артем-то может и взрослый, а моя Юлька нет, – пробурчал Геннадий. Снова сам за собой не замечая, он в очередной раз подвергался, чтобы отцовские чувства брали над ним вверх.       – Взрослая она уже. Давно выросла, но для тебя она все еще маленькая, – Ирина коснулась пальцами его щеки, легко поглаживая. Такой трепетный, заботливый, переживающий за свое единственное чадо мужчина вызывал в ней улыбку.       – Ой, Ира! – Геннадий тяжело вздохнул. Как ни старался мужчина, а весь спектр его чувств о переживании дочери отчетливо отражался на его лице.       – Какой из тебя получился замечательный отец, просто невероятный. Артем в свое время о таком и мечтать не мог, – Ирина, улыбаясь, не переставала гладить его по щеке, за что получила награду – его улыбку и теплый взгляд. – Иди ко мне, полежим еще, – ее рука с щеки опустилась на плечо, в попытках притянуть мужчину ближе.       – Нет, нет, Ириш, вставай, – Геннадий решительно поднялся с кровати, одевая брюки. – Ты, кажется, перекусить хотела. Так что вставай, а я пока что-нибудь соображу, а там и дети подоспеют, – накидывая на плечи рубашку, он взглянул на женщину, которая по всей видимости покидать постель была не намерена.       – Знаешь что, Кривицкий мне очень нравится твоя кровать, – Ирина вальяжно на ней раскинулась, разбрасывая руки по сторонам. – Она такая удобная, мягкая, что на ней, наверное, фантастические сны можно увидеть. Поэтому я возьму на себя смелость и напрошусь к тебе сегодня в гости на ночлег. Тем более, что мне уже не привыкать, я ведь уже ночевала у тебя. Но только в этот раз в отличие от сегодняшней ночи, я надеюсь, что ты составишь мне компанию, – непонятно откуда взявшаяся смелость озвучила желания, и теперь закусив губу, она с опаской следила за мужчиной.       – Ты серьезно? – его руки, застегивающие пуговицы рубашки, так и замерли.       – А ты бы этого хотел? – поинтересовалась Ирина, поднимаясь с кровати и закутываясь в одеяле.       – Хотел, но Юля. Чего бы я точно не хотел, так это чтобы она о нас узнала. По крайней мере, сейчас, – впорхнуть в полные чувства радости от сложившейся ситуации мешала дочь, и его нежелание посвящать девушку в свою личную жизнь.       – Да, ты прав, рано им еще что-либо говорить, – придерживая рукой на себе одеяло, она нагнулась, поднимая разбросанную на полу одежду. – Тогда будем считать, что я пошутила.       – Ты не обиделась? – он оказался вблизи, скрываясь за спиной женщины.       – Нет, Гена, ты прав. Поэтому здесь не на что обижаться, – удерживая одной рукой только что подобранную одежду, а второй одеяло, она развернулась к мужчине и улыбнулась ему. – Так марш на кухню, что-нибудь там соображать, как ты выразился, а я пока оденусь, – скомандовала Ирина, стараясь выглядеть серьезной, но все же выпустила смешок.       – Понял. Жду на кухне, – и Геннадий растворился из видимости женщины.       – Ты себя нормально чувствуешь? – поинтересовалась Ирина, уплетая за обе щеки подогретую мужчиной курицу.       – Все хорошо, – заверил женщину Геннадий, отхлебывая чай.       – Точно? – взгляд недоверия покосился на мужчину. – Ты ведь сам говорил, когда только домой пришел, что голодный, а сейчас сидишь и даже к тарелке не притронулся, да и бледный какой-то. Все хорошо, Гена? – оказавшись на кухне вблизи хорошего света, от ее взгляда не укрылось внешнее состояние мужчины. Бледный, мешки под глазами и выглядит совсем уставшим.       – Ир, все хорошо, правда. Я всего лишь сегодня не выспался, поэтому целый день и хожу как в воду опущенный, на ходу досыпая бессонную ночь, – раз все и так написано на его лице, то и скрывать очевидного Геннадий не видел надобности.       – А где ты ночевал? – вопрос, которым задавалась Ирина еще утром, неожиданно проснувшись в его кровати, наконец был достигнут своего адресата.       – В машине около твоего подъезда. Ждал тебя, хотел поговорить, – без тени сомнений признался Геннадий, решив ничего не скрывать от женщины.       В момент такая вкусная, по ее мнению, курица вместе с тарелкой оказалась отставлена подальше, и Ирина, расплывшись в улыбке, подсела ближе к мужчине. Слов не нужно, достаточно лишь взгляда и его уверенных рук, обнимающих ее. Она склонилась на его плече. Так можно сидеть долго. Бесконечно.       Но теплые объятия прервал звук звонившего телефона женщины. Геннадий потянулся рукой к кухонной тумбе и передал его женщины, на что она, улыбаясь, кивнула, шепотом поблагодарив его, и ответила на телефонный звонок.       Озорное и счастливое лицо Ирины с каждой минутой разговора менялось, приобретая совсем не радужные нотки. Геннадий нервно заерзал на стуле, но не смел влезать в разговор, дабы не выдать своего присутствия.       – Ира, что случилось? – когда женщина, отложив телефон, обреченно выдохнула, а ее лицо со скоростью меняло оттенки лица, его вопрос прозвучал с явным волнением. – С детьми что-то? – он затеребил ее за плечо. – Ну же, говори, не молчи.       – Поехали. Ты мне нужен. Все расскажу в дороге! – выпалила Ирина, быстро выбегая из кухни.