Плутовка судьба

      Ясный солнечный день, кругом слышится пение птиц, шелест травы и листьев деревьев. Редкие облака плывут по небу, управляемые столь желанным прохладным ветром, который колышет волосы юноше. Высокий худой шатен сидит прямо на краю обрыва, озорной взгляд карих глаз смотрит вдаль. Тонкие запястья скрыты рукавами бежевого пальто, а ладони спрятаны в карманы. Идиллию нарушает стук обуви по голой земле. К парню подходит взрослый мужчина, как две капли воды похожий на Дазая Осаму, который с любопытством поворачивает голову на звук.       — Ты все еще сидишь на этом самом месте? И не надоело? Одну и ту же картину предпочитаешь смотреть каждый день, — хриплый голос взрослого разрушает тишину. Ощущение, что мужчина вот-вот заплачет, но нет, так лишь кажется. Фигура подходит ближе к шатену и присаживается рядом с ним.       — Ты ведь сам знаешь ответ на свой вопрос, ибо я всегда повторяю тебя. «Сколько бы раз ты не видел определенный ландшафт, не читал одну и ту же книгу, не смотрел тот же фильм, если все это достойно твоего внимания, то тебе ни за что не надоест. Каждый раз будут открываться новые детали и интерес лишь возрастет». — Нудным тоном цитирует Осаму. Видимо, разговор так начинается уже в сотый раз, отчего юноше хочется скорее все сказать. — Ты давно не появлялся здесь. — Утверждает и переводит вопросительный взгляд на взрослого.       — Я прихожу сюда лишь тогда, когда чувствую, что нужен тебе. Ты вновь запутался в чем-то, я прав? Или же ситуация посерьёзнее? — с намеком смотрит на перебинтованные руки, шею, на что Осаму лишь закатывает глаза и хмыкает.       — Только не начинай нравоучения, прошу! Иначе я задушу себя прямо здесь, в своем сне! — возводит глаза на небо и драматично вздыхает. — Ты бы знал, как я скучаю по тебе, отец… — Следующие слова произнесены на тон тише, чуть ли не шепотом.       — Ха-ха, я тоже люблю тебя, мой хороший. Но ты ведь понимаешь, что убегать от реальности — плохо? Ты жаждешь увидится со мной, но ведь я уже давным-давно мертв. Отпусти меня. — С последними словами рушится небосвод, разбивается, словно зеркало, на тысячи осколков. Тьма наполняет разум, прокрадывается в самые тайные участки сознания, а липкий страх сковывает тело, мешая вдохнуть воздух полной грудью. Кажется, по щеке шатена скатывается одна горькая слеза. Как давно Дазай не плакал? Силуэт отца размывается, отдаляется, словно его в этом месте и не было. Земля дрожит под ногами, а жуткий шепот разносится отовсюду: «очнись».       Сны коварны, особенно, когда человек не любит настоящую жизнь. Мозг проецирует самые желанные картины и хочется в них утонуть, растворится. Подольше пробыть в мире грез, лишь бы не возвращаться в темную реальность, ибо дни там сменяются один за другим, перемешиваясь и складываясь в одну серую картину. Так тяжко, что хочется умереть, нет ничего, что заставит почувствовать счастье. В отличие от фантазий, где все столь красочно и прекрасно, пока не поймешь, что это все лишь иллюзия, которая рушится за мгновение.       Проснись.       Тело, лежащее на полу и окружённое несколькими пустыми пачками таблеток, по щелчку пальцев приходит в себя, хватаясь за сердце. Вновь неудачная попытка, то вены не так задел, то таблеток выпил недостаточно. Чересчур громкое дыхание раздается по квартире, хранившей тишину весь день. Руки дрожат, хватаются за ворот рубашки, оттягивая его. Лишь бы вдохнуть больше воздуха, лишь бы окончательно очнуться. Шатен сидит в одной позе несколько минут, зарываясь в свои волосы и оттягивая их. Боль отрезвляет, показывает, что он все еще живой, что он что-то чувствует, что он все еще существует в этом дрянном мире. Наконец, избавившись от мороки сна, Дазай приподнимается с пола и бросает взгляд на окно. Сумерки накрывают город, совсем скоро на улицах станет темно и начнется ночь — время портовой мафии. Хорошенько тряхнув головой, мужчина фыркает. Хочется выпить и забыться в беспамятстве, ибо мозг начинает сходить с ума. Почему при одной мысли о вражеской организации он вспоминает рыжего чибика? Непонятно.       Идя по темным переулкам, Осаму насвистывает непонятную мелодию себе под нос и улыбается мимо проходящим людям, спешащим скорее попасть домой, в безопасное место. Ночь полностью окутала город, накрыла его своим одеялом черноты. Наконец, свернув в одну непримечательную улочку, фигура дошла до бара. Конечно, не его любимый «lupin», ибо пойдя туда, Дазай мог не выдержать гнёт воспоминаний. Это другое, тоже очень хорошее место, чтобы расслабиться и забыться. А для особых клиентов, у которых есть лишние деньги в кармане, была привилегия — можно было нанять девушку на час и насладиться ее обществом, совершить грех. Зайдя в бар, Осаму услышал сотню звуков: разливания алкоголя, стук бокалов друг об друга, чей-то весёлый смех и громкий спор двух полных мужчин. Лишь самый дальний угол заведения был окутан тишиной. Бросив взгляд в ту сторону, шатен чуть не подавился воздухом, ведь рыжика он совсем не ожидал здесь увидеть. Тот спокойно потягивал вино из продолговатого хрустального бокала, прикрывая веки в наслаждении. Шляпа, перчатки, портупея — все узнаваемо, сомнений быть не может, Чуя Накахара в десяти метрах от Осаму Дазая. Их разделяют лишь несколько шагов, судьба воистину любит пошутить, плутовка. Тяжело вздохнув, Дазай прошествовал к стойке, где сидел бармен, старясь не смотреть в сторону чибика. Взяв виски со льдом, мужчина осмотрел помещение на наличие свободных мест и выругался сквозь зубы — сесть можно было только рядом с Накахарой. Встряхнув головой, стараясь не думать ни о чем и нацепив на себя фальшивую улыбку, шатен повернулся в сторону рыжика, а тот, видимо почувствовав взгляд, приподнял голову и выразительно выгнул бровь, будто спрашивая: «почему ты на меня смотришь, черт?».       — Чиби-кун, я так скучал, ты не представляешь! Ты все никак не вырос, до сих пор такой маленький? Ты знал, что распитие алкоголя влияет на организм и человек прекращает расти? — Осаму спрашивает и усмехается, садясь рядом с Чуей. — У-тю-тю, хороший такой, даже шляпку до сих пор носишь! — улыбается до невозможности глупо, на что Накахара закатывает глаза, произнося шепотом слово, очень похожее на «блять».       — Не буду спрашивать, какого лешего ты тут делаешь, но надеюсь, что вскоре ты покинешь мое общество, чертова скумбрия. — хмурит брови, скрещивает руки на груди, ибо кулаки так и чешутся влепить кое-кому по смазливой роже. — И хватит уже упоминать мой рост, придурок. К тому же, если бы алкоголь влиял на него, то ты бы не был небоскребом, — с намеком смотрит на бокал в ладонях Осаму и хмыкает, видя перебинтованные запястья. — Неужто не бросил свои попытки, а, Дазай? Ну же, расскажи, что не хочешь жить, что вновь пытался ты себя убить! — шепчет, словно ядовитая змея, выплевывая слова прямо в лицо Осаму, на что тот в недоумении отшатывается от рыжика, позволяя удивлению проскочить на лице. Впрочем, эмоции сразу же исчезли, привычная маска натянулась вместе с улыбкой.       — О-о-о, маленький мальчик наконец исправил свой лексикон и я не слышу от него сотню матов в одном предложении! Он перестал ругаться, как сапожник! Какое достижение, — протягивает с явной издёвкой в голосе и делает глоток виски. Приятное тепло разливается по всему телу, заставляя мужчину немного расслабиться. — Так еще и стихами говорит, вау, я поражен, восхищён, боже, Чиби-кун, я могу и влюбиться! — проскальзывает мысль, что он уже влюблен, но Дазай старательно гонит ее подальше. И в упор игнорирует самый последний вопрос Чуи, не желая отвечать на такое. Не будет же он плакать в плечо своему врагу, жалуясь на всю свою никчёмную жизнь? Пф, да ни за что. — А вот с ростом тебе придется смириться, — удручающе качает головой, — выше ты уже точно не станешь, тебе всегда придется задирать голову, чтобы посмотреть на высокого меня! А я же постоянно буду говорить тебе об этом, не могу иначе, правда! — Смеётся истерически, задирая голову наверх. Кажется, зря шатен отправился в бар, почему-то сейчас было очень трудно справиться с эмоциями, а уйти будет слишком глупо и странно. Да и бокал не выпит до конца.       — Поверь, когда мне надо, я могу и серенады петь, Мори-сан позаботился об этом. Все же, упускать важных клиентов из-за речи было бы печально. А стихи… Дазай, рядом с тобой кто угодно рифмами начнет говорить, а потом вскроется, лишь бы не слушать дурные комментарии. Раскрой секрет, как тебя Земля еще носит? — рыжик морщится, смотря на вино и ставит бокал подальше от себя. Пить больше не хотелось, как и говорить. Было желание отрезать себе язык, лишь бы не выплескивать гнев на собеседника. Но черт, как же обидно было в один день обнаружить, что этот придурок ушел из организации, бросил всех, даже не предупредив. Как грустно было чувствовать фальшивые эмоции, видеть, что Дазай уже давно на грани. Злость на ситуацию гложила, не давала нормально обдумать свои действия, мысли. Почему никто из них не может хоть раз поговорить нормально, как было давным-давно? Почему Осаму в мафии закрывался от всех, даже от Чуи? Накахара наивно полагал, что они с шатеном друзья, что тот доверится, если что-то случится, но нет, все произошло наоборот. От всех отдалился, а после позволил себе кучу разных не самых приятных слов. Бесит. От злости рыжик сжимает кулаки и стучит одним по столу. Вино разливается, стекает на пол, но было уже все равно. — Скажи, почему ты ушел? — в голосе ни намека на изначальный гнев, лишь потерянность и грусть, из-за чего Дазай уже второй раз в удивлении распахивает веки. Все, что он хотел сказать, мигом вылетело из головы, стоило посмотреть на своего бывшего напарника. Синяки под глазами, обкусанные губы, стойкий запах алкоголя от одежды.       — Чуя…– хочет что-то сказать, но не успевает, его перебивают.       — Дазай, почему ты бросил меня? — вопрос вылетает из уст неожиданно даже для самого Накахары. Тишина окутывает угол, мужчины смотрят в глаза друг другу, стараясь что-то отыскать. Один словно говорит: «расскажи мне все, прошу, я устал жить в беспокойстве», на что другой взглядом отвечает: «Я не могу, это слишком тяжело, прости». Спустя несколько минут молчания шатен неловко кашляет в кулак и отводит взгляд.       — Я думаю, ты знаешь, что ушел я из-за смерти Одасаку, — медленно говорит, смотря на реакцию собеседника. Чуя же внимает каждому слову, подвигается ближе. — Но, наверное, тебя интересует вопрос, почему я так жажду умереть? — быстрый кивок рыжика подтверждает предположение мужчины. — Я и сам не могу ответить на это. Знаешь, когда слишком много всего происходит в жизни, а потом внезапно черная полоса прекращается… Ты не можешь это принять. Я уже погряз в этом омуте, Чиби. И выбраться не могу. — последнее предложение сказано на тон тише, но Чуя слышит все.       — Так давай я тебе помогу? Почему, черт возьми, ты не разу не пришел ко мне, Осаму? Я столько раз говорил тебе, что буду всегда рад любому разговору с тобой, а также упоминал, что и подставить плечо, и поддержать тебя могу. Но ты не слышал. — Слишком долго Накахара копил в себе обиду, отчего сейчас в горле встал ком, а на глазах вот-вот появятся слезы, как у маленькой девочки. — Ты не слышал меня, резал свою кожу, а я всегда волновался, когда находил тебя без сознания в одном из коридоров здания мафии. Ты хоть знаешь, как мне было тяжело? Как страшно видеть тело, которое едва дышит? А как грустно осознавать, что даже если спросишь причину всех попыток, тебе в лицо лишь улыбнуться и скажут глупость.       — Я не умею извиняться, но прости. — монолог перебивает виноватый голос шатена. — После смерти отца я настолько закрылся в себе, что не хотел никого видеть. А когда вновь потерял дорогого человека, просто ушел, надеясь, что если я не буду рядом с кем-то, трагедия обойдет стороной. Я растворился в собственном страхе, в том числе и за тебя, Чуя. Но я не хотел замечать, что тебе от моего отношения плохо и за это мне стыдно, правда. Я надеюсь, что сейчас мы оба все изменим? Что теперь все будет иначе? — неуверенно шепчет, а вдруг откажут?       — Черт, Осаму, если бы я не хотел все изменить, я бы и не предлагал помощь. Ты невозможный, честно. Как же ты меня бесишь, — Рыжик возводит глаза к потолку, стараясь не засмеяться, а у шатена в пустом взгляде зажигается искра. Улыбка сама появляется на устах, но впервые за долгое время она настоящая.       — О, Чиби, я тоже ненавижу все, что связано с тобой! — Оба врут и прекрасно понимают об этом. Дазай ещё и хмыкает на мысль, которая прокралась к нему в голову и раскрывает руки. — Ну что, Чуя, обнимашки? Мир, дружба, жвачка, любовь… — на эту фразу от рыжика слышится фырканье, но, что удивительно, он и правда внезапно обнимает Осаму.       — Может, еще и поцелуемся, а? — уже вовсю смеётся Накахара.       — Знаешь, звучит, как прекрасная идея!       Угол бара больше не будет тихим. Смех, разговоры, приятная атмосфера всегда будут окружать это место. И всё-таки, до чего же судьба шалунья, кто знал, что один разговор может повлиять на целую жизнь.