Дурные привычки

1. Рик курит. Он начал делать это совсем недавно, Морти не может вспомнить, чтобы хоть раз видел его с сигаретой до этой истории с уничтожением ЦКК. С тех пор, как они отыскали новую Землю, более-менее похожую на их родную (окей — ту, на которой они жили последние год-два), он делает это едва ли не каждые пять минут. — Новая жизнь — новые дурные привычки, да, Рик? — неуклюже шутит Морти, укладывая усталые ноги над приборной панелью. Рик не ругает его за это (можно ведь делать что угодно, когда находишься дома, а этот корабль — больше дом для них, чем то место, где они теперь живут со своей новой семьёй), просто слегка косится и тянется в карман за пачкой. Чиркает огоньком зажигалки, сильно втягивает щёки (отчего его и так измождённое лицо кажется ещё более осунувшимся), делая первую тягу, даже слегка прикрывает глаза — Морти пялится изо всех сил, пользуясь этой секундой, когда его дед его не видит. Рик делает следующую затяжку, даже не выдохнув, а потом откидывает голову на спинку кресла и выдувает в потолок сизое облако дыма, которое тут же затягивает в систему кондиционирования. — Что такое, по-твоему, дурные привычки, Морти? Рик смотрит прямо на него, и Морти от неожиданности даже не успевает отвернуться. В основном, оставшись наедине, они редко разговаривают — Морти думает, это потому, что в их случае это всё равно что разговаривать с самим собой. — Ээ... ну, типа это такая хрень, без которой ты не можешь. И она разрушает тебя. Рик смеётся, и дым вырывается из его рта косматым клубком — это похоже на то, будто он закашлялся, Морти чувствует толчок сердца и спрашивает себя в сотый или двухсотый раз — почему всё, что делает его дед, выглядит так привлекательно? Конечно, он знает, что дело в нём самом — однажды он полчаса искал по комнате телефон, чтобы сделать фотку деда, храпящего внизу на полу в невменозе (халат распахнулся, один ботинок остался где-то между измерениями, голова неестественно запрокинута — олицетворение пьянства). И не для того, чтобы потом ржать над ним с Саммер — о нет. Когда он вернулся с телефоном, Рик уже встал и копался за верстаком: Морти и его везучесть, хм. — У меня каучуковые лёгкие, Морти. Печень из пористого полимера и биомеханическое сердце. У меня в подвале четыре клонированных мозга. Как ты думаешь, есть ли что-то, что может меня разрушить? Его дед — подросток в теле взрослого, обременённом экзистенциальным кризисом и двухтысячелетним интеллектом. Чем взрослее становится Морти, тем чаще он чувствует себя старше собственного деда. — Я имею в виду... Ну. Они разрушают твою личность. Зависимость делает тебя слабым. Ты идёшь на поводу у привычки, тебе кажется, что разрешив себе что-то запрещённое, ты обретаешь свободу, но на самом деле всё наоборот. — Нихуясебе, Морти, ты что, закончил онлайн-курсы психологов? Если бы Морти и впрямь захотел стать психологом (если бы он вообще захотел бы стать кем-то, что абсолютно бессмысленно — разве космическим террористам нужна профессия, чтобы зарабатывать деньги?..) — он выбрал бы темой для дипломной работы «Асоциальное поведение и расстройства личности» и защитил бы его на А+ — с таким-то объектом для изучений перед глазами. — У меня есть... привычки и похуже, чем сраное курение, Морти. Да и если уж на то пошло, нельзя разрушить то, что разрушено уже давным-давно. Рик тушит окурок о днище корабля, согнувшись в три погибели, и оставляет бычок валяться. Морти качает головой. 2. Рик набухался. В тысячный или какой-то там раз. Именно перед тем, как им — всей семьёй — нужно идти на семейную терапию. Мама и Саммер надели приличные платья, он сам напялил костюм (тот даже не жмёт, хотя, признаться, из-под брючин видны лишние пара дюймов лодыжек)... даже Джерри умыт и причёсан, но Рик — Рик, как всегда, имеет собственное мнение о том, чем ему нужно заняться. — Мы вас догоним, ладно? Морти умоляюще смотрит на мать, и та пожимает плечами. Ему немножечко стыдно — но хрен он будет участвовать в этом дерьме один. Если сегодня кого-то будут тыкать носом в дерьмо, он не станет отдуваться за них обоих. Рик лежит на кровати мордой в подушку, на подушку стекают слюни, одна рука неудобно заведена за спину, нога свисает — всё по классике, как положено. Ну, вообще-то он даже сумел добраться до кровати — и у него даже не голая жопа. Морти насмотрелся всякого. Хотя и так есть на что посмотреть — водолазка задралась, и тощие рёбра торчат вовсю, обтянутые кожей. Телефон Морти в заднем кармане джинсов — бери и фотографируй, но у Морти есть дела поважнее. — Значит, говоришь, ничто не может уничтожить тебя? А как тебе дырка от лазера в башке, уёбок? — бормочет Морти, рыская по комнате Рика в поисках оружия. Под кроватью валяется лучевая пушка — небось, выпала из кармана. Подходит. Морти целится в изборождённый морщинами лоб. Руки дрожат — от волнения и желания доказать свою правоту — и он подтаскивает стул, садится и целится снова, уперев локти об спинку. Щёлкает предохранителем... Сразу семь или восемь стволов выскакивают со всех сторон — с потолка, из стены и даже из-под кровати — и уставляются на него своими дулами. — Протокол номер четырнадцать! Протокол номер четырнадцать! — какая-то дальняя родственница Алексы верещит чуть ли не над ухом; Морти роняет ворованный бластер на колени, поднимает ладони. Рик вскакивает — весь помятый, взлохмаченный, со следом от постельного шва на щеке. — Комната Рика, отмени четырнадцатый протокол, — говорит Рик очень сипло, как тот, кто бухал три дня и уснул не просохнув. Пушки тотчас же прячутся обратно в свои укрытия, и Рик вытаращивается на очень смущённого Морти, на пушку у него на коленях. — Пацан, ты чё... Ёбу дал? Морти пожимает плечами, стараясь выглядеть уверенным несмотря на то, что очевидно проебался. — Хо-хотел доказать тебе, что... что ты можешь быть уязвимым, когда напиваешься. Рик хмыкает, вываливается из кровати. Разглаживает халат. — Ну и как. Доказал? Морти отводит глаза и получает щелбан. — Эй!.. — Говна попей. Если что-то... что-то и делает меня уязвимым, то точно не алкоголь, на котором, к слову, работает нано-двигатель в моём кишечнике, Морти. И вообще я бессмертный, протокол «Феникс» всё ещё работает, но не потому что я так цепляюсь за свою жизнь — просто мне западло разбираться, как его отключить. Рик потягивается, и Морти заставляет свои глаза не пялиться, попутно переваривая очередную подробность устройства дедовой анатомии. — Ну, раз уж ты разбудил меня... Твоя очередь собирать ядовитых лягушек на Ксенксе, Морти. — Вот же блин... 3. Рик обдолбался. — Я так... так люблю тебя, Морти. Морти примерно догадывается, что было в таблетке, которой Рика угостили в их прошлом приключении, и примерно представляет, как она действует — какой-то стимулятор с эффектом эйфории, от которого в крови его деда пузырится месячный запас серотонина. Если бы вместо Морти в комнате занюханного космического мотеля была огромная жаба — или морщинистый старик-сифилитик с Крутабулона — он бы и ей признался. Но от этих знаний не становится менее сладко или менее больно. Седая полулысая башка Рика лежит у него на плече, и волна эйфории поднимается в животе, будто бы он сам закинулся экстази. — Ты... ты мой приятель, Морти. Ты такой храбрый маленький солдат. Мы так, так здорово проводим с тобой время, у нас такие классные приключения, верно, Морти? Плечо Рика, прижимающееся к его плечу, такое горячее — налицо признаки гипертермии, и Морти, как настоящий приятель, протягивает деду бутылку с водой. — Не дашь дедушке умереть от жажды, верно, Морти? Рик пьёт, запрокинув голову, Морти смотрит завороженно, как дёргается кадык на тощей шее, сглатывает набежавшую слюну — какой там солдат, он просто маленький извращенец. Напившись, Рик роняет на пол опустевшую бутылку и резко меняет положение, плюхнув башку Морти на колени. Воздух из лёгких будто вышибает, Морти потеет, краснеет и не знает, куда девать руки. — Прости меня, пёс. — Его глаза с разверзшимися на всю радужку зрачками широко распахнуты и бегают по лицу Морти, он так близко и такой охуенно-счастливый, что у Морти колет в груди. — Я знаю, что ты осуждаешь меня. За мои... привычки, за всё вот это. — Да всё... нормально, Рик. — Морти с трудом выдавливает слова; сейчас он осуждает только себя — за то, что хочет, чтобы деда подольше не отпускало, и неожиданный физический контакт продолжался, компенсируя почти полное отсутствие прикосновений в их обычном взаимодействии. — Правда? — Рик улыбается ему, так доверчиво, будто ребёнок. Морти не может сдержать улыбки в ответ, кивает. — Круто. Если, если у тебя вдруг появятся какие-нибудь охуенно вредные привычки... Ну типа там... Ковырять в носу? Теребонькать за партой, пока учитель пишет задание на доске?.. Так вот — я не буду тебя осуждать, к-клянусь тебе, Морти. Рик хватает его за руку и кладёт её себе на голову. — Может, погладишь меня? Мне так, так охуенно нужно, чтобы кто-то... чтобы ты погладил меня, Морти. У Морти загорается лицо — кажется, словил гипертермию за компанию с дедом. Может, всё, что с ним происходит — тоже всего лишь привычка? Он просто привык к обсидиановому мерцанию космоса за стеклом. Привык шмонаться по измерениям с бластером наперевес вместо бессмысленной учёбы. Привык поднимать жопу с кровати и сигать в портал по единому слову, не спрашивая, что ждёт на той стороне. Привык делать то, что от него хотят. Чего хочет Рик. Он проводит на заднем сиденье тарелки или на диване в мотеле девять ночей из десяти — и не жалеет об этом. Он бы ещё увеличил дозу — но покамест боится. Пока ещё чувство самосохранения сдерживает его, заставляет балансировать на кромке кайфа и смерти. Однажды он схватит передоз. Однажды он проебётся с Риком за компанию — если, например, Джерри решит спалить дом вместе с проектом «Феникс», и некому будет клонировать Морти из его изувеченного трупа. Морти гладит спутанные волосы деда, изо всех сил пытаясь не пустить на лицо избыток нежности. Он безнадёжен — он приторчался, и ему похер — он не станет жалеть. 4. Рик — сексоголик. Все это знают. (В их новой Вселенной Рик был обычным пьяницей-забулдыгой, но когда они переехали сюда, Рик заменил воспоминания всей семье, и теперь все прекрасно помнят ту историю с выебанной им планетой — она одна из многих и хорошо иллюстрирует, насколько далеко может зайти его страсть. А сколько раз Рик был в шаге от смерти просто потому, что повёлся на сиськи и симпатичную — с внепланетарной точки зрения и по его личному вкусу — внешность, скрывающую инструмент для убийства и злонамеренность?..) Вообще-то Морти часто называет его членососом: про себя — любуясь перед завтраком в зеркало на свою рожу, обклеенную пластырями, или в лицо — в адреналиновом порыве, выскакивая в гараж из портала — унеся ноги в последний момент. Не то чтобы он когда-нибудь думал, что увидит это воочию. Но он видит: проснувшись посреди ночи, встаёт шастать в поисках туалета и чего-нибудь попить по квартире, куда Рик затащил его накануне — «отдохнуть» после приключения. Дверь приоткрыта, и ему хорошо слышна негромкая, странная инопланетная музыка, и ему видны обнажённые спины инопланетян, стоящих кругом и — Морти не перепутает это ни с чем на свете — дрочащих свои инопланетные письки, а в центре круга... В центре круга его дед на коленях, голый по пояс, самозабвенно отсасывает один из этих хуев, такой огромный, что можно увидеть его очертания в горле у Рика. Мортины ноги приклеиваются к полу. Будь он нормальным — нормальным, ёб твою — человеком, он бы вскрикнул с отвращением и тут же дал бы по съёбам, хлопнув для верности дверью. Морти далёк от нормальности, как Солнце от Икара, и его эмоции и рядом не стоят с отвращением. Он не может уйти и он не может, блядь, перестать смотреть: как сжимаются в кулаки руки, которые Рик держит за спиной, как уродливые инопланетные пальцы вцепляются в его волосы, заставляя двигаться быстрее, как втягиваются его щёки, когда он сосёт — совсем как когда он делает затяжку. Его никто не замечает. Инопланетянин, дающий в рот Рику, начинает трястись и утробно рычать. Это тот самый момент, когда уж точно надо тикать... Но Морти стоит и смотрит. Рик не справляется — монстр огромен, его елдак огромен, и количество спермы — или как там у них зовётся их семенная жидкость — явно больше, чем Рик может принять. Он давится и вцепляется рукой в инопланетную ляжку — но ему не дают отстраниться, держат его голову крепко, пока всё не заканчивается, и член не выскальзывает из горла Рика — обмякший и мокрый, но ничуть не менее устрашающий. — Хорошая шлюха, — чудовище гудит удовлетворённо и ласково гладит Рика по голове. Тот делает несколько судорожных вздохов, вытирает рот — а затем и глаза — рукой, а потом... Он поворачивает голову и подмигивает Морти. Сердце уходит в пятки, и Морти наконец отмирает, делает шаг назад. — Эй, Морти. Как насчёт того, чтобы быть следующим? Инопланетяне слегка расступаются, чтобы посмотреть, с кем это там разговаривает Рик, и Морти видит чересчур много плывущих похотью глаз и возбуждённых членов, уставленных прямо на него — ни один из ублюдков даже не перестал дрочить. — О да, детка, давай, присоединяйся, мы с удовольствием посмотрим на это, — рокочет тот, что только что кончил, и его друзья вторят ему восторженными завываниями — извращенцы. — Да пошёл ты... придурок! — кричит Морти и хлопает дверью. И только когда он добирается до своего пристанища — дряхлого, но мягкого дивана, застеленного несколькими пледами и заваленного подушками — до него доходит. Рик не предлагал ему быть следующим, кто подставит свой рот кому-то из его инопланетных друзяшек. Он предлагал Морти быть следующим, кто даст ему свой член. Морти выбирает подушку почище и, уткнувшись в неё лицом, кричит изо всех сил, чтобы заглушить взорвавшийся в башке фейерверк из мыслей. — Эй, Морти. Это делается не так. Должен... должен быть другой человек, который положит тебе подушку на лицо и будет держать достаточное время... ну, ты понимаешь. — Пошёл ты. — Да ладно тебе, пёс, расслабься. Это шутка была. — Нахуй тебя... — Иисусе, да ты определись уже, да или нет. — ...И твои идиотские шутки! Блядь!.. Морти зажимает уши руками, чтобы не слышать больше ни единого слова. Он прекрасно знает своего деда, знает все эти шутки на грани фола. Знает, что Рик упоролся, а когда придёт в себя — и не вспомнит того, что ляпнул. Но даже упоротому Рику он не позволит увидеть на своём лице, среди множества эмоций — тоску, и голод, и желание. Когда Морти больше не может дышать сквозь подушку и подымает голову, в комнате, кроме него, опять никого нет, а на диване валяются ключи от тарелки. 5. Рик — адреналиновый наркоман, и об этом уж точно все знают. Раньше Морти думал, что его дед просто торчит на боли... Пока ему самому не прилетела стрела под ребро, и он мгновенно прочухал всю эту фигню с андреналиновым выбросом на своей шкуре. Это было круто — он орал, отстреливался и ржал, как психопат, давая пятюню такому же психозному деду, но через десять минут его отпустило, он скорчился на земле и бился в агонии, пока Рик не подскочил с обезболом. Отойдя от наркоза, Морти сделал выводы: они совсем разные, и если кайф от наркотиков он ещё может понять (да и с сексом всё ясно, чего уж там), то по части адреналиновой зависимости негативная сторона ощутимо перевешивает. С тех пор каждый раз, когда его дед ввязывается в сражение, Морти задаётся вопросом: так ли уж нужен ему этот кусок урана или лишние двести килограмм наркоты, или Рик просто снова нарывается на пиздюли, чтобы урвать свою дозу?.. Если не принимать во внимание факт Риковского бессмертия, эта привычка — победитель в номинации «Разрушительное воздействие» среди вредных привычек Рика. — А если Джерри сожжёт дом вместе с твоими клонами, куда ты переродишься? — спрашивает Морти, помогая Рику бинтовать бедро: ещё полсантиметра, и пришлось бы ставить ещё один кибер-протез. — Я умер один-единственный раз, Морти, — говорит Рик, как обычно, ничуть не смущённый своими голыми ляжками — в отличие от Морти. — И это был тот раз, когда ты решил, что умнее меня, и мы врезались из-за тебя в грёбаную скалу, мелкий ты кусок дерьма!.. Морти не спорит. Его дед, уворачивающийся от пуль, за доли секунды высчитывающий траекторию рикошета, голыми руками сворачивающий шеи огромным монстрам — самое охуенное зрелище, которое он видел за свою переполненную впечатлениями жизнь. Когда космические пираты (настоящие, с повязками через глаз, чёрным флагом с костями и световыми саблями) нападают на них и требуют выкуп, Рик дерётся как обычно — как будто вознамерился получить Нобелевку по рукопашному бою. Морти садится на его волну — как обычно; они прикрывают спины друг другу, выкашивают половину пиратской команды, почти побеждают и попадают в плен. Пираты требуют выкуп в обмен за их жизнь; Морти уверен, что Рик откажется, и мысленно прикидывает варианты, как он захочет действовать: активировать кибер-протез в руке, вытащить гранаты из коленных чашечек или воспользоваться лазерным лучом, встроенным в глаз? Рик не делает ничего и просто сдаётся. Просто оставляет пиратам корабль, мешок антиматерии и сто килограммов кокса, за которые они едва не подохли буквально четверть часа назад. — Рик, ты чего? — возмущается Морти, когда за ними закрывается портал. — Мы же... мы могли надрать им зады, как обычно... почему ты сдался?.. — Это пираты, Морти. — Рик роется по полкам в поисках спиртного, жадно присасывается. — Ты, бля, не знаешь, на что они способны. — Да это... это они не знают, на что мы способны!.. — Нерастраченный адреналин кружит Морти голову, и он наматывает круги по гаражу, Рик же просто садится за верстак, пододвигает к себе какой-то чертёж. — На что ты способен! Ты же, блин, Рик, как ты мог сдаться каким-то тупым пиратам?.. — Да ладно, Морти. Разве не ты тот чувак, который всегда топит за осторожность? Ты должен быть счастлив, что я в кои-то веки прислушался к тебе. — Вот именно, Рик! С каких это пор ты стал тем чуваком, который топит за осторожность?.. — Не все из нас бессмертны, Морти. Морти закатывает глаза. — Ну... ты возродишься как Феникс и клонируешь меня. Спорить готов, что так уже было. Нехотя Рик вылезает из-за верстака, подходит к нему — мрачный как туча. — Я смотрю, тут совсем всё плохо, да, Морти? Он сильно тычет Морти в лоб пальцем. — Ты... ты вообще понимаешь, что такое клонирование? Ты понимаешь, что я не смогу перенести твоё сознание из мёртвого тела? Я, я могу перенести в тело твоего клона только копию твоих воспоминаний, мировоззрение и навыки — то, что формирует твою личность. Ээ-то будет совсем другой человек, уверенный, что он — это ты, а настоящий ты будешь мёртв. И теперь, когда ты наконец-то в курсе, я, блядь, понятия не имею, захочешь ли ты остаться собой — тем старым собой, или решишь, что должен послать себя нахуй и стать кем-то другим. Придурком типа своего отца... или просто — Господи, о чём я, это же Морти — обычным хорошим парнем, который собирается поступить в колледж, жениться и не тратить свою жизнь на межпространственные приключения. У Морти действительно бывает «всё плохо», но на этот раз он соображает. — А ты?.. — Ага. — Рик мрачно поджимает губы. Морти тошнит. Значит, в тот раз он действительно — и безвозвратно — ухлопал своего дедушку. — А... а ты хочешь остаться собой? Рик фыркает и тянется в карман за сигаретой. — Конечно, хочу. Я же, блядь, умнейший человек во Вселенной, о чём ты, Морти. Я буквально управляю миром, Морти. Такое ни на что не меняют. Он прикуривает. Морти сглатывает тошнотный комок, изо всех сил пытаясь удержать слёзы. — Ну вот курить начать решил. А так... меня всё устраивает. Все мои — то есть его — мерзкие... разрушительные привычки. Он снова тычет пальцем в Мортин лоб, скользнув по его лицу насмешливым взглядом, и отворачивается. — Пойду набубенюсь. Он уходит, ссутулясь и сунув руки в карманы, дымя сигаретой, зажатой в зубах; Морти провожает его взглядом, а потом всё-таки плачет — недолго, от силы минут пятнадцать. Потом он идёт искать Рика, находит его в гостиной в обнимку с бутылкой, уставившегося в какую-то рекламу по межпространственному кабелю. Садится рядом — но не слишком близко, как обычно пытаясь найти золотую середину между приличиями и своим неприличным желанием забраться на колени к собственному дедушке. — Прости меня, — тихо говорит Морти то единственное, что должен сказать. Рик хмыкает самодовольно, но его тело — Морти всегда следит за ним краем глаза и замечает любые, самые незначительные изменения — слегка расслабляется. Морти берёт его за руку, и Рик не отнимает её. Они вместе молча смотрят межпространственный кабель, притворяясь, что внимательно следят за происходящим на экране — ну, может, Рик и вправду следит, но Морти точно притворяется. Пальцы Рика сжимают Мортины, его лицо бесстрастно, когда Морти бросает на него быстрый взгляд искоса. Морти пытается сдержать улыбку и думает про себя, что, наверное, в следующий раз, когда Рик обдолбается и положит свою башку ему на колени, он, возможно, наберётся смелости и всё-таки поцелует его.