***
Они были хорошо знакомы, но друзьями их назвать было сложно. Друзьями Олег был со старшим братом Ромы, Матвеем, но не с ним самим. Нельзя сказать, что Рома не пытался этого исправить, но брат всегда держал его на расстоянии от своих товарищей, мол, мелкий ещё, чтоб с ними тусоваться. Рома обижался, когда был мальчишкой, но со временем перерос это. И тут, как гром среди ясного неба, появился Олег. В тот день он был впервые приглашён Матвеем в гости, аккурат во время родительского отсутствия по причине долгожданного отпуска. Оказавшись под дверью квартиры раньше самого пригласившего, парень застал врасплох его младшего брата. Перевалился через порог, задорно поздоровался, инициативно представился, потряс звенящим рюкзаком и уволок пятнадцатилетнего Рому на кухню. — Хорошо, что четыре прихватил, знал же, что по одной не разопьёмся, — победно протараторил низкий голос нового знакомого, — а тут ты! Рома дёрнулся от резкого выстрела тёмных глаз в его сторону. — По полторы на рыло тоже сойдёт, поэтому на, держи, — увешанная браслетами рука протянула в миг вскрытую бутылку. Аромат светлого нефильтрованного пополз по кухне. — Не-не, — ошалел подросток, — я не буду… — Да лан, не очкуй, нормально всё, — заверила ехидная усмешка. Рома взял бутылку и совершил глоток. Так он и познакомился с состоянием лёгкого алкогольного опьянения. Через полчаса явился Матвей и навалял люлей обоим. Одному за то, что спаивал, второму за то, что пил. Младшего отправили спать, а старший ещё долго не мог успокоиться, за стенкой разнося друга всеми существующими матерными выражениями. Но Рома улыбался, лёжа лицом в подушку. Ему понравилось. И пиво, и Олег. После этого он замучил брата вопросами о том, когда у них с этим молодым человеком намечается следующий "движ", на что парнишке в жёсткой форме дали понять, что в подобного рода приключения ему путь заказан. В этот момент он впервые за долгое время вспомнил каково это – всерьёз дуться на старшего брата. В шестнадцать лет первая Ромина девушка бросила его из-за "его нерешительности". Парень так и не понял, на что он должен был решиться, но расстроился нешуточно. Олег и Матвей собирались в поход с компанией, по поводу чего первый, сидя на пуфике в коридоре, наблюдал за тем, как второй носится по своей квартире, собирая последние пожитки. Завидев кислую мину младшего, горько топающего из кухни в свою комнату, Олег принялся заманивать того в путь вместе с ним и братом. Матвей тут же из-под линолеума вырос посреди коридора, запуская, как сирену, лекцию о том, почему Олегу стоит пойти на три весёлых буквы с такими идеями. — Да боже, — вздохнул он, — ну, хочешь, я буду лично отвечать за его трезвость, девственность и прочее имущество? — Да ты нажрёшься вусмерть и среди ночи полезешь в озеро с голой жопой! Чем ты там отвечать собрался?! — только сверепел Матвей. — Да хоть этой же жопой! Ты посмотри на парня, — Рома едва успел качнуть лицом в противоположную сторону от прилетевшей в указательном жесте ладони, — он же на говно похож! Где это видано, из-за девчонки так убиваться?! Ему жизненно необходимо проветрить голову! Я отвечаю, буду на страже. Жопу ставлю, сказал уже. А не справлюсь – еби меня хоть кочергой! Старший брат кинул кипящий взгляд в младшего. Пацан реально был похож на говно. В напряжённой тишине они провели долгую минуту. — Ладно, — проскрипел зубами Матвей. Олег своё обещание выполнил, пусть к ночи и правда оказался в стельку. Они сидели с Ромой вдвоём у озера и курили Олеговы сигареты с привкусом лесных ягод. Про них ведь уговора не было. Потом оба полезли голые в воду, Олег – по пьяни, а Рома – за компанию. После этого похода вход в дом братьев будущему инкассатору был запрещён.***
Выходные наступили быстро. Набирающая к середине весны обороты всеобщая подготовка к экзаменам взрослеющего юношу не особо волновала, так как в своих силах он был уверен. И потому выходные для него были действительно выходными, за исключением нескольких ежедневных часов работы в «Массоне». Вечер субботы, а в мессенджере ВК пусто. Только беседа класса, как обычно, не знает покоя, но уведомления в ней отключены. "Неужто понял, что хуйню предложил?" В опровержение этой мысли стандартная мелодия звонка заставила дёрнуться. — Добрый вечер, я диспетчер, — ")". — У тебя есть мой номер? — Брал у Мэта, чтобы ты его тюкал, когда он мне не отвечает. Но так ни разу и не позвонил, хах. ВК всегда оказывалось достаточно. — Понял. — Так чё надумал? — ")". — Ничего. Я не знаю, зачем мне есть в богатом зале. И не знаю, зачем это тебе. — Меня больше ты интересуешь, чем богатый зал. — С какой это радости? — прыснул парень. В ответ послышался смех, мягко отбивший по уху словно пальцы по замше. — Спроси чего попроще, а. Сердце ускорило ход, хотя ни в чьи глаза Рома сейчас не смотрел. Представлял их, но не смотрел же. Повисло молчание на обоих концах провода и ладони парня оперативно взмокли. — Пошли хотя бы в KFC пожрём. — Пошли.***
— Это ты сейчас одиннадцатый заканчиваешь, да? — с аппетитом жевал бургер Олег, вперив внимание в собеседника. — Ага, — Рома не отставал, уничтожая картошку фри. — Все так трясутся из-за ЕГЭ, один я на расслабоне. Ну и Тонька ещё. — Чё за Тонька? Девчонка твоя? — щурит глаза в усмешке. — Не-а, подруга. Перевелась к нам в восьмом классе и как-то закорешились мы с ней. На тройках живёт и радуется, поступать же не хочет никуда, говорит, будет татушки бить. Она, кстати, меня с Алёной из параллели и познакомила. — С твоей будущей бывшей? — Ага, — чуть нахмурился парень, отхлёбывая колу через трубочку. — Сорян, что вспомнил, — сказал Олег чуть тише. — Я думал, ты типа уже прожил это. — Порядок. Так и есть вообще-то. Я просто так и не догнал, чё она от меня хотела, – Рома поднял серые, почти прозрачные глаза на сидящего напротив и тот понял, что брови подростка напряглись не от горечи потери отношений, а от банальной эмоции негодования. — Секса, — легко бросил он, повторяясь за собеседником, прикладывая губы к трубочке своей колы. Рома вспыхнул в мгновение ока. Правда, сам не понял от чего: от такого откровенного заявления или от вида этих губ вокруг этой, прости господи, трубочки. Вероятнее, конечно, от всего разом. — Чего? — пискнул юноша. — Чего слышал. Вас ж, телепузиков, только это и волнует в ваши-то годы, разве нет? — Пф! Н-нет! — фыркнул он. — А ты чё, — ")))", — не битый, не крашеный что ли до сих пор? — ")))". — А это важно? — насупился Рома и, сняв крышку с колы, впился в край стакана как в спасательный круг, жадно глотая напиток. — Смотря какие у тебя приоритеты, — парень отряхнул ладони от крошек. — Но если тебе вдруг интересно моё собачье мнение, секс – это ахуенно. Вот эти моменты, когда дышите друг другу на ухо, трогаетесь везде, куда пальцы долезут, а если ещё и оргазм одновременный, то это вообще… — Спасибо, буду в курсе! — выдавил Рома, желая поскорее уйти от темы. Он сидел алый, как закат за стёклами витринных окон заведения, и абсолютно неуверенный в том, что выдержит бо́льшие подробности. — Понял, — ")". Шагая вдоль улицы в направлении Роминого дома, их понемногу поглощали сумерки. Они шли молча, с благодарностью наслаждаясь наконец-то тёплым, действительно весенним ветерком. Тёмные глаза искоса поглядывали в сторону подростка, далеко не впервые изучая курносый профиль. В процессе наблюдения в груди смотрящего разрасталось странное ноющее чувство, из-за чего тот не хотел так быстро заканчивать вечер.***
Дембель Олега стал событием. Друзья сняли дом за городом и устроили грандиозную пьянку. Рома чуть не подрался со старшим братом за право ехать туда вместе с ним, ведь "в армию провожал, на присяге был, значит и возвращение отмечать буду!". Тем более, что Олег его лично пригласил. Матвей сотрясал воздух до последнего, но в итоге сдался, плюнув и окрестив младшего малолетним алкашом. Хотя тот в свою очередь под утро остался самым трезвым, пусть и осушил две банки шейка. Небо из чёрного понемногу превращалось в синее, со стороны леса доносились голоса первых утренних птиц, для октября было поразительно тепло. Пьяный – но не в сопли, что удивительно – Олег, одетый в глупую толстовку с принтом пива, растянулся на лежаке возле бассейна, в холодной воде которого осмелились искупаться лишь те двое, которые "поймали белку". Одна думала, что прыгает в водку, второй – что, она прыгает в кипяток, и потому кинулся её спасать. В итоге оба насквозь мокрые, с синими губами, но зато малость протрезвевшие. Сам Олег свою толстовку глупой не считал, но вот Рома, занимавший соседний лежак в позе по-турецки, – да. — Ну где глупая, где глупая-то? Топ за свои деньги! — не успокаивался виновник торжества, затягиваясь сигаретой. — А я говорю глупая. Пайта-пиво… Твой юмор всегда с абсурдом граничил, а я не замечал, или это служба на тебя так повлияла? — Плохо ты меня знаешь, значит, — ")". — Бесподобным мой юмор был всегда вообще-то. Но, да, кое-что изменилось. Например. Широкая ладонь взялась за чужой лежак и, словно пёрышко, пододвинула его, вместе с восседающим, вплотную к своему владельцу. — Нихуя себе, — удивился восседающий, хотя для подобной эмоции прозвучало чересчур спокойно. — Геркулес, получается. — Да, я теперь такой, мужчина деловой, — хохотнул, снова затягиваясь. — Дай мне тоже, — парень скосил взгляд на сигарету. — Мне твой брат жопу порвёт. — Пф. Первый раз что ли? — Это последняя всё равно. — Не страшно, — и он потянулся пальцами к желанному предмету. — Ша-ша-ша! — Олег дёрнул руку с папиросой в сторону. — Заслужить надо. — Ты пьянее, чем я. Я заберу её как конфетку у младенца. Рома приподнялся на лежаке и, перекинув ногу через новоиспечённого дембеля, сел на него верхом, тут же заключая руку с сигаретой в свою. Олег же резким движением приставляет табачное изделие к своим губам, забирая последний затяг. — Эй! – выказывает секундное возмущение малолетний бунтарь. Но больше ничего выдать не успевает, так как дембель хватает его за светловолосый затылок и притягивает чужое лицо к своему, выдыхая дым из губ в губы, не касаясь. Младший не теряется и делает вдох. Затем держащая ладонь слабеет и он распрямляется, выдыхая сизый яд в такого же цвета небо. Окурок тушится о каменную плитку под лежаком и летит в бассейн. — Да ну тебя, — куксится Рома, слезает с тела под ним и уходит в дом.***
До подъезда осталось минут десять пешком. Они проходят мимо супермаркета и Олег выдаёт: — Хочешь апероль? Подросток останавливается и хлопает глазами в его сторону. — Я вообще-то дома собирался ночевать, — отвечает. — Если я вернусь пьяным, Матвей нам обоим жопы порвёт и в мусоропровод спустит. — Так это же аперитив, он не крепкий. К тому же, остаться у меня – не проблема, я теперь один живу. Рома сощурился в подозрении. В глазах напротив не было хитринки. Молодой инкассатор смотрел выжидающе, но расслаблено. Старшеклассник пожал плечами, решая когда-то полученное звание "малолетнего алкаша" возвести в официальный статус. На сегодня. — Ладно, хуй с ним, поехали. Скромный набор из апероля и зубной щётки был преобретён, а такси вызвана. Через пятнадцать минут они сидели за барной стойкой в небольшой студии, которую снимал Олег, лишь бы существовать отдельно от родителей. Рома по телефону отчитался матери о том, где пропадёт на ночь, мама выразила своё "фи", но категорично высказываться не стала, за что сын остался ей благодарен. — Ваше здоровье, — Олег размешал алкоголь со спрайтом из своего холодильника и, звякнув с юношей высокими стаканами, тут же пригубил первый глоток. Младший последовал его примеру. — Уф-ф, — скривился последний, — аперитив аперитивом, но разбавил слабовато. — Уно момэнто, – и, словно по щучьему велению, в стакан было добавлено ещё немного газировки. Подросток попробовал снова и в этот раз его лицо оповестило об условном одобрении. — Что думаешь делать после того, как сдашь этот ваш ЕГЭ? — деловито завёл разговор хозяин их сегодняшнего "бара". — На филолога хочу пойти, – Рома уже порядком устал от этого вопроса. — О как. Полиглотом будешь? — Ну, типа. — Поучишь меня какому-нибудь языку? — ")". — А ты меня? — Что? — Что? Олег потупил взгляд. Рома поджал губы, осознав, что он сморозил. В повисшей тишине они проводят несколько необъяснимо долгих секунд. Старшеклассник прочищает горло и, выдав короткое и притворно спокойное «Забей», отхлёбывает два щедрых глотка залпом. Мимолётно поморщившись, стукает гладким стеклом о деревянную поверхность, ненадолго задерживает внимание в его содержимом, а затем обращается взглядом к лицу напротив. — Я хочу покурить, — серые радужки вдруг уже не выглядят такими прозрачными. По какой-то причине в этот момент Олегово сердцебиение пропускает удар и стакан в его руке потеет вместе с ладонью. Наивно полагая согнать неясные ощущения посредством озвученного желания, он поддаётся оному. — Ну, давай. Они перемещаются от стойки к открытому окну и хозяин квартиры ставит до этого спрятанную на холодильнике пепельницу на подоконник. Они закуривают. Рома кашляет пару раз, но дальше ведёт процесс стабильно. Олег впивается в него цепким взором. Что-то изменилось. Он не до конца понимает, в нём или в этом парне, но что-то явно теперь по-другому. Подросток долго смотрит на свет уличных фонарей, а Олег – на него, во все глаза. Светлые брови слегка нахмурены, чем выдают некую мыслительную деятельность в голове их владельца. Молодой инкассатор непроизвольно повторяет напряжённое выражение лица, пытаясь отгадать, в чём же заключается суть данной деятельности. И его покрывают мурашки, когда предмет его пристального изучения, осушив тем временем уже больше половины стакана, неожиданно переводит взгляд на него. — Слушай, — подкуривает он вторую сигарету, расслабляя наконец брови, — а мне вот всегда было интересно, — загадочно поджимает нижние веки, — какого цвета у тебя глаза? Вопрос оказывается невинным, но в симбиозе с хитрым прищуром и этим тоном, говорящим вполголоса, он звучит так, будто способен расстегнуть ширинку. Пульс ответчика учащается. — З-зелёного, — выходит с заиканием, хотя, как ему казалось, он был ещё трезв, — тёмно-зелёного, — уже ровнее. Тушит свой окурок в пепельнице и встречно любопытничает: — А почему тебе это было интересно? — Никак не получалось понять. На расстоянии всегда сложно было рассмотреть, — затягивается, не разрывая зрительный контакт. — Можешь глянуть ближе. Рома хмыкнул. Снова затянулся и пододвинулся очень близко, едва не касаясь своим носом чужого. И выдохнул дым. Как только Олег понял, что именно он делает, тут же разомкнул губы и сделал вдох. Первый отодвинулся обратно, второй выдохнул в окно. — Когда в сигарете больше одной тяжки, это можно превратить в игру, — усмехнулся юнец, сверкая косеющими глазами. Хозяин квартиры отхлебнул своего апероля, отмечая, что игра подобного рода разжигает азарт. Шустро закурив вторую сигарету, он уже сам наклонился вперёд, повторяя передачу яда из одних лёгких в другие. Ответный вдох, секундой позже выдох в окно. Олег сел ровно, впился рукой в соседнюю табуретку и вместе с человеком на ней пододвинул её к себе вплотную, оказавшись с подростком нос к носу. Рома вперил взгляд помутневших глаз в глаза напротив и в груди владельца последних сильно ухнуло. Продолжая смотреть всё так же маняще, парень затянулся своей сигаретой и снова выдохнул бледно-синий дым в чужие губы. Его веки потяжелели в процессе и он их прикрыл. И в этот момент то, что ухнуло у Олега в груди, стремительно спустилось в желудок, от него к пупку, а уже оттуда стрельнуло в пах. Поддавшись этому чувству, он сомкнул собственные веки и накрыл губы, выпускающие никотин, своими, выдыхая полученное через нос. Стаканы стукаются доньями о подоконник, в ту же секунду оказываясь забытыми. Окурки без лишних заморочек летят в окно вместо пепельницы. Одни пальцы цепляются за фланелевую рубашку, а другие, как полгода назад, опускаются на уже знакомый затылок. Поцелуй, поначалу мягкий и аккуратный, быстро становится жарким и влажным. Обе пары рук начинают бродить по всей одежде, гладя, сминая, требуя. Парни жмутся друг к другу несколько долгих минут, скрипя табуретками и желая стать ещё ближе. Стены студии наполняются шумным дыханием и в момент, когда в игре языков уже и зубы начинают биться друг об друга, Олег не выдерживает. — Блять, — отрывается от зацелованного рта, встаёт на ноги, — пошли, — и, подхватив Рому за запястье, тянет его за собой к кровати. Тот не противится, наоборот, в нетерпении следует за ним, секундой позже оказываясь опрокинутым спиной на мягкий плед. Высокая фигура наваливается сверху и наспех стягивает с него свитшот, обнажая светлую кожу. Горячие губы повторно впиваются в его собственные, вовлекая в новый поцелуй. Рома путается пальцами в коротких шоколадных прядях чужих волос и чувствует, как вставший член неприятно упирается в узкие джинсы. Олег шумно дышит с ним в унисон, прикусывая чужие губы, заставляя их владельца сдавленно постанывать. Подросток подгибает колени, сжимая в бёдрах крепкое тело, придавливающее его своим весом к кровати. Олег плотно пристраивается своим пахом поверх стояка под ним и начинает плавно двигать тазом впрёд-назад, с каждым разом сильнее вжимая старшеклассника в матрас. — А-ах! — Рома роняет первый полноценный стон, звоном разнесшийся по стенам. — Бля-а… Он пытается свести колени, но факт нахождения чужого туловища между его ног делает эту попытку безуспешной. Ткань трусов нещадно растирает головку члена, раздражая, заставляя елозить тазом навстречу, что усиливает давление твёрдых членов друг на друга. Глухие мальчишечьи стоны быстро становятся откровенней и Олег, чуть отстранившись, конкретно залипает на раскрасневшееся лицо под ним. Бегло скользит взглядом вдоль дрожащих век, от них – по спинке носа к галочке верхней губы, затем под линию подбородка и, поманившись, опускается к ярко выступающему кадыку. Порывисто примыкает губами к солоноватой от пота шее, причмокивая, уходит влажными поцелуями к ключицам, отвлекаясь от шуршащего тканью подобия секса. — Стой… — шепчет Рома. — Нет… Вернись… — бессильно пытается взять в ладони лицо, которое опускалось языком всё ниже, заставляя подростка дёргаться от новых всполохов возбуждения внизу живота. — Было же хорошо… — А будет ещё лучше, — отвечает, оказавшись уже у пупка. — Чего?… Олег резко распрямляется и в нетерпении скидывает с себя рубашку, оставаясь в футболке. — Что ты знаешь про секс? — он снова устраивается между стройных бёдер, дёргано расправляясь с чужим ремнём. — Он… бывает разных видов, — выдыхает. — Неплохо. Я покажу тебе самый приятный, хочешь? — заглядывает в глаза, попутно стягивая освобождённые от ремня джинсы. Рома тяжело дышит, его щеки пунцовые, как гостевое полотенце, которое он видел в ванной, когда вытирал им вымытые руки. Он сжимает в ладонях плед и, чуть изломив брови, произносит: — Хочу. Олег сползает на пол, сдёргивает с парня джинсы до конца, цепляет пальцами резинку порядком намокших трусов и мягко спускает их до середины бёдер. Рома запрокидывает голову, жмурясь в жутком стеснении. Олег подползает корпусом вплотную к кровати и берет колом стоящий член парня в руку, пальцем разнося давно выступающую смазку по стволу. Рому подбрасывает на месте и он поднимает голову, желая видеть то, что чувствует. И ему открывается следующая картина: Олег сидит между его разведённых ног и, водя ладонью вверх-вниз по члену, тянется к нему приоткрытым ртом. Рома замирает в неверии и с подрагивающими пальцами ног смотрит на то, как из-под верхней губы появляется язык и широко облизывает уздечку. Из его груди тут же вырывается протяжный стон от нового, неописуемого ощущения. Олег же продолжает начатое, обхватывая головку губами, внутри горячего рта обходит её языком со всех сторон, понемногу начинает втягивать щёки, уже посасывая. Рому прошибает током вдоль позвоночника, и он забывает где он и кто он. Он абсолютно не сдержан в звуках, которые издаёт, что ещё больше подстёгивает человека, который его до этих звуков доводит. Продолжая помогать себе рукой, Олег начинает брать глубже, оттягивая крайню плоть, влажно хлюпая, выпуская мычания в такт, понимая, как сильно ему самому это нравится. Он и раньше делал минет, событие не новое, но чтоб настолько вовлечённо – такое у него точно впервые. Второй рукой он мнёт голое бедро, заставляя его владельца смешивать маты со стонами. — Бля-ах… Да-а… Сука!… А-ах!… — скулит парень, во всю комкая многострадальный плед во взмокших ладонях. Он чувствовал себя так, будто сейчас взорвётся целиком и ни клочка от него не останется. Рома смотрел перед собой и видел, как плывёт фон, как размывается всё вокруг, кроме лица Олега, его прикрытых глаз и красных, блестящих губ, которые тот с жадностью насаживал на его член, почти дотягиваясь до основания. И у юного уже-не-девственника от этого зрелища срывало крышу настолько, что он уже не понимал, что его возбуждает сильнее: действие или вид. Олег начал ускоряться, сильнее втягивая щёки, и у Ромы откровенно затряслись колени. Его начало подбрасывать на кровати так, что Олегу пришлось локтями лечь поверх его подмахивающих бёдер, прижимая того обратно к матрасу. Он продолжал активно работать ртом, который, к слову, был уже неприлично мокрым; слюна стекала по руке, в ней был вымазан нос, подбородок, не так давно побритый щетинистый лобок, и парень уже был готов выебать свою ширинку, лишь бы кончить. Происходящее неожиданно сводило его с ума. Ничто и ни с кем не заводило его так, как заводит всё то, что происходит сейчас. Он вынимает член изо рта, высовывает язык и мажет им по всему стволу, натираясь своим ноющим стояком о край кровати. И глядя на это Рома не выдерживает. Возбуждённый донельзя орган простреливает приятнейший спазм, парень рефлекторно сводит колени, зажимая в бёдрах корпус Олега, и кончает ему на лицо, не успев даже предупредить. Он отчаянно жмурится и его стон скатывается в рык. Ещё несколько раз член сладко спазмирует перед тем, как окончательно обмякнуть в чужой руке. — Прости, — Рома прячет лицо в ладонях, готовый сгореть от стыда. — Всё путём, — парень встаёт на ноги и стирает ладонью сперму с нижней части лица, — главное, что не в глаз. — Пф-фт, — пробивается сквозь ладони, вслед за чем оттуда же слышится плохо сдерживаемый смех. — А что ты хохочешь? Ты думаешь, я тебе на лицо не кончу? — с вызовом спрашивает он. Лицо открывается. Рома привстаёт, опираясь на локти. — Кончи, — честно просит он. — Я пошутил, телепузик. — А я нет. Он подрагивающими руками натягивает трусы на место и принимает сидячее положение, оказываясь впритык к стоящему напротив новоиспечённому любовнику. Поднимает на него чуть посветлевшие глаза и расстегивает такие же светлые джинсы, заставляя Олега шумно выдохнуть. Аккуратно достаёт каменный, едва ли не пламенем горящий член, уже насквозь вымокший в смазке. Не решаясь коснуться языком, проводит ладонью несколько раз вдоль ствола, намеренно продавливая пальцами головку, и этого оказывается достаточно, чтобы Олег, крупно содрогнувшись всем телом, выдал полустон-полукрик и запачкал услужливо подставленное лицо. Выпустив всё, громко дыша, он взял это лицо за подбородок и второй рукой стёр с него собственный эякулят. — Так она никуда не капнет, но лучше умыться, — загнанно выдохнул он. — Хорошая работа, Олег, — усмехнулся Рома. Лицо парня, которому была адресована реплика, вытянулось. Секундой позже тишину рассёк мощный гогот. Отсмеявшись и отдышавшись, он подытожил: — Твой брат убьёт меня и всю мою семью. — А мы ему ничего не скажем, — он поднялся с кровати, встал рядом и мягко, с задержкой, чмокнул солёные губы. — М-м, целоваться со спермой на лице – это твой тайный фетиш? — ")". — Ой, иди в пизду, — парень показушно развернулся на месте и пошёл в ванную. — Бывал уже раз. Как видишь, не понравилось! — ")))".