Немного о затмениях, ненависти и джазе по вечерам

— Бас, ты же знаешь, что Сантана совсем не дурочка, — Андерсон стоит, привалившись к дверному косяку, с неким упреком глядя на друга. — Лопез вьет из людей веревки, а потом вяжет из них узелки для красоты. — Ты слишком давно знаешь меня, Блейн, чтобы думать, что она сможет меня подчинить себе, — театрально разводит руками Смайт, стоя на пороге в ожидании Сантаны. — Согласись, она цепляет тебя сильнее, чем кто-либо ранее, — со странной настойчивостью повторяет Андерсон, но Себастьян не успевает ответить. — О, сладкий, ты похож на папочку, который впервые отпускает свою дочь с мальчиком на танцы, — издевательски мурлычет Лопез, выныривая из-под локтя друга. — Не волнуйся, я вернусь к часам шести, — усмехается она и треплет Блейна за щеку, мгновенно захлопывая дверь. — Добрая девочка с чудным характером, — саркастически произносит Смайт в спину Сантане. Она оборачивается и придирчиво оглядывает его внешний вид. Лопез впервые видит его без формы Далтона и загеленной прически. На нем синий, кашемировый джемпер с V-образным вырезом и футболкой под ним. Рукава закатаны на три четверти и оголяют крепкие руки с проступающими венами. Темно-синие джинсы свободно сидят на бедрах, выгодно подчеркивая длину ног. Сантане кажется, что он ещё выше, хотя вместо привычных туфлей на нем дорогие кроссовки. — Сказал Себастьян Смайт, — она закатывает глаза и, неловко обтянув красное платье-футляр на бедрах, шагает ему навстречу. Он щурится и подставляет локоть. Лопез коротко смеется, но все же обхватывает его руку, осторожно ступая по лестнице на высоких каблуках и в очередной раз думая, что этому дому не помешал бы лифт. Когда они выходят из парадной двери, Сантана не может сдержать смешок при виде розового стикера с номером мобильного телефона на лобовом стекле Porsche Cayenne Смайта. Себастьян галантно открывает ей дверь и она, мимолетно коснувшись его пальцев, садится на переднее сиденье рядом с водителем. Он быстро обходит машину и через пару минут они уже едут по одной из центральных улиц города. — И куда мы едем? — склоняет голову Лопез, с интересом глядя на Смайта. — Если ты рассчитываешь на театр, кино или ресторан, то — нет, — не отвлекаясь от дороги, сообщает Себастьян и случайно задевает рукой ее колено. — Я уверена, что это очень веселое времяпровождение, но я стараюсь ходить в кино с более приятными мне людьми, — ехидно фыркает она, аккуратно расправляя складки на платье. — Я имею в виду, в какую гостиницу мы едем? — В ту, что с непроизносимым названием в конце дороги, — лаконично отвечает Смайт, по-прежнему не проявляя особых чувств к происходящему. — Твоя щедрость граничит с безумством, — устало усмехается Сантана и, прикрыв глаза, откидывается на обтянутую кожей спинку кресла. Себастьян глухо ухмыляется и давит на педаль газа сильнее. Он пытается заранее продумать, как поступить после секса и как поступить до, и полностью теряется в этом, ведь мысли все равно возвращаются к ее мягким темным волосам, невесомым прикосновениям и головокружащим поцелуям. Смайт все ещё думает об этом, когда заглядывая в кабинку знакомого портье, уверенно произносит: — 719, пожалуйста. — Мистер Смайт, вы обычно берете 519... — А сегодня так. Он грубо обрывает портье и тот понимающе кивает, предлагая принести в номер выпивку или ужин. — Лопез, ты хочешь чего-нибудь? — скучающе спрашивает Себастьян, оглядываясь на Сантану. — Чтобы все идиоты на этой планете сгорели синим пламенем, — невозмутимо отвечает она, продолжая набирать SMS, громко цокая ногтями по экрану. — Сантана, — морщится Смайт, ловя на себе насмешливый взгляд Лопез. — Бутылку красного сухого и чашку кофе без сахара и сливок, — властно произносит она и подходит к Себастьяну. У нее в голове эффект де-жавю. На ней самые высокие каблуки из ее шкафа, а он все равно возвышается над ней, глумливо рассматривая пышную, поднятую бюстгальтером грудь. — Нам на седьмой, — сухо проговаривает он и разворачивается в сторону лифтов, не глядя на нее. Сантана успевает заскочить в лифт в самый последний момент и отнюдь не робким движением вонзает шпильку в кроссовок Смайта. Она слышит, как он поперхнулся воздухом, но лишь сильнее давит на ногу. В лифту играет нейтральная мелодия с дурацкими звоночками и Лопез кажется, что эти звуки автоматически становятся гимном сегодняшней ночи. Когда Себастьян уверенно проводит магнитным ключом по замку и открывает дверь, глаза Сантаны против воли удивленно расширяются. — Это же не президентский люкс, Смайт? — чуть нервно спрашивает она, оборачиваясь к довольному произведенным эффектом Себастьяну. — Он самый, — гордо подтверждает он, закрывая дверь. — Но не думай, что я бы стал, так тратится ради тебя, Лопез. Это отель моего отца и мне позволено играть с этой «игрушкой», как мне заблагорассудится. Хотя обычно я беру стандартные люксы на пятом этаже, но ради такого особенного случая, можно ведь, и поменять привычные условия. Сантана смотрит в, кажется, бесконечный потолок, не сразу замечая руки Смайта у себя на талии. — У меня есть несколько правил, — предостерегающе произносит она, выворачиваясь из его объятий. — Внимательно слушаю, — покорно кивает Себастьян, поражая ее своей культурностью. Он, заметив это, ухмыльнувшись, добавляет: — Мармеладка, ты думала, я с порога наброшусь на тебя и изнасилую прямо на ковре? — Я не знаю, как Блейн тебе ещё не врезал, — звучно выдыхает Лопез и тут же меняет тему, делая шаг к нему: — Первое — никаких поцелуев в губы. Я целуюсь в губы, только тогда, когда человек мне искренне нравится. Второе — пожалуйста, не будь идиотом и не записывай наш секс на камеру. Это на всякий случай. Просто зная твой поганый характер... — Спасибо за столько лестных комплиментов в одном предложении, — облизывает губы Смайт, бегло проводя рукой по ее плечу и ниже, останавливаясь на сжатых в кулак пальцах, — только у меня тоже есть условия. — Озвучишь? — Сантана поднимает брови в недоверчивом жесте, и его язвительная усмешка подтверждает ее опасения. — У меня всего одно пожелание, — Себастьян медлит и Лопез старательно убеждает себя, что он не может придумать ничего ужасного. На все самое ужасное она уже добровольно согласилась. — Я хочу твоей искренности, мармеладка. Я хочу твой поцелуй.