Чаепитие. Гномы

Самовар торжественно водрузили в центре круглого стола. Узоры вились по его блестящим посеребренным бокам. Он вмещал два ведра воды, и несли его два молодых гнома. Особыми маленькими мехами хозяин Дари раздул угли внутри самовара, и он негромко зашумел. Ещё один подмастерье расставил перед хозяевами праздничную чайную посуду — тонкие серебряные чашки с витыми ручками. Большой серебряный заварочный чайник целиком покрывали чеканные изображения чайных листьев, в крышке его мягко поблескивал большой круглый нефрит. Самовар шумел все громче, и Берри поднялся. Погладил бороду. Извлёк из мешка принесенную с собой резную агатовую шкатулку. — Дорогой хозяин и друг мой! — начал он торжественно. — Позволь преподнести для твоего празднества эту славную чайную лепешку, заложенную моим отцом восемьдесят два года назад! Наши хранилища безупречно сухи и отлично проветриваются, и я приглашаю всех гостей разделить с нами этот прекрасный вкус! Шкатулка пошла по рукам. Гномы принюхивались, одобрительно крякали и рассматривали рельефную печать в центре чайной лепешки. В руках госпожи Даррис, сидевшей во главе стола, шкатулка задержалась: хозяйка, славная своим искусством резьбы по камню, заинтересовалась ею и одобрительно закивала. Когда шкатулка вернулась к Берри, над самоваром как раз поднялся белый пар. — Завари же для нас свой подарок, дорогой мой кузен! — провозгласил Дари, протягивая Берри серебряный чайник и нож для чайных лепёшек, также изукрашенный нефритом. Тихо и сосредоточенно Берри ломал и крошил край драгоценной лепешки. Затем он сполоснул чайник горячей водой, согрев его, положил туда крупный обломок лепешки, залил кипятком и торопливо выплеснул в большую медную чашу. Залил снова — уже по-настоящему. И водрузил серебряный чайник на самовар, чтобы тот продолжал подогреваться при заварке. Все замерли в предвкушении, стараясь уловить первый запах. Берри нервно погладил бороду снова — чай этого года он ещё не пробовал. Точно рассчитав момент, подмастерья внесли пряники и сладкие плюшки и последними уселись за общий стол. Набравшись духу, Берри осторожно снял чайник и принялся разливать густой темный настой в подставленные чашки. Касаясь серебряного дна чашек, настой вспыхивал отблесками густого красно-лилового с рыжим цвета, словно редким оттенком граната. Запах... Запах был неожиданным, более резким, чем ждал Берри, и это смущало. Он выбрал отличный чай по году и хранению, что могло пойти не так? А если что-то пойдет не так на праздновании у дорогого кузена, об этом будет знать вся гора! — Мм, какой необычный вкус! — сказал четырехродный кузен Снорри, что сидел напротив. — Это подобно запаху сухих ягод, но я не видел никаких лишних добавок в лепешке, она была безупречна! Сердце Берри провалилось куда-то прямо в сапоги. О, Великий Искусник, неужели кто-то из домашних подменил лепешки разных лет? Или кто-то чужой бывал в хранилище?? Да лучше схватиться одному с тремя десятками орков, чем опозориться перед родичами! — И какой любопытный необычный землистый привкус! — добавил кто-то слева. — Совсем несвойственен этим годам! Сбрить бороду от позора, уверился Берри. Не меньше. А потом найти того паршивца, что похозяйничал в их хранилище и вызвать его на поединок! — Очень, очень любопытный привкус, — присоединилась и госпожа Даррин. — Необычно насыщенный. Не вносились ли особые удобрения на тех землях, откуда поступил чай? Холодный пот пополз по спине Берри. Надо было что-то сказать. Объяснить. Хотя бы объяснить подобающим образом! Например, тем, что в хранилище по его недосмотру могли пошалить дети... — Досточтимые родичи и соседи, я прошу у вас прощения, — начал он, взволнованно потянув себя за плетёный ус. — Я постараюсь все объяснить. Я выбрал чай двадцать восьмого года, который высоко ценит мой отец, однако, вероятно так случилось, что... — Так это был двадцать восьмой год! — воскликнул с другой стороны стола осанистый гном с тремя косами в рыжеватой бороде. На косах блестели светло-алые сердоликовые бусины. Муж старшей кузины Дари по отцовской линии, вспомнил Берри с усилием. — Я помню, как ездил с дядей за чайным листом в том году. Очень неспокойный был год! Весенние дожди, сели, земли с гор нанесло на чайные поля! А потом пришло жаркое лето. Земля смешалась, вкус чая вышел совсем непривычный тогда! Очень редкие, необычные лепешки выходят из заложенных в том году, словно бы не с тех полей брали. Достойный чай! Берри перевел дух и с облегчением сел, почти плюхнулся на стул. Вот глупец, как он мог такое упустить! Неужели не записал на этикетках? Молодой был и глупый в том году! И Берри впервые осторожно пригубил чай сам. Да, мягче, чем ожидалось. Да, фруктовый привкус ярче обычного — он не мог вспомнить весны двадцать восьмого года, которую провел целиком под землёй, зато помнил жаркое лето. И запах земли смягчен, словно отодвинулся, словно это песчаная, хорошо прогретая земля... Просто редкий год. И никакой ошибки. Чай колыхался в серебряной кружке, успокоительно мерцая малиново-рыжим. Уф. Обошлось без позора. Даже лучше того, позор превратился в успех — теперь за столом восхваляли чай и его фруктовый вкус. Пожалуй, решил Берри, когда он будет ковать себе новую дорожную чашку, он украсит ее гранатами вот такого же густого красно-рыжего оттенка. Ничто не проявляет цвета чая так хорошо, как серебро, и ничто так не полезно для питья, как оно, но камни выгодно оттенят любые цвета темных выдержанных чаев — а Берри предпочитал именно темные, за спокойствие и согревание тела и духа. Светлый чай это для работы, для дела. А для дома и согрева в дороге ночью нет ничего лучше темного чая. Ну вот ещё темное терпкое пиво ему не уступит. * Примечание: Автор предполагает, что живущие под землёй гномы должны, подобно тибетцам, очень ценить источники витаминов, какими являются долго хранящиеся прессованные чаи. Поэтому гномы закупают и пьют пуэры!