Сказка о Дьяволе

Жил однажды на свете Дьявол. По морям-океанам плавал. А меня никогда не видел О тебе никогда не слышал. Черт побери, всё было так хорошо когда-то давно! Морская вода, разбиваясь о берег, дарила ощущение спокойствия, дома. Мы оба выросли на улицах Карнаки, постоянно пересекаясь друг с другом, тогда ещё молодые. И древнее скучающее божество подпирало недовольно рукою подбородок, ожидая, когда хоть кто-нибудь из людей станет ему интересным. Может быть, даже больше, чем интересным: вызывающим восхищение. Возлюбленным, наконец. Чужой хотел найти человека, который будет достаточно занимательным для него, древнего бога, чтобы вознести его над грохотом цивилизации сюда, в тихую, безмолвную Бездну. Чужой хотел одеть своего человека в белые ритуальные одежды, сделать своим супругом и кинуть к его ногам весь свет, наблюдая, как человек, уподобившийся богам, будет пользоваться своей силой. Однако, занимательных настолько не было ещё ни разу. Ни разу — хоть божок отмечал многих за все четыре тысячи лет. Среди отмеченных, с которыми он сближался тогда, были и мужчины, но в основном — женщины. Они, от природы предрасположенные к сакральным знаниям, могли неосознанно брать от метки больше, чем мужчины. Они загорались новою силой быстро и ярко, но так же быстро и сгорали в кострах Аббатства Обывателей. Или просто — сгорали от желания заполучить то, чего древний бог дал лишь единицам за всю мировую историю и даже среди отмеченных. Женщины нравились Чужому за их духовную силу и мудрость, но не каждая могла заполучить его самого хотя бы на одну ночь. Нет, он никогда не устраивал конкурс среди своих последовательниц, ему это и не было нужно в обычном понимании — каждой ночи, проведенным с Отмеченной, для Бога было своё, нечеловеческое объяснение. Например, в самый первый раз он хотел понять некоторые аспекты человеческой биологии — может ли обычная женщина родить второго Стража Бездны? Как оказалось, нет. Но сейчас Чужой хотел любить — да, влюбиться точь в точь как человек, и влюбиться на всю свою оставшуюся вечную жизнь. Он бы сделал своего человека бессмертным, увековечил бы его имя в каждом уголке Бездны — и неважно, какого пола был бы этот человек. Пол Чужого не волновал нисколечко, ведь для него самого мужская форма была лишь условностью: если бы бог захотел, он бы мог превратиться даже в конкретного человека, даже в рыбу или змею. Он был и колыбельной, и хрустом костей под зубами. Он украл с неба ясный месяц И спустил ладьею на волны Он приходит с ночным приливом У него весло из оливы. В ту лунную ночь на причале стоял ты, паренек лет шестнадцати — был конец месяца Песен, праздник Фуги, поэтому ты, как и было принято на его родном острове, вплел красные цветы в свои длинные, почти достающие до лопаток, волосы. Ты стоял пьяный в усмерть, глупо хихикал, пытаясь преодолеть ком в горле, и смотрел на водную гладь, шепча мое имя. Дауд… Дауд… Дауд… Дауд, где же ты, Дауд? Зачем ты покинул меня, Дауд? Разве ты не знаешь, как сильно я люблю тебя? Зачем ты сделал мне так больно? Дауд? Сев на деревянный причал и свесив ноги в воду, ты умыл лицо морской водой и, достав красный цветок мака из своих волос, опустил его в море. Ясный месяц освещал водную гладь и блестел, будто игрался в твоих волосах. Так ты просидел всю ночь, и всё следующее утро. И опять вернулся ночью, снова пьяный и снова звал меня. Ты меня ждала на причале Не смыкала очей ночами Он увидел тебя, голубка И забыл о вечности Дьявол. Чужой увидел, и Чужой обомлел. Неужели такая красота могла достаться не ему, а кому-то другому? Ну почему он не увидел тебя раньше, чем я, простой смертный по имени Дауд? Почему не влюбил тебя в себя прежде, чем ты отдал свое сердце другому? И Чужой сошёл к тебе из вершин Бездны с морским приливом, превратившись в воду, обволакивал твои ноги. Превратившись в ветер, гладил твои руки и лицо. Приходил к тебе во сне, предлагая свою силу — и получал решительный отказ, даже если Чужой уверял, что делает такой подарок совершенно бескорыстно. Видимо, ты чувствовал. Чувствовал и почему-то боялся. Всё ещё любил меня. Принял Дьявол мое обличье Не найдешь и пяти отличий Он упал пред тобой на колени Целовал холодные руки. И тогда во снах, где тебя с ног до головы обволакивала Бездна, начал приходить не древний бог, а твой любимый — такой же, как будто вы виделись пять минут назад, как будто вы никогда не расставались и остались в том самом дне, последнем дне, когда я ещё был на Серконосе. Я, вернее тот, кто похож на меня, не изменился ни капли, и всё так же держал тебя нежно и крепко, будто хотел его защитить. Другой, ненастоящий Дауд целовал тебя так, будто хотел навеки сделать частью себя, тебе это нравилось до смерти. У тебя на подкорке билась мысль — нет, неправильно, неправда, не Дауд. Не Дауд целует сейчас милого серконского юношу, не Дауд сейчас снимает с него рубашку и пролезает рукой через ткань штанов… Это всё ложь, обман, но ты как будто хочешь быть обманутым. Ты позволяешь призраку из Бездны, а не мне, настоящему Дауду, брать себя на руки и класть на шёлковую постель и целовать твои руки, шепча тебе на ухо всякую романтическую чушь. Я покинул тебя, голубка Обещавши вернуться скоро. Перепутал я небо с водою Я уплыл за своей бедою. Я бы отдал всё, чтобы оказаться в родном городе и рядом с тобой, Корво. Однако судьба, видимо, настроилась против меня и нас с тобой, послав сначала того сумасшедшего актеришку, что похитил меня и вывез в Дануолл, а потом, когда я смог сбежать от него через полгода, убив его, отдав мне в руки клинок и арбалет. Рядом со мной начали собираться люди, в основном дети улиц, и мы начали выживать вместе. Жизнь бандита-убийцы целиком затянула меня в свои объятия и не хотела выпускать, как бы моё сердце не рвалось к тебе, домой, в Карнаку. Из памяти почему-то начало стираться всё, что хоть как-то связано с тобой — нет, я помнил, что я люблю тебя, помнил, как тебя зовут и как ты выглядишь, но я совсем забыл, где ты. Где мы встретились и жили. Не найдешь тех широт на картах Где пропал я с верной командой. Где мне взять имя ветра, который Возвращает странников к дому? Прошло уже десять лет, и я был лидером группировки наёмных убийц. Мне была дарована метка Чужого, еретического Бога, странно улыбающегося мне и иногда дающего прозрачные намёки о моём прошлом и тебе, хотя я иногда даже не мог их уловить. Я делился способностями со своей бандой, и вскоре по всему Дануоллу стали по нас говорить и с уважением называть «теми самыми Китобоями». Но сердце моё не было спокойно. Я решил, как только представится возможность, вернуться в Карнаку и попробовать найти тебя там. И только через несколько месяцев я смог заключить контракт в моём родном городе… ты же тоже жил там, ведь так? Я поставил бы светлый парус Я б примчался домой на рассвете Отвязал бы луну от причала Чтобы тоже домой возвращалась! Договорившись с Лиззи Страйд и её «Угрями», я и ещё несколько моих людей уплыли на Серконос. Две недели плавания, и впервые за десять лет я ступил на родную землю. Ноги сами понесли меня к твоему дому — я понял, что он твой, как только увидел его. Оказалось, я помнил почти всё: красную черепичную крышу, бежевые каменные стены, вечный беспорядок на столе, который был виден через окно… Как будто десять лет и не прошло. Я постучал в дом и почувствовал острое жжение в области метки. Она загорелась синими цветами, и тут я увидел… себя. Я девятнадцатилетний вёл тебя за руку в сторону причала, что-то быстро рассказывая, — и ты звонко смеялся над «моими» шутками… Я последовал за тобой, не помня себя от отчаяния и злости. Ты ответил на поцелуй того, кто похож на меня, и только потом увидел фигуру, будто посеревшую на фоне всей пристани. Ты подошёл ко мне, посмотрел мне в глаза… и не узнал. Ты спросил: «Мужчина, вам плохо?», в ту же секунду глаза другого меня стали полностью чёрными. И тогда я понял всё. Только стоит ли, право, вернуться Только стоит ли мне воскреснуть Если вместо меня живет Дьявол Мои песни поет тебе Дьявол?