Шотландка

Шотландцы — гордый народ. Народ, что считает уже то, что они родились на своей земле — достоинством. Народ храбрых воинов и мудрых правителей, пусть и проигравший Англии. Амелия Понд — настоящая шотландка. Рыжая, свободолюбивая, гордая, взбалмошная, нахальная, но умная. И все же главное шотландское качество Эми — она не умеет проявлять эмоции. Это живет в ее крови — сухость, неумение выражать мысли красочнее, чем хочется, неумение показывать, как сильно она любит собственного жениха, хотя она любит Рори и никого другого своим мужем видеть бы не хотела. Но сказать это вслух Эми мешает впитанная с молоком матери шотландская сдержанность. Проклятая шотландская сдержанность. В остальном она так сдержана не была. Эми обнимает Рори и отпускает, улыбаясь и не задумываясь, что опять ведет себя более сухо, чем ей хочется. — Доктор вылез из торта? — она весело смеется на его рассказ. — Я надеюсь, хоть в приличном виде? — но потом Эми затихает и перестает смеяться. Точно. И кто его за язык тянул, этого Доктора? У Эми снова появляется желание ударить своего личного волшебника клюшкой. Поцелуй с Доктором для нее ничего не значил и не мог значить. Стоило признать, что волшебник из детства спустя двенадцать лет в глазах повзрослевшей Амелии мог показаться еще и привлекательным мужчиной, но мало ли привлекательных мужчин и женщин на свете? Красавцев много. Актеры, модели, просто люди, которым повезло родиться такими, каких считают красивыми… А Рори Уильямс один, и он самый лучший. — Это было, но этого не было, — путано объясняет Эми. — В смысле, Доктор не врал, но я… не думала о нем ничего, что думаю о тебе. И с тем же успехом я могла поцеловать подругу, и в щеку, просто… — она злится — да что она несет? Что ей стоит просто сказать Рори «я люблю тебя»? Она вообще ему это говорила, или все само собой разумелось — в понимании шотландки?.. — Послушай, это было так по-идиотски, если честно. Мы с Доктором были в опасности, я радовалась, что выжила, и, раз у тебя был мальчишник, я решила устроить что-то вроде девичника, только с Доктором, позвала его к себе домой, и… Не знаю. Мы немного выпили. Совсем немного. Это же вечеринка. И я… Я его поцеловала. Это был не совсем такой поцелуй. Просто касание и все. Я же киссограмма, а здесь решила, что передам послание так в качестве бонуса. Он не ответил. О черт, я и не хотела, чтобы он отвечал! Я его не целовала! Не так! Не поэтому! Эми начинает паниковать — все выглядит так, словно ее застали в постели с любовником, и нужно срочно выпутываться из липкой паутины неловкости. Самое паршивое — она понимает Рори, и если бы он поцеловал какую-то девушку даже в щеку — да она бы обоих в клочки порвала. — Ты же помнишь сказку про Карлсона? — Амелия коротко выдыхает. — Малыш и Карлсон. Когда Доктор прилетел ко мне впервые — он был, как Карлсон. Только не стал ломать мои игрушки и люстры. И на спине не катал. Но представь себе, если бы Малыш в той сказке был Малышкой, и, когда бы Малышка выросла, и снова встретила Карлсона — она бы обрадовалась, конечно же, но разве она могла бы увидеть в нем мужчину? В том, кто испортил все продукты из ее холодильника и пропал на двенадцать лет, соврав, как все взрослые? А ты был со мной все эти двенадцать лет. Ты мне верил и не считал чокнутой. Помнишь, как я ревела после того, как покусала одного психиатра? Тогда меня утешал не Доктор, а ты. Мы обязательно поженимся. Обязательно. Где угодно. В Венеции, в Лондоне, в Йоркшире, на Марсе, да хоть в Нарнии, я могу и в нее поверить. Можем жениться несколько раз. Я готова выйти за тебя замуж сколько угодно раз, в любом месте и времени. Все это можно было сказать в трех словах «я тебя люблю», но Эми Понд почему-то не способна выговорить такую простую и короткую фразу. Но перечисления мест, где Эми вышла бы замуж за Рори — это признания в любви.