穢れ | 無垢

Дазай ненавидел себя. Даже не свой характер или образ жизни. Скорее внешний вид. Волосы ужасны: отвратительного цвета, неделями немытые, спутавшиеся в гнездо, за которым даже следить в тягость. У других выглядит красиво и опрятно, а свои хочется повыдирать. Ужасные глаза. Эти синяки, этот мертвый взгляд, да и цвет не лучше волос. Его худоба: парню двадцать два года, а ест не больше ребёнка. Шрамы его волнуют меньше всего – их просто спрятать, так что и недостатком считать не стоит. Дазай не любит умываться, приводить себя в порядок. На это уходит много сил, морально тяжело. Так что он опаздывает. Стоит напротив зеркала, смотрит на себя. Оттягивает нижнее веко, корчит рожи, показывает язык. Будто насмехаясь над человеком в зеркале, над собой. Смотрит на себя пристально, пока умывается. Внимательно изучает, как двигается каждая его мышца. Начинает улыбаться, широко растягивая пальцами рот. Смеётся. А затем упирается лбом в зеркало и смотрит, смотрит долго, гипнотизируя себя же. Весь этот спектакль заканчивается пустым смехом, насмешкой над собой. Он уходит в другую комнату, переодевается и меняет окончательно испорченные бинты, пропитанные кровью, липнущие к телу от пота. Зеркало на шкафу давно разбито.И лишь в его ещё целой части, в этих маленький осколках проверяет прилично ли он выглядит. А затем уходит из дома. Осаму игнорирует себя. Старается игнорировать. В уборной, в агентстве, старается не смотреть в зеркало, не мелькать на общих фотографиях. Ни глазком на потухший экран компьютера – скорее включить, пока не столкнулся взглядом с отражением. Ни в лужи, ни в вечернее окно, никуда. Лишь бы не видеть себя. Осаму срывается: противно видеть себя. Противно до дрожи в руках, и именно эти дрожащие руки разбивают зеркало в ванной. Руки в крови, она постепенно обвивает пальцы изящным кружевом. Дазай специально поднимает руку, чтобы жидкость стекла тонкой струёй под рукава. Кругом осколки: Осаму кривится, когда нечаянно наступает на них, но нечаянно ли? Оставляет все как есть, пишет коллеге, что простыл, и выключает телефон. Слышит стук. Ацуши-кун, его любимый ученик! Явно услышал грохот и пришёл помочь – какой же он хороший! Наставник не игнорирует настырного мальчишку. Открывает дверь, чтобы впустить; ответом ему – выговор и оказание первой помощи. Его руки бинтуют, читают морали: нужно себя беречь. Но Дазай не слушает, а смотрит на мальчика. Взгляд так и прикован к его белоснежным волосам. Немного растрепанные, странно подстрижены, эта длинная прядь с ниточкой чёрных волосков – словно напоминание, что он тигр. У тигра ведь тоже чёрные полосы. Волосы красиво блестят жемчугом. Чистые, мягкие, не то что тина на голове Осаму, что давит вниз и растекается по лицу. У Ацуши красивое лицо. Прекрасная кожа, гладкая и нежная. Осаму касается её, пока его латают как старую игрушку. В мальчике ни единого недостатка – даже проклятых синяков нет, хотя работает он много. Ацуши может похвастаться ресницами, белыми и пушистыми. Красивые. Парень убьет красотой своих глаз. Они необычные, фиолетовый и жёлтый. Напоминают закат, любимое время суток Осаму. В этих глазах можно утонуть, и если бы у мужчины был шанс, он бы попробовал. Глаза сверкают, такие радостные и такие живые. Несмотря на всю боль, что он носит в себе, они все ещё блестят как у маленького ребёнка. Мужчина смотрит долго, зачарованно. Хочется прикоснуться, или сделать ужасное – оторвать голову и поставить как фигуру, но это будет не то. Мертвая голова не будет так светиться, так и какой в ней тогда смысл? Глаза не будут по-детски изучать весь этот мир, волосы развеваться на ветру, а на коже таять маленькие снежинки. Наставник может поклясться, что его ученику никогда не говорили, что он красивый. Оно и понятно – приют. Но сам мужчина написал бы оду неотразимости его ученика. Научился бы рисовать, чтобы запечатлеть каждую деталь. Стал бы фотографом и сделал бы целый коллаж. Скульптором, чтобы сидеть часами и вылепливать каждую морщинку и каждый волосок. И все это он оставил бы себе. Не стал бы делиться прекрасным. Осаму хочет быть таким же красивым, как его ученик. Но он не такой, он – темное пятно. Ходячий труп, такой блеклый и пустой. Его не тронь – рассыплется. Будто впервые вышел на свет и щурится. Они видят друг в друге прекрасное, но не в себе самих. Однако, в том, что Накаджима потрясающий, не приходится сомневаться. Но вот Осаму... вся его популярность у женского пола – лишь грамотно построенная речь. Правильные движения и улыбка. Если бы его ученик так умел, весь мир стоял бы на коленях перед беловолосым мальчиком. Если бы красота решала всё, то Ацуши был бы богом, а Осаму хотел бы хоть издалека любоваться его красотой. Но, будучи таким уродцем, он даже на люди не выйдет: засмеют и загнобят. Тёмный, страшный. Осаму – монстр из детских книжек, а Ацуши – прекрасная принцесса, да простит он такое сравнение. Такую прелесть ещё надо поискать и уберечь от чужих взглядов. Сожрут с потрохами. Но Осаму отпугнет, конечно. Что с его внешностью ещё делать, если не пугать и отталкивать? Осаму улыбается, и ученик озадаченно смотрит на него. – Что-то случилось, Дазай-сан? – Ты красивый.