Female Hercules

Вдоль по тропе под стены Фив идут торговцы. Стоит жара: листья земляничников и фиг стали серого цвета. Торговцы – их пятеро - закутаны с головы до пят в белые одежды; не видно лиц, не видно рук, полы волочатся по камням. Кое-где, в грязи от многодневных луж, в мягком суглинке остаются следы тонких четырехпалых лап. Впереди вереницы торговцев бредут два вола, запряженные в телегу. Караван достигает Димини , площади перед щебенчатыми воротами Фив. Волы останавливаются, торговцы обступают телегу и совлекают с нее холсты, которыми прикрыт груз. На земляной стене, поросшей безжизненной в это время года травой, голый мальчик показывает в сторону торговцев пальцем и кричит. Он видит на телеге прекрасные товары. Здесь есть нанизанные на нитку огромные стеклянные бусины с глазками, черные драгоценные камни размером с кулак, разнообразные металлические вещи, остро заточенные, пугающе отполированные. Для многих товаров в языке жителей Фив нет названий. Мальчик еще не устал кричать, а из ворот уже выходят первые покупатели. Эти люди живут здесь всегда. Жилистые, тощие, морщинистые, загорелые; тела, исковерканные родами или ранами, сутулые спины. Никто из них не изнежен, но ни в ком не видна гордость. Неловкими грубыми пятернями они придерживют-поправляют свои лохмотья. Кто завернут в ослиную шкуру, как в плащ с капюшоном, и кожа с ослиных ляжек, завязанная узлом под пупком, едва прикрывает лобковые волосы. Другой завернулся в ткань, но ткань груба, отрез мал. На третьем всей одежды – кожаная шапочка, прикрывающая от солнца голову и плечи, да фартук, толстый, как ковер. На лицах покупателей радость и озабоченность. Каждый гонит перед собой либо тянет за собой скотину, крупную и мелкую. Ослы, козы, телки, волы наполняют площадь вперемежку со своими прежними и будущими хозяевами. Телега – прилавок. К ней бросаются с жадностью, перебирают товары, толкают друг друга, кричат. Слышны одни и те же сочетания звуков, большей частью «этэ» и «эле». С торговцами объясняются знаками, показывая, какую вещь хотят взять и какое животное предлагают взамен. Торговцы молча кивают или качают головами, их лица так и остаются невидимыми в капюшонах. Вот один продавец выпрастывает из-под своей хламиды кончики белых в блестящих чешуйках пальцев и сдвигает покрывало на затылок. У него такое же белое безбровое лицо с синими глазами, в которых от солнца пульсируют и сжимаются вертикальные зрачки. Это Йови. Пятеро торговцев бойко ведут дело, но вот снизу, из долины поднимается шестой, выше и крепче других. Это Гера. Она также закутана с ног до головы, но пятеро узнают ее и почтительно кивают, а Йови спускается навстречу. Они становятся рядом, им нужно поговорить. Гера: Мы с ними уже торговали? На них наши тряпки. Йови: Не совсем. Мы привозили товары в Кратос, а здешний доминантный самец инициировал нападение на Кратос и разграбил его. Гера: Барахло отобрали, а умение в него заворачиваться не отобрали. На торгу появляются военные: полуголые бородачи с дубинами и палками, на которые навязаны каменные и грубые металлические лезвия. Больше криками, нежели тычками, они разгоняют покупателей. Кто совершил хотя бы одну мену, убираются молча, кто не успел – уходят неохотно, огрызаются. Тем временем в воротах появляется новая группа людей, и насколько можно видеть, в ней одни женщины. Гера: Это что за явление? Йови: Собственность доминантного самца. Простым гражданам не годится ее видеть. Впереди идет главная самка. Она самая толстая, это отражает местное представление о фертильности. Остальные либо прислуживают ей, либо обслуживают половые потребности доминантного самца, либо являются его дочерьми. Царица Фив завернута во многие слои шерстяных и льняных тканей. На ней тяжелые бусы, вялые мочки ушей оттянуты серьгами. На ее лице – усталость и пренебрежение. Она подходит к горке таких же бус, какие уже надеты на ней, и начинает копаться в них маленькой жирной ручкой. Второй рукой она поддерживает верхние слои одежды. Солдат свистом подзывает пастуха, а тот хворостиной пригоняет корову, чтобы царица могла заплатить, когда выберет. Йови: Главная самка весьма стара, ей почти сорок. Она страдает от рака. Но и самец недолго протянет. У него от старых ран, поганой пищи и солнечной радиации начались трофические язвы. Бедняга разлагается заживо. Следом за царицей идет царевна. Она некрасива, но у нее одной прямая спина и она одна во всем царском гареме улыбается, показывая зубы (одного сверху не хватает). У нее мощные плечи и бицепсы; средних размеров, но не наполненные груди, видные полностью: свое разноцветное одеяние царевна намотала вокруг талии. Выгоревшие волосы прибраны кое-как и примотаны ниткой бус. Йови: Вот и дочка главного самца. Судя по тому, что я о ней знаю, была бы неплохим вожаком, но увы, здесь строжайший патриархат. Сначала место доминантного самца займет его сын. Думаю, ненадолго: он слабоумный и малосильный, поэтому его разрежут и сожрут его же собственные прапорщики, после чего перебьют гарем и передерутся за право стать следующим доминантным самцом. Гера: Смотри туда. Царевна подходит следом за матерью к груде бус, для вида шевелит кучу стекляшек, подражая движениям царицы, но, усыпив ее бдительность, мигом поворачивается к кучке оружия. В руках у девушки оказывается то один клинок, то другой. Она взвешивает их на ладони, проверяет пальцем остроту и щербато улыбается. Йови: Нонконформизм. Уже не так уныло, но ничего сверхъестественного. Хотя… Царевна оставляет мечи и берется за арбалет. Крутит его в руках, затем находит в развале кривеньких ножей и точильных брусков болт и пытается приладить его на ложе. Йови: Здесь не знают метательного оружия такого типа. Смотри – она понимает, как это работает! Однако тетива еще не натянута; царевна берет арбалет за переднюю планку и своими сильными руками сгибает ее в дугу. Йови: Почти. Гера: Еще немного, и она сможет выстрелить. Дай ей другую игрушку, пока не поздно. Царица Фив оборачивается, видит в руках дочери избранный ею предмет, выхватывает его и звонко ругается, нанося им удары ослушнице по голове и спине. Царевна сносит удары, смущенно хихикая. Йови: Она говорит: не смей хватать руками приспособление для вспашки земли, царская дочь не может брать это руками. Да, уровень интеллекта плачевный. Сейчас ты, наверное, испытываешь отвращение, глядя на нее, но поверь мне, всего пятнадцать лет назад она была миниатюрной грациозной самочкой. У нее не нависали брыли под глазами и не болтался зоб, у нее были плоские бедра и сильная вагина... Гера: Зоофил. Йови: Жизнь вечна, счастье быстротечно. Но Гера уже не глядит на старую царицу, ее глаза напряженно следят за широкими ладонями царевны. Гера: Смотри, что она взяла! Царевна первая из фиванцев берет в руки крупный гладкий драгоценный камень. Она думает, что это фибула, и пытается наколоть ее себе на одежду, но тщетно – обе стороны одинаково гладки. Она не сдается, водит по блестящей поверхности пальцем и что-то находит. Гера: Если она его включит, поверю, что нужное нам существует. Йови: Почему бы нет. Пожалуй, я в ней даже уверен, - включит. Но меня больше интересует, что она станет делать потом. В руках у царевны черная галька вспыхивает синим светом и едва слышно звенит. В первый момент девушка смотрит на диковину с детским восторгом, но тут же накрывает камень ладонью и оглядывается, не заметил ли кто. Йови: Так и есть. Если ты не боишься сам, ты боишься тех, кто боится. Гера: Чего ждем? Берем ее, пока она не состарилась и не умерла, у них это слишком быстро происходит. Царевна ищет глазами Йови — он ей и некоторым другим уже знаком здесь. Она наклоняется к нему и говорит, зная, что он понимает ее язык. Царевна: Я хочу это. Но скажи, как сделать, чтобы свет сейчас не горел. Йови: Ты выбрала лучшее сокровище, но ты видела только часть. Хочешь ли ты видеть целое? Царица останавливается переждать прилив боли. Она обеими руками держится за живот, но скоро распрямляется, выдыхает и оглядывается кругом, чтобы позвать дочку. Дочки нет. Царица оборачивается вокруг своей оси, кривит рот, собирается закричать, заплакать, закапризничать: царевны нет! Вокруг идет оживленный торг, служанки и наложницы хватают товары обеими руками. Торговцы куда-то подевались, один Йови следит за телегой, и многие пользуются случаям: воруют бусы и заталкивают их к себе в складки одежды, под свисающие груди, будто никто не видит. Царице нет дела до мелкого воровства, она не может понять, где дочка. Почти случайно она поднимает глаза выше и видит, как царевна поднимается расщелиной над Димини. Впереди нее идут два торговца-похитителя в белых одеждах и позади – три. Царевна оглядывается на мать, но не останавливается. Царица принимается визжать, визжит пронзительно. Служанки тотчас забывают о воровстве, повинуются ее визгу, смотрят вместе с ней в расщелину, пытаются подражать в выражении скорби. Царица тормошит солдат и указывает им на беглецов. Те готовы пуститься в погоню, но за возом с товаром возникает Йови. Он простирает руки над толпой служанок и солдат и обращается с речью на их языке. Едва он заканчивает говорить, как каждый забывает о царице и бросается к куче богатств на возу. Каждый хватает сколько может, все толкаются и дерутся. В середине Димини на земле сидит царица, бьет по пыли ладонями и ревет. На месиво потных лысых тел смотрит вол. Его взгляд осмыслен, в нем – жалость к себе. Гера с высоты горной тропы оборачивается к Димини и произносит сквозь зубы: «Быков оставили…» Царь Амфитрион вместе с царицей, которая все еще рыдает, поднимается на земляную стену. Правитель Фив похож на старое чудовище: его мощные челюсти покрыты редким курчавым волосом; он приземист: кажется, если опустит руки, они будут свисать ниже колен. Левой царь опирается на посох из масличной ветви, правой прижимает рогожку к фурункулу на внутренней стороне бедра, смотрит на дорогу, которой увели царевну. Тропа уходит в ущелье, где уже наступил вечер, оттуда поднимается круто в гору, прерывается маленькой площадкой с крутыми обрывами и снова идет вверх, туда, где на вершинах лежат полосы облаков. Внизу — светлых, к вершине — темных и непрозрачных. На глазах Амфитриона тучи в лучах позднего солнца оставляют скалу и скрываются за горизонтом. Амфитрион: Вот какие это были торговцы. Ладно, тут бесчестья нет. Царица смотрит в другую сторону и бессмысленно перебирает руками края одежды. Йови и Царевна стоят среди плотного облака одни. Царевне очень любопытно, однако и страшновато. Йови смотрит на нее лукаво. Йови: Чего же ты ждешь? Ключ у тебя. Царевна достает из складок своей намотанной на бедра тряпки выбранный ею черный камень и долго держит его в руках. Наконец, камень вспыхивает, туман распахивается, и открывается проход на поляну, заполненную тем же туманом, так что видна только голубоватая трава. Йови пропускает Царевну вперед. Царевна: Где мы? Йови: Нигде. Это не более чем место для отдыха. Здесь нам не помешают. Царевна ступает на траву, ей нравится ощущение, она бегает, хватая травинки босыми пальцами ног, и скоро ложится всей голой спиной на землю. Йови садится рядом с ней. Царевна: Ты здесь правишь? Йови: О, нет. Нами правит Гера. Царевна: Разве женщина может править? Йови: Конечно, еще как. Уж кто-то, а Гера стала правителем с полным на то правом. Мы были напуганы и не знали, что делать и как добыть пищу, когда она указала нам путь. Царевна: Если совсем нечего есть — выше горах есть лес, там всегда что-нибудь растет. Йови смеется, протягивает руку и подает Царевне маленькую чашку, на ней под полупрозрачной крышечкой — перламутровое желе, из крышки торчит коктейльная трубочка. Царевна приподнимает крышку и макает палец в желе. Йови: Амброзия - вот наша пища. Попробуй. Царевна: Вкусно. Йови: Неправда, у нее нет ни вкуса, ни запаха. Зато мы можем чувствовать себя сытыми, получая амброзию не чаще раза в один ваш месяц. Из-за нее мы оказались здесь. Царевна: Разве когда-то вас здесь не было? Йови: Твой дед опустошал восточное побережье, когда пришли мы. Царевна: Давно — почти то же самое, что всегда. Йови улыбается. Беседа с дикой царевной доставляет ему острое удовольствие. Йови: Нет, не то же самое. Мы жили высоко в черном ночном небе под непрестанно изменяющимися созвездиями. Нами управляли титаны и старший среди них — Кронос. Царевна: Мужчина! Йови: Титаны — не мужчины и не женщины. Титаны — те из нас, кто прожили достаточно долго, чтобы изменить себя достаточно сильно. Кроноса мы уважали не из-за того, что прежде он был мужчиной или женщиной. Он был для нас хорошим правителем. Был, пока мы не лишились запасов пищи. Мы видим прекрасный высокий чертог, светлый и светящийся, в середине - стол в форме кольца. Зал вместе со столом поперек разделяет стеклянная стена. По одну ее сторону сидят Гера, Йови и другие олимпийцы. Противоположная сторона пуста. Олимпийцы сидят с прямыми спинами, положив перед собой руки, все одинаково держатся длинными пальцами задних лап за перекладинки на стульях. Все обнажены, у всех — плоские груди без сосков. Все стараются выглядеть бесстрастными, и только Йови вертится, спрашивая у соседей: «Где Дике?» В глубине зала открываются двери, входят титаны. Они выше и мощнее олимпийцев и все они разные. У многих удвоены и утроены верхние конечности. Кронос отличается небывалым ростом. Между его лишенных бровей надглазных бугров моргает третий глаз, закрываемый веками с правой и левой стороны. Олимпийцы шикают на Йови. Титаны рассаживаются. Кронос: Все вы знаете, чем обернулось для нас столкновение. Мы утратили наши запасы, поэтому продвижение вперед придется свернуть. Мы возвращаемся, радуйтесь. Из центра стола появляются и расходятся по краям чашечки амброзии. Каждый берет свою и приступает к еде. Йови встает со своего места. Йови: Где Дике? Кронос: Она с нами. Успокойся, присядь, поешь. Олимпийцы переглядываются, но все, как и было велено, молча сосут амброзию через трубочки. Йови тоже принимается за еду; его взгляд беспокойно блуждает и останавливается. Он медленно поднимается с места, отодвигает от себя чашечку и зажимает рот рукой. Титаны перестают есть и смотрят на него внимательно, а Йови только мычит, не в силах ничего сказать. Олимпийцы один за другим оставляют свою трапезу, начиная проникать в суть происходящего. Из всех Гера ела наиболее жадно и быстро, ее чашечка уже пуста, и теперь она глядит перед собой, опустив голову. Остальные — кто зажимает рот ладонями, кто принимается кричать. Титаны с улыбками кивают друг другу и продолжают есть, из них один Кронос отвлекается для небольшой речи. Кронос: Мы никогда не вернемся домой, если не будем есть. Нам неоткуда взять амброзию, вокруг нас — пустота и безжизненные камни. Единственный источник — наши тела. Есть разница, погибнем все мы или только малая часть. Успокойтесь. Садитесь. Ешьте. Йови всем телом бросается на стекло, отделяющее олимпийцев от титанов, и пытается его разбить своими слабыми кулачками. Кронос выжидающе смотрит на прочих олимпийцев. Одни отводят глаза, другие слабо качают головой. Наконец, поднимается Гера. После короткой драки они валит Йови на пол и оттаскивает прочь. Кронос коротко кивает ей и продолжает есть. Темнота опускается, темнота уходит, вновь возникает зал с круглым столом. С краю, возле стекла, отделяющего олимпийцев от титанов, сидит Гера. Возле нее несколько пустых стульев: никто не хочет сидеть с ней вместе. Олимпийцы теснятся с противоположного края. Входят и рассаживаются титаны. В их поведении что-то поменялось со времени последней трапезы: они необычайно веселы и развязны, словно пьяны. Из центра стола появляются прикрытые обычными матовыми крышечками порции и разъезжаются к краям. Кронос: Это Йови? Гера: Да. Кронос: Он был хорошим специалистом и душой компании. Пусть к нам перейдет его чувство юмора. Титаны со смехом принимаются за еду. Олимпийцы колеблются, прежде чем взять свои порции, Гера берет губами трубочку без видимых эмоций. На нее смотрят с отвращением, на свою еду — со страхом. Но вот один из олимпийцев, кажется, смирился, и пытается высосать амброзию. Ничего не получается. Он не понимает, в чем дело. Приоткрывает матовую крышку — его чашечка пуста. Он вопросительно смотрит на Геру, она едва заметно кивает ему. В этот момент титаны падают лицами на стол один за другим и корчатся, хватаясь за горло и грудь. Гера: Зольный остаток многих веществ при высоком нагревании выпадает белыми хлопьями. Иногда он токсичен. Позади нее из дверей появляется Йови. Вокруг него собирается туман. Йови: Так мы одолели наших родителей и пожирателей, заперли их в тюрьму, которая раньше служила нам жильем, а сами заняли их чертоги. Кронос был прав, дорога назад закрыта для нас до тех пор, пока мы не отыщем новый источник амброзии. Долго вокруг нас была только пустота и камни. Царевна: Как вы не умерли? Йови: Некоторые стали засыпать. Это погубило бы нас, оставайся мы без еды чуть дольше. Не засыпала только Гера. Такова ее способность: оставаться сильной. Однако голод причиняет ей мучения, не сравнимые с нашими. Когда наши тела засыпают, ее тело продолжает пожирать самое себя. Ее способность спасла нас: хотя бы по одному разу каждый просыпался благодаря ей. Темнота, и в темноте слышно тяжелое дыхание. На минуту оно прерывается, будто неизвестный душит сам себя, но затем начинает сопеть снова. Время от времени дыхание прерывается глухим утробным звуком. Включается свет. Гера лежит на узком топчане, закутав голову покрывалом, и мелко дрожит. Йови подходит, приваливается к стене. Его синие глаза полностью побелели. Гера вскакивает и чуть не бросается на него. У нее глаза такие же ярко-синие, как обычно, но взгляд безумен. Йови: Тихо, это я. Гера: Нашли подходящее? Йови: Нашли. Открывается плоскогорье желто-зеленой, подпаленной солнцем травы. Бродит стадо диких быков и коров, черных, с массивными грудинами и причудливыми рогами. Вдалеке груда камней, между стадом и камнями — пустошь. Гера быстро выглядывает из-за дальнего камня, выскакивает и, с невероятным проворством перебирая руками и ногами и извиваясь, пересекает пустошь. Она полностью обнажена, ее чешуйки ярко отражают солнце. Огромная корова с тяжелым выменем оглядывается, не понимая, что мелькнуло рядом, и вот уже Гера подпрыгивает и впивается губами ей в глаз. Корова дико мычит, стадо бросается врассыпную. Йови дремлет на дальних камнях. Вокруг жужжат насекомые. Тень от маленького плоского тела на камне успевает немного удлиниться, когда Гера возвращается. Уже на двух ногах, немного покачиваясь. Лицо, шея, грудь и руки ее испачканы. Гера: Не очень питательно, но прожить на этом можно. Иди, попробуй. Или тебе принести? Эй, просыпайся. Давай, давай. Вдалеке лежит остов коровы, обтянутый кожей. Йови: вскоре мы научились помещать коров в котел для приготовления амброзии и начали делать запасы, чтобы вернуться. Но дело идет медленно, очень медленно. В одной этой чашечке — туши двух взрослых быков. Кронос был прав: вдали от дома единственный щедрый источник амброзии — наши собственные тела. Царевна хочет ободрить его. Царевна: Зато быков у нас — видимо-невидимо. Потихоньку, по чуть-чуть соберете. Йови: Нам нужна твоя помощь. Кто-то мудрый, сильный, совершенный, должен прийти к людям и объяснить им, что олимпийцы — не чудовища, которые приходят ночью высосать коров и коз досуха. Олимпийцы — славные ребята, у них есть немало полезного, с ними можно договориться. Бусы, тканая одежда, крепкие мечи — далеко не все, что мы можем. Дайте нам сто быков, и посреди засухи пойдет дождь. Сто быков — и ветер изменит направление. Сто быков — и любой враг в ужасе побежит от фиванских стен. Мы всемогущи, но пока люди только боятся нас, и это мешает им нас понять. Кто-то мудрый, сильный, совершенный, кто придет и укажет им путь, должен быть человеком. Царевна: Я? Да кто меня послушает, я баба. Йови: Послушают. Ты станешь царем Фив. Гера: Она хотя бы понимает, о чем речь?! У них колоссальная разница между самцами и самками! Пусть все операции она перенесет хорошо, что с ней будет потом? Она же свихнется! Йови: Ты мало с ними общалась. Знаешь, чего хотят все без исключения самки в Фивах, в Кратосе, если там кто-то еще жив, во всех других убогих деревушках к северу, к югу отсюда? Они мечтают однажды утром неведомым чудом проснуться самцами. Самка — раб, животное вещь, несколько дырок для изнасилований и, наконец, еда. Самки редко едят досыта, берутся за самую тяжелую, гадкую работу, надеясь, что их оставят пожить еще немного. Гера отвечает не сразу. На ее лице сменяют друг друга удивление, недоверие, несогласие, страх и гадливость. Наконец,она машет рукой — мол, делай что хочешь, - и уходит. Вот в просторной комнате в неглубокую чашу с водой водит обнаженная Царевна. Соломенные волосы распущены и лежат на лопатках; сквозь пряди видно, как под кожей на спине перекатываются мускулы. На мощном заду от каждого шага появляются ямочки. Царевна ощупывает себя и улыбается. У нее выпуклая мужская грудь, под мышки уходят два тонких шрама. От пупка начинает пробиваться полоска коротких рыжих волос, становясь шире к основанию короткого розового пениса. Свои новые, мужские гениталии Царевна трогает и разглядывает с большим интересом. Подбородок покрылся светлой курчавой бородкой, напоминающей о звериных челюстях Амфитриона. Царевна садится в воду и смотрит вниз. Под слоем воды — тонкий слой тумана и дальше внизу открываются склоны зеленого ущелья и три маленьких, словно игрушечных домика со светлыми крышами, дальше — игрушечные коровки, еще дальше — несколько едва различимых белых кружка, которые на самом деле — шляпы, и под ними, должно быть, сидят пастухи. В ванную входит Йови. Йови: Как ты сегодня? Царевна улыбается и пожимает плечами. Йови: Правда? Все хорошо? Царевна: Я думаю о Гере и не могу перестать. Прежний царевнин голос неуловимо изменился и стал очень красивым. Йови сам невольно улыбается, когда слушает его. Йови: Гера тоже каждый день спрашивает о тебе. На лице Царевны вспыхивает радость, которая быстро сменяется грустью и недоверием. Царевна: Почему же она сами никогда не приходит ко мне? Йови: Потому что она такая. Не думай, будто ты ей не нравишься. Некоторое время они молчат. Йови: Скоро ты вернешься в Фивы. Какое имя ты себе выберешь? Царевна: Я хочу называться в честь Геры. Йови: Вы с ней совсем не похожи.