Цин

      Ло Бинхэ просто хотел знать.       После встречи с другим-собой и другим Учителем, который был добр, был нежен, ругался, но все равно не скрывал своей столь очевидной симпатии, великий Император Трех Миров просто не мог удержать своего любопытства. Ему было интересно, возможно ли хоть что-то… похожее между ним и тем ублюдком Шэнь Цзю. Не те отношения, небожители, нет! Это отвратительно, как он сам считал, потому что одни только представления о самом себе и нем вместе вызывали едва ли не тошноту. Но Ло Бинхэ хотел знать, возможно ли то тепло между ними, те доверительные отношения, что он увидел лишь мельком.       Поэтому, когда он находит артефакт (с, очевидно, дрянным названием), способный обратить время вспять для всего, кроме сознания использующего его, Небесный демон просто не удерживается. Он легко успокаивает себя мыслями, что если все и повторится, то у него уже есть опыт и по нахождению в Бездне, и по захвату Царств. Это не так сложно.       Очнувшись, Ло понимает, что выкинуло его совсем-совсем впритык — в утро вступительных испытаний на Цанцюн, на которые его разбудила добрая женщина, столь похожая на его матушку характером, у которой он ночевал. Та была совершенно не против пустить пожить пару дней очаровательно трогательного ребенка, который был готов отплатить за подобную доброту любыми делами по дому. Он и отплатил, правда — починил крышу, несмотря на юный возраст, тщательно прибрался и даже помог донести покупки.       Такие воспоминания… успокаивали, когда, внезапно охваченный мандражом, Ло Бинхэ одевался, готовый вновь взойти на хребет и поступить в школу заклинателей.       Чего он не ожидал — совершенно другого человека на месте Шэнь Цзю. Чего он не ожидал — внимательного взгляда незнакомца и собственного принятия на Цинзин его решением. Чего он не ожидал — прошлого Главу Пика на этом месте, а не Шэнь Цинцю.       Чего он не ожидал — полного несуществования своего Шицзуня-ублюдка. Во всем чертовом мире.       Травли нет.       Нет побоев, нет криков, нет излишней работы.       Есть Мин Фань, не являющийся старшим учеником.       Есть Нин Инъин, его очаровательная будущая жена.       Есть новый и совершенно незнакомый человек на месте Шицзуня.       Есть нормальное обучение самосовершенствованию и четырем искусствам, тактике и стратегии. Почти политике, но о ней больше говорят на Цюндине, под пристальным, обманчиво мягким взглядом Юэ Цинъюаня, боевого племянника Главы Цинцзин.       Все это выбивает из коллеи, совершенно сбивает с толку, и Ло Бинхэ почти срывается. Он проссматривает общие списки бывших и нынешних учеников-мужчин Пиков на главном из них и чисто Пика Искусств. Нигде среди них нет фамилии Шэнь, если это только не записи давности в несколько веков. Нигде нет имени Цзю или Цинцю. Нигде нет их вместе, и Бинхэ почти что умирает изнутри, понимая, что все не так, что все почему-то изменилось до невозможного.       И его обучение проходит в пелене тумана собственного разума, что раз за разом подкидывает ему едкие фразы и слова его Шицзуня. Он учится вновь искусствам, нарабатывает моторику и стиль, справляется со всем немного лучше, получая опыт и практику, которых так не хватало в прошлом что на Пике, что во дворце. Совершенствуется в обеих областях — человеческой и демонической, — заставляя энергии работать и сосуществовать в гармонии. Но непонимание не оставляет его.       Ровно до треклятой Конференции Союза Бессмертных.       И, что ж, ладно.       Оказывается, Шэнь Цзю не то чтобы сильно пытался его убить.       Когда появляется черный лунный носорогопитон и открывает его родословную, всем и каждому крича алой меткой у него во лбу, первым же, кто правда пытается его убить, оказывается новый (или прежний? какого гуя вообще?) Глава Пика Цинцзин. Он даже не дает ему прийти в себя после пробужения всей демонической силы, всей культивации, откровенно стремясь перерезать глотку или отрубить голову разом, не церемонясь. Что, Ло Бинхэ признает честно, очень сильно отличается от того, что делал Шэнь Цинцю.       Шэнь Цзю, на самом деле, больше отталкивал его своими атаками к краю разинувшей пасть Бездны, и, да, он пронзил Императора Сюя, но это так мало похоже на настоящую, хладноковную попытку убийства только повзрослевшего мальчишки, что демонстрирует Глава Пика, что Ло Бинхэ не в силах не признать, что это — точно не то знание, которое он хотел бы иметь.       В Бесконечную Бездну ему приходится прыгать самому.       Почти сразу же, после пробуждения, у него жутко болит все тело, а демонические инстинкты ревут об опасности, о приближающейся жаркой битве, в которой или ты, или тебя, на что Бинхэ почти ностальгически усмехается. В этот раз он хотя бы не ранен серьезно, даже если Чжэн Ян, упав вместе с ним, все равно разбился. Кажется, это неизменно никогда.       Почти внезапно и ошеломляюще до него доходит всплеск духовной ци заклинателя, что Ло просто замирает на мгновение, обдумывая это. Могли ли изменения быть столь сильными? Мог ли кто-то еще упасть вместе с ним в Бездну, пусть и в другом месте?       Ло Бинхэ снова становится интересно, и он стремится на место битвы, чтобы столкнуться с непередаваемым зрелищем.       Юная на вид дева (заклинатели с хорошим ядром всегда могли поддерживать свою юность — или, скорее, их внешний возраст оставался на наиболее предпочтительном времени, сохраняя внешнюю молодость и силу тела) сражалась с полчищами монстров, так игриво посылая меч в гущу, чтобы разорвать, или перехватывая его же ловким движением для убийства. Ее лицо сокрыто маской-артефактом, явно позволяющей дышать в парах Бездны, что ядовиты для любого человека, но не демона. И все было бы нормально, если бы не абсолютно бесстыдный по рамкам времени наряд — облегающая зачарованная печатями одежда светло- и темно-зеленых оттенков, на которой кровь демонических существ кажется сюрреалистичной. В такой одежде, очевидно, удобнее сражаться в гуще, на передовой, чем в многослойных одеждах возвышенных мастеров. Не удивительно, что именно такие одежды, пусть и с несколько большим количеством слоев, предпочитали его бывшие жены-заклинательницы, что бродили по миру.       Но это… странно. Ло не помнит, чтобы в Бездне в это время был хоть кто-то, а на участника Конференции дева совершенно не походит — слишком подготовленная к Бездне, слишком умелая в бою. Не демон даже, не полукровка, как он. Человек.       С монстрами дева расправляется довольно быстро, а потом — указывает мечом на него. Будто бы знала все это время, что Ло Бинхэ был там. — Этот ученик Пика Цинцзин горной школы Цанцюн приветствует бессмертную госпожу, — Император выходит из-за камня и уважительно кланяется, показывая, что не имеет ни малейших причин и ни капли желания для нападения.       Дева рассматривает его недолго, а потом громко и откровенно насмешливо фыркает на его выссказывание. Будто бы он сморозил полнейшую глупость в ее глазах, обычно обращенных лишь на самых ученых мужей. Ей этот образ, признать честно… очень подходит. — Я больше поверю, что они попытались сразу же убить тебя, как узнали, кто ты, чем признали бы своим учеником, — голос у девы почему-то знакомый, но Бинхэ не может припомнить, где мог встретить ее раньше, в прошлой или этой вариации своей жизни. — Не скажу, что вы так уж неправы, госпожа. Глава Пика очень настойчиво пытался лишить этого ученика жизни, как только узнал, отчего ученику пришлось, рискуя жизнью, прыгать в Бесконечную Бездну. Но до этого момента этот ученик был достойным своего Пика.       Дева кривится, как от самого кислого, мерзкого вина, при упоминании Владыки Пика Цинцзин, а у Ло Бинхэ сводит скулы от вежливой улыбки, едва скрывающей его разочарование и глухую злость. Она что-то бормочет в алые небеса Бездны, вечно неизменные, и это звучит почти как ругань в сторону, кажется, небожителей, что его удивляет. Правда, свой взгляд на Бинхэ она переводит быстро, беря себя в руки и щурясь. — Сын Тяньлан-цзюня?.. — вопрос задается глухо, задумчиво, будто бы и не требует ответа, так что дева быстро отмахивается от него, прежде чем отворачивается, зовя за собой. — Ладно, пошли, звереныш. Покажу тебе место, где можешь отдохнуть после своего полета.       И вот это его уже цепляет. Ло Бинхэ громко, но неслышимо в вечном шуме Бездны втягивает воздух сквозь зубы, впиваясь взглядом в чужую гордую, прямую спину. Ту спину, что напоминает о гордом и непоколебимом, яростном взгляде мужчины, которого сломали не пытки — смерть человека, которого он, кажется, то ли презирал, то ли искренне ненавидел непонятно за что. — Может ли этот… узнать имя достопочтенной госпожи? — голос его звучит напряженно, очень взволнованно, когда Бинхэ идет следом и поддается ближе, ловя каждое новое и очень узнаваемое движение в этих мгновениях.       Резко оборачиваясь, бессмертная смеряет его пренебрежительным и немного странным взглядом, будто бы выворачивает душу, проникает в разум, взвешивая все, что видит в нем. И делает какие-то свои, немного неверные выводы, рожденные такими только из-за недопониманий. — Шэнь Цин.       И, что ж, это начинает иметь смысл.       Ло Бинхэ идет следом, внимательно рассматривая чужую спину, и щурится, прикидывая, на какие еще вопросы он найдет ответы. И о каких знаниях успеет пожалеть.