Янтарь и рубин

Где-то вдали королевство стояло, Благосклонно было солнце к нему. Красиво, роскошно, богато. Хорошо королевство, спор ни к чему. А при дворе замка принцесса жила, С волосами цвета пшеничных полей. Прекрасна, умна, весела. Все любили её, не было девы милей. Словно длань святая коснулась принцессы, От женихов отбоя нет. Но лишь о горе, о горе песнь принцессы, Ибо мужчин ненавидит много лет. Злостные создания, жаждущие войны, Думающие лишь об утехах плотских. Коварны, ужасны, тупы. Ох, драгоценной жизни лишили стольких! Маску притворства жены идеальной Носит она с рождения. Вечно послушной и беспечальной. Ах, как же избавиться от угнетения! Слово скажет поперёк, Или поцелуй хоть раз не подарит — Голова под гильотину пойдёт, Или волной гнева накатит. Вспомнились женщины в разуме девы, Не приносили они боль и страдания. Противоположно мужчинам влияли на нервы, Но лишь смертью грозят таковы обожания. И надоели принцессе королевски «дары», Не меняющиеся из раза в раз. Балы, ужины, пиры. Нет пользы от них, лишь пафос напоказ. И вот, посреди очередного застолья, Глазея сквозь стекло на леса, Посещают принцессу наваждения — Убежать к деревьям, убежать навсегда. Руками за голову дева схватилась, В попытках отчаянных мысль прогнать. Только без толку, она уже убедилась, Что легче бежать, чем умирать. Поступью тихой идя ко двери, Хоть прогуляться принцесса решает. И со вздохом из полной груди, Принцесса дверь открывает. Покрылись пеленой янтарные очи, Разум улетел далеко. Сняв каблуки, побежала, что есть мочи, Туда, где нет никого. Тихая природа леса ночного, Освещаемая только луной. Нет у принцессы страха никакого, Чащобу рассекает босою ногой. Вдруг остановилась она у некоего дома, И наваждение тотчас же спало — Видит теперь, что зловеща его была форма. Окружение сплетается в чувств покрывало: Словно ведётся за ней наблюдение, Усиливая ужас в глубинах души, И не может обратное начать приключение, Ибо не помнит, куда ей идти. Слышится шелест шёлковой ткани, Приближается к деве один силуэт, Носящий шляпу с большими полями, И в рясу до земли он одет. Девушка думает что ей уж конец, Но на несметное её облегчение, Отмечает у существа она женский портрет, Округлых форм сквозь одежду явление. — Я знаю, кто ты, королевская дива, — Заговорила она голосом славным. — Скажу честно, ты мне противна, И похожи мы, в общем-то, малым. Не в силах хоть что-то понять, Принцесса глазами спешно моргает. А силуэт время не любит терять, Палку неведомую доставать начинает. — Зависть ли это? Вполне вероятно. Хотя, не ищу в тебе понимания, Ты же на балах веселишься изрядно, Постоянно под лучами внимания! Принцесса и слова сказать не успела, Окутал пространство изумрудный туман. Однако тайну раскрыть быстро сумела, Что ведьмой был вызван вечерний дурман. Но не может сейчас ей это помочь, Ведьма палочкой делает взмах, И свет подчеркнул рубиновые очи, Полные злости, обращающей в прах. — Я проклинаю тебя, и пока ты жива, Не полюбит мужчина тебя ни за что! — Как гром прозвучали слова, И небо, казалось, навек замерло. Минута в молчании быстро прошла, Вторая за нею поспешно летит. Вдруг засверкали янтаревого цвета глаза! Настоящее счастье в них так и бурлит! — Это правда, богиня?! — Не может принцесса восторга сдержать. — Ты моя героиня! — В тотчас же принялась её обнимать. Настал ведьмин черёд удивляться, Рубинами окрашено зеркало волшебной души, Только недоумение может в них отражаться, Да смущения небольшие следы. — Эй, — окликает ведьму принцесса. Сжав руки чужие ненарушимо. — Выходи за меня, — торопит теченье процесса, Улыбкой сияя неизмеримо. Девушка милая краской зали́лась совсем. И головушка кудрявая стала пуста. Еле как держит она связь с бытие́м. Пытаясь услышать сердца слова. А сердце не много может сказать, Просто забыть кое-что навсегда: Буйность, ненависть, зависть, И промолвить принцессе тихое «да». Где-то вдали жилище стояло, Редко солнце к нему делало путь. Не красиво, не роскошно и не богато. Многие боялись в него заглянуть. Но внутри мрачного дома всё-таки жили, Тайну свою сохраняя легко О том, что друг-друга любили, Ведьма с принцессой, пропавшей давно.