Ангельская красота

Приятный полумрак царит в покоях Лукреции. Римская ночь тиха и прохладна. Комнату освещало немного свечей, и от перелива цветов интерьера всё будто утопало в золотисто-персиковом свете. В это время все маленькие девочки уже крепко спят с мечтами о прекрасных принцах, но только не белокурая дочь понтифика. Принц будет завтра. Впрочем, из этого жениха Лукреции принц такой же, как и гонфалоньер из её брата Хуана, но римская принцесса сможет скрасить себе жизнь в его сером замке. В этом Лукреция уверена, как и в том, что это она должна сделать ради семьи, всё ради Борджиа. Лукреция попросила служанок ещё раз одеть её в свадебное платье, дневной примерки с Джулией ей показалось мало. Она ещё не до конца сроднилась с новой, предстоящей ей, ролью. И теперь в полночь она стоит перед большим зеркалом, с восхищением разглядывая каждую деталь облачения. «Способна ли я уже покорять мужчин? Есть ли в моем теле то обаяние, о котором говорила Джулия?» — эти мысли крутятся в голове девушки. В отражении она ищет ответы, ищет точку соблазна в изящной фигуре. Лукреция не уверена в своей красоте. Её взгляд перемещается от лебединой шеи к округляющейся груди. Изменения в фигуре немного удивляют Лукрецию и заставляют думать о том, как себя подать. Как преподнести ещё нераскрывшийся бутон. «Наверное, мне должно быть хотя бы 18 лет, как Джулии. Красоту её фигуры не ставят под сомнение. Тем более мой отец…» — подумав об этом, Лукреция подходит к туалетному столику. От многих представителей итальянской знати к предстоящей свадьбе ей было отправлено множество прекрасных подарков. Перед девушкой стоит небольшой сундучок из красного дерева с золотым замком. В него она уже сложила украшения, которые больше всего ей понравились. Конечно же, дочери Папы не впервой видеть роскошь. В детстве, когда она жила с матерью, видела много драгоценностей Ваноццы. Женщина зрелых лет, покорившая сердце кардинала Борджиа, долго сохраняла свою красоту. Лукреция часто наблюдала за тем, как мать прихорашивается перед зеркалом, в эти моменты она мечтала когда-нибудь стать такой же. Тогда Лукреции казалось, что все эти украшения содержат какую-то женскую силу. Будто они — волшебство, которое сильно раскрывает женскую сущность, придают, так называемый, «запах женщины». Возможно, она и сейчас так считает. Лукреция достает из сундучка большие сапфировые серьги и вставляет в уши, глядясь в настольное зеркало. Камни переливаются морем в золотом свечении. «Надеюсь, они не затмят моих глаз.» — Лукреция лукаво улыбается отражению. Потом она надевает на себя крестик, инкрустированный рубинами. Словно кровь на молочной коже. «Да, такой крестик не понравился бы монахиням Сан-Систо.» — девушка поглаживает пальцами рубины. Лукреция достаёт кольцо с изумрудом, подобного даже Родриго не дарил ни её матери, ни Джулии. Большой камень, словно повелитель восседает на тонком указательном пальчике Лукреции. «Как зелень сада поместья папы.» — Лукреция вспомнила те дни из детства, когда она с братьями беззаботно играла в саду «Серебряного озера». — Надеюсь, к свадьбе сестры ты протрезвеешь! — Чезаре, вцепившись в локоть Хуана, тащил того в спальню. Родриго велел Чезаре найти Хуана, полагая, что тот не может высвободиться из объятий очередной куртизанки. — Какой же ты зануда, братец. — смеялся пьяный Хуан, пошатываясь. — Будешь шуметь, тогда я устрою тебе веселье! — Ох, какой грозный. — Хуан состроил угрюмую гримасу, дразня Чезаре. — А что, завидно? Ряса кардинала закрыла все двери к женщинам? — Хуан шатался всё больше, и Чезаре встряхивал его. — Главное, чтобы вино не закрыло тебе дверь к разуму. — Чезаре довёл Хуана до его спальни, открыл дверь и толкнул брата в комнату. — Спокойной ночи, дорогой брат. — с этими словами Чезаре начал закрывать дверь. — Ааа яя ещё не закон… — Хуан дошатался до кровати, и не договорив, плюхнулся поперёк. — И так всегда. — сказал Чезаре, закрыв дверь. Чезаре пошел дальше по коридору к своей спальне, но внезапно остановился у комнаты Лукреции. Дверь была приоткрыта, Чезаре увидел приглушённый свет. «Она не спит? Наверное, переживает, было бы странно не переживать из-за такого мужа, как Джованни Сфорца» — Чезаре решил войти к ней. Лукреция не слышала, как брат прошел вглубь спальни, она всё также перебирала драгоценности. Чезаре уже стоит позади сестры и отражается в настольном зеркале. Лукреция достала жемчужное ожерелье, приложила к шее и подняла голову к зеркалу. — Чезаре! — она поймала его улыбку в отражении, так он улыбался только своей сестре. — Ты немного напугал меня. — Лукреция встала с маленькой кушетки и обняла брата. — Почему ты не спишь? — Я представляла… — Что же? — Чезаре, мне немного страшно. Я думала о том, понравлюсь ли я будущему мужу. — Об этом явно должен думать он, а не ты. — Чезаре погладил светлые локоны сестры. — Нет, он не заслуживает тебя. — Чезаре с улыбкой, и в то же время с серьёзностью, произнёс это, глядя сестре в глаза. — Конечно, он не заслуживает многого, чего заслуживаешь ты. — саркастически сказала Лукреция и присела на кровать. Чезаре сел рядом. — Прости, я просто не могу представить этого… Наш отец жесток. — Неважно, какой будет Джованни Сфорца. Я справлюсь, Чезаре. — пальчиками Лукреция коснулась руки брата, тот понял её жест и взял за руку. — Извини, Лукреция. Это твой день, я не должен быть в печали. — Ты не должен притворяться со мной. — сестра повернула голову брата к себе. — И почему мы должны отпускать тебя так далеко? — Чезаре улыбнулся, опустив глаза. — У каждого свой долг, брат. — после этих слов повисло молчание. — Я красивая, Чезаре? — неожиданно спросила Лукреция. — Неужели моя сестра в этом сомневается? — глаза Чезаре загорелись. — Просто я… Я, конечно, люблю Джулию, она моя подруга, но с того дня, как я увидела её впервые… — Нет. — прервал её Чезаре. — Что нет? — Я знаю, Лукреция. С того дня она стала la Bella для отца, может и не только для него, но у неё никогда не было, нет и не будет того, что есть у тебя. Если в Риме кто-то и верит в прекрасных ангелов, то только потому, что видел тебя. Джулия не являет своей красотой ангелов. — Чезаре со всей нежностью смотрел на сестру, гладя её розовую щёчку. Лукреция перехватила его руку и едва коснулась губами. — Ты правда так думаешь? — после небольшой паузы спросила сестра, глядя в глаза брату. — Только слепой не заметит этого. Надеюсь, этим слепым не окажется твой муж. — Тогда всё будет, как ты обещал? — спросила Лукреция игриво и подвинулась ближе к Чезаре. — Именно так. — руки Чезаре обвили талию Лукреции. Девушка потянулась к Чезаре и поцеловала его в щеку, на этот раз её алые губы задержались дольше. Чезаре не хотел отпускать сестру из объятий. — Что ж, я думаю, мне пора спать. — взор Лукреции был устремлён в окно на сгущающуюся темноту в небе. — Я позову служанок. — очнувшись от нежных прикосновений, ответил юноша. — Чтобы помочь тебе с платьем. — Не нужно, они устали, им же ещё завтра меня одевать. Поможешь мне разоблачиться? Ответа не последовало, вернее, это было согласие. Чезаре, немного смущённый, встал и принялся аккуратно развязывать рукава платья. Один рукав снят, и Чезаре увидел изящную ручку сестры, которую почти не скрывал пышный рукав полупрозрачной, вышитой золотом, рубашки. Второй рукав тоже был снят, Чезаре старался не порвать тонкие ленты. Теперь юноша встал позади и принялся расшнуровывать платье. Перед взором предстала хрупкая белоснежная фигура в золотых узорах, словно в пыльце фей. Чезаре не властен над глазами. «Почему бог создал такую красоту? За какие грехи мне это искушение? Как в нашей семье она стала воплощением всего самого светлого? Моя милая сестра, да, только ты превращаешь меня в домашнего кота, который стелется у ног любимой хозяйки, даже не подозревая этого. Ангелы есть не только на небе, но и на земле.» — опуская глаза, Чезаре отошёл от сестры и подал ей руку, чтобы она перешагнула платье. — Спасибо, Чезаре. — Лукреция обняла Чезаре, он поцеловал ее в щёчку. Также дольше обычного. Сжать сестру в объятиях хотелось крепче, но Чезаре не давал волю чувствам. — Спокойной ночи, Лукреция. — И тебе, Чезаре. Чезаре ушёл. Оба улыбались друг другу, и оба глубоко в душе точно знали, что чувства скрывать им труднее, чем хотелось бы, но хотелось ли их вообще скрывать? Или, может, только сейчас. Как бы то ни было, Лукреция и Чезаре заснули этой ночью совсем не с теми мыслями, что были до этого.