***
«Коля! Не уходи со двора!» — крикнула мне мать, помогая отцу разгружать остатки вещей из машины. Я послушно кивнул и пошёл изучать свой «двор» — множество экзотичных кустов, обрамленных клумбами из аккуратно подогнанных камней; деревьев, обвитых тропинками и маленький пруд, правда, без воды. Все это еще окружено весьма незаурядным забором традиционного стиля. Тогда я не обратил внимание, что слово «двор» — прямое оскорбление для этого сада. Хотя тогда для меня это были вообще джунгли — пусть и в снегу. Перед поездкой мне казалась, что Япония совершенно дикая страна, и жучки-паучки, которых я сейчас побежал искать — должны быть настоящими монстрами по сравнению с тем, что есть в Союзе. Но ни одна тварь не хотела потакать детскому восторгу — все куда-то попрятались, и я никого не нашел. Поэтому стал ловить снег ртом — он был редкий, так что пришлось носится по всему саду от одной снежинки к другой, с языком на перевес. «Хи-хи-хи» — послышался тихий смешок. Я огляделся по сторонам и никого не нашёл. И только когда смешок повторился, девочка, прятавшаяся за стенкой, выдала себя. Местные! Смущение, что кто-то смеётся над моей странной игрой, заставило меня крикнуть ей «Чего тебе?!», и она притихла, как-то больше зайдя за стену. Мы немного помедлили, изучая друг-друга. Мне не нравилось, как пристально она на меня смотрит, было в этом что-то оскорбительное. Так что я подошёл к ней, намереваясь сделать что-нибудь страшное. И вот я грозно топаю ногами прямо на неё, уже вот собираюсь толкнуть грудью «あなたの名前は何ですか？» — сказала она, и я остановился. Остановился и мой мозг, пытаясь понять, что это значит. Отец очень старался привить мне аккуратность в отношениях с японцами, мол они ранимые и обидчивые. И эта черта во мне потребовала понять то, чего я никак не мог — её слов. Пока меня клинило, девочка замерла с широко открытыми глазами, поджав к груди руки. Только тогда я заметил, что напугал её. Эта мысль сразу пристыдила меня, и я сказал одно из двух слов, которое знал: «Гомэн» и достал ей завалявшуюся в кармане конфету. Она посмотрела на мою открытую ладонь, но всё-таки решилась и робко взяла сладость. «Арегато» — сказала она, отступила на шаг и повторила уже более уверено — «Арегато годзаимас!»и после этого поклонилась. Она назвала мне своё имя? Хм, красивое. Я так решил потому что знал, поклон — это приветствие. И поклонился в ответ: — Коля! — Кола? — Переспросила она. Я замахал руками. — Коля! — Коли? — Коля! Ля-ля-ля-ля-ля-ля! — Повторил я её проблемный участок, стуча кулаком в грудь. — Ла-ла-ла-ла-ла-ла! — Безуспешно ответила Арегато. Я вмазал себе ладонью в лоб, показывая своё разочарование. А она опять засмеялась, видимо, остался красный след. — Николай! — Ни-ко-ла-и? — Я энергично затряс головой вверх-вниз, выражая согласие. — Химицу! — Крикнула она. Я ничего не понял. Настолько, что не смог даже повторить, — Ито Химицу! Что это значит? — Гомэн… — Сказал я и развел руками, изображая непонимание. Арегато засмеялась и начала пальцами раздвигать себе веки, делая глаза больше. Я сразу понял, к чему эта девчонка! И начал растягивать себе веки вбок, сужая глаза, пародируя её. Так мы и тыкались друг другу в лицо, кривляясь и смеясь. У неё он был тонкий и звонкий, а у меня низкий. В один момент я уже совсем спустил свой голос, смеявшись через букву Ы: «Ыхыхыхыхыхы». Отчего она перестала смеяться и снова замерла. Я заволновался, что снова напугал её. Но она смотрела на меня с каким-то интересом. — И-и-и-и, — Протянула она настолько низко, насколько смогла. — Ы-ы-ы-ы, — Повторил я. — Хэуэиаиэи, — Пыжалась, тужалась, вертя руками во все стороны, но нужный звук у неё не получался. Это даже дало какое-то чувство превосходства. «Ы» — с гордостью сказал я и девочка с трепетом отшатнулась от меня. «Ы! Ы! Ы! Ы!» — я начал напирать на неё, а она начала убегать. «Ы! Ы! Ы! Ы!» — бешено гонял её я, «助けてくれ！ マッド！» — лепетала что-то через смех Арегато. Так мы и носились, как аборигены, пока она не устала, и следовать за ней стало неинтересно. Мы остановились, выдыхая большие клубы пара. Снег усилился, начал завывать ветер. Местный сырой холод проникал через одежду гораздо быстрее родного… «А где родители?» — мелькнуло в моей голове. Я огляделся — Токио. Огромный, малоизвестный даже сейчас, взрослому мне, показался неизвестным, потусторонним миром. Что это за место вообще?! Паника сразу заставила меня судорожно метаться в разные стороны, пытаясь вспомнить, откуда мы пришли. На глаза начали наворачиваться слёзы. Арегато следовала за мной, ничего не понимая. — Дура! — С обиды крикнул я и окончательно заплакал, заламывая руки. «Что делать? Что делать?!» — крутилось в моей голове. Я смотрел на улицы, и все они казались мне одинаковыми — как какой-то лабиринт, только состоящий из серых домов. Девочка начала дергать меня за одежду, пытаясь привлечь внимание. — Отстань! Не хочу играть! — Я вырвался, и в тот момент она показалась мне очень глупой, ничего не понимающей. Я побрёл по случайной улице, а она пошла за мной. «Гомэн… Гомэн» — жалостливо звучало у меня за спиной. Спустя некоторое время мы вышли к оживленной улице. Нет, среди японцев точно потеряюсь! Я повернул назад и только тогда вновь обратил на неё внимания. Арегато робко отшатнулась, засмущавшись, и низко поклонилась, обеими руками предлагая мне туже самую конфету. Что тут извиняться? Я потряс её за плечи, привлекая внимания, и закружился, показывая ладонями на все дома сразу, резко останавливаясь взглядом на ней и продолжая дальше. «Где мы?» — пытались донести эти жесты. Она указала пальцем на ближайшую табличку дома. Руки сами начали выдавать пируэты, описывая мою печаль. Прикладываться к сердцу, складываться в домик, изображать сон и обед, уж что-нибудь! Лишь бы намекнуть на дом. И это что-нибудь пришло ей в голову — она протянула мне руку, зовя за собой. И в этот момент у меня возникла весьма недетская мысль — доверяю ли я ей? Можно ли брать эту розовую, теплую руку? Приведет ли домой эта скромная улыбка? Кто я в её изумрудных глазах — друг? Или просто обед? В том возрасте невозможно такое осознать… За десять-пятнадцать минут, пока она вела меня за руку, я ещё раз подумал, что она действительно глупая и ведёт меня в какой-нибудь парк аттракционов, или в лучшем случае к себе домой. Так оно, кажется, и случилось — она постучалась, и дверь открыл довольно угрюмый мужчина, похожий на её отца. Хотя они все на одно лицо, эти азиаты! Арегато долго с ним разговаривала. В какой-то момент на спокойные фразы мужчины она стала чуть ли не кричать, и только когда на её глазах появились слёзы и она громко топнула ножкой — только тогда мужчина пустил нас внутрь. И стоило только взглянуть — какой у них большой дом! Раза в два, а то и в три больше нашей прошлой квартирки! А лестница на второй этаж ещё умножала это на два! Отвисшая челюсть уронила и всю неловкость от входа в чужой дом и мысль, что меня наверняка уже ищут родители. Очень быстро Арегато дотащила меня до странного стола без стульев, накрытого пледом, но как бы не полностью, только ножки. И начала силой давить мне на плечо. И показывать пальцем на пол явно в приказном тоне. А когда я подчинился — приложила палец к губам и шикнула, уйдя в другой конец жилища. Мужчина же ушёл на второй этаж, и что ещё показалось мне странным — я слышал каждый его шаг и вообще всё что он делает! Это значит, он слышит нас?! По телу пробежала дрожь — да здесь же холодно, как на улице! Зачем только куртку снял?! Я уже собирался за ней подняться, как за столом оказалась Арегато, сразу чуть ли не вся закутавшаяся в плед, а вместе с ней и чай. Она взяла краешек пледа и, посматривая на меня, начала хлопать им по полу. Поняв намёк и засунув ноги, я аж ахнул от неожиданности — из-под стола веяло теплом и горячий воздух дотянулся даже до лица. Занырнув под стол я увидел там небольшой приборчик. Круто! Так и не какая куртка не нужна! Арегато рассмеялась, но я уже, потирая руки, потянулся к чайнику. Некоторое время мы спокойно грелись. Разговаривать уже не было сил… Да и возможностей. Жестами сложно обсудить аромат чая и его вкус. Было абсолютно тихо. Девочка даже не смотрела на меня. А я пользовался моментом — сначала рассматривал эту комнату. И всё казалось опять странным, или вернее необычным. Нет, богатым! Вот верное слово. Неужели её отец — какой-нибудь крутой военный? Я обратил внимание на саму девочку — в ней самой всё было достаточно обычно, если не считать узкие глаза, цвета кожи и волос. Где-то тихо тикали часы, напоминая, что время идёт. Меня начала охватывать скука, а затем тревога — так где же родители? Они же ищут меня? И что делать? Как они меня найдут здесь? Что если я ушёл ещё дальше, придя сюда? А если до ночи останусь, мне тут под столом спать? Звонок в дверь взвёл мои нервы на предел — а вдруг это папа? Мужчина со второго этажа спустился, открыл дверь — и моё сердце ёкнуло — я сразу побежал в родные объятья. «Вот зашёл же ты, а!» — схватил меня отец, — «Ты как тут оказался-то?». Мои слова перемешались со всхлипами и вообще были несвязны. Он начал разговаривать о чем-то с японцем, а я прижался к его ноге. Из-за мужчины, хозяина дома, выглядывала Арегато. Она смотрела на меня и была какая-то жалость в её глазах. Расстаёмся — понял я, и жалко уже стало мне. Мы провели вместе всего час, два от силы, но я уже точно знал — это мой друг. Наши отцы вдруг засмеялись и пожали друг другу руки. Папа наклонился ко мне: — Скажи им «Арегато-годзаимас» и поклонись. Так ты скажешь спасибо. — Чего? Пап, но эту девочку зовут Арегато Годзаимас! — Ээээ… Ты уверен? — На тот момент папа еще сам изучал язык. — Она сама мне так сказала, — и моя абсолютная серьёзность смутила его ещё больше. Он нахмурился и опять заговорить о чём-то с японцем. И тогда Арегато протянула мне руку — очень твёрдо и решительно, как будто для неё это очень значимо. Я ответил — и в нашем рукопожатии без всяких слов, а потом и в низком поклоне, что удивило взрослых, было всё — и благодарность за проведённое время, и прощание на неопределённый срок, и клятва когда-нибудь обязательно, непременно обязательно встретиться вновь. Какого же было удивление, когда мой дом оказался буквально напротив! Мы просто зашли с другой улицы! Нет, Арегато точно глупая! Вечером же, когда я за ужином рассказывал о своей пропаже, родители рассмеялись с её имени, и сказали мне переспросить его… А ещё мой дом оказался больше, чем её! Я то думал, нам его делить придётся. Ночью же, засыпая, я знал — нашу клятву будет исполнить совсем не сложно…***
Шёл снег. Ветер, завывая, искал мельчайшие щели, пробираясь в дом. И если ему удавалось — чуть шумящий моторчик под котацу отбивал все его атаки своим теплом. Он же был единственным островком света в доме, полностью погруженном во тьму. У моего гостя уже начинали слипаться глаза, и он вот-вот начнет клевать носом книжку. Воспоминания дальше пошли отрывисто, не ухватываясь за какой-то определённый яркий момент. Достаточно быстро я узнал, что настоящее имя Арегато — Химицу Ито. Вскоре она стала моим проводником — показывала город, знакомила с другими ребятами, учила говорить на японском. Можно ли сказать, что я разговариваю её языком, если все навыки перенял от неё? Во время болезни часто навещал её, становясь единственным событием при постельном режиме. А потом она разревелась из-за того, что мы не попадём в один класс. В школе проводником уже был я — не сложно помогать младшему в том, что сам прошёл год назад. А за последние месяцы она единственное, что осталось у меня не только в Японии, но и вообще в жизни. Я взглянул на её мягкое лицо, тонкие руки и чуть растрёпанные волосы — на сколько легко это потерять? За один день, совершенно без предтечи, ушли родители, а за ними и половина всей жизни под откос. Как можно предсказать, что завтра ничто не разлучит нас, и мы снова сможем сидеть здесь? Как можно что-то предпринять, если в мире помимо автокатастроф еще тысячи разных опасностей? Как жить после, когда у меня не останется уже совсем никого? К горлу подступил ком. Я импульсивно наклонился к Химицу, обнимая её. Она выронила книгу. Только несильно прижав удалось сдержаться, чтобы не пустить какую-нибудь слезу, которая бы взволновала её и вызвала бы ещё больше вопросов. — Всё хорошо, — Она положила мне руки на плечи. — Просто вспомнил, как приехал в Японию. — Это настолько грустное воспоминание? — Она точно улыбается. — Нет… — Я отстранился. Всего несколько мгновений Химицу заглядывала мне в глаза, пытаясь понять мои переживания, но всё-таки выдала своё волнение, — Чебурашку жалко. Я ляпнул первое, что пришло в голову, чтобы отвлечь её. И она рассмеялась. Мы завели разговор про Колобка, Деда Мороза, Мойдодыра и прочую сказочную нечисть с далёкой родины. За лёгким обменом глупостей прошёл ещё где-то час, наблюдать за повеселевшей Химицу — простая радость. И как она прикрывается при смехе, и дуется понарошку, и выдать даже беззлобную колкость для неё — большая трудность. Эти милые мелочи — хотелось сохранить это, побыть с ней ещё, что бы увидеть их снова. Одиннадцать лет назад, в детстве — никак не осознать такое. Но тот вечер, те воспоминания озарили меня. Я признался себе — она больше чем друг.