***
— Тсуна-кун! Тсуна-кун! Поиграй со мной!!! — Ламбо влетел в комнату Савады. И замер. Десятый босс Вонголы спал за столом, прямо на домашнем задании Реборна, положив голову на скрещенные руки, тихонько посапывая и пуская слюнки на тетради. Во сне мальчик, свободный от всех проблем мафиозного мира, выглядел настолько счастливым, что Ламбо, немного помедлив, осторожно вытащил тетради, спасая их от полного потопления, а Саваду — от наказания Реборна, и замер рядом со столом. Не отводя взгляда от Тсунаеши, теленок нахмурился: — Чего-то не хватает, — маленький Хранитель задумался, засунув палец в рот. — Точно! Он умчался в свою комнату, откуда вскоре, уронив что-то по пути, притащил маленький плед цвета своего пятнистого комбинезончика, которым аккуратно укрыл Тсуну. После чего, радостно напевая, унесся вниз, откуда вкусно пахло едой Наны.***
Хибари неслышно приземлился на газон и осмотрелся. Кажется, никто его не заметил. Довольно хмыкнув, юноша скользнул к парадному входу дома Аваро, замер возле двери и осторожно приоткрыл ее. Чисто. Кёя неспешно топал по коридорам в поисках глупого травоядного Леонардо, молодого босса Аваро, заодно налево и направо камикорося всех попадающихся на его пути. Это ничтожество имело смелость подумать о свержении власти Вонголы. О чем, к несчастью Аваро, узнал Хранитель Облака. Он поведал об этом Гокудере, они подумали и Кёя решил уничтожить крамольные мысли заговорщиков в зародыше. И сейчас, стоя напротив бормочущего сквозь слезы извинения Леонардо, Хибари думал только об одном: ему не придется видеться с глупым стадом Савады. Хотя нет. Не об этом. Травоядное не будет знать об этом заговоре, не будет корить себя за уничтоженные души.***
Рёохей замер напротив двери в кабинет Савады; в руках юноша теребил небольшой бумажный сверток. Из кабинета не доносилось ни звука. Нахмурившись, Сасагава приоткрыл дверь: пусто. Блондин скользнул внутрь и подошел к столу; развернув сверток, Рёохей вытащил оттуда фоторамку и не смог сдержать улыбки при взгляде на человека, запечатленного на фото… Тсунаеши, проклиная Девятого и Реборна, влетел в кабинет, со всей силы хлопнул дверью, выражая свое бешеное недовольство сложившейся ситуацией, о которой его только что информировал Девятый, и рухнул в кресло. Закрыв глаза, он настраивал себя на положительный лад, представляя красочное убийство мелкого Аркобалено и не менее живописное — Девятого. Какой-то стук вывел Тсуну из раздумий. Нахмурившись, юноша осмотрел кабинет и остановил свой взгляд на столе: что-то было не так. Фотография. Савада почти лег на стол, пытаясь взять ее в руки; придвинуть стул ближе он не догадался. Пальцы замерли в миллиметре от стекла. — Кёоко! — выдохнул Тсунаеши. Медленно он подтянул рамку к себе, хихикая как последний идиот. — Кажется, я экстремально оторву кому-то голову… Рёохей в шкафу улыбнулся в кулак.***
Тсунаеши сидел на подоконнике, запрокинув голову и не отрывая взгляда от синего неба за окном. Чистого — не то что он. Вчера он со своими Хранителями уничтожил клан Тровато. Клан, который одним из первых поклялся в верности новому боссу Вонголы. Клан, который прикрывал им спину и которому Савада верил как самому себе. Клан, который оказался подкидышем и который за спиной Вонголы порочил ее имя. Впервые он уничтожил людей. Боль. Она не отпускала, хоть юноша и понимал, что без радикальных мер было не обойтись. Она тугим кольцом сжималась вокруг Тсуны, не давая тому дышать. Она заставляла вспоминать лица людей, слышать их мольбы, видеть кровь на своих руках. Злость. Савада был зол. На себя — за то, что не смог спасти. На Хранителей — за то, что не углядели тревожных знаков. На Варию — за то, что проиграли давным-давно битву колец, и сейчас он гребет все это. На Девятого — за то, что не рассказал, насколько тяжела их ноша. Усталость. Савада не был готов к решительным мерам, не был готов решать судьбы людей и отдавать приказы. И сейчас юношу накрывала апатия. Она словно укутывала его одеялом, приглушая звуки и краски, заставляя желать бросить все, забыть об этом, как забывают о страшном сне. Тсуна услышал, как приоткрылась дверь, и кто-то окликнул его, но проигнорировал. Не обернулся он и тогда, когда кто-то встал рядом с ним. Лишь через несколько минут Савада медленно повернул голову и взглянул на вошедшего. — Привет, Тсуна. Ямамото. В руках — плеер. На лице — неизменная улыбка. Сейчас за эту улыбку Тсуна был готов его убить. — Что тебе нужно? — сказал как плюнул Хранитель Неба. Такеши помолчал, внимательно глядя на юношу, потом тихо и медленно произнес: — Прости. Я не знаю, что нужно говорить в такой ситуации, поэтому… — Тогда зачем.? — крик Савады прервала музыка. Я солдат, значит я И ответчик, и судья. Я стою на двух концах огня… Тсуна выдохнул, резко выпрямляясь и не отводя взгляда от плеера. …Огибая виражи, обгоняя смерть и жизнь, Я бегу сразиться с тенью лжи. Сколько б нитей не плел обман, Покажет лик света истина. Оставь свои слезы для дня, Когда наша боль будет далеко… Савада сжал кулаки, стараясь не разреветься перед Такеши. …Встань на ноги и пойдем со мной. Мы солдаты, встань или умри. Оставь свои страхи, займи свое место. Оставь их для судного дня. Свободная и сильная, следуй за мной. Время жертвовать. Мы или поднимемся, или падем… Я солдат, рожденный выдерживать. В этом восставшем аду Я больше, чем свидетель. Молюсь про себя. Мы не забудем Лжи, предательств и угнетения. Пожалуйста, дай мне силу быть искренней. Люди противостоят огню вместе, Если мы не сделаем это, мы потеряем все, что нашли… Ямамото упорно смотрел в сторону. …За мечтой на край пропасти. Лишь только так можно мир спасти. Ты не плачь. Слезы спрячь, Ведь настанет новый день. Твой огонь Согревать Будет тысячи сердец. А сейчас поднимись, Спрячь поглубже боль и страх. Победит тот, кто прав, Знай, что все в твоих руках. — Тсуна, ты наше Небо. Мы будем всегда следовать за тобой, что бы ни случилось. — Такеши развернулся и вышел из кабинета. За дверью стоял Гокудера. Ямамото нервно глянул на Хаято, выдернул сигарету из его рта и глубоко затянулся; руки у него тряслись. Блондин хотел было что-то сказать, но: — Заткнись, — предупредил его вопрос Хранитель Дождя, выдыхая дым в потолок и отворачиваясь, чтобы не видеть укоризненного взгляда друга. — Я знаю, что это жестоко. Но я люблю его. И не позволю опускать руки и винить во всем себя. — Ты забрал мою сигарету, бейсбольный придурок. Джудайме…он сильный.***
— ААА! Как я устал! — Тсунаеши откинулся в кресле и потянулся. Позвонки приятно хрустнули. Спать хотелось неимоверно: Савада вот уже несколько недель не мог нормально выспаться из-за Реборна, который активно гонял его по стране. «Для улаживания добрососедских отношений. Да и врагов своих ты должен знать в лицо», — произносил Аркобалено, в очередной раз кидая на стол кипу бумаг и билет на самолет. Тсуна всегда хотел ответить, что главный враг стоит перед ним, но каждый раз передумывал: жизнь-то дороже. Юноша снова потянулся, встал и подошел к окну. Отодвинув занавеску, он не сдержал удивленного вскрика: на улице царствовала ночь. — Готов поклясться, что пару минут назад на часах было пять вечера, — Савада с растерянным видом почесал кончик носа, затем, опасливо покосившись на дверь, задернул штору, на цыпочках приблизился к дивану и с блаженным видом устроился на нем, положив под голову подушку и для удобства обхватив ее руками. Спустя мгновение Тсуна спал крепким сном. — Ку-фу-фу, — раздалось в тишине кабинета. — Маленький босс Вонголы, ты должен беречь свое тело, ведь я хочу получить его целым и невредимым. На диване материализовался Рокудо Мукуро. Лохматая голова Савады покоилась на коленях Хранителя, руки обнимали его ногу. Иллюзионист улыбнулся, наклонился к нему и коснулся губами виска, прошептав: «Спи крепко, Вонгола Джудайме». После чего откинулся на спинку дивана, пальцами расчесывая волосы Тсунаеши. Сквозь щелку не до конца зашторенного окна пробивались солнечные лучи, со двора доносились крики Ламбо и Иппин, шум газонокосилки, стук биты о бейсбольный мяч и отборный мат Гокудеры.***
Гокудера. Он просто любит. Я долго думала, в чем, как выразить его любовь, уважение, бесконечную веру и щенячью верность Джудайме — и ничего. Ведь все и так видно. Ураган никогда не оставит свое Небо. Ведь не всегда одинокое Облако закроет от врага. Не всегда громко прозвучит Гроза. Не всегда может светить Солнце. Непостоянен в своей воле Туман. Да и Дождь не всегда сметает плотины. А бушующий Ураган не знает пощады.