цепь

- помнишь, маленькими мы иногда плескались в одной ванне? у Мидзуки немного дрожит голос; немного – от ее громадных усилий, внутри же все ходит ходуном. в ванной стоит терпкий запах крови и сладкий фруктовый – Мако. та повернута лицом к стене, не стремясь, по всей видимости, разделить эмоции вместе со своей подругой; сжимает руку, впиваясь ногтями до красных следов. Мидзуки любуется – время абсолютно неподходящее, самое, наверное, худшее, ведь ее едва не изнасиловали, ее любимая подруга убила человека, пусть и заслуженно, ради нее, Мидзуки, но. но как можно устоять. молочная кожа, пушистые, словно невесомые волосы цвета пшеницы, спадающие на напряженные плечи беспорядочными прядями. не удержавшись, Аикава убирает душ в сторону и осторожно касается губами выпирающей косточки, неторопливо переходя следом на шею, чувствуя резко пробежавшие мурашки и чужую озадаченность. вода из льющегося душа, лежащего на полу, частыми каплями попадает им на ноги и немного на живот; они стоят в небольшом озерце светло-кораллового цвета и шумно дышат, пораженные, будто вспышкой молнии, всей неестественностью и при том удивительной гармоничностью происходящего. Мидзуки выводит их из этого состояния, приближаясь вплотную, но еще не касаясь; безграничное уважение к любимой сдерживает собственнические, иррационально животные порывы, и девушка выжидает ответной реакции. секунд десять Мако решает; на следующую переступает, поворачивается; на лице – страдальческое, измученное выражение ангела, чьи крылья пытались вырвать, чьи перья лежат на полу, чья кровь течет по спине из глубоких ран. Аикава задыхается от неожиданно переполнившего ее сострадания и нежности; резким порывом она обнимает подругу, прижимаясь грудью к груди так сильно, как только может, и руками словно прикрывает ее раны, поглаживая лопатки, двигаясь руками хаотично и вместе с тем ласково по всей спине, стараясь принести успокоение. – я бы хотела забрать всю твою боль себе, – глухо шепчет Мидзуки, – я так хотела бы… голос у нее немного надрывный. Мако чуть отстраняется, берет чужие руки в свои и крепко их сжимает, пытаясь выдавить стандартную ободряющую улыбку. «все будет хорошо». – да, ты права. мы справимся. я никогда не оставлю тебя и защищу, что бы ни случилось. ты знаешь это? мягкий поцелуй в краешек глаз – сначала одного, потом второго – из которых текут непрошенные слезы. солнечная девочка не должна плакать. Мидзуки сделает все, лишь бы изменить ее жизнь и отгородить от всей грязи, через которую ей пришлось уже пройти. она не знала раньше – но теперь знает, теперь никому не позволит обидеть. губы аккуратно исследуют чужое лицо, невесомо касаясь шелковистой кожи; наконец, доходят до приоткрытых других и неловко замирают. Мидзуки совсем неопытная, она ничего не знает, просто хочет сделать любимой приятно. невольно закрадываются мысли – сравнивает ли Игараси сейчас ее с бывшим парнем? наверное, на его фоне ее детские поцелуи кажутся смешными. жгуче хочется знать, как доставить удовольствие так, как, скорее всего, доставлял он; страшно вызвать разочарование… должно быть, ее испуганные мысли отражаются на лице; Мако вдруг тянется и сама целует, игриво проходя кончиком языка по губам; целует, отстраняется, снова целует, с каждым разом словно повышая температуру в ванной, прижимаясь внушительных размеров грудью к чужой небольшой, словно пожирая, и так же, пожирая, кусает сладкие губы, наконец языком настойчиво продвигаясь глубже. Мидзуки издает глухой стон, чувствуя, как чужой язык по-хозяйски исследует ее рот, скользит по зубам, небу; осторожно касается его своим и попадает в абсолютную власть Мако – та играет с ним совершенно по своему усмотрению, то ускоряясь, то замедляясь. их руки по-прежнему соединены, что кажется невыносимым сейчас – девушки высвобождают их почти одновременно, предпочтя ласкать друг друга, нежно гладить все тело, куда только достают; обеих распирает от бушующей бури чувств, обостренной непреходящим воспоминанием чужой смерти. наконец, Мако прекращает, отстраняется, наклоняется, выключает душ; дышит глубоко и жадно, голодным взглядом смотря на подругу. Мидзуки чувствует - что-то не так, будто это не совсем тот ангел, которого она знает, будто дьявол проник в ее сердце через кровь мерзкого дяди; чувствует, но не знает, как это изменить. Мако берет ее за руки и настойчиво опускает на пол, заставляя лечь, садится следом, поглаживает мягкие ножки и, слегка надавливая на коленки, раздвигает их. Аикава живо вспоминает комментарии мужчины, когда он увидел то же, что и девушка сейчас; ощущая, что с ней что-то не так и она может не понравиться любимой, она стыдливо сдвигает их обратно, сжимая. – все в порядке, – шепчет Игараси, пытаясь повторить свои действия до этого. голос у нее немного неестественный, натянутый, до невольных мурашек по спине. Мидзуки торопливо качает головой, приподнимается, вплотную подвигаясь, и невинно, ласково целует, стремясь забрать всю неизвестную ей боль без остатка. тут что-то внутри Мако словно обрывается – ее пронзает дрожь, несколько капель слез падают на бедра. – прости… прости меня… девушка продолжает целовать, касаясь смелее и смелее, с каждым разом понимая, как лучше. спускается ниже – по выпирающим ключицам, слегка засасывая кожу вокруг них, по мягкой груди, кусая соски и вытягивая их, получая неожиданно сильное наслаждение от чужих протяжных стонов, по животу – отдельный поцелуй в пупочек, на что Мако чуть-чуть хихикает. Мидзуки практически лежит, ей совершенно неудобно, и теперь ее очередь осторожно опрокидывать любимую на спину, открывая себе больше простора. у Мако совсем нет волос – это наблюдение вызывает в девушке неистовый стыд за себя и такое же неистовое восхищение. ей кажется, что нижние губы подруги являют собой абсолютное совершенство, аккуратные и аппетитные; не сдерживаясь, Мидзуки припадает прямо к ним, целуя со всей возможной нежностью. Мако издает дернувшийся вздох и невольно начинает поглаживать Аикаву по волосам; та же борется с вновь не вовремя возникшим смущением – как целовать ее тут правильно? как будет лучше? наконец, решает выключить голову и отдаться чувствам и инстинктам, лихорадочно съедающим ее естество. единственное, что она хочет – дать любимой удовольствие и любовь, которую та заслуживает. Мидзуки двигает языком плавно и легко, словно кошка вылизывает котенка; втягивает, посасывает, поглаживает руками бархатную кожу бедер, трется о них щекой. Игараси стонет не стесняясь, ведь тут больше никого нет, кроме них. никого, кто мог бы услышать ее счастье. их обеих сжирает понимание, что действительность изменится, как только они выйдут из ванной, и потому они стараются задержать мгновение блаженства и упоения как можно дольше – исступленно целуются, меняют позы, касаются друг друга ненасытно и властно. с момента, когда Мако убила дядю, их связала вместе нерушимая цепь. однако – в голове Мидзуки мимолетно пролетает мысль – если подумать, они связаны этой цепью с того момента, когда она забирает любимую от ее змей-подруг, просто сейчас она впивается так сильно, что следы ее похожи на укусы, которые они оставляют на нежной коже друг друга. они связаны ею так же, как связаны одним убийством. их цепь – секрет, который они никому не расскажут.