— Умирать хочешь? — слышит Ван Ибо горячий шёпот за спиной. Он тут же подбирается и в страхе уже было начинает осматриваться, но шёпот резко приказывает. — Не смотри вокруг. Мотни головой или игнорируй.
Ван Ибо еле заметно мотнул головой, пытаясь не привлекать внимание милиции.
— Вот и отлично, — вдруг тихо хмыкает некто за спиной. — Значит поможешь.
Ибо чуть было не корчит рожу, но вовремя спохватывается. Они тут все под присмотром. А тот, что шепчет, рехнулся? Какой «поможешь» на казни, где всё, что на них есть — тюремная роба и наручники, а ведут их к стене, где расстреляют, как последних скотин. КНР во всей своей красе.
Человек сзади молчит, но Ибо кажется, словно он слышит его дыхание. Нарочито спокойное и громкое, словно человек изо всех сил пытается себя успокоить. Ибо не то, что ничего не понимает, ему всё больше кажется, что он наткнулся на психа похуже тех, с кем он сидел до камеры смертников.
Сердце против воли начинает биться чаще, а дыхание, как у астматика во время приступа. Та безысходность, которую он ощущал уже несколько недель будто отходит на самый последний план. Ван Ибо не должен. Но, о боги, как же он скучал по этому ощущению. По адреналину. По пониманию, что не факт, что хоть что-то получится, да и само это незнание, что его ждёт… Если бы Ибо не умел держать лицо кирпичом во всех ситуациях, он бы давно улыбался, как наркоман.
Совершенно ничего не происходит ровно до момента, как их ставят лицом к голой стене, на которой видны разводы старой крови. Ван Ибо слышит, как кто-то недалеко от них заплакал, но выражения лиц никого он не видит. Всё, что он успевает до приказа поднять руки и соединить за головой — скользнуть взглядом на того, кто шёл за ним. Вот только разглядеть хорошенько не успевает, только удивляется, как это, у заключённого — и волосы на месте. Да ещё и небрежно отросшие.
А дальше всё как в замедленной съёмке.
Его дёргают вниз, как только он слышит приказ главного начальника милиции. Он чувствует холодный металл в руке и слышит тихое «Стреляй!». И он стреляет одновременно с залпом милиции. На лице — горячая кровь, в ногах — несвоевременная слабость, сердце готово выпрыгнуть из груди, особенно когда он снова выделяет среди всего шума тот самый голос «Беги, твою мать!».
Это всё происходит за долю секунды, но когда Ибо, будто тренировался годами бегать под шквальным огнём, вскакивает и припускает за мужчиной с отросшими волосами, время возвращается в своё русло. Ибо слышит крики милиции, которая явно ничего подобного не ожидала, Ибо слышит, как пули вылетают из оружия, видит, как падают на землю те, с кем ещё вчера он сидел в одной камере в ожидании смерти.
Но он бежит. Бежит и стреляет, не зная, куда попадает, то ли в мёртвые тела заключённых, то ли в милицию. Но это как-то неважно, пока есть патроны. Мужчина перед ним тоже бежит. Только вот без пистолета.
50 квадратных метров места для казни.
В радиусе 200 метров — оцепление Народной вооружённой милиции.
Ещё через 2 километра — линия ответственной местной полиции.
Если бы Ван Ибо мог соображать, пока бежит, как в последний раз (что недалеко от правды), он бы подумал, на что надеется этот псих? Но он был слишком далёк от того, чтобы думать вообще хоть о чём-то, когда ноги передвигаются на чистой силе адреналина, сердце стучит уже в ушах, а сзади, как из бочки, раздаются крики милиции и звуки выстрелов.
Ван Ибо не уверен, что они оторвались, когда мужчина резко сворачивает, хватает Ибо за руку без оружия и вдруг они оба падают куда-то вниз, сердце ухает в пятки и возвращается в грудь только когда оба падают на сырую и мокрую землю. В голове всё ещё эхом раздаются выстрелы и крики, сама она раскалывается, а горло жжёт просто нещадно.
— Откуда… оружие.? — всё же зачем-то выдыхает он, пытаясь рассмотреть во вдруг наступившей темноте лицо своего… спасителя?
За эти звуки ему тут же больно прилетает по губам. Мужчина не отвечает. Только тянет куда-то дальше. Ван Ибо не знает — куда, вокруг темнота.
По голове больно ударяет что-то неприятно сырое, от чего она болит ещё больше. Мужчина снова суёт ему что-то в руку, Ибо покорно принимает. И вдруг раздаётся сильный, громкий удар. И снова. И ещё раз. Сверху на Ибо что-то посыпалось, но он стоит на месте и пытается даже не дышать — губы всё ещё саднят от нехилого шлепка.
Наконец, последний удар. Вот только он вдруг провоцирует целую лавину громких ударов, больше похожих на волну нарастающих звуков, откуда-то сверху. Мужчина смачно ругается, хватает Ибо за кисть, всё ещё не забирая нечто у него из рук и тянет дальше.
— Не отпускай, — слышится Ибо голос, но он не уверен — может, это голова играет с ним злую шутку. Вот только и пистолет и нечто неизвестное он сжимает так сильно, что аж болят ладони.
Они снова бегут, как не в себя, но теперь оба то и дело подскальзываются на сырой земле, а громкие звуки камней, как теперь понял Ибо, всё ближе.
Резкий свет ослепляет Ибо, больная голова отзывается не очень хорошо, он жмурится, но руки не разжимает. Сильная хватка на его руке лишь немного ослабевает. Они медленно тормозят и хватка наконец полностью исчезает.
Ибо падает на колени и только тогда открывает глаза. И в этот же момент сзади раздаётся такой силы звук падающих камней, что он в ужасе оборачивается и видит, как то, из чего они только что выбежали, полностью обвалилось.
Это скала. Целый кусок которой сейчас просто взял и обвалился, закрывая какое-то отверстие, из которого они только что вылетели, как пули. И что-то Ибо подсказывало, что этот обвал случился из-за них.
И сейчас он смотрит на это и дышит с огромным трудом из-за того, как горят лёгкие и как болит голова. Иначе бы он хотя бы выругался. Но сил просто нет.
Оборачивается он только тогда, когда чувствует слабое прикосновение к его сжатым до боли рукам. И только тогда понимает, что так их и не разжал.
— Такой послушный, — хрипло, с придыханием смеётся мужчина и Ван Ибо наконец-то поднимает на него взгляд.
И замирает.
Примерно в этот же момент мужчина тоже поднимает на Ибо взгляд. Дикий и хищный, какой-то безумный. Но Ван Ибо думает, что сам в этот момент выглядит не лучше. Что важнее — Ван Ибо не помнит этого человека в тюрьме. Он не побрит налысо, хотя так делают со всеми заключёнными. И пусть этот мужчина грязный, истощённый и уставший, он просто… не выглядел, как заключённый. Он выглядел, как кое-что похуже. И роба другая, это Ибо отмечает уже чуть позже.
— Можешь уже расслабить руки, — вдруг усмехается он и на худом лице это выглядит действительно страшно, — Дай мне взять.
И только теперь Ибо разжимает пальцы и смотрит, что он нёс всё это время во второй руке.
— Труба?
— Не угадал, — хрипит мужчина и забирает у него странный предмет. Пистолет оставляет у Ибо. Что последнего несомненно успокаивает. Кто их знает, этих…
— Ты ведь из лагеря? — спрашивает он тихонько и замечает то, как вздрагивает мужчина, пытаясь отковырять грязную крышку из трубы. Он бросает на Ибо мимолётный взгляд и возвращается к своему занятию так и не ответив. — Кто ты?
— Слишком много вопросов, — недовольно шипит в его сторону мужчина и встаёт. Теперь он идёт куда-то, всё ещё пытаясь выковырять искорёженную крышку.
— Откуда у тебя пистолет? — не унимается Ван Ибо, размахивая своим оружием, как флагом. — Почему ты вообще решил меня взять?
— Заткнись уже, а, — не выдерживает мужчина, разворачивается и трубой легонько ударяет по голове Ибо. Тот только жмурится от ощущения, словно голова только что раскололась на две половины.
— Но как…
— Да что же это такое.
Но только Ибо успевает открыть рот, чтобы как следует возмутиться, его притягивают за воротник робы и он чувствует на своих губах чужое тепло. Его тут же как током прошибает, он даже не может вовремя отстраниться. Он успевает только почувствовать, какие губы мягкие и какие они мокрые то ли от слюны, то ли от сырости, когда мужчина отстраняется и как ни в чём ни бывало продолжает своё занятие.
Ибо думает, что это уже слишком.
— Чё за хрень? — кричит он вдогонку и припускает за своим недо-спасителем.
— Ну ты ещё покричи, мы же так далеко удрали, — бурчит себе под нос он, когда Ибо наконец его догоняет.
— Ты зачем…
— Поцеловал? Чтобы ты, блять, заткнулся и дал мне разобраться с проблемой, — коротко зыркает на него мужчина.
— Да кто ты…
— Нет, тебе уже говорили, что ты назойливый, как муха? — вдруг взрывается мужчина. — Я понимаю, у тебя шоковое состояние, но помолчи одну чёртову минуту. Одну, блять, минуту! Вот это, — он поднял ржавую и грязную трубу. Внутри неё что-то подозрительно дзинькнуло. — Наше с тобой спасение. И если я его не открою, то всё, пиши пропало, можно смело сдаваться полиции, которая отсюда всего в паре шагов.
Ибо отшатывается от него и пару раз моргает. А потом просто молча протягивает руку. Мужчина косится сначала на него, потом на руку и, неожиданно покладисто кладёт трубу Ибо на ладонь.
А он, будто сто раз это уже проворачивал, направляется обратно к обвалу, выбирает один из продолговатых, но увесистых камней, подходит обратно к мужчине, ставит трубу на землю, и вдруг с размаху ударяет кончиком длинного камня прямо в крышку.
Ржавая крышка гнётся и сыпется от сильного удара и просто проваливается внутрь. Ибо, с непробиваемым каменным лицом смотрит на притихшего спасителя. И говорить, что это была чистого рода импровизация и что он сам в шоке, что это работает, он, ясное дело, не собирается. Побеждённое, но не сломленное, выражение на лице этого красавчика Ибо очень нравится.
— М, молодец, — неловко кивает мужчина и поднимает трубу, высыпая себе на руку то, что осталось от крышки и… ключи от машины. Ибо предпочитает промолчать, хотя удивлён очень сильно. — Я бы не додумался.
— И нет, мне никогда не говорили, что я назойливый, — всё же говорит Ибо и на немного пристыжённый взгляд его напарника, только якобы фальшиво улыбается.
— Просто не задавай много вопросов, — резко кивает мужчина чему-то своему и уже было отворачивается, как Ибо всё же говорит:
— Я не очень хочу доверять человеку, который ничего о себе не говорит.
— А у тебя есть выбор? — моментально реагирует мужчина, но Ибо и не сдаётся.
— Нет, но я хочу хотя бы знать имя!
Мужчина замолкает. Он смотрит на Ибо, будто оценивает его. Чуть поджимает губы, прежде чем тихо ответить:
— Сяо Чжань.
— Тот самый? — не успевает удержать в себе Ван Ибо и спокойное выражение лица Сяо Чжаня тут же пропадает, снова сменяясь на раздражённое и недовольное.
— Тебе что, так целоваться понравилось? Чесслово, я уже просто…
— Да, — неожиданно как для себя, так и для мужчины вдруг говорит Ван Ибо. Эмоции на лице Сяо Чжаня меняются просто с искромётной скоростью. Теперь он смотрит на Ибо обескураженно и растерянно.
— Тебе сколько лет? — наконец, почти как издёвку, выдыхает Сяо Чжань.
— Восемнадцать.
Такого ответа его «напарник» явно не ожидал. На лице отражается ещё большая растерянность. Но, видимо, проглотив следующую реплику, Сяо Чжань вздыхает, отводит взгляд и вдруг напрягается. Ибо не знает, что он там видит или слышит, но в следующий момент Сяо Чжань быстро и мимолётно чмокает его в губы. Ван Ибо неосознанно улыбается.
Наверное, ему уже отбило напрочь мозги. Но он не то, чтобы против. Живём один раз, так сказать.
— Сейчас ты молчишь, понял? У нас очень мало времени, — говорит Сяо Чжань быстро, а Ибо медленно снова вспоминает что они тут делают и откуда вообще только что бежали. — Потом, если захочешь…
Он не договаривает, но Ван Ибо и так всё понятно. Было бы время, точно бы покраснел. Однако он сам сейчас уже слышит вдалеке лай собак-ищеек и срываются с места уже оба.
—
Весь зал заполнен кучей болтающих людей. Большинство скучковалось у столов с едой, некоторые танцуют под очередную композицию какого-то мистра прошлых веков, которую местный оркестр определённо играет с точностью до ноты. А Ван Ибо стоит на балконе и смотрит на это всё с высоты своего помоста.
С того дня прошло уже… сколько? Чуть меньше трёх лет. А Ибо всё ещё помнит его до мельчайших деталей. Он даже прекрасно помнит вкус этих губ и ощущение чужой кожи под пальцами. Для Ван Ибо это тогда было шоком, что Сяо Чжань позволил зайти дальше поцелуев. Он думал, что из них двоих только ему их поцелуи доставляют удовольствие, но оказался не прав.
Тогда Ибо впервые занялся сексом с мужчиной. Случилось это в машине и было жутко неудобно, но Ибо запомнил только крышесносный оргазм и слабые, лёгкие поцелуи в нос, щёки, лоб… по всему лицу.
Он и не надеется, что Сяо Чжань тоже его помнит. Их пути разошлись спустя примерно две недели, когда оба продумали свои планы. Ван Ибо, как сейчас, помнит тот поцелуй на прощанье, который ему подарил Сяо Чжань.
Некий концерт итальянского композитора плавно перешёл во вполне известный Ибо вальс Штрауса. И только он собрался сдвинуться с места, чтобы подыскать себе партнёра для танца, как почувствовал нечто твёрдое у спины. И опыт не позволил ошибиться, что именно это было.
— Вечер добрый, — говорит некто у него за спиной и Ван Ибо застывает на месте даже безо всякого пистолета. Если до того, как некто начал говорить, он мог незаметно выбить пистолет из чужих рук, то сейчас оказался парализован воспоминаниями. — Не согласитесь ли потанцевать со мной?
И Ибо может точно сказать, что дёрнуло его за язык в следующий момент:
— Для Чжань-гэ всё, что угодно, — почти шепчет он и чувствует, как пистолет у спины вздрагивает. Ибо очень хочется, чтобы это Сяо Чжань так вспомнил.
Ван Ибо вдруг резко разворачивают лицом к себе, пистолет теперь упирается в живот, но это самое последнее, что волнует Ибо. Он видит в глазах шок и узнавание. А потом губы Сяо Чжаня чуть дёргаются и Ибо смотрит на них. Теперь они полнее, без засохшей корочки, красного, здорового цвета. Да и сам Сяо Чжань немного изменился. Кости уже не выпирают так болезненно, а глаза не грозятся выпасть со своего места в любой момент.
— Хотел меня взять в заложники? — шёпотом спрашивает Ван Ибо и с замиранием сердца наблюдает за каждой эмоцией на чужом лице.
— Всё ещё хочу, — выдыхает Сяо Чжань, но голос его теперь немного хриплый и Ибо уже не слышит в нём того зловещего приказного тона.
— Я могу пойти добровольно? — спрашивает Ибо. Оркестр всё ещё играет очень громко, но они стоят так близко, что почти шепчут друг другу в лицо.
— А у тебя есть выбор? — вдруг усмехается Сяо Чжань. Ван Ибо усмехается в ответ, одним плавным, быстрым движением заставляет Сяо Чжаня разжать пальцы на пистолете и перехватывает его.
— Есть, — улыбается он на слегка удивлённое лицо.
— Щеночек вырос, — вдруг широко улыбается Сяо Чжань и оказывается так близко, что Ибо стоит титанических усилий не поцеловать его тут же.
— Щеночек? — корчится он, а Сяо Чжань отодвигается и заливисто смеётся.
— Надоедливый, любопытный, очень милый и…
Он замолкает, глядя на Ван Ибо с прищуром. Ибо прячет чужой пистолет во внутренний карман своего пиджака. Тот неприятно холодит кожу через тонкую ткань внутренней подкладки и рубашки, но Ибо сейчас точно не жалуется.
— И? — Ибо подхватывает с широких ограждений внутреннего балкона бокал вина и смотрит на Сяо Чжаня исподлобья. Тот чуть качается с пятки на носок своих лакированных оксфордов и обратно, делая вид, что думает, а потом выдаёт:
— Ненасытный.
Ван Ибо смотрит на Сяо Чжаня, отпивая из бокала осторожно, словно точно знает, что Сяо Чжань мог туда чего-то намешать.
— В первых двух пунктах, как я слышал, ты прекрасно исправился, а вот с последним… — Сяо Чжань поигрывает губами, словно не уверен. — К сожалению, поймать твоих многочисленных любовников, чтобы расспросить, у меня не получилось.
— Многочисленных любовников? — не удерживает смешка Ван Ибо. Сяо Чжань еле заметно поджимает губы и тут же расслабляется вновь, но Ибо этого достаточно. Он сейчас готов держаться за любую догадку, что его чувства так же всё ещё взаимны. — Ты ревнуешь?
— Почему? Вовсе нет, — отвечает Сяо Чжань немного резко.
— Великий Сяо Чжань ревнует, — расплывается в широкой улыбке Ван Ибо, опускает бокал обратно на ограждение и медленно подходит. То, как Сяо Чжань делает маленький-маленький шажочек от него назад — только подтверждает его надежды.
— С чего бы? — нагло усмехается Сяо Чжань, но Ибо кажется, или просто он очень хочет, чтобы так оно и было, что в своих словах Сяо Чжань сам не уверен. — Ты волен спать со всеми, с кем захочешь.
— Верно, — кивает Ван Ибо, делая ещё шажок навстречу. — Как и ты.
Сяо Чжань на это не отвечает. Только любой след улыбки или усмешки стирается с его лица.
— Да. Да, ревную, — говорит Сяо Чжань так тихо, что не будь Ибо близко, не услышал бы, а потом громче: — Ну, Ибо, теперь доволен?
— Нет, — выдыхает Ван Ибо, хватает Сяо Чжаня за руку и тащит за собой.
У Ван Ибо лёгкая ностальгия, только вот раньше было наоборот.
—
Сяо Чжань берёт его прямо в душе. С такой прелюдией и тщательной растяжкой, что Ибо чуть ли не рычит на него, когда в нём уже абсолютно спокойно скользит третий палец.
— Я тебе сейчас голову отгрызу, — шипит он на Сяо Чжаня и тот только улыбается. Он дышит мелко и часто, осыпая поцелуями всё, до чего может дотянуться. И даже несмотря на то, что поцелуи, особенно от Чжань-гэ, Ибо очень любит, это не то. — Ты войдёшь уже или нет?
— Нет? — почти хрипит Сяо Чжань, пытаясь усмехнуться, что у него получается из рук вон плохо. Примерно так же плохо, как у Ван Ибо — воспринимать шутки, находясь в таком возбуждении. Он всё же рычит и кусает Сяо Чжаня в мокрое от постоянно льющейся воды плечо.
Спина прижата к холодной плитке, член уже болезненно стоит, а Сяо Чжань только сейчас убирает пальцы из него и Ибо чуть ли не хнычет.
— Повернись, — приказывает Сяо Чжань и Ван Ибо борется с очередным приступом ностальгии, потому что при его чувствительности сейчас он может просто расплакаться.
Он поворачивается, струи воды теперь стекают по его волосам вниз на лицо и контролировать это Ибо никак не может. Вода мешает дышать и это Ибо чертовски нравится.
Он еле слышно мычит, когда чувствует горячую головку у входа, Сяо Чжань давит и входит по чуть-чуть, давая время привыкнуть. Да так медленно, что Ибо уже скоро сам подаётся назад, давая понять, что готов и нужно быстрее. Намного быстрее.
— Гэгэ ведь помнит, что я люблю быстрый темп? — спрашивает он, повернувшись так, чтобы не отплёвываться от воды через каждое слово. В ответ ему только тихий стон, крепкая хватка чуть ниже талии и жёсткий толчок.
Ван Ибо не любит стонать. Он просто не может. С Сяо Чжанем не получалось никогда. Ни раньше, ни сейчас. Но вовсе не потому, что неприятно. Наоборот. Так приятно, что всё, что он может, это раскрыть рот и каждый толчок выпускать нечто задушенное, ведь на полноценный стон просто не остаётся сил.
Сяо Чжань чуть давит на него сверху, заставляя чуть опуститься, и теперь входит каждый раз так, как надо, правильно и плавно, прямо по простате. С каждым толчком всё быстрее и быстрее, насаживает на себя и тихо стонет на ухо.
Ибо обожает стоны Сяо Чжаня. Он громкий даже в верхней позиции. А в нижней…
Громкий и необычайно нежный, несмотря на тягу к адреналину, он входит жёстко, толкая Ибо грудью на мокрую плитку. И вдруг наклоняется ближе к его спине, смазано целует куда-то между лопаток и тут Ван Ибо чувствует, как нежная рука обхватывает его головку. Ибо кусает губу, опускает голову и жмурится от приближающегося оргазма.
Последние два размашистых толчка и Ибо кончает в руку, а Сяо Чжань выскальзывает и прижимается к нему сверху, выцеловывая каждый позвонок и выводя странные узоры рукой по часто вздымающейся груди.
— Ты не представляешь, как горячо ты выглядел в душе, — вдруг шепчет Сяо Чжань и Ван Ибо усмехается. Он поднимается, выключает воду и поворачивается к возлюбленному. — Ты и правда так вырос.
— Говоришь сейчас, как мама, — якобы недовольно корчится Ван Ибо и Сяо Чжань гаденько хихикает, крадёт смачный, мокрый поцелуй и снова смотрит.
— Слишком горячо, Ван Ибо. После стольких лет… я просто не мог устоять, — он усмехается, словно придавая этим словам шуточный оттенок, но Ибо всё понял.
Соскучился, ревновал, помнил, знал, что есть где-то там, любил… всё точно так же, как и сам Ван Ибо. И пусть Ибо никогда не хотел, чтобы Сяо Чжань тоже так страдал… знание того, что у того было так же, греет.
—
— Каково это?
Это спрашивает Сяо Чжань, уютно устроившийся на груди Ибо. Где-то там внизу всё ещё играет оркестр и доносятся голоса. Оставаться здесь очень рискованно, но они лежат и нежатся на мягких простынях. Просто совсем не хочется никуда опять бежать.
— Что, быть любимым главой мафии, который прошёл через исправительный лагерь?
— Ага, — саркастично фыркает Сяо Чжань и несильно стукает Ибо по груди. Тот смеётся и прижимает Сяо Чжаня обратно, — Нет, каково это, для тебя, что мы встретились… так, как встретились?
— Во время побега с расстрела? — переспрашивает Ибо, специально провоцируя Сяо Чжаня снова дёрнуться, но Ван Ибо опять прижимает его к себе. — Прекрасно. Поверь мне, такой встречей могут похвастаться не все.
— И ты вовсе не хочешь забыть те события? — осторожно спрашивает Сяо Чжань.
— Так ты поэтому спрашиваешь? — доходит наконец до Ван Ибо. Он переворачивается, прижимает Сяо Чжаня к постели и смотрит на него сверху вниз. — Скажи мне, я похож на человека, который хотел бы забыть встречу с любовью всей своей жизни?
— Нет, — отвечает Сяо Чжань моментально и только потом до него доходит, что именно Ибо сказал. Он пытается подавить улыбку и тут же направляет хитрый взгляд куда-то в сторону. И если бы Ибо не знал его достаточно хорошо, он бы подумал, что это флирт. Но нет, Сяо Чжань так скрывает стыд за свои глупые мысли и поступки.
— А на кого я похож?
— На самодостаточного человека, — быстро отвечает Сяо Чжань и поворачивает лицо обратно.
— А на любящего тебя таким, какой ты есть, пусть бы даже наша встреча произошла хоть в мусорном баке, нет?
Сяо Чжань молчит. Даже в полумраке комнаты Ибо кажется, что эти глаза смотрят ему прямо в душу. Читают каждую мысль.
— Похож, — наконец тихо выдыхает Сяо Чжань и Ибо спокойно расслабляется. — И я тебя люблю таким, какой ты есть. Правда люблю. Больше себя люблю. Даже больше работы.
— Я оценил, Чжань-гэ, — уже под конец смеётся Ван Ибо и валится на бок. — Ты себя тоже любишь. Просто слишком много думаешь.
Сяо Чжань не отвечает. Только корчит виноватую моську, чмокает в нос и сгребает Ибо в охапку. Чтобы больше так не умничал.
