В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. — 1-е Иоанна. 4:18.
***
— Мы скроемся от мира, – шепчу прямо в губы, находясь на грани безумия; будто люди в этой особо охраняемой тюрьме для эсперов до сих пор живы и могут нарушить наши планы; — от агентства, мафии, ищеек, крыс и небожителей... от всех. Мы убежим вместе в рай, где будем только мы вдвоем. Коридор, в котором мы стоим, залит кровью. Трупы повсюду, но меня не интересуют мертвецы поодаль. Мертвец передо мной интересует меня больше. Сирена вопит, впиваясь в уши; внутренности от механического воя бьются об стенки в лихорадке. Все здесь убиты, но сирена говорит о том, что подмогу смогли вызвать. Скоро все они найдут нас. Ты смотришь на меня непринужденно. Витая в своих мыслях, ты не думаешь про мои слова, про побег и мой горячий лоб, которым я прижался к холодному твоему. Аметистовые глаза кажутся льдом, но на мгновение появляется искра. Губы дрожат, ты закусываешь их, чтобы они не дёргались; точечки крови выступили на нижней подушечке. Я облегчённо выдыхаю, опаляя твое лицо теплым воздухом. Кровь являеет тебя живым. Собравшись с силами, ты произносишь слова безумца, смотря куда-то за меня. — В этой игре мы оба оказались проигравшими, – длинная челка падает на прекрасные глаза, закрывая лицо. Ухмылка заиграла на губах. Все русские так спокойно реагируют на вероятный, индивидуальный, конец света? Ты говоришь загадкой, словно прямолинейность будет тут лишней - истинный смысл слов возможно понять лишь так. — так почему мы должны бежать? Для нас нет счастливого конца... – говоришь задумчиво, слегка протянув слоги. Прежде ты, мой милый Фёдор, никогда не говорил о нас. Был только отдельно ты и отдельно я. Сирена утихает. Слышатся торопливые, широкие шаги. Двери ближнего блока жалобно скрипят, раскрываясь. Мечи и катаны скребут по стенам. До нас доносится нечеловеческий вой. Они идут. Не задумываясь, я резко беру тебя за руку, желая унести наши ноги подальше от прибывающих. Ты, продолжая думать монологами, смотришь туманным взглядом на мелькающий пол. Не поднимая головы, ты нечленораздельно говоришь, пока я судорожно хватаю мерзотный воздух ртом, слово погибающая рыба на суше. Двери за нами закрываются, не давая им пройти. Мы на шаг впереди. Я бегу, удерживая твою руку мертвой хваткой, но ты нелепо плетешься сзади, что-то говоря. Я не обращаю внимание, пытаясь надежно ставить подкосившиеся ноги. Массивные двери перед нами кряхтят, намереваясь закрыться. Мои глаза нервно забегали, выискивая путь к свободе. Не успевая что-то сообразить, взрыв двери сзади отбрасывает нас к стене. Фёдор, упавший на меня, растекся***
Озноб пробил все тело, как только послышались шаги. Как я мог забыть...! Они идут! Дверь не открылась. Она не оправдала их ожидания. Скоро начнутся повторные взрывы, и тогда нам не сбежать. Тормошу тушку геноцидника, боясь ничего не услышать. Слава всем богам, спасительный выдох вырвался из чужой груди. Поднимая сначала себя, а после и тебя, я подхватываю тело под руки и, забывая про головокружение и настигшую боль в ребрах, на всех порах несусь к чудом открытой двери. Тушка, опираясь на меня, пытается осмотреться. — Они пришли. – говоришь так, что становится неясно, утверждение или вопрос это. Мы оба знаем, что же это. Задумчиво хмыкнув, высвобождаешь левую руку и щупаешь висок с волосами, напрочь пропитанными кровью. — Что вообще случилось, что они решили встать против тебя?! Вы же объединялись... – сердце гулко бьется об ребра, принося нечеловеческую боль. Фёдор, постепенно начиная самостоятельно перебирать ногами, вздыхает и переставляет руку мне на талию, притягивая к себе, продолжая ковылять. — Если б ты слушал меня с самого начала нашего побега, то ты бы понял, почему они против нас. – теперь уже ты становишься моей опорой, помогая бежать без остановки. — Когда ты бежал, таща меня, я сообщил, что они считают нас обоих изменниками человечества. — А я то тут причём... – устраиваю очередную, неуместную клоунаду, зная ответ. Потому что люди недостаточно умны, чтобы понять нас. Людям невыгодно замечать чужие чувства. Двери, прямо по курсу, точно вышли из строя. Они давно должны были закрыться. Будто ждали нас, чтобы отрубить нам конечности, как только мы переступим железный порог. От подобной мысли мои пальцы онемели. Найти цель в жизни и так быстро её потерять, пожалуй, слишком несправедливо. Ещё несколько месяцев назад я бы мог с радостью воспринимать такие мысли. Но сейчас... ради кого я стараюсь спасти свою (и не только) шкуру? Новый взрыв волной прошелся по укрепленному коридору. Плюсов в этой особо охраняемой тюрьме мало... не думал, что меня облегчит знание того, что целые стены тут крепкие и довольно прочные. Вампирий вой и скрежет мечей неприятно прорезал уши. Фёдор, нисколько не удивленный, на русском проматерил Фукучи и схватил меня за руку.***
Топот наших босых ног отдавался эхом по коридорам. Ноги брезгливо ступали на загрязненный кровью и трупами пол. Лужи красной жидкости продолжали литься из расчлененных тел, ранее являвшимися людьми. Сильнее стиснув наши руки, мы бежали, стараясь не запнуться или поскользнуться. Кровь сгустками, ошметками попадала на наши штанины грязных комбинезонов для заключенных. Вонь, стоявшая от запаха гнивших тел, дурманила разум. Я держался от порыва закрыть нос руками, разорвав наши переплетенные пальцы. Ты же, по виду, больше пытался не сблевать. Мы значительно оторвались. Закрытая дверь, заваленная трупами, нисколько нас не обрадовала. Если мы будем стоять здесь, то быстрее умрем от вони, чем от них. Ты, с умным видом оглядев помещение, тыкнул на вентиляцию. Скорчив лицо, я большим пальцем погладил его ладонь, а после мы двинулись к стене. Подсадив виновника апокалипсиса к потолку, он с удивительной легкостью оторвал решетку. Возмущенно буркнув что-то на подобии "тут слишком мало места", Фёдор пролез в тесное пространство. Мне же залезть труда не составило. Несмотря на все возмущения малого места, ты чувствовал себя как в родном доме, ползая по вентиляции как истинная крыса. Поставив крышку на место, я пополз вслед. Как оказалось, мы вовремя слиняли из коридора. Они ворвались с обеих сторон, окружив кровавый коридор, где минуту назад стояли мы. Послышался голос Фукучи. — Мы можем вылезти здесь. – говоришь, слегка повернув голову назад - ко мне. Немного подумав, я соглашаюсь. Ты, не медля, ударяешь рукой в боковую решетку. Кровь капельками выступила на разбитых костяшках; ты, стиснув зубы, убираешь решетку. Помещение, в которое мы попали, оказалось охранной будкой среднего размера. Стены выглядели потрепанно, мебель перевернута, а в некоторых местах валяются иные обломки. Это хорошо - мы сможем найти здесь путь к внешнему миру. Я двинулся к "пульту управления" тюрьмы. Ты, спохватившись, отдернул меня, прижав к себе. Возмутиться не дал, закрыв рот ладонь. Свободную руку поднес к своим губам, указательным пальцем приказывая мне молчать. Стоявшая у противоположной стены фигура задергалась, резко развернув голову на нас. Вампир. Один из них. Очередной раз взяв меня за руку, ты завертел головой, из-за чего лохматые, грязные волосы забились об шею и лицо. Схватив арматуру, торчащую из открытого пласта стены, ты резко выдернул ее, направляя на нечисть. Вампир захныкал, а Фёдор встал, расширив глаза. Железку не отпустил, нахмурился и подмял меня за себя, загораживая от обращенного. Повернув судьбу к себе, я развернулся к охранному пульту, выискивая то, что может нам помочь. Перед страхом умереть, только-только осознав свое место в жизни, я совершенно забылся. Отдался тебе, мой милый демон, подписав смертный договор. И сейчас я отдал тебе, грешному богу, свою жизнь. Надеяться на то, что ты прикроешь мою спину - безрассудно. Ты лично вставишь нож мне в спину. Фёдор дернулся, вталкивая меня со спины в стол. Я вскрикнул, после чего вампир двинулся из потёмков на нас. Раскрыв рот с острыми клыками, он с воем набросился на тебя, стоящего впереди меня. Ты же, невозмутимо вскинул кусок "оружия" перед вампиров. Он встал, чёрными глазами смотря на тебя. Акутагава затрясся и дергаясь заглядывал за твою спину, интересуясь мной. Прохрипев "Дазай-сан" он вновь посмотрел на тебя. Меня передёрнуло. Превращеный в вампира мафиозник, мой бывший подопечный, помнит меня. Несмотря на то, что он стал куклой в их руках, он продолжает помнить свою жизнь «до». Но вампир, превращенный с помощью способности Брэма, - простая тряпичная кукла, робот, выполняющий приказы, но не имеющий своего мышления. Так значит, его нейроны мозга ещё не отключились? Есть возможность спасти не только Акутагаву, но и всё человечество? Как я глуп. Людям невыгодно принимать других. Люди поубивают друг друга, потому что им невыгодно переживать о жизни других. Люди слепы своей алчностью. Мы остались одни. Массовый геноцид поглотил абсолютно всех, не оставив в "сознании" даже половину вражеской организации. Сигма и Николай, играющие в этой истории большую роль, тоже попали под влияние. Фукучи не человек. Он предатель всея человечества. Непрерывно смотреть на тебя у него не получилось. И кто же проиграл в этих «слепых» гляделках? Глаза есть только у нас. Что-то напугало Акутагаву в русском чертиле, и он бросился в хлипкую, почти разрушенную стену, окончательно проломав ее. Что-то человеческое осталось в нем. Он отступил, не желая причинять вред своему наставнику и его спутнику. Не будь там меня, умер бы кто-то из них. Фёдор знает слабые места вампиров, а Рюноскэ бы просто сожрал его. Кто бы стал первым - неизвестно. Ты повернулся ко мне и, проведя по рассеченному затылку, попытался успокоить. Они не изменятся, не изменят своим принципам. Им не выгодно. Рюноскэ - всего лишь одержимый мною. Сделает все ради меня, будь то принятие моих грешных чувств к изгнаннику или простая смерть "во благо". Сейчас это неважно. С радостью приняв некую ласку, я продолжил копаться со столом.***
На поиски ушло достаточно много времени. По ощущениям - полчаса, но правда ли это? Мы потеряли счёт во времени. Зная правду сложно воспринимать собственное существование, а считать это время чем-то реальным ещё сложнее. Ты, как истинный крыс-бог-хакер, обнаружил выход с помощью старых камер и, собственно, центра управления в этой непрочной конуре для сторожевых "собак". И это охранная комната в секретной, особо охраняемой тюрьме для эсперов. То, что ты разбираешься в подобных темах радует, ведь не будь там тебя - я бы прокопался до темна, ну а вампиры наверняка бы нашли меня раньше. Сверхспособности на них не работают. Онулить их я не могу. Как выяснилось, нам предстоит пробежать один блок; взломать дверь и мы спасены. Стараясь не шуметь, я первым выглядываю из охранной будки. Пожалуй, разбитая из-за Рюноскэ стена имеет своевременную пользу, пока мы повернули её открытость в нашу сторону. Пусто. Коридор пуст, но развалены и кровь никуда не делись. Трупы сильнее затухли, вонь кожными опарышами впилась в мозг, разъедая последние клетки мозга. Ты, шагнув за мной, унял мою панику, холодной рукой прижавшись к щеке. Твоя способность разрушает меня, но я продолжаю хвататься за тебя. Я слепо верю в то, что ты, словно Геракл с красотой Аполлона, спасешь меня от бремени и невзгод. Ты, как никогда, нежен. Они бы не поверили своим глазам, увидев нас вместе. Мне страшно представить, что ждет нас на свободе. Я не готов. Ты, явно замечая мой страх будущего, быстрее уводишь нас к выходу. Ступая по холодному полу, виляя сквозь тела, мы верно движемся к выходу. Слыша чужие шаги, мы сбавляем темп. Вампиры ходят прямо за стеной. Им не составит труда пробраться к нам. Если мы хоть на секунду остановимся, мы обретем покой, мучительной ценой. Я с легкостью привык к полноценности, сразу после обретения тебя. Отвыкнуть я не смогу - мы склеились, как дефектные сиамские близнецы, разлучение которых приведет к смерти обоих. Ты мое, некогда затерянное, сердце. Жить без души можно, но без сердца - нет. Ты, страдальчески посмотрев на меня, киваешь в сторону выхода. Запах чужой и собственной крови может выдать нас намного быстрее, чем слова вслух. Вампирам не отупили способности. Ацуши (чьи когти прямо сейчас впиваются в пол) с легкостью учует нас, другие подхватят. Шум, ранее исходящий от нас, медленно перетекает в иной. Вампиры, под наставлением Оочи, с воем пробираются за нами. Мы, не задумываясь, срываемся на бег, совершенно не жалея сил. Они быстрее, сильнее, выносливее. Ты, стискивая зубы до скрипа, несешься на длинных, выразительных, но тощих ногах, продолжая быть моей путеводной звездой - везти меня к спасительной двери, сильнее переплетая наши пальцы потных ладоней. Мой взгляд падает на твои запачканные ноги.Я касаюсь твоих обнаженных ног руками, поглаживая, делая приятный, но неумелый массаж ступней и икр. Ты, развалившись на моей кровати, закатываешь глаза от наслаждения, приоткрыв опухшие от поцелуев губы, открывая моему взгляду верхний ряд белоснежных, ровных зубов. Длинные, успевшие поравняться до ключиц, волосы небрежно раскинулись по белым простыням. Притягиваюсь, как магнит, к пухлым ляжкам губами, медленно всасывая бледную кожу. После обязательно останутся бархатные, алые засосы; за которые ты мне так припомнишь, что в следующий раз я смогу только стоять на коленях перед тобой, Бог ты мой, боясь приземлиться на задницу. Снизу-вверх смотрю на твое раскрасневшиеся лицо; от смущения или недовольства, оттого, что я посчитал ноги лучше выпуклых сосков, выделяющихся ключиц и мягких губ со вкусом крови - я не знаю. С твоих губ срывалось мое имя вперемешку с русскими матами, но ни один полустон не просил остановиться. Что взбрело в голову охраны, поместившую нас в тот день вместе - совсем непонятно. Они, похоже, решили посмотреть актуальное порно с двумя самыми опасными преступниками всего мира.
Воспоминание оборвалось. Слёзы предательски скапливаются в уголках моих - довольно больших, точно европейских - глаз. Глаза неприятно влажнеют, смывая картину. Я не плакал с тех пор, когда из жизни ушел мой первый друг. Я отвык от чувства, которые во мне когда-то побуждали слёзы. Ноги заплетаются смертельной петлей. Катаны и способности разрушают все, что мешает им достать до нас. Своими пятками ощущаю, как клыки и ножи находятся совсем близко. Краем глаза замечаю плывущую фигуру вампира, вышедшую в самый перёд. Она выжидающе останавливается, рывком развернувшись к толпе нечисти. Из спины вырываются красные полосы, обрубки, казалось бы, веток деревьев, рук. Расёном иглами вонзается в вампиров, словно шпажка протыкает закуску "канапе". Он один из них. Он спас нас, будучи одним из них. — Он дал нам немного времени. Мы можем оторваться и выжить, только не оборачивайся, времени в обрез. – твоя рука напрягается, подтягивая меня на уровень твоей собственной ноги, бега. Я ели слышно соглашаюсь, истерично переставляя ноги. До нас доносится вампирий вой; толпа орёт клише "предатель, устранить!", Рюноскэ держится, удерживая обращенных. Нанизанные на расёмон вампиры бьются в агонии, не переставая орать заказанную брань. Мы оторвались. Наш спаситель вскрикнул от катаны Фукучи Оочи. Перед нами выход.***
Дверь из плотного металла выглядела хорошо, несмотря на все события, произошедшие в последние дни жизни персонала. Люди, как писалось в библии, были наказаны Богом за свои грехи - получив кару божью, они захоронились в волнах воды за все свои проступки. Они умирали, смотря на восходящий на воде Ноев ковчег.И увидел Господь [Бог], что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём. — Быт. 6:5,6. И сказал [Господь] Бог Ною: конец всякой плоти пришёл пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. — Быт. 6:13-16.
Мы проступились. Мы поддались соблазну содомского греха, позабыв про расплату. Мы - не угодный Господу Ной, с живой, безгрешной семьей, получившей помилование Господа Бога - чудо-судно.Мы не угодили Господу Богу, получив свое наказание.
Ты, заметив кодовый замок, двинулся подбирать все возможные коды, которые мы только могли видеть в охранной будке; оставив меня на "шухере". Твои руки тряслись, обкусанные подушечки бледных пальцев прикасались к кнопкам; кровь изредка выглядывала из ямочек в коже. Ты хмурился и шипел, очередной раз получая удары током и мои тревожные взгляды. После двух ошибочных попыток, черные, грязные волосы в некоторых местах вставали дыбом. Рука в судорогах билась, вновь нажимая на кнопки - крови из пальцев вышло больше. Взгляд, некогда спокойных, отрешённых глаз, с каждой ошибкой мрачнел, а глаза выражали страх. Я туплю в стены, прислушиваясь к ним. Сигнал открытия двери и запах свежей крови ощущается и слышится раньше восторженного смеха Фукучи Оочи. Он, неспеша перебирая ногами в кроваво-светло-бардовых служебных брюках, уставляет радостный взгляд на Фёдора. С губ, напрочь покрытыми трещинами, постепенно стекает кровь. Я стою рядом, поддерживая согнувшегося в три погибели напарника. Фукучи, довольно усмехаясь, заговорил: — Как я вижу, Фёдор, ты слишком наивно выпил предложенный мною чай. – Ты, обессиленно падая на колени харкаешь кровью. К твоему окровавленному подбородку представляется катана, невесомо касаясь лица. — Скажи же, предатель, нравится тебе умирать?! Я не поверил. Фёдор, тот, кого нельзя назвать человеком - Дьявол во плоти, способный потягаться с таким же не-человеком, - дал им обмануть себя, вкусив медленнодействующий яд?! Судя по реакции - это так. План наверняка придумывали заранее, может даже года два назад. Тогда, когда мы не слились в мерзких сиамских близнецов, способных общаться ментально, даже не пересекаясь глазами. Когда у нас не было причин жить.Из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. — Деян. 20,30.
Агония терзает тебя. Сильные, лихорадочные судороги пробивают твое тело с новой силой, когда ты сам впиваешься в острый кончик катаны. Голову пробил новый дёрг; катана оставляет дранную полосу на подбородке. Руки Фукучи не двигаются - он не шевелится. Ты сам делаешь эти увечия. Толпа вампиров, ранее стоящая в потемках коридора, медленно приближается к сладкому запаху человеческой крови. Я, кажется, задержал дыхание, продолжая смотреть на тебя, обильно терявшего кровь. Опустившись на колено рядом, я услышал тихую речь, изредка прерываемую кровавым кашлем. — Ступай, я совершил ошибку в начале тюремного пути. Ступай, закончи наше дело за меня. Ступай, да будет хронить тебя, Осаму Дадзай, Господь Бог. – на глазах слёзы; из груди, изодранного кислотой яда, вырывается последний стон. Тушка, запрокинув голову, оседает с глухим стуком на пол. Кровавые лужи и подтеки вытекают, опрыскивая грязно-белую одежду и кроваво-белый кафель коридора. Вампиры, как сорвавшись с цепи, налетают на бездыханное тело. Фукучи смеется, пиная носком ботинка голову Фёдора. Соображая, я рывком поднимаюсь и бегу в двери свободы, оставив позади смысл, как и ожидалось, никчемной жизни.***
Оказавшись на свободе, я медленно иду от тюрьмы и города. Долго я не дотяну - кровавое пятно образовалось на боку. Сейчас ни рассвет, ни день. Что-то между. Небо, несмотря на свой обычный разноцветный цвет, сейчас неживое. Серый цвет неба - не облака или туман. Небо чистое, а цвет - пелена тряпки, закрывающие клетку. Мой взгляд ничего не выражает. Слезы засохли, остановившись. Я, будучи неполноценным, обрел свою отсутствующую часть. Как оказалось, слишком поздно.В этот день я потерял свою только-только найденную надежду.
Серое небо со скорбью посмотрело на меня. Печальная улыбка солнца осветила тусклое небо, возвращая серой пелене жизнь.Потеряв надежду - я больше никогда не обрету будущее.