Teddy Bear

Миша стоял за стеклянным прилавком с пончиками Krispy Kreme, находившимся на третьем этаже ТРЦ Европейский на киевской. Темно-каштановые волосы были неряшливо убраны в шапочку, на фартуке красовалось розовое пятнышко растаявшей глазури. День с самого утра еще не задался: новые долги по учебе; ссора с мамой дома; капризная девушка вынесла мозги еще тогда, когда его голова не оторвалась от подушки, а глаза не увидели свет нового дня; новые финансовые расходы из-за приближающего Дня Рождения лучшего друга, если можно так назвать единственного человека, с которым ты общаешься больше одного раза в месяц; проводные наушники перестали работать; по пути на работу Миша наступил более-менее белыми и чистыми кроссовками в лужу, засмотревшись на новое фото в Instagram своей бывший с новым кавалером на красивом Mercedes; на самой же работе случайно измазал себя клубничным пончиком и теперь целый день надо будет стоять за прилавком глазным, хоть это было сантиметровое пятнышко, но вызывало очень сильное чувства отвращения настолько, что хотелось уйти с головой под холодный душ. Все произошедшее угнетало достаточно мощно. Миша просто устал, он хотел и жаждал простой и легкой жизни, где не надо совмещать работу с учебой, финансы с друзьями, маму с разбросанными вещами, а девушку с отвращением. Но, увы, такое бывает лишь в сказках, и то в детских, где распрекрасные принцы спасают принцесс из лап грозных злодеев. Только даже в этой части он будет просто сторонним наблюдателем чужого счастья. Мишу выдернула из пагубным мыслей милая девушка. Она заказала банановый пончик в желтой глазури, активно строя карие глазки молодому продавцу. — Не хотите познакомиться? — выдавила кокетливо из себя девушка, когда терминал одобрительно зазвенел. — Не знакомлюсь, — сухо ответил Миша, даже не взглянув на нее, — держите, — и протянул ей фирменный пакет Krispy Kreme. — Почему? — Девушка есть. Только сейчас он бросил на нее быстрый взгляд. Рыжие прямые волосы, черные брюки, огромный вязанный свитер и ослепительная улыбка. Девушки часто подходили знакомиться к нему не только на работе, но и на улице и учебе. Мальчик пользовался популярностью, а его сердце хоть и было, по сути, занято Леной — его девушкой -, но, на самом деле, оно было свободно. Она достала из своей сумочки маленький блокнотик и написала на оторванном листочке что-то. — Это мой ник в Instagram, напиши, когда будешь свободен. Миша кротко кивнул и ловким движением руки смел листочек с именем девушки — Катя — и ником в сторону пустых фантиков. Не собирался он ей писать и лайкать фотографии, хоть Катя была очень красивой, даже очаровательной, но у него была девушка. Кстати, о Лене. Сейчас она жаловалась по телефону очередной своей подружке, что Миша не пожелал ей сладкий снов ночью. Ее не интересовал тот факт, что вчера — в пятницу — ее парень целый с шести утра ехал на учебу, а в субботу находился уже на работе. Ее не интересовала его усталость и проблемы. Главное, чтобы Миша вовремя переводил Кате деньги на ноготочки и другие процедуры для улучшения ее морального состояния и внешнего вида, а взамен он получал секс пару раз в неделю и каждодневный вынес мозгов из-за всякой мелочи. В самом начале отношений девушку было слишком легко купить несмотря на то, что она слишком часто подчеркивала свою «не меркантильность». Можно ли назвать ее эгоисткой? Отчасти — да. Сам парень родился и жил в достаточно обеспеченной семье. Родители баловали своих детей с самого детства: Пашу — старшего брата Миши, самого Мишу, и Надю — самую маленькую девочку в семье. Не знаю, как их воспитывали, но все члены семьи стремились чего-то добиться в этой жизни без помощи и финансов родителей, хоть те были бы не против помочь. Миша учился в ПМГМУ им. И.М. Сеченова на фармации на пятом курсе и стремился в финансовой независимости от отца и это, к счастью, получалось. В будние же дни подрабатывал репетитором и стажировался в больнице, что давало ему море нового опыта от медсестер: через неделю Мишу уже обучили брать кровь из вены и ставить уколы с капельницами -, а в выходные стоял за стеклянном прилавком в ТРЦ с пончиками. Очередное сообщение от Лены выдернуло парня из собственных мыслей: «Ты скоро будешь дома?». За три года отношений они не жили вместе. Он жил с семьей в загородном и не планировал съезжать еще ближайшие три года. «Через час буду выезжать», — нехотя отправил он ей краткое СМС в Telegram и убрал телефон в карман. В районе десяти часов вечера Миша зашел домой усталый и голодный. Первым делом, он помог одной ногой стянуть с себя уже грязные кроссовки, кинув на тумбочку ключи, которые со звоном соприкоснулись с гладкой деревянной поверхность, и пакет из Restore с новыми AirPods Pro, а вторым делом, Миша упал попой на мягкий пуфик в коридоре. Ему хотелось дико закурить какие-нибудь сигареты на подобии Millboro или Chapmen, но он не шибко разбирался в марках, ибо никогда толком не баловался никотином, — просто нашумевшие названия табачных изделий и некая эстетика сочетания дыма от сигарет и внутренних проблем. У парня было все, что он хотел, даже эта «усталость» из-за сильной нагрузки дней имела сладкое послевкусие. Ему нравилось его расписание на жизнь и даже на завтрашний день: нужно ехать к первой паре — а это к 8 часов утра — на физиологию, которая будет длиться около трех часов. Но все равно что-то было не так, как будто отсутствовала гармония жизни и внутреннего ощущения. Дедушка часто ему говорил, что надо чем-то жертвовать в этой жизни. — Мишёк, — только дедушка назвал его так с теплом и любовью, — счастье и гармония — синонимы. Возьми весы и мысленно на одну чашу положи работу и карьеру, а на другую семью и любовь. Одно ведь будет перевешивать, так? Самое сложное — уравновесить эти весы, тогда тебя будет устраивать все. Так происходит со всеми сферами жизни: моральное состояние, девушка, деньги, даже путешествие и развлечения. Несчастных людей не существует. Есть только слабые люди, которые страдают и не могут привести свои весы в норму: убрать лишнее и сравнять нужные ему вещи. Беседы с дедушкой для Миши имели какое-то сильное значение. Он был ему неродным — вторым бабушкином мужем, а первую ее любовь Миша не застал: тот умер еще до его рождения. Но несмотря на некровное родство, им удалось обрести друг в друге родственные душе, или как сейчас говорят «Soulmate». Виктор Анатольевич был для внука наставником и отдельным мирком, в который Миша мог прийти, чтобы просто выпить фирменный сладкий мятный чай с мелиссой в деревянном домике и поговорить достаточно атмосферно. Если описывать Виктора Анатольевича интерьером, то первая картина в голове возникнет такая: настоящий, а не как популярно искусственный, камин; напротив него немного старенькое кресло в клеточку 70-х годов красно-зеленая с жёлтыми горизонтальными полосками (выглядит как шотландская юбка) с деревянными ножками, а на нем лежал бы подобный его окрасу плед; на полу лежал бы ковер, который раньше когда-то весел на стене, пока мама не уговорила бабушку снять со словами: «Мама, это прошлый век! Его вообще пара уже выбросить!» (по-секрету, то Мишина мама часто норовилась устроить ремонт у своих родителей, но старики всегда вставали в позу); и самая главная изюминка, как уже говорилось ранее, фирменный сладкий мятный чай с мелиссой. Вот такой уютный был Виктор Анатольевич. Можно дорисовать, что этот милый домик находился в горах, но нет — он был в жилом поселке, где в каждом похожем домике жили тоже чьи-то пожилые родители. С другим дедушкой — Михаилом Николаевичем — внук почти не общался, у них просто не нашелся общий язык, и он живет один без бабушки, та уже давно умерла, в Екатеринбурге. Папа Миши кучу раз пытался его к семье — в Москву, но тот всегда упирался в один и тот же аргумент: «а как же моя библиотека?». Дело в том, что Михаил Николаевич всю жизнь прожил в Екатеринбурге, а еще он обожал книги, особенно: их коллекционировать. Поэтому в маленькой двухкомнатной квартирке одно помещение было занято этими чудесными хранительницами знаний. Из последних новостей о дедушкиной жизни было известно, что он встретил какую-то обаятельную пенсионерку и надумал жениться. Кстати, она была моложе его на десять лет, поэтому Миша с семьей шутили, мол дедушка нашел себе «молодуху» и будет ходить с ней по клубам. Самое забавное: дама сердца сразу ему выдвинула серьезное условие — до свадьбы ни-ни. — О, ты вернулся, — сказала мама, которая пришла на звук закрывающейся двери; на ее плече висело полотенце. — А ты чего сидишь? Миша все еще сидел на мягком пуфике, с головой погруженный в мысли: затылок прислонен к стене, а глаза устремлены в потолок. — М? — не услышал он ее, хоть слышал. — Ты чего сидишь? — повторила она. — Не знаю, — как-то рассеяно ответил он. — Ладно, — мама поняла, что ее сын измучен, — котлеты только убрала в холодильник, поэтому они еще теплые, макароны на плите, а папа уже спит, поэтому тихо себя веди, — и она удалилась готовиться ко сну. Миша поплелся на кухню. В маленькой кроватке на полу уже давным-давно спал Йоркширский терьер и храпел сквозь сон. Он сильно любил своего песика, пожалуй, пока что только этому миленькому созданию удалось похитить сердце Михаила. Съев ужин, который оставили Мише, он сразу побрел в свою комнату на втором этаже. Изнуренность этой недели взяла вверх, и Миша сразу уснул, как только его голова коснулась подушки, прямо в одежде и без горячего душа. *** Как-то один человек мне сказал: если вы видите на улице хмурого и побитого человека жизнью — это идёт медик на пару в универ. Что правда — то правда. Град летел в лицо и его явно не волновало, что сегодня апрель. Птиц не слышно уже неделю, а про растения и подавно. Я опоздал на свой автобус: он закрыл свои двери прямо предо мной и уехал. Вдобавок ко всему этому, я поскользнулся, пока бежал за вторым автобусом, идущему к метро, а не дверям к института, как предыдущий, и посчитал попой количество ступенек у остановки. Больно, скажу честно; надеюсь, перелома нет, хоть и ныло сильно. Девушка пробежала мимо меня, не подумав помочь мне, лишь ее голые ножки в короткой кожаной юбке скрылись в белой пелёнке снега. «Вот, дура», — подумал я, не потому что она не подала мне руку помощь, мне просто стало холодно за неё. И на что только девушки не пойдут ради красоты, внимания парней и цистита (и это в лучшем случае). От таких мыслей Надя, — моя младшая сестра, — стукнула бы по голове с фразой: «ты не понимаешь, мы это делаем не ради парней, а ради себя. Вам просто трудно поверить, что хоть что-то происходит в этой жизни не по вашей вине!». И в какой-то степени она была бы права — не спорю, но пока ее зелёные глазки не кинули на меня взор осуждения — я не признаю своих ошибок! Бросив все надежды, что следующий автобус придёт раньше, чем через 20 минут, я побрел медленно к метро. *** — Можно войти? — раздалось вместе со стуком, открывающей двери. — А, это вы, Михаил Андреевич, — старый профессор приспустил очки на нос. — Что-то на вас не похоже. Небось пробки, Михаил Андреевич? Странно, но по одному голосу, дикции и этому монотонному спокойствию можно было уже понять — разговор ведёт умный человек. — Да, Виктор Петрович. — Ясно, проходите, Михаил Андреевич, — и профессор продолжил читать лекцию. Я быстро нашёл место в аудитории рядом со своим хорошим другом — Максимом. — Чего опоздал? — начал тот. — Пропустил два автобуса и пришлось в град идти пешком. — Уф, сочувствую. Кстати, как там Лена? Черт. Лена. Совсем о ней забыл. Быстрым движением руки я достал телефон, но тот сел из-за холода. «IPhone, что с них взять», — выругался тихо про себя. — У тебя есть зарядка или powerbank? — обратился я к Максу. — Зарядка. — Давай. Ближайшие свободные розетки находились в шаге от меня в проеме между партами под резиновой крышкой. Такая установка в полу очень удобная, как по мне. Изогнувшись в позвоночнике, я растянулся в этом мини-коридорчике, боясь привлечь на себя внимание преподавателя. — Не думал, что ты такой гибкий, Змейка, — давился от смеха в ладошку Максим. — Заткнись, — прохрипел я ему. Мне удалось подцепить край крышки и приоткрыть ее, а второй рукой я протиснул вилку с проводом. Щелчок: воткнул; зарядка пошла. — Михаил Андреевич, у вас все в порядке, — старенький профессор в деловом костюме вновь приспустил очки на нос, прижимая правой рукой к груди отчасти потёртую тетрадь. — Да, — ответил я, принимая исходное положение. — В таком случае, Михаил Андреевич, прошу, — легким жестом кисти Виктор Петрович указал на доску, — напомните нам ВНС и пути передачи нервного импульса по ганглиям. Я нехотя встал и побрел к столу. Я знал все темы по данной дисциплине на отлично, меня мучал профессор по другой причине. Подойдя к столу, я начал: — *написать тут что-то умное* — Ну же, Михаил Андреевич, улыбнитесь. Что же вы как на похоронах стоите? Как по команде на моем лице растянулась улыбка, лекция продолжилась. — Таким образом, если у нас не произошло переключение на этом узле, то ганглий не меняется, — закончил свою речь я. Старенький профессор захлопал в ладоши: — Михаил Андреевич, пре-вос-ход-но! Превосходно! Никогда не сомневался в ваших умственных способностях. Можете садиться, если позволите мне продолжить. — Позволю. — За что он так с тобой? — озадачился вопросом Макс, когда его соседа к нему вернули. У него были такие глаза, как будто отобрали любимую игрушку, а после сказали: «шутка, возвращаем». — Это все из-за аспирантуры в следующем году? Из-за того, что ты преподавать вздумал? — Именно. Последующие полтора часа прошли без приключений и лекция закончилась на счастливой ноте. Студенту необязательно быть измученным, чтобы любая последняя минута пары становилась радостным событием. *** — Это из-за аспирантуры он тебя так дергает, Мих? — не прожевав откушенный кусок бургера, вкинул Фил. — Именно, — гордо заявил Максим. Как мило наблюдать за ревностью между друзьями. — Но так же нельзя, он каждую пару заставляет тебя объяснять нам рандомную тему. Я лишь проигнорировал и продолжил пить американо. — Жесть, — Макс ткнул Фила локтем, — впервые вижу человека, пьющего американо. — За 5 лет ты не привык к жизни медику или что? — ответил я ему так на колкость. — Я понимаю латте или то же глясе, но американо — извращение. Ты хотя бы с сахаром? Фил отрицательно помотал головой: — он никогда не кладёт никуда сахар. — Ужас, монстр. Мне приятно чувствовать себя немного чудаковатым в их глазах, а это происходило слишком часто, особенно когда я ломал их привычные стандартные вещи: не добавлять в чай сахар, чистый горький кофе без всего, чистить зубы после каждого приёма пищи и даже не спать в уличной одежде и принимать душ более одного раза в неделю. На первые две «привычки» — жестокость жизни, — аллергия на молочные продукты, — а остальное — заслуга моей мамы и ее любовь к гигиене. Порой я задумывался над тем, что это не любовь к чистоте, а ОКР в самом прекрасном его проявлении, но не буду и не хочу ставить диагнозы собственной маме. Мне не трудно лишний раз помыть руки перед едой, если это хоть как-то понизит ее тревожность. Это минимальное, что я могу для неё сделать за все, что она мне сделала. Из собственных мысли меня выдернул трезвонящий телефон. На нем горела надписать: «Лена». — Ты ей так и не ответил? — сочувствующие спросил Макс. — Забыл, — и я взял трубку, заранее предвещая будущую головную боль и растраты на извинения. — Емельянов! Ты совсем совесть потерял?! «Есть немного», — хотел ответить я, но решил не перебивать ее поток мыслей. — Тебя не было на связи 12 часов! Я для тебя какая-то шутка? Чего ты молчишь?! Мне стало даже намного жаль Лену за такое обращение к ней. Не сказать, что она этого заслужила, это просто результат ее поведения. Все ссоры, выносы мозгов по-любому поводу, драмы, придирки к каждому слову — все это снова и снова отбивали желание контактировать с Леной. Для неё это было немного выгодно: я всегда плохой и должен что-то делать, чтобы стать хорошим. Я ее даже не люблю. «Для чего все это», — озадачился бы этим вопросом любой человек. Чисто из-за секса, уже чисто из-за него. — Да, я все понимаю. Как я могу загладить свою вину? На другом конце трубки Ленины губы растянулись в ехидной улыбки. — Тут открыли новый ресторан на Лубянке, а рядом с ним есть прекрасный магазин нижнего белья, — по-кошачьи проговаривала все девушка, накручивая прядку волос на палец. — Хорошо, на неделе сходим. — На неделе? — Сегодня я не могу: сильно устал за выходные и по учебе надо много всего сделать. Ближе к четвергу обсудим все ещё раз. — Ладно, Емельянов, — недовольно фыркнула Лена. — Мне идти пора, пока, — коротко бросил я и повесил трубку после ее последних слов: «хорошо, пока». Обычно люди испытывают пустоту или отчаяние после таких диалогов. Я же не испытывал ничего. Люди в МакДональс суетливо носились с кофе, опаздывая на следующее занятие, что вынудило меня посмотреть на часы: 13:05. Я дал ребятам понять, что если мы ещё тут задержимся, то можно смело не идти, так как времени и так было впритык. — Не хочешь с нами в бар сегодня? — запыхавшись и еле внятно протараторил Фил. Его физическая подготовка не позволяла так долго бегать и синхронно дышать при этом всем. — Нет, у меня дела. Да, я предпочитаю домашний быт и работу, нежели всякие вечеринки. Каждый раз, когда я ловил себя на этой мысли, то всегда приходил к выводу о том, что просто в юности нагулялся и даже «перегулял» на подобных мероприятиях. Забавно: самая главная оторва города вмиг стал порядочным семьянином. Хотя «семьянином» — очень громко сказано, в жизни еще не появилась та девушка, которая бы стала причиной, чтобы из-за дня в день хотеть возвращаться домой.