Угроза

— Итак, — говорит Нил, наливая еще один бокал вина, — я тут подумал. — Хм-м-м? — отвечает Эндрю, приподнимая бровь и криво улыбаясь. Нилу нравится такая улыбка Эндрю. Нил любит Эндрю, с ней или без, но ему действительно нравится эта улыбка на лице его собеседника. — Я тут подумал. Нам нужно уехать на несколько дней. — Мы ездили в Колумбию в прошлые выходные. — Нет, — властно заявляет Нил. Он направляет бутылку в сторону Эндрю с предложением и, когда тот качает головой, откупоривает крышку. — Подальше. Куда-нибудь в другое место. Может быть, вроде… — он останавливается, поджимает губы и склоняет голову набок в сосредоточенном раздумье. Заметив, что Эндрю обратил внимание на его губы, он пытается придать своему рту серьезный вид. Судя по ухмылке своего парня, он не уверен, что ему это удалось. — Я думаю, нам стоит поехать в… — он берет бокал и перебирает места в пределах легкой досягаемости от Пальметто, — …Чарльстон. — Чарльстон? — Чарльстон. Старинный город. Лошади и прочее дерьмо. — Нил, ты был в Чарльстоне? Эндрю смотрит на Нила так, будто прекрасно знает, что тот не был в Чарльстоне, и выводит его из себя. Если бы он был трезв, Нил мог бы обидеться. Но если бы он был трезв, Эндрю, вероятно, тоже не стал бы выводить его из себя. — Я читал об этом в туристическом журнале, — деловито заявляет Нил. — Там мощеные улицы, конные экипажи и все в этом роде. Лучший город Америки шесть лет подряд или вроде того. По сути, это Европа, но на несколько сотен лет моложе. И в Америке. Нил садится на диван рядом с Эндрю и внутренне радуется, когда тот поднимает его руку и позволяет ему прижаться к себе. Это тоже что-то новое, этот случайный, непринужденный контакт, и после целой жизни, лишенной позитивных физических прикосновений, он наслаждается этой связью. Лисы — довольно нежная компания, но никто не чувствуется дома так, как Эндрю, и хотя он никогда не будет воспринимать их отношения как должное, он также понимает, что каждое предложение от Эндрю — это подарок. Он подтягивает ноги под себя и кладет голову на плечо Эндрю, делая еще один глоток вина. — Я подумал, что раз уж мы не можем никуда нормально поехать, то Чарльстон может быть хорошим компромиссом. — Почему ты думаешь, что я хочу быть где-то еще, кроме того места, где мы сейчас находимся? — пробормотал Эндрю, наклоняя голову вперед, чтобы поцеловать Нила в лоб, и Нил думает, что если бы он умер прямо сейчас, то умер бы счастливым человеком. Он так и говорит Эндрю. — Ты идиот, — отвечает Эндрю. — Я не для того сидел с тобой восемнадцать часов на допросах в ФБР, чтобы ты умер в возрасте двадцати двух лет в общежитии колледжа. Я хочу, чтобы ты проработал еще как минимум четыре года, чтобы я смог получить свои деньги. — Ты и Мориямы, — хихикает Нил. — В любом случае, — говорит он, возвращаясь к обсуждаемому вопросу, — Чарльстон. — Чарльстон. — Чарльстон. Это типа ананасовый центр или что-то в этом роде, что как раз по мне. И поскольку он рядом с океаном, там много свежих морепродуктов. — Ты ненавидишь морепродукты, Нил, — говорит Эндрю, и боже, он никогда не сможет забыть, как звучит его имя — имя, которое он выбрал — из уст Эндрю. Он наклоняется и целует Эндрю в щеку. — Ты же любишь их, — пожимает он плечами, и знает, что его движения немного преувеличены, но ему все равно, потому что то, что он собирается сказать, заслуживает настолько преувеличенного намерения, насколько это возможно, — и я люблю тебя, так почему бы нам не поехать? Эндрю закатывает глаза в ответ. — Кроме того. Ананасы. — Нил, — Эндрю устраивается так, чтобы иметь возможность смотреть Нилу в глаза. — Мой милый и колкий человечек. Ты ведь понимаешь, что ананасы в Чарльстоне — это просто символ южного гостеприимства, и шанс получить там ананас, который не был доставлен с Карибских островов, ничтожно мал, верно? — Я знаю, — хмыкает Нил, — просто… ты хочешь туда или нет? Эндрю подает жест, долго и страдальчески, а Нил смотрит на него, открытый и непоколебимый, и Эндрю говорит: — Ладно. Глаза Нила расширяются, и он ухмыляется своей дикой ухмылкой, той самой, которая раньше напоминала ему об отце, которую момент за моментом, кусочек за кусочком, год за годом он принимал за свою собственную. — Поедем на весенних каникулах! — говорит он лукаво и восхищенно, устраиваясь на диване, положив голову на колени Эндрю. — Ты — угроза, — хрипло говорит Эндрю, хотя рука, нежно перебирающая волосы Нила, выдает его истинные чувства. — Если ты думаешь, что Дэн позволит мне забрать тебя на целую неделю во время ее последнего года обучения, то ты не подумал о том, какое удовольствие она получит от того, что пырнет меня одним из моих собственных ножей. — Я буду защищать тебя, — говорит Нил, слишком преувеличенно протягивая руку вверх, чтобы ткнуть Эндрю в щеку. В последний момент Эндрю мотает головой в сторону и щелкает зубами о палец Нила, вызывая визг, и Нил одновременно испытывает ужас от того, что кто-то вроде него способен издать такой звук, и радость от того, что они одни, что Кевин без сознания в соседней комнате и что его секреты всегда в безопасности с Эндрю. Он никогда не пережил бы этого. Эндрю трясется, его глаза блестят, хотя в остальном его лицо остается невозмутимым, и Нил понимает, что над ним смеются. — Ну и кто теперь угроза? — дуется он, затем поднимается на колени, обхватывает Эндрю, прижимает ладони к его щекам и крепко целует. Ему не нужно смотреть, чтобы понять, что эмоции Эндрю изменились. Он чувствует это по наклону его головы, по смягчению щек, по углублению поцелуя, который Нил с жадностью принимает и с пылом отдает. Эндрю стонет ему в рот и скользит руками по спине Нила, теплые пальцы гуляют по его лопаткам, и мурашки пробегают по пояснице, где прохладный воздух касается свежей кожи. Сочетание горячего и холодного вызывает у Нила дрожь, и он чувствует, как Эндрю снова улыбается ему в губы. В ответ он отрывается и осыпает Эндрю горячими поцелуями, проводя языком по его шее, по точке пульса в нужном месте, а затем слегка дует на кожу, смазанную слюной. Все тело Эндрю подрагивает в ответ, он сильно кусает Нила за плечо и одним ловким движением переворачивает его на спину вдоль дивана и хватает за обе руки, чтобы прижать их над головой к подлокотнику. Вот только они неправильно оценивают пространство. Бутылка вина находится в опасной близости от края журнального столика рядом с диваном. И в порыве предотвратить ее падение и не пролить содержимое на ковер Эндрю сбивает настольную лампу и отправляет ее вниз. Наступила тишина, оба парня затаили дыхание. Затем: — Что за чертовщина? — выкрикивает Кевин из дверного проема. Нил поворачивает голову в сторону звука, ухмыляется и говорит: — Тебе кто-нибудь говорил, что ты разговариваешь как тренер? — Возвращайся в постель, Дэй, — говорит Эндрю ровным тоном, который Нилу кажется восхитительной попыткой изобразить холодное безразличие, но восхитительный румянец на его щеках и неровное дыхание свидетельствуют об обратном. — О, простите, что я полиция веселья, — говорит Кевин с тем самым привкусом презрения, который он оставляет для тех случаев, когда его разбудили раньше, чем он был готов. — Как вы думаете, вы сможете сдержаться? — Вряд ли, — бормочет Эндрю в то самое время, когда Нил вопит «Не-е-ет», а затем, поняв, что сказал Эндрю, многозначительно поднимает бровь и добавляет: — Будем надеяться, что нет. Кевин вздыхает, закатывает глаза и возвращается в спальню. Через тридцать секунд он выходит оттуда с пледом и подушкой в руках и направляется к двери общежития, предположительно, чтобы лечь на диван Аарона. В последний момент он останавливается, опирается на дверную раму и говорит, подмигнув: — Я не думал, что ты умеешь пищать, Нил.