Одна в хаосе жизни

      Всё началось как нельзя лучше. Пока мы возвращались в Бесстрашие, Эрик заявил, что мне придётся выбираться в город секретным, страшно опасным подземным ходом, — вдоль русла потока, который проходил по дну Пропасти. Я восприняла это как должное, но Эрик поднял меня на смех. — Убогая, я думал, ты умнее! Зачем тебе сбегать тайно, скажи на милость? Если все будут думать, что ты не могла уйти из здания, — значит, и самоубиться ты должна в Бесстрашии, так? Придётся предъявлять Фору и Максу твой труп, а где я его возьму? — Верно… — А во-вторых, подземный канал непроходим — это все знают! Пора бы уже понимать шутки!       С огромным трудом мне удалось оставить при себе мнение о Лидере и его дурацких шутках. Задание было как раз в его духе — сделать невозможное! Откуда мне было знать, что на этот раз Эрик говорил не всерьёз?! Но то, что у него прорезалось чувство юмора, придавало оптимизма. Может, вдвоём у нас и получится. Остаток пути до Бесстрашия ушел на обсуждение дороги до моего нового жилья.       На моё счастье, лезть через непроходимый подземный ход и правда не пришлось. Как только мы вернулись в Бесстрашие, Эрик подвёл меня к дежурному и сказал, что все прежние приказы насчёт меня отменяются. «Эту можешь впускать, выпускать — пусть прётся куда хочет, хоть за Стену. Может, сдохнет наконец — никто не расстроится». Дежурный скользнул по нам безразличным взглядом и кивнул. Подумаешь, очередная новенькая вывела Лидера из себя — привычное дело.       Дальше всё тоже шло по плану. Когда я с огромным опозданием заявилась на тренировку, Эрик был великолепен. Ну, то есть отвратителен. Оскорбляя меня и смешивая с грязью, он превзошёл самого себя. Но я так и не смогла разрыдаться, хотя и пыталась настроиться. В крови бурлил адреналин, мне наконец удалось приманить удачу на свою сторону, появился шанс спасти Отречение, да и свою шкурку заодно! Хотелось не плакать, а действовать! Я поймала сочувственный взгляд Кристины, злорадную ухмылку Дрю, закрыла лицо руками и выбежала из зала.       Дальше — в спальню. На чём же оставить прощальную записку? На туалетной бумаге, наверно, не стоило: это бы смазало всё впечатление... Я почти уже решилась на варварский поступок — оторвать заднюю обложку у маминой методички. Но вовремя вспомнила, что Уилл то и дело пишет родным в Эрудицию и хранит в тумбочке тетрадь и карандаш. Я вырвала из тетради листок и сочинила душераздирающую записку для друзей. Она получилась в лучших традициях Отречения — просьбы простить меня, нытьё о невыносимых требованиях и всякое такое. Для пущей убедительности я побежала к раковинам и в нескольких местах капнула на текст водой — типа, пока писала, ударилась в слёзы. Если мы с Кристиной ещё встретимся — она точно меня убьёт. Надеюсь, она сможет простить меня за жестокий обман: я ведь не со зла, слишком высоки ставки!       Последним пунктом назначения был склад. Я взяла шерстяной свитер, тёплые брюки, всякие штуки для личной гигиены. Вещей оказалось столько, что пришлось попросить ещё и рюкзак, чтобы всё унести. Я уже хотела уходить, когда возникла ещё одна идея. Кладовщик нисколько не удивился и подвёл меня к стеллажу, заставленному коробочками вырвиглазных цветов. От зелёного, синего и фиолетового я отказалась сразу, выбрала ярко-красный. Кристина бы одобрила.       Дежурному на входе я сказала, что иду в Отречение. Я старательно сопела, будто сдерживая слёзы, и прижимала носовой платок то к одному глазу, то к другому. Дежурный только плечами пожал, и я наконец выскользнула на свободу.       Зря Эрик волновался, что я успею по дороге наткнуться на неприятности. Я проехала на поезде почти до самой Искренности, а оттуда было всего-то три квартала до нужного места. Правда, снова пришлось прыгать с поезда. Это уже становилось вредной привычкой.       Выпрыгнув из вагона, я быстро пошла по гетто. От Дес-Плейнс тянуло сыростью и гнилью. Изгои бросали на меня настороженные взгляды, но на этот раз никто ничего не спрашивал: очень уж высокомерный вид я на себя напустила. Когда на ступеньки полуразрушенного здания выкатилась визжащая женщина, а вслед за ней — расхристанный изгой, я чуть было не вмешалась. Мужчина ударил женщину кулаком в плечо — та взвизгнула от боли, а я ускорила шаг и сунула руку под мышку. Кнопка на кобуре была слишком тугой. Пока я с ней возилась, пытаясь расстегнуть, женщина… ударила изгоя в лицо чем-то, что держала в руках! Ой, это же открытая консервная банка! Мужчина заорал от боли, острые зазубренные края оставили на его щеке кровавый кольцевой след, серо-коричневая подливка потекла по лицу, закапала с короткой редкой бороды. — Вот тебе твоя тушёнка, зажрись! — Сука! Убью, чесслово, убью! — Засунь язык в жопу, патруль!       Мужчина повернулся, увидел меня — оба изгоя одновременно замолчали и фальшиво заулыбались. — Всё в порядке? — нахмурилась я, поддерживая их заблуждение, что я патрулирую район. — Да, мисс, всё хорошо, мисс!       Продолжая улыбаться, изгои попятились и вернулись в дом. Мда… Если бы не приказ Эрика, надо было бы разобраться, кто из них виноват и кто начал первый. Пока я жила в Отречении, изгои казались мне другими. Более воспитанными, что ли, бережными. Никто из моих знакомых не стал бы разбрасывать еду, тем более драгоценное мясо! А может, изгои просто скромнее вели себя при нас, Отречённых? А в гетто распоясывались и показывали свои худшие качества?       Облезлый десятиэтажный дом смотрел на меня широкими окнами, половина из них была без стёкол. По всем признакам это было нужное мне здание — между первым и вторым этажом был небрежно намалёван слоган «Власть — женщинам!», в одном из простенков между окнами — чёрно-красные остроугольные буквы BLM. Казалось, цивилизацию прошлого давно стёрли с лица земли, но следы агрессивной идеологии наших предков то и дело проступали наружу.       Теперь нужно было обогнуть здание и зайти с черного хода. Из окон первого этажа несколько нетрезвых голосов орали песню. У соседнего дома компания оборванцев шумно играла в карты, а может, в ножички. Изгоям было не до меня, и мне удалось незамеченной прошмыгнуть в колючие кусты, окружающие здание. Чёрный ход встретил меня запертой металлической дверью — немного ржавой, но внушительной. Большой ключ, выданный Эриком, вошёл в скважину как по маслу и легко повернулся с тихим лязгом. Наверно, кто-то недавно смазывал замок. Я вошла, аккуратно заперла дверь и поднялась по грязной лестнице на десять этажей наверх. Поворот, короткий коридор — и я оказалась перед белой поцарапанной дверью с надписью «только для персонала».       Теперь нужен был второй ключ Эрика, поменьше. За дверью была небольшая комната с узким окном. Посередине стояла чёрная железная печь с длинной трубой, уходящей к потолку. Здорово, печка была такая же, как была у нас дома, я легко с ней управлюсь! На плоском верхе печи стоял большой закопчённый чайник. У правой и левой стены — по примитивной лежанке: на кирпичи были уложены матрасы, а на них брошены толстые одеяла из какой-то незнакомой черной ткани. У окна — маленький стол, рядом с ним пара ящиков в роли стульев и стопка коробок — в таких, я видела, взрослым Бесстрашным выдают сухие пайки. В углу валялись несколько поленьев. Я подошла ближе к столу, чтобы рассмотреть, что на нём лежит. Две толстые стеариновые свечи — такие делают в Дружелюбии — одна наполовину оплавленная, вторая почти целая. Аптечка, консервная банка, доверху набитая окурками, зажигалка, баночка с солью, ещё какие-то мелочи. Стопкой, один в другом, стояли несколько стеклянных стаканов. На окне — плотная чёрная штора. Тоже удобно: вечером задвину, и снаружи не увидят свет.       Отличное жильё. Ненамного хуже, чем в Отречении, и уж точно комфортнее, чем в спальне новичков. Оставалось только узнать, какие в этом убежище… эм-м… удобства. Но сейчас мне гораздо больше хотелось спать. Сейчас я была в безопасности, и на организм тут же навалилась усталость последних напряжённых дней и бессонных ночей. Я заперла дверь изнутри, поставила рюкзак на одну из постелей, сама плюхнулась на вторую. Топить печь тоже не хотелось: было ещё довольно тепло. Вот к ночи похолодает, тогда и затоплю. Я сняла куртку, свернула её изнанкой наружу и положила в изголовье вместо подушки. Кобуру с пистолетом тоже сняла, сунула рядом с собой, ближе к стенке. Теперь можно было укрыться чёрным одеялом с головой и с чистой совестью провалиться в сон. Уютно, как дома… Пожалуй, я прощу Эрику его выходки… ну, не все, а половину…

***

      Когда я проснулась, за окном были серые сумерки. Получается, прошло всего два-три часа, а я была бодрой и энергичной, будто спала без просыпу часов восемь! А одеяло-то какое классное: согревало так, будто я нежилась на печке!       Пора было приступать к делу, которое я задумала ещё в Бесстрашии. Эрик планировал запереть меня здесь на несколько недель? Боялся, что меня узнают, говорил, что никаких мне расследований? Что ж, значит, придётся измениться. Я долго сопротивлялась, но обстоятельства вынуждали примерить попугайный имидж Бесстрашных. Я достала из рюкзака полученную на складе красную коробочку с краской для волос. Чтобы её развести, я решила пожертвовать одним из стаканов.       Санузел в убежище оказался на славу. И как так получилось, что сантехника здесь не разбита и не украдена? Над раковиной сохранилось даже зеркало, местами почерневшее. Вода, как и говорил Эрик, поступала откуда-то сверху, из широкой трубы с краном. В желтоватой глубокой ванне стоял пластиковый таз всего с парочкой трещин, ведро и ковшик. На перекладине над ванной висело большое чёрное полотенце, на раковине лежал кусок белого мыла. Красота, да и только! И всё это — для меня одной!       Эрик, наверное, будет недоволен, я помнила его инструктаж: «Экономь дрова, я тебе не дровосек», «Не лей воду почём зря» и так далее. Но ведь я не ради баловства, а для дела! После долгой возни с дровами, печью и чайником и беготни со свечой из комнаты в ванную и обратно в моём распоряжении оказался полный таз горячей воды. С краской тоже пришлось повозиться — разводить за несколько приёмов. Но результат того стоил. Малиново-рубиновое безобразие на голове притягивало взгляд и отвлекало внимание от бледного, будто лишённого красок лица. А отдельные прядки, выгоревшие летом на солнце, приобрели какой-то дикий ярко-розовый оттенок. Мама бы в обморок упала! Никто из наших соседей не узнал бы милую скромную Беатрис в вульгарной девице, отражающейся в зеркале!       Я глубоко вздохнула. Надеюсь, очередная жертва Бесстрашию принесена не напрасно.        Кое-где на коже виднелись брызги краски — пришлось отмывать с мылом лицо, руки и уши. Потом я старательно протёрла волосы полотенцем, вернулась в комнату и достала из кармана куртки Кристинины подарки. Кто бы мог подумать, что они станут не просто жестами дружбы — милыми, но бесполезными — а средствами маскировки! Сумерки сгущались — пришлось зажечь и вторую свечу. Я пристроилась спиной к печке, чтобы досушить волосы, и принялась рассматривать стикеры для тату. Кристина давно уже щебетала о дивных стойких перманентных чернилах и сексуальности, которой якобы лучатся татуированные девушки… Бр-р! Но если надо… — Не двигаться, — раздался сзади знакомый низкий голос. Ой, дверь-то я не заперла! — Подними руки и медленно повернись ко мне. — Эрик, это я! — как и было приказано, я подняла руки со стикерами и колечком и повернулась к командиру. — Что, меня не узнать? Нравится моя маскировка? Будете давать мне задания по нашему делу?       Эрик хмыкнул, спрятал пистолет — у него их целая коллекция, что ли? — и подошёл ближе. Бесцеремонно взял меня за подбородок и принялся разглядывать, ещё и фонариком подсветил. — Неплохо. В смысле — тебе вообще не идёт, выглядишь отвратно — то, что надо. Ты вроде рвалась помогать? — Да! — я выпрямилась и чуть не подскочила на месте. — Вот и поможешь. Сегодня ночью я собирался провернуть очень важное дело с помощью пары недоумков. Но с тобой будет лучше: ты натолкнула меня на мысль. Дай-ка сюда! — Эрик требовательно протянул руку за подарками Кристины, внимательно их рассмотрел, но велел отложить на потом. Сказал: сегодня пользы от них будет немного, а время поджимает.       Мы спустились вниз, прошли до конца улицы и сели в уже знакомый мне джип. Уже стемнело. В машине Эрик заставил меня надеть под куртку бронежилет и не пожалел времени на бубнёжку: припомнил и незапертую дверь, и пистолет, который сейчас красовался на мне, а на время покраски был оставлен в постели. Не знаю, чего он ждал в ответ, может, оправданий? Или пассивной агрессии? Но я вежливо подтвердила, что Лидер совершенно прав и я исправлюсь. Эрик от неожиданности заткнулся на несколько минут, кажется, даже немного растерялся, а потом сменил тему. По продуманности и коварству его сегодняшняя идея была даже круче, чем план моего побега!       Фора не было сегодня на тренировке, потому что Макс отправил его наблюдать за контрольным тестированием сыворотки подчинения. «Убогий крысёныш», как Фора злобно обозвал Эрик, признал результаты хорошими, а побочные эффекты — незначительными. Оставалось только расфасовать сыворотку по ампулам, и Отречение, начиная с мистера Итона и заканчивая нашими бывшими соседями, было бы обречено. Когда Эрик рассказал это, у меня тут же вспотели ладони и жутко заколотилось сердце. Времени на раздумья не было от слова совсем — нужно было срочно принимать меры! И Эрик, умничка, лапочка и настоящий герой, собрался — ни больше ни меньше — взорвать лабораторию, где Эрудиты хранили запас сыворотки!       Чтобы отвлечь внимание от истинной цели и имитировать нападение изгоев, Эрик хотел устроить взрыв ещё и в пищеблоке, и на складе одежды. А ещё — подбросить к дверям Эрудиции записку: «Все фракции в Чикаго будут мёрзнуть и голодать, пока мы не получим еду!» Биохимическая лаборатория не должна была интересовать изгоев, но все бы решили, что террористы хотели разгромить аптеку и перепутали этажи. Изначально Эрику должны были помогать два изгоя. Их задачей было отвлекать патруль, охраняющий Эрудицию, пока Эрик бросает взрывчатку в здание. Но, увидев перекрашенную меня, Эрик решил, что с моим участием будет легче отвлечь Бесстрашных. Мы с изгоями должны были попасться патрулю на их привычном маршруте, недалеко от Эрудиции, и притвориться, будто изгои бьют меня и пытаются похитить. А дальше увести Бесстрашных в гетто, как можно дальше от Эрудиции.       В этом стройном плане меня смущало только одно. — Эрик… а здание Эрудиции не рухнет? А на каком этаже лаборатория и остальные помещения? — Это не должно тебя волновать, Убогая. Твоё дело — чётко выполнить свою задачу, всё усекла? — Это очень важно, — негромко ответила я. — Там в здании — Калеб, мой брат. — И что? — рявкнул Эрик. — Ты не нашла другого времени ебать мне мозг?! Собираешься пустить под откос нашу операцию из-за своего грёбаного брата? — Это единственный мой близкий человек, — тихо настаивала я. — Ставишь его жизнь против всего вашего сраного Убожества?!       Я сжала кулаки. Эрик не должен был ставить меня перед таким выбором! — Может быть, можно как-то… что-то придумать… — А если нельзя, то что? Мы ещё ничего толком не сделали, а ты уже хочешь меня кинуть?!       В машине повисло тяжёлое молчание. Я судорожно пыталась сообразить, как предупредить Калеба и заставить уйти из здания и одновременно помочь Эрику. Не придумывалось ни-че-го. — Пищеблок и склад у Всезнаек на первом этаже, лаборатория — на третьем, — сухо сказал Эрик. — Взрывы будут маломощные — несущие стены устоят, разнесёт только оборудование внутри. Твой брат случайно не биохимик? Или, может, любит жрать по ночам? — Нет-нет! — с облегчением воскликнула я. — Он инженер-микроэлектронщик, работает на седьмом этаже, а живёт… — Хватит, утомила, — проворчал Эрик. — Ну почему из всего Бесстрашия это именно ты!       Но мне было так радостно, что Калеб не пострадает, и я физически была неспособна замолчать. — Замечательный план, просто огонь! У нас всё получится, я уверена! — Убогая, не пытайся мной манипулировать. Я тебя насквозь вижу. Кем ты себя вообразила?! Думаешь, мне нужны твои оценки?       Ну что за человек! Надо же так всё извратить! — В смысле — манипулировать?.. План объективно хорош — не вижу ни одной причины молчать об этом. А во-вторых, зачем тобой манипулировать? Мы просто делаем общее дело. Ты нужен мне, я полезна тебе. Смысл искать к тебе какие-то кривые подходы?       Эрик снова завис, и я вздохнула с облегчением. Заодно осознала, что я впервые с начала обучения обратилась к Ужасу Всего Бесстрашия на «ты». Тем временем Эрик загнал джип в тупичок между двумя трущобами и погасил фары. Стоило выйти из машины, нас негромко окликнул хриплый мужской голос: — Мы здесь!       Из темноты к нам приблизились изгои. Молодые, лет двадцати, не больше. Один белый, рыжеволосый, второй — негр. Очень худые, почти истощённые, замотанные в обноски. Ношеную серую одежду изгои получали от Отреченных, пёстрые кроссовки они, видимо, выменяли у бывших Дружелюбных, а коричневые вещи Отреченные изготавливали специально для изгоев. Сколько таких брюк и свитеров сделала мама! Привычное грустное зрелище: разрозненная одежда — сломанная судьба…       Но сейчас изгои выглядели вполне довольными жизнью. Эрик коротко объяснил, зачем изгоям я и что со мной делать. Парни представились — негра звали Мейси из Кенвуда, а рыжего — Кларком из Лэндейла. — Двигайте, пора, — приказал Эрик, натянул на голову чёрную балаклаву и стал почти невидимым в темноте.

***

      Добираться пришлось пешком: Эрик припарковался довольно далеко. Здание Эрудиции стояло посередине просторной пустой площади. Неуютно, зато удобно охранять. Над входом горел небольшой фонарь, отдельные окна тут и там тоже светились. Эрудиты были из тех, кто любит работать допоздна. Мы с парнями заняли позицию на краю площади, и вскоре темноту раздвинули два световых конуса — свет фар патрульной машины. Я рванулась к ней, но не слишком быстро, вереща: «Спасите! На помощь!» Как только я попала в свет фар, меня догнал Мейси и вцепился в мою руку, почти сразу Кларк схватил меня за волосы, и они «потащили» меня прочь от патруля, старательно вопя грязные ругательства. Я делала вид, что сопротивляюсь. Только бы не покалечить невзначай парней: они такие хлипкие… — А ну стоять! — прокричал один из патрульных. — Быстрее, задохлики! — зашипела я на изгоев между криками о помощи. — Они сейчас начнут стрелять!       Мне было до ужаса страшно за напарников: я-то в бронике, а Кларк и Мейси без всякой защиты! Да как я только согласилась на эту дикую инсценировку! А вдруг патрульные не станут размениваться на предупредительные выстрелы, сразу начнут палить на поражение?!       Первый выстрел по нам все же оказался предупредительным — с приказом «отпустить девку и сдаться по-хорошему». Мы скрылись в темноте в развалинах, отбежали немного в сторону, и я снова страдальчески закричала. При свете луны было видно, что патрульные разделились — один трусцой бежал в нашу сторону, второй остался в машине и как раз плавно трогался с места в прежнем направлении, вокруг Эрудиции. Плохо, прямо-таки скверно. Нельзя, чтобы он помешал Эрику!       Кларк будто мысли мои читал. — Побегу брошу пару камней вслед машине? — скороговоркой забормотал он. Тем временем первый патрульный ещё раз выстрелил и повторил приказ. Я порадовалась, что он нас не видит, — ошибся на десяток метров. На этот раз я удачно выцарапала пистолет из кобуры и дважды выстрелила по патрульной машине, целясь по колёсам. Что-то дзинькнуло, загремело — так и не поняла, куда я попала, но второй патрульный тут же развернул машину в нашу сторону. У развалин он заглушил двигатель — дальше было не проехать даже на внедорожнике — и, на наше счастье, тоже выскочил из машины.       Дальше происходила сплошная путаница перебежек, спотыканий, прыжков и карабканья. Вокруг нас мелькали тёмные трущобы. Без Кларка и Мейси я бы здесь заблудилась в первые же пять минут. Если патрульные теряли нас, мы подбадривали их выстрелами и воплями, и мне уже пришлось перезаряжать обойму. Я несколько раз неудачно упала и ободрала ладони. Мейси подвернул ногу, но шёпотом настаивал, что всё с ним в порядке, не сахарный. Я понимала, что Эрик не будет слишком торопиться, даст нам увести патруль подальше. Но уже становилось тревожно. Вторая обойма на исходе, и что там с ногой Мейси — а вдруг он растянул связки, надо бы его осмотреть и чем-нибудь туго перебинтовать, — но сейчас не до этого, парни тянут меня в сторону какой-то древней пожарной лестницы, а луна вышла из-за облаков и освещает бегущего к нам патрульного — он всё ближе, да и второй на подходе!       И тут шандарахнуло. И ещё раз, и ещё, и снова. Почему четыре взрыва, Эрик ведь говорил о трёх помещениях?       Патрульные остановились, повернулись в сторону Эрудиции. Из развалюхи, куда мы забрались, было хорошо видно нежно-оранжевое зарево. Взрывов больше не было, и я скомандовала сворачиваться. — Красотища, — заявил Кларк, любуясь пожаром. — В смысле? — прошипела я. Он же не знает, зачем нам нападение на Эрудицию, чему тут радоваться?!       Кларк мечтательно улыбнулся — на месте выбитого зуба была черная дырка. — А мы что, мисс, мы ничего! — Наше дело — не пиздеть да просить побольше, — поддержал его Мейси. — А там хоть поубивайте друг друга. Мы люди маленькие, нас не касается.

***

      Не замеченные патрульными — тем было не до нас: они бежали к Эрудиции, громко переговариваясь по рации — мы вернулись к машине Эрика. Тот был уже на месте. Он расплатился с изгоями, выдав им какую-то тяжёлую коробку и блок сигарет. Мейси хромал всё сильнее. Я было попросила у Эрика эластичный бинт, или ремень, или хоть что-нибудь, а Мейси велела показаться завтра в госпитале, но все трое уставились на меня как на идиотку. — Хватит болтать, садись! — рыкнул Эрик. Довольные изгои пошагали в темноту.       Светлые волосы Эрика растрепались и были слегка влажными. А ведь он тоже, наверно, переживал за результат. Может, даже больше, чем я. — Всё хорошо? — Более чем. Мне уже доложили: я должен «в ближайшее время» прискакать сюда спасать Умников. Вот только тебя назад заброшу. — Почему было четыре взрыва? — В лабораторию забросил два на всякий случай. Чтобы там всё разнесло.       Вдали показались чьи-то фары. Это могли быть только Бесстрашные — или пожарная машина, единственная на весь Чикаго, или патруль. Чтобы не попадаться им на глаза, Эрик свернул в очередной тёмный проулок и поехал окольным путем. Мы немного помолчали, но мне захотелось прояснить ещё кое-что. — Слушай, а ведь ты мог всё это раньше провернуть. Ещё до того, как я тебе рассказала про Джанин и про нашу семью. Тебе ведь с самого начала не нравился этот заговор, верно?       Незаданный вопрос «чего ты ждал?» повис в воздухе. — Мог, — согласился Эрик. — А толку? Со временем Джанин со своей командой просто синтезировала бы ещё ведро сыворотки. А мне пришлось бы самолично охранять их, как Форт-Нокс. Сдувать пылинки и следить, чтоб ни одна муха мимо не пролетела, — Эрик аж поморщился. — А сейчас — другое дело. Подрыв даст нам время для расследования. Если Джанин хоть самую малость причастна к смерти твоих предков, мы её скинем. А если очень повезет, мисс Совершенство переедет в новую резиденцию… в гетто.       Злорадство — плохое, недостойное чувство, но я против воли улыбнулась. — А без неё, точнее, без сыворотки, Макс не будет ничего мутить. Побоится раскола в Бесстрашии. Кстати, о Джанин.       Продолжая рулить, Эрик свободной рукой вытащил коммуникатор и позвонил Джанин. Я с наслаждением слушала его полный фальшивого сочувствия голос, преувеличенно серьёзные вопросы и заверения, что он уже мчится на помощь. Не только Макс и Джанин умели играть в опасные игры.