11:38
Щелчок. Железная дверь распахнулась, и со двора выскочил черный ежик, который тут же помчался в сторону соседского дома. Он на ходу поправил задернувшуюся по живот темную майку и зеленовато-коричневые шорты, которые впопыхах натянул по предложению отца. Сам ежик предпочел бы штаны цвета хаки, но в силу жары согласился на шорты. Будто зная, что друг подбегал к калитке, летучая мышка открыла дверь и помахала ему рукой. — Ру-уж! — его голос трясся по мере приближения к дому. У ворот было много кочек. — Шедоу, давай скорей сюда! — она жестом торопила ежонка, будто тот мог куда-то опоздать. — Ну! Давай, показывай, чего у тебя там? — азартно проговорил он, стараясь заглянуть за спину Руж. Она была выше всего на пару дюймов, но этого хватило, чтобы он ничего не смог разглядеть. Руж улыбнулась, оголяя белоснежные зубки, медленно, выдерживая интригу, сделала шаг назад. Значит, это что-то было либо во дворе, либо в доме. Шедоу весьма бесцеремонно втиснулся во двор, хотел пройти дальше, но не посмел, как только лицезрел сие чудо. — Ты глянь, какую мне папа сделал качель! Металлические зеленые стойки; желтое сиденье-лодочка аж на четверых, хотя Руж была уверена, что выдержит и десятерых; из-за стершейся краски древесного цвета платформа, которая должна была быть тоже зеленой. — Ух ты! — Шедоу почти вприпрыжку добрался до качелей, за ним следовала Руж. — Как в центре, даже лучше! Он запрыгнул на сиденье, подождал пока подруга усядется на противоположной стороне, ухватился за крепления, раскачал качель, удивляясь все больше — почти не скрипит! Только сейчас мышка похвалила себя за решение надеть светлые шорты и футболку вместо белого платьица. Для большего эффекта Руж расправила крылья, сведя их назад, и выставила руку за пределы сиденья. Это немного помешало Шедоу, но он не подал виду и, приложив чуть больше усилий, раскачал их почти до полного оборота. К сожалению, конструкция качели не позволила бы сделать солнышко. Ветер нещадно дул в лицо, когда сиденье опускалось сверху вниз, и в затылок, если снизу вверх. Отсюда с лихвой можно было разглядеть весь двор и дорогу за забором, по которой изредка ездили машины. Сзади дома располагался огород, чуть левее — дровяник и углярка, а напротив них стояла баня, совмещенная с гаражом, и дом с двумя небольшими комнатами, не включая кухню. Раньше дом был меньше, но отец Руж пристроил се́нцы, где хранились разного рода инструменты и прочие вещи, назначение которых было известно только ехидне. Вот стало не видно огорода, затем скрылся дровяник… Нужно снова раскачивать качель. Вдруг скрипнула дверь, из дома вышел ехидна, который сразу завернул в сенцы, немного покопался среди каких-то вещей и вышел на крыльцо, волоча за собой топор. — Здрасте, дядь Наклз! — Шедоу повернул голову чуть в сторону, едва заметно улыбнувшись. — Привет, Шед, — он закинул топор на плечо. — Качаетесь? — Качаемся. — Качайтесь, качайтесь, не буду отвлекать, — Наклз сделал несколько небыстрых шагов в сторону углярки, прокряхтел что-то невнятное. В голову уже в который раз подкралась мысль, что этот черный ежик моментально расцветал в компании Руж. Вся его застенчивость вмиг испарялась, как только тот видел ее. Наверное, они были буквально созданы друг для друга. — Пап, а ты куда? — встрепенулась летучая мышка, приподнявшись на сидении. — Дров наколю, ночи холоднее становятся, осень все ближе. Вечером печку затоплю. — Тепло же дома! — возразила она, неоднозначно пожав плечами. — Да? — ехидна улыбнулся. — Как утром ни посмотрю — ты всегда укутанная одеялом с ног до головы. Только ушки торчат. Руж надула губки, выразительно взглянула на него бирюзовыми глазами. Наклз по-доброму усмехнулся и прошел ко входу в дровяник. Через несколько минут послышался треск разрубаемых надвое поленьев. Интерес взял верх, и мышка не смогла сдержаться: — Шед, останови, я хочу посмотреть! Ежик послушно спустился на платформу. Коротко шаркая ногами о землю, он постепенно замедлил качель. Когда она почти остановилась, Руж хлопнула крыльями, отрываясь от сидения и заставляя качель мелко вибрировать. Шедоу отчетливо ощутил это, затем спрыгнул и последовал за подругой, которая уже долетела до заинтересовавшего ее места. Казалось, Наклз не замечал детей, стоявших в проходе и изумленно наблюдающих за его работой. Он ставил полено на колоду, замахивался, рубил каждый упавший кусок напополам. При необходимости — затем в третий раз. Всего раз ехидна остановился, чтобы тяжело вздохнуть, вытереть выступившие на лбу капельки пота и бросить короткий взгляд на Руж и Шедоу. — А как так выходит, что поленья разрубаются, а пень, на котором они стоят — нет? — задумчиво проговорила летучая мышка. «Ну, это особенный сорт дерева, который выдерживает колку более мягких пород. Кажется, это дуб», — сказал бы Наклз, но промолчал, чтобы не прогнать наивный интерес детей. В следующую секунду Руж выдала то, чего ехидна боялся больше всего: — Дай попробовать. Он прикусил губу, искоса глянул на нее, чуть прищурился. Хочет же ребенок, может, отказать? С другой стороны, ей не пять лет. Ей почти семь… Скрепя зубы проговорил: — Попробуй. Наклз осторожно передал топор вмиг засиявшей от счастья Руж, поставил полено на землю — до колодки все равно не дотянулась бы. Она с трудом подняла топор, сделала несколько неловких шагов вперед, чтобы попасть по дереву. Кое-как замахнулась, подала руки вперед, силы, нужной для раскола, не хватило. Полено упало на бок, чуток прокатившись по земле. Руж его поправлять не стала. Наклз стоял чуть позади, вздрагивая каждый раз, когда мышка поднимала топор, который в следующую секунду летел вниз и даже не думал разрубить полено напополам. Он тяжело, но беззвучно дышал, готовый в любой момент броситься на помощь, однако стоял неподвижно, уперев руки в бока. Руж знала, что отец доверял. Отчасти, это было так. Но не когда она одним неосторожным движением могла отсечь себе полстопы. Мышка сделала еще пару попыток, и каким-то чудом кора дала трещину. Руж тихо, но восторженно охнула, отбросила топор. Поддев коготком кору и приложив некоторые усилия, она сделала трещину еще больше, теперь почти во всю длину полена. — Молодец! — Наклз улыбнулся, расставив руки. — Давай-ка я дальше сам, — он с поразительной — в глазах ребенка — легкостью поднял топор одной рукой, взял еще одно полено другой и поставил на колодку. Руж осторожно поставила полено, чтобы оно стояло ровно, и сделала несколько шагов назад, на мгновение останавливая взгляд на древесной щепе, лежащей на полу. «Как мало детям надо, — подумал Наклз. — Несколько моих нервных клеток и трещина в коре. Сам виноват. Сам разрешил. Зато ребенок в восторге». Она подошла к ежонку, стоявшему все это время на входе и весьма равнодушно наблюдавшему за этой сценой. Руж показалось, будто колка дров для него — сущий пустяк, что сам наколет хоть на всю деревню, да на несколько лет вперед, за один присест, даже не устанет ни разу. Руж едва заметно поморщилась — выеживается. Перед кем? Перед ней? Она вмиг улыбнулась, взглядом пригласила за собой, слегка прищурив глазки, стараясь изобразить попытку кокетства. Вышло… так себе. — До свидания, дядь Наклз! — Бывай, Шед. — Пока, пап, мы пойдем. — Идите, идите. Как только дети покинули дровяник, ехидна позволил себе вздохнуть полной грудью и успокоить бешеное сердцебиение. В голове вертелась одна мысль — он никогда больше не позволит малявке орудовать топором, пока не будет уверен, что она сможет его хотя бы поднять. Никогда.***
12:50
Шедоу вынул из кармана синюю фишку с нарисованным на ней черно-желтым покемоном, у которого были заостренные ушки и хвост, и, похоже, подобие румянца на щеках — рисунок местами почти стерся. Руж заинтересованно оглядела безделушку. — Смотри, что я вчера нашел. Она молниеносно выхватила фишку из рук ежонка, вспорхнула чуть вверх. Шедоу прекрасно знал, куда она направится дальше. Ее домик на дереве располагался прямо в палисаднике, прямо под окном, где мышка обычно любила батониться. Вся прелесть была в том, что никто, кроме нее и тех, кто имеет крылья, туда не попадут. Лестница отсутствовала, а мелких веточек на дереве было слишком много, по ним не забраться. А если забраться, внутрь не попасть — домик стоял на слишком большой платформе, прикрепленный к неширокой части ствола. Руж осторожно приземлилась, прошла чуть дальше, сев в тени домика, чтобы получше рассмотреть добытую драгоценность. Шедоу же не спешил за ней — наверх он не заберется, а кричать, чтобы она отдала фишку, себе дороже. У нее будет повод позлить его. Поэтому он стоял, скрестив руки на груди, молчаливо ожидая возвращения игрушки. В какой-то момент ему даже удалось немного покимарить. — Фи, потрепанная, — Руж повертела безделушку в руках, — грязная. Не пойми, как с ней играть. Держи, мне эти мальчуковские игры неинтересны, — она сбросила фишку вниз. Шедоу поднял ее с мокрой от росы травы, сунул в карман. Руж спустилась только через несколько секунд. — А я никогда не был в твоем доме, крыльев нет, — он поднял голову вверх. — Но я хотел бы. — Наверное, я смогла бы поднять тебя туда. — Правда?! Пошли! — ежонок потянул мышку за руку. — Пошли, пошли! — Не смогу. Сил не хватит. — Сможешь! Знаю, что сможешь! Руж тяжело вздохнула, примерилась, как оттолкнуться от земли, чтобы потратить наименьшее количество сил, а затем пролететь ровно вверх почти десяток метров. Это около восьми взмахов крыльями, как ей показалось. Она схватила Шедоу за руку, который, в свою очередь, вцепился в ее, хорошенько оттолкнулась, взмыла вверх. Неудобно. Первый взмах, второй, третий… Ежонок всеми силами старался ухватиться за ветки раньше, чем они их пролетят, чтобы подтянуть себя и облегчить задачу Руж. Несколько раз у него даже получилось. …четвертый, пятый, шестой… Уши заложило, в горле пересохло, руки начали неметь. …седьмой, восьмой, вышел даже девятый. Они свалились почти синхронно. Доски скрипнули, пошатнулись, но выдержали. Руж распласталась почти на треть от всей площади, голова кружилась, ее пробил озноб, за ним последовал жар, тело неприятно заныло. Она привыкла к подобному, это не было новинкой. Ей просто нужно было отдохнуть. — Амени… анемия достала. Шедоу возбужденно осматривал окрестности свысока. До чертиков красиво: буквально в пятистах метрах начинались бескрайние леса и высокие холмы, у подножия которых протекала неглубокая речушка. С противоположной стороны, но уже в ста метрах от дома располагался железнодорожный вокзал и десятки грузовых составов, шныряющих то в одну сторону, то в другую. Закончив любование пейзажами, Шедоу развернулся лицом к Руж, которая уже пришла в себя. Он с нескрываемым интересом подошел к домику, хорошенько осмотрел его. Внутри он оказался еще уютнее, чем по рассказам мышки: настоящие желтые — как и весь домик — ставни с настоящими щеколдами, подобие скамеечки напротив входа, дверь на кодовом — зачем-то — замке. — Классно, что дядя Наклз тебе построил. «Ну и кто тут теперь выеживается, а?» — победно подумала Руж, гордо задрав носик, лишь тихо хихикнув. Скрипнула дверь. Этот звук показался Шедоу слишком громким. Шелест листвы, который только что был умиротворяющим, теперь стал пугающим, неожиданным. Ежик встрепенулся, выскочил из домика. Казавшийся раньше тихим шум машин сигнализировал об опасности. Шедоу тяжело задышал, не смел сделать и шага, закрыл ушки руками, зажмурился. Руж поняла одно — действие таблеток закончилось как нельзя невовремя. Он плохо ориентировался в пространстве, казалось, даже не замечал, на какой высоте находился. «Сиганет, дурак, ну точно сиганет!» — короткая мысль заставила Руж в спешке добежать до ежонка, схватить его под мышки и спрыгнуть с платформы. Планировать оказалось гораздо проще. Осторожно поставив его на землю, она отпустила руки и подтолкнула в сторону дома. Шедоу быстро сориентировался и побежал домой, где ему точно смогут оказать нужную медицинскую помощь. Напуганная, Руж следовать за ним не стала.***
Шедоу слабо помнил, как вбежал в дом, как едва не сбил Сильвера, который в срочном порядке дал ему необходимую таблетку и стакан воды, как сидел у него в объятиях, каждый раз вздрагивая, когда слышал особенно громкий звук, доносящийся с улицы. Через некоторое время таблетка подействовала. — Теперь нужно будет тщательнее нужно следить за временем, чтобы не пропустить следующий прием таблетки, — проговорил Сильвер, как только убедился, что слова не испугают ежонка своей громкостью. Тот, в свою очередь, согласно закивал. — Пить хочу. — Сейчас чайник поставлю, — Сильвер неспеша поднялся с дивана и покинул зал. Шедоу последовал за ним. Он зашел на кухню и, взобравшись на стул, оглядел стол, одной стороной прилегающий к гарнитуру. У стены стояли разные баночки, салфетница и полупустые коробки из-под сладостей. Среди них Шедоу откопал упаковки с круглым печеньем и карамелью и венские вафли с ягодной начинкой. Конфеты, ириски, леденцы он считал слишком приторными и невкусными. Вдруг его взгляд упал на красную-черную банку со знакомой надписью. Желая найти в ней землю с червями для рыбалки или хотя бы гвозди, ежонок подтянул ее к себе, приоткрыл крышечку, но, к его несчастью, обнаружил только обычный кофе. Разочарованный, он отодвинул банку в самый дальний угол стола. — Фу, промыть нужно будет, — Сильвер заглянул в только что закипевший чайник, как только налил кипяток в две кружки — одну с чаем, другую с кофе. — Чего там? — Накипь. Вода жесткая здесь, быстро хана́ приходит чайникам. — Покажи, — Шедоу спрыгнул со стула, едва слышно ойкнув, подошел к отцу, заглянул в чайник, укрываясь от потоков выходящего пара, и скривился: практически все дно покрывал бело-желтый налет. — Фу. Как от этого избавиться? — Две столовые ложки лимонной кислоты или немного уксуса, вскипятить, подождать, и чайник как новенький. — А-а-а… — понимающе протянул Шедоу, хотя на деле ничего не понял. Он развернулся, взял свою кружку с чаем, заинтересованно принюхался ко второй. — Это кофе. Хлебнешь? Шедоу сделал всего глоток, вмиг скривился даже сильнее, чем когда увидел налет в чайнике. Горько. Чуть откашлявшись, он оставил кружку на гарнитуре и вернулся к стулу. Поставив свою чашку на стол, ежонок обратил внимание на свои руки: подушечки пальцев изменили свой цвет с розового на серый. — Забыл, — грозно отрезал он и поплелся к умывальнику, который находился прямо на кухне, за печкой. Поправив деревянную лесенку, сделанную Сильвером еще в начале весны, Шедоу взобрался на нее, открыл кран. Быстренько намылив руки, смыв всю грязь и вытерев их полотенцем, он вернулся к чаепитию. Шедоу тщательно прожевывал каждый кусочек, медленно потягивая чай. Сильвер обошелся лишь парой кислых конфет, на обертке которых был нарисован ананас. — Прополоть нужно будет грядки, — задумчиво пробормотал старший, сделав глоток кофе. — Я что, сахар не положил? — он чуть прищурился, но к тому времени кофе почти закончился, поэтому сыпать сахар уже было бессмысленно. «Сладкий кофе со сладкими конфетами, — подумал Шедоу и поежился. — Верх вкусового… вкуса». — Смотри, Руж где-то носится, — Сильвер качнулся на стуле, прямо с кухни увидев летучую мышку. — Где?! — Шедоу вскочил, заглянул в окно. Мимо окон то и дело маячила Руж. — Я пойду, меня ждут! — Иди, иди, — Сильвер взял кружки, поставил их в раковину с мыслью: «Потом помою», убрал вафли и печенье в упаковки, чтобы не засохли. Шедоу наспех натянул ботинки, выбежал из дома, отворил калитку, но впускать Руж не спешил. Следующая их игра включала в себя листья, сорванные с кустов, которые росли в палисадниках у домов ежонка и мышки. Они играли в магазин, который расположился во дворе Шедоу, прямо возле бани. Он нарвал аж целую пачку листьев, нетолстую, сантиметра два. На четыре миллиметра купил коктейль, поданный в формочке для песка, еще на одиннадцать — шашлык из нанизанных на веточку смородиновых листьев. Оставшиеся пять оставил в качестве чаевых. В силу отсутствия песочницы в коктейле плавали камни, имитирующие кубики льда. Черной приправой на шашлыке была мокрая грязь, которую Руж бережно размочила в старом ковше питьевой воды, которую выпросил Шедоу у Сильвера. Ближайшая лужа находилась аж на следующей улице, так что туда идти не стали. В процессе торговли Шедоу всего раз развернулся на топот собирающегося в огород Сильвера, который даже не обратил внимания на процветающий бизнес детей. В следующую минуту было решено следовать за ним. Сильвер тем временем бережно вырывал сорняки с грядки, стараясь не повредить корневую систему бобов. Всю гадость вроде крапивы и пырея он скидывал на дорожку, чтобы потом сгрести граблями в кучу. Детей увидел почти сразу. Сильвер выпрямился, поправил задравшуюся синюю рубашку, тыльной стороной ладони протер нос. — Что это ты тут делаешь? — вкрадчиво поинтересовался Шедоу. — Сорняки рву. Смотри, бобы молоденькие, хочешь? — он сорвал стручок и отдал ежонку. Тот с радостью надкусил его, выгрыз бобы. — А ты, Руж, будешь? Она тоже сломала стручок, повторила те же действия, что и Шедоу. На вкус… ничего? — Понравилось? — Угу, — мышка вымученно улыбнулась. — Еще будешь? — Нет, — она тут же сделала шаг назад, повертев головой из стороны в сторону. — Спасибо. Сильвер усмехнулся и оглядел полторы грядки с кабачками, которые к концу июля были размером с его руку, а некоторые даже больше. Лука-севка в этом году посадить не удалось, чеснока и без того без четверти две грядки. Свеклы тоже много, урожай будет хороший. «Куда мне столько кабачков? — подумал Сильвер. — Нужно будет парочку впарить Наклзу. Парочку? Парочку десятков».***
21:57
Шедоу не шевелился, почти не дышал. Рядом сидел Сильвер, закинув руку на спинку дивана. В полумраке свечение экрана телевизора особенно сильно било по глазам, отчего ежонок не смотрел фильм, только слушал. Хотя нить повествования он потерял еще на начале. Но присутствие отца — плевать, что приемного — делало этот вечер незабываемым. Вот он, сидит прямо возле него и не гонит спать. Шедоу чувствовал себя взрослым. Но это ощущение с поразительной легкостью можно было прогнать, если бы на него обратили внимание, если бы прозвучал добрый, но колкий вопрос «А чего это мы спать не идем?». «Не вспомни о времени, не вспомни о времени, нет! Не смотри в сторону часов! Вот, там очень интересный фильм, смотри его», — Шедоу исподтишка поднял глаза на Сильвера. Уставшее, но, однако, выглядящее молодым лицо почти не выражало эмоций. Тонкая линия губ иногда подрагивала, когда в телевизоре происходила особенно напряженная сцена. Майки на Сильвере не было, только сине-белые шорты аж по колено из неизвестного шершавого материала. Невзначай ежонку удалось рассмотреть плечи и худощавый торс отца. В этом они были схожи — конституция не позволяла набрать больше. Вдруг Сильвер закашлялся. Сердце Шедоу пропустило удар. Как только хрипы прекратились, он расслабленно выдохнул. О нем не вспомнили. В телевизоре началась любовная сцена. «Только не сейчас», — подумал Шедоу, медленно переводя взгляд то на потолок, то на кресло. В какой-то момент он заметил белую — а местами коричневую из-за пыли — розетку за комодом, которую раньше никогда не видел. В окне рассмотрел номер почти на каждом грузовом вагоне, какие смог бы увидеть, просто повернув голову, не вставая. Ковер тоже был осмотрен, оценен и мысленно продан за целую кучу зеленых листиков. Сорванных ли с деревьев? Не факт. И все-таки периферийным зрением он глядел, глядел прямо в телевизор, стараясь не выдать себя. Но Шедоу не знал, что прямо сейчас Сильвер почти задыхался от задержки смеха, пока наблюдал за безуспешными попытками сына скрыть интерес к происходящему на экране. К счастью, сцена закончилась быстро. Спустя еще какое-то время Шедоу почувствовал накатывающую сонливость. Держать веки открытыми и хоть как-то оставаться в сидячем положении становилось все труднее. Он неосознанно прильнул к теплой руке Сильвера, который тут же подвинул ежонка поближе к себе и, поддавшись порыву, осторожно, чтобы не прогнать наступившую дремоту, коснулся губами черной макушки. Шедоу безуспешно попытался подавить зевок, уютно устроился на груди отца и спустя всего минуту умиротворенно засопел. Сильвер неторопливо высвободил правую руку из-под покрывала, которое без дела лежало возле подлокотника, и приобнял ежонка, привлекая к себе. Покрывалом он укрыл чуток дрожащего Шедоу, который сию же секунду вытянулся вдоль дивана, но от ласково, но в то же время нежно пробирающей шерсть возле ушка ладони не отпрянул. Сильвер глянул на часы, время на которых различил не сразу: «22:38». Фильм должен был закончиться всего через пару минут. Но Сильвер не увидел финала — он задремал чуть раньше, будучи в цепких объятиях ежонка, в полудреме прокручивая одну мысль: «Кабачки будем есть вместо картошки. Всухомятку». Шедоу проснулся только под утро, но смена окружающей обстановки ввела его в ступор: он был в своей кровати, бережно укрытый двумя одеялами. Медленно прокрутив в голове события вчерашнего вечера, Шедоу удостоверился, что абсолютно точно заснул на диване, вспомнил даже, как сквозь сон почувствовал приятную тяжесть, упавшую на плечи, как только Сильвер укрыл его пледом. Но как ежонок оказался здесь, в своей комнате, осталось для него загадкой.***
Аппетитно пахнущий картофель, тушенный с овощами, стал прекрасным завершением вечера. Руж поспорила бы с каждым, кто осмелился бы сказать, что Наклз невкусно готовил. По ее мнению, он готовил потрясающе, хотя не мог этого признать. Поев и чуток отдохнув, Наклз и Руж отправились на боковую. Она с трудом расправила постель, кое-как заправив простынь и запихнув одеяло в чистый пододеяльник, внутрь которого в процессе случайно залезла. Это сыграло ей на руку, и совсем скоро дело было сделано. На все предложения помочь она твердо отказывала, показывая свою самостоятельность. Ехидна не был против. Наклз, наоборот, легко застелил диван, стоящий напротив кровати Руж, немного потыкал каналы на телевизоре, но, так и не найдя ничего интересного, выключил и вскоре задремал. Он проснулся через некоторое время. По его ощущениям и темноте за окном, прошло не более часа. Его разбудило тихое: «Па-а-ап». Руж стояла возле дивана с подушкой в руках. — Ты чего не спишь? — Не могу уснуть. Можно я к тебе? — Залазь. Наклз подвинулся к краю дивана, освободил немного места для мышки. Она неаккуратно перекинула подушку через ехидну и перелезла через него, плюхнувшись ближе к стенке. В голове промелькнула мысль: «Надо не забыть показать Шедоу таку-у-ую штуку, которую я нашла сегодня на чердаке и спрятала в домике. А я закрыла дверь на замок? Да, закрыла». Он бережно укрыл ее одеялом, придвинув к себе и осторожно обняв одной рукой. Наклз быстро пожалел о решении обнять ее — от нее жарко, как от печки. Тихое, почти бесшумное посапывание послышалось почти сразу. Усталость взяла верх над ехидной, и он заснул даже быстрее, чем в первый раз. Второе пробуждение было более неприятным. Во сне Наклз съежился, подогнув под себя ноги и скрестив руки на груди, из-за до чертиков пробирающего мороза. Возникла первая мысль, что он забыл затопить печку перед сном, но духота, царствующая в комнате, ясно дала понять, что все-таки затопил. Только через несколько секунд после пробуждения Наклз понял, что на нем не было одеяла. Его целиком стащила Руж. Он глянул на нее через плечо, увидел только белые ушки. «Об этом я и говорил», — подумал ехидна и тихо усмехнулся. Едва заметная улыбка промелькнула на его лице. Он медленно, чтобы не потревожить сон девочки, слез с кровати, подошел к комоду, расположенному возле окна. Из самого нижнего ящика достал еще одно одеяло, оставленное на случай заморозков. Лунный свет, рассеянно проникавший сквозь окна, мягко освещал деревянный пол и подоконники, поэтому лампу включать не пришлось. Вернувшись на диван, Наклз укрылся вторым одеялом, тихонько приобняв мышку, которая сквозь сон незаметно будто бы мурлыкнула, прижалась к отцу сильнее. Два одеяла не стали для того помехой.***
24.07
10:50
— Здорово, сосед! — отнюдь не тихо сказал ехидна. — Здорово, Наклз, — поприветствовал его Сильвер. Они встретились по исключительной случайности. Серебряный еж шел в строительный магазин, чтобы купить немного краски и покрасить забор в палисаднике, но мгновенно вспомнил о насущной проблеме. Наклз, в свою очередь, хотел скосить траву возле дома с помощью триммера. — Слушай, поможешь мне сегодня елку повалить? — Конечно, а в чем проблема? — Корни под фундамент ушли, сам понимаешь, повредить его могут. Пронесшийся мимо Шедоу слышал некоторые фразы и знал о проблеме, поэтому остановил подругу, толкнул ее локтем, указывая на дом: — Вот так бумага побеждает камень. Она хихикнула и игриво подлетела чуть вверх, дразня ежонка, который, впрочем, был абсолютно не против поноситься за мышкой в попытках осалить. Вдруг резко стемнело и похолодало — солнце скрылось за облаками. Сильвер, который не успел пройти и ста метров, поспешил, чтобы успеть до дождя. Если не покрасить забор, то хотя бы купить краску. Наклз тоже не медлил — в следующую минуту послышался шум запускаемого двигателя и звук разрезаемой на части травы. Даже сквозь темные тучи Шедоу видел, как падала звезда, таинственно появляющаяся из ниоткуда и исчезающая в никуда. Он загадал желание. — Облака быстро плывут, — Шедоу упер руку в бок, чуть прищурившись и бросив гордый взгляд на подругу. — К дождю.11:23
Руж ввела незатейливый пароль на замке и открыла дверь. Внутри, прямо под лавочкой, лежала увесистая на вид коробка. Она взяла ее, осторожно, чтобы не удариться головой об косяк, вышла из домика. Цвета на коробке сильно потускнели за столько лет, а текста и вовсе почти не было видно. Руж отбросила крышку в сторону, вынула оранжевую пластиковую платформу, несколько синих шаров, которые удобно помещались в детской руке, красный треугольник с широкими отверстиями и пять белых кегль. — А мы не могли это сделать внизу? — Шедоу опасливо покосился вниз. — Для бо… бо-у-лин-га нужно ровное место. Оно только тут, наверху. — Ты знаешь, как играть в боу-лин-г? — Нет, но эта штука, — Руж подняла красный треугольник, — выглядит так, будто в нее нужно вставить вот эту штуку, — она взяла кеглю. Конструкция выходила внушительной и похожей на правильную. Кегли стояли в конце платформы, в три ряда. — Вроде, это работает так, — Руж метнула шар по доске, выбив две из пяти. — Ух ты! Работает! — А что дальше? — Шедоу нерешительно повернул голову в ее сторону. — Мы поднимем кегли или… — Не знаю, — она пожала плечами, вздернула бровью. — Давай по очереди бросать шар. После каждой попытки будем снова ставить кегли. Чур, поправляет тот, кто кидал. На том и решили. Следующая очередь Шедоу. Он слабо замахнулся, бросил шар, но тот покатился по диагонали и не сбил ни единой кегли. — Ну ладно, теперь ты. Руж чуть присела, катнула шар, который сбил аж целых три. — К этому нужно приловчиться, — она мотнула головой, прикусив губу. Спустя еще несколько попыток они поняли, что получаться стало гораздо лучше. Правда, счет ни Руж, ни Шедоу не вели, так что победителя выбрать так и не удалось. В какой-то момент на макушку ежонка упала капля. А затем еще одна, и еще, еще. Руж совершенно не обрадовалась дождю, хлынувшему слишком быстро, в такой неподходящий момент. Она в охапку сгребла кегли и мячи, забежала в домик, свалив их в угол. Шедоу схватил увесистую платформу, закрылся ею же, втиснулся в домик. Для большего удержания тепла Руж закрыла ставни изнутри на щеколды. Лавина дождя стеной обрушилась на деревню и лес вокруг нее. Где-то вдалеке молния вспорола небо. Стало хмуро. Будто опомнившись, пугающе, как выстрел, прогремел гром. Сердце сжалось. Они сидели прямо на входе, даже не думая пройти внутрь дома или спуститься вниз. Шедоу, сидевший возле угла, где крыша все-таки немного протекала, вспомнил о заготовленном на такой случай дождевике, который еще дома сложил в несколько частей и засунул в карман толстовки. Он вытащил его, расправил, накинул на себя. Дождевик не сохранял тепло в должной степени, но все же было лучше, чем ничего. Руж повезло меньше — на ней лишь майка и джинсовые шорты. Она обхватила себя крыльями и, притупив взгляд, смотрела куда-то вдаль. Шедоу решил, что дождевик ей нужнее. Он осторожно снял его с себя, накинул на плечи мышки, чуть поправив упавший рукав. Она скромно улыбнулась и, чуть откинув часть дождевика, расправила крыло, укрыв им ежонка, притягивая к себе и защищая от летевшей на него водной пыли. В его груди сдавило — грубо, почти болезненно — и отпустило почти сразу, оставив после себя ощущение странного тепла. Такого необъяснимого, нового, казавшегося неправильным. Внезапно, чуть отстранившись от Руж, Шедоу осознал… …а желание-то сбылось.