Под черными крыльями

Лео Бонарт был не просто хорош — он был великолепен, но против двоих не выстоял. Быть может, им помог случай, быть может, что-то еще, но теперь Бонарт больше никому не сможет навредить. У Цири отлегло от сердца. Она сжала рукоять меча покрепче, хотя сейчас уже можно было его опустить. Сколько дней и ночей он преследовал ее, сколько раз она думала о нем, засыпая, как же сильно его ненавидела!.. Как яростно желала его смерти — а теперь все закончилось. Раз и навсегда оборвалось — коротким вздохом, одной-единственной ошибкой того, кто раньше никогда не ошибался. Лео Бонарт отправился туда, где ему было самое место, и Цири бы радоваться — а у нее чуть подрагивали руки. И другой ее сон, когда-то бывший кошмаром, коснулся ее плеч. Он был красивым. Под ужасающим шлемом, образ которого будил Цири ночами, скрывался юноша, на диво милый, и прикосновения его были нежными, будто Цири была для него сокровищем. Он сказал, что вместе с Геральтом прошел ради нее весь этот путь — долгий путь, — и сразился рядом с ней. За нее, за себя, за ту девчушку, которую они не уберегли: она осталась лежать на ступенях лестницы далеко за их спинами, истекла кровью, и сделать ничего нельзя было. По крайней мере, они двое были живы. У Кагыра были невероятные глаза. Темно-голубые, цвета атласа — и, когда Цири смотрела в них, она не могла найти угрозы или страха. Там была лишь радость и ласка — так на нее смотрел Кагыр, а потом прижал к себе еще сильнее, и Цири уперлась подбородком в его плечо. Руки у него были горячие, Цири это чувствовала и через его перчатки, и через свою одежду. Додумывала, наверное, — но уходить не хотелось. Она просто стояла, и ей было тепло в его объятиях. Раньше Цири и представить не могла, что ей будет хорошо в его руках — его, Черного Рыцаря, жуткого призрака ее прошлого, — но что-то в ней изменилось. Когда он встал с ней плечом к плечу, когда она впервые посмотрела ему в лицо, когда услышала его голос — не впервые, но, кажется, лишь теперь по-настоящему, без дребезжащего ужаса в ушах, — Цири поверила, что может ему доверять. Он коснулся губами ее уха, поцеловал висок, оставил свое дыхание на щеке и легко приподнял, будто Цири была ребенком. Она не сопротивлялась — ей хотелось хоть на мгновение дольше остаться в его руках, и потому она обняла его в ответ, почувствовав, что его иссиня-черные волосы были даже мягче, чем ее собственные. — Теперь все будет хорошо, — тихо сказал он. Цири по привычке, не по желанию буркнула: — Хорошо бы. — Поверь мне, будет, — прошептал ей Кагыр. Глаза у него были просто волшебные, и Цири не могла оторвать взгляда. Она вздохнула, едва заметно вздрогнув, когда плащ Кагыра обернулся вокруг нее, словно черные крылья. И выдохнула — в последний раз трясущимися губами, успокаиваясь. Почему-то теперь она и правда была уверена, что все будет хорошо. Наконец-то.