Музыкант

      Солнце садилось.       Маленькая квартира постепенно погружалась в тёплый мрак.       Кирпичная кладка стен отбрасывала кривые тени, создавая замысловатый узор, больше похожий на горный рельеф.       Постель не заправлена уже несколько недель, а несчастный фикус уже и забыл, что такое вода.       Серый пушистый кот лениво потянулся на подоконнике. Хвост стряхнул на пол сигаретный пепел. В стеклянной тарелке вяло дымился тлеющий окурок.       Уходящие лучи солнце очертили худой обнажённый торс, подсвечивая затянувшиеся шрамы и несколько новых синяков. Белые волны длинных волос скатывались по широким плечам, заслоняли лицо от внешнего мира. Пальцы устало потёрли кровавые глаза.       Возле кровати пылилась гитара.       Теннисон - добрая душа - зачем-то подарил её. Просто так. Видимо, из-за ненадобности в собственном доме. На инструменте давно никто не играл в его семье, и чтобы не выкидывать на помойку, отдал её двойнику. Теннисон нередко сбагривал в его квартиру всякий ненужный хлам - посуду, которой не пользовались, мебель, морально устаревшую для его матери, свою одежду, что он бы сам уже не надел, и что-то из техники, ибо уже была куплена новая.       Первое время Альбедо злился. Ненавидел его приходы с очередными коробками и детское невинное лицо и улыбкой от уха до уха. Но благими пожертвованиями Теннисона в квартире появилось что-то, кроме матраса на лагах, кружки с единственной ложкой и вилкой.       Кот выгнул спину, потянулся, выставив лапы вперёд, и принялся умываться. Пушистое создание - единственное напоминание о некогда прекрасной, беззаботной, человеческой жизни. Спасение вселенной в команде Теннисона - занятие увлекательное, - но он бы предпочёл вернуться к спокойной монотонной работе, лишённой такой колоссальной ответственности. Сидел бы дальше за стойкой, ремонтировал людские мобильники и системные блоки, а в восемь вечера спокойно бы шёл домой. Выходные два раза в неделю. И не нужно было бы подрываться посреди ночи от телефонных звонкой и мчаться со всех ног на другой край галактики.       Альбедо сонно взглянул на гитару. Он пробовал себя в роли актёра "большого" театра и даже зарабатывал на жизнь известным лицом с минимальным гримом: так почему он не может быть музыкантом? Сдув пыл с инструмента, он занялся настройкой. Слух не подводил. Никогда.       -Сыграй что-то для меня.       Голос. Хриплый. Сорванный. Искажённых. Грубый. Сквозь белый шум. Через чёрные кабели. Из шипящего тонкого экрана телевизора. А ведь когда-то он звучал так красиво. Мягко. Нежно. Словно робкий летний дождь. Сентябрьский тёплый ветер. Шелест желтеющей листвы.       -Подскажи.       Пальцы по желанию незримого встали на нужные места и каплей неуверенности, с опаской ошибиться, стали перебирать твёрдые струны.       О голые стены забилась мелодию. Лёгкая. Грустная. Переполненная горькими слезами и сожалениями о стольких несказанных словах, о нереализованных идеях и глупом бездействии с пустыми попытками спасти чью-то жизнь.       Сквозь чёрно-белые помехи на экране вырисовывалось лицо: прищуренные змеиные глаза, острый нос, тонкие длинные губы с опущенными уголками и жилистая шея. Главное - не оборачиваться. Сойдёшь с ума.       -I made another mistake... Thought I could change, thought I could make it out... Promises break, need to hear you say: " ...You’re gonna keep it now"...       Пальцы продолжали послушно перебирать струны, не противились чужой воли. Слова будто сами срывались с губ, продолжая начало песни.       -I miss the way you say my name. The way you bend, the way you break. Your makeup running down your face. The way you touch, the way you taste.       И действительно не хватало. Того голоса. Того. Прежнего. Его имя звучало по-особенному. А тело таяло от мимолётных прикосновений холодных полупрозрачных рук. Тонкие длинные пальцы с небрежной осторожностью перебирали его волосы. Эта часть его прошлого была самой сладкой.       -When the curtains call the time, will we both go home alive? It wasn’t hard to realize love’s the death of peace of mind.       Альбедо даже не догадывался, что в его исполнении эта песня звучало так же красиво, как и в оригинале. Он слушал её часто, выучил все слова. Будто в строках описали всю его жизнь. Жизнь. А не нелепое существование.       Альбедо был учёным.       Альбедо был гением.       Альбедо был актёром.       Альбедо был героем.       Но сейчас Альбедо музыкант.       Вместе с Тенью сладкого прошлого, пропитанного ароматным кофе, вечерами под приглушённым тёплым светом ночника, чувственными поцелуями и спокойным сном под мягким одеялом.       -You’re in the walls... That I made with crosses and frames hanging upside down... For granted, in vain, I took everything I ever cared about...       Голос сквозь белый шум. Пустые. Пустые каменным глаза через цифровую рябь. Оно, казалось, никогда уже не покинет пределы этой квартиры. Оно поселилось здесь. Стало его ночным кошмаром и жутким собеседником в непроглядной тьме.       -I miss the way you say my name. The way you bend, the way you break. Your makeup running down your face. The way you fuck, the way you taste.       Кот задремал сидя. Он привык. Он знал, что любящий человек не бросит его никогда. Пушистый комок засыпал от этого голоса.       -When the curtains call the time will we both go home alive? It wasn’t hard to realize love’s the death of peace of mind. When the curtains call the time will we both be satisfied? It wasn’t hard to realize love’s the death of peace of mind. Love’s the death of peace of mind.       Тени сгущались.       Небо окрашивалось в холодный фиолетовый.       Впереди холодная ночь.       Впереди сольный концерт для одинокого музыканта с двумя верными слушателями.       -Love’s the death of peace of mind.