Услышьте призраков

      Кто-то когда-то сказал, что умирать не больно… Так вот, передайте ему, что он в корне был неправ! Умирать чертовски больно, особенно от оружия сейлор воительниц. Особенно, от рук тех, кого безумно любишь.       Они — Четверо Небесных Королей, Командное звено Террианской Гвардии. Они — самые близкие для Принца Земли люди. Они — бывшие демоны Тёмного Королевства на службе у Берилл. И сейчас они — мертвы.              Я смотрю на тебя, не отрываясь, как тогда, лишь увидав впервые. Смутно помнивший свою прежнюю жизнь, Серебряное Тысячелетие, беспощадный демон. Я искал Серебряный Кристалл и собирал энергию невинных жителей, для того, чтобы подпитать Металлию. Я презираю себя за это. Я атаковал тех, кого когда-то защищал до конца, ценой собственной жизни. Омерзительные ощущения, разъедающие душу от осознания того, что я творил в определённом состоянии беспамятства. Первым шагом к полному осознанию ситуации стало минутное влечение к тебе. После которого меня сжёг твой файербол, невероятно сильный из-за нахлынувшей ярости… Мог защититься, но ничего не сделал. Наверное, почувствовал что-то тогда. Странно, я не помню ничего, кроме неумолимого желания обладать красавицей, обладать Воительницей Огня.       Не волнуйся, я лишь наблюдаю за тобой, не имея сил и возможностей вмешаться в ход событий. Я эгоист, но мне спокойнее так. Видеть и слышать, чувствовать призрачное присутствие и тепло. То тепло, тот жар и огонь. Твою истинную душу Марса. Огненная…       Рей… Я видел все твои сражения, чувствовал всю твою боль, как свою, когда ты врезалась в те металлические ворота. Так было со всеми нами.       Зойсайт кричал и ругался, рвался в бой, глядя, как Ами влетает с размаху в витрину магазина, получает сильные, почти смертельные удары. Но она лишь крепко стискивает зубы и не смеет вскрикнуть.       В холодных глазах Кунсайта появлялась тьма, не такая, как во времена Негаверса, но не менее опасная. Словно он считал, что ни враги, ни многочисленные поклонники недостойны слёз Минако, траты её сил и волнений. Хотя, почему словно? Первый Лорд действительно так думал. Будь у него возможность — доказал бы им всем на практике.       Нефрит теребил в руках чётки тёмно-зелёного цвета, хмурился и пытался послать проклятия на голову того, кто причинял боль Макото. Из-за кого она, едва ли способная пошевелиться, лежала на остатках и осколках телефонной будки.       А потом появляется принц. И Нефрит, еле сдерживаясь от того, чтобы не закрыть лицо рукой, произносит:       — Мессир, опять фонарь…              Теперь, находясь в призрачном состоянии, бесплотные тени помнят обо всем. О Серебряном Тысячелетии, о своих преступлениях на службе Берилл. О своей смерти от рук воительниц в матросках. Сгореть, ощутить удар молнии или снайперски направленной атаки Венеры, а то и всех Воительниц в матросках. Оставалось надеяться только на то, что они не вспомнят об истинной сущности убитых «врагов».              Наблюдая за происходящим, наблюдая за Принцем, я мучаюсь одной серьёзной мыслью. Кто позволил им воевать? Кто отправил их на эту войну? Хрупких, нежных девочек. Да, они — Принцессы планет внутреннего круга, следовательно, могущественные воины с непобедимыми сущностями, с непоколебимой волей к жизни. Но, чёрт побери, они только узнали о своём предназначении, зачем сразу из огня да в полымя?! И аргументы об отсутствии других подходящих кандидатур не принимаются. Хотя, что бы я ни говорил, меня не услышат. Каково это, Первому Лорду Терры — быть неуслышанным? Я смотрю на Воительниц, на то, как самоотверженно они защищают Серенити, вступая в схватку с врагом. Сейчас у них только половина тех сил, которые были во времена Серебряного Тысячелетия. Однако трёх Тёмных Лордов они смогли убить. И четвёртого тоже, все вместе. А Венера… Она вела себя как истинный лидер защитниц Лунной Принцессы. Бесстрашная, сильная — воин.       Ты ревностно опекала Серенити, стараясь хоть немного ограничить её общение с Эндимионом. А как же ты краснеешь, Принцесса, отчаянно смущаясь, прикрывая пылающие щёки ладонями. Забавно, эта картина сумела тронуть сердце «ледышки», закалённого вояки, для которого Терра — всё. Для которого клич боевого горна — песнь жизни, а штандарт, покрытый трещинами, засохшими каплями крови, местами латанный — то, что удерживает на ногах израненное тело. Его нельзя уронить, а он не даст упасть тебе.       Бал на Луне. Я тогда, шутя, удержал её, не дав прервать разговор Серенити и Эндимиона. Крепко, но одновременно мягко сжал локоть.       — Стоит позволить им самим решать, что делать.       — Я просто боюсь, — слышу тихий ответ Принцессы Венеры. — Боюсь той боли, которую может причинить ей эта любовь…       — Наш Принц сможет защитить её, уберечь от всего, — прагматизм воина прорывается, несмотря на совершенно иной, противоположный характер ситуации.       Она только качает головой, грустно улыбаясь, словно ей лучше знать. Хотя почему словно?       Венера… Ведь ты знаешь о прошлом больше своих подруг, хотя скрываешь это? Что ты знаешь, богиня любви? Что ты скрываешь за весёлой улыбкой? Ты же плачешь по ночам. А у меня нет возможности тебя защитить. Только прошептать еле слышно:       — Не плачь, Минако.       Но она не слышит и смотрит с грустью на пейзаж за окном, на заснеженные ветки и заледенелые узоры по краям стекла. Не надо, Минако.       Тебе ли не знать, как это больно, любить предателя и мертвеца в одном флаконе?       Не плачь.              Здесь вечно царит тишина. Тишина такая, что давит со всех сторон, буквально разъедает душу на части. И не все способны выжить здесь, не все способны перенести. Это действительно сложно, как сложно огню разгореться без кислорода.              Ненавижу! Ненавижу это место, ненавижу тишину и пустоту вокруг, ненавижу Берилл и Металлию!       Моё пламя не способно выжить здесь, здесь только холод, мертвецкий и даже обжигающий. И Кунсайту он не подвластен. Каждый из нас здесь бессилен. Без принцесс — тем более…       Сколько раз я посылал проклятия на головы так называемых великих злодеев? Бессчётное количество. Только они ни меня, ни кого-либо из нас всё равно не слышат. Потому что мы находимся в разных мирах: они — в Аду; мы, судя по всему, попали в Небытие. И не скажешь, что Ад хуже. Может, лучше не знать ничего и просто гореть в пламени, чем помнить всё и наблюдать день за днём за жизнью возлюбленных, испытывая муки во сто раз хуже.       Они говорят, что им никто не нужен, что они посвятили свои жизни защите Принцессы Луны. На это есть причины. Ведь мы погибли в самом начале пути от ваших же рук. Как там было у меня? Ах, да, Венера. Помнится, я уже получал от неё оплеуху за то, что нечаянно обидел тебя. Честно, нечаянно. Правда, тогда я получил веером по макушке, а не Лучом Полумесяца в грудь.       Скромная, невероятно красивая. Ты бы знала, как я бесился, когда на балу ты танцевала не со мной, а с каким-то послом. Такой вечер я едва не сорвал, едва не устроил межгалактический конфликт, если бы не Кунсайт. А потом ты влепила мне звонкую пощёчину. Ты в гневе также красива, знаешь, Ами?       Защитите её. Обязательно защитите, Венера. И ты, Нептун, бессменная наставница речной нимфы, все Внешние Войны. Как вы берегли принцесс тогда, отчаянно и незаметно заботясь о младших сёстрах. Главное — чтобы не было больно, верно? Главное, чтобы мы не приближались даже на метр. Но ваш план провалился с жутким треском…       У нас тогда был выбор: остаться или сбежать, бросив всё на произвол Берилл. Мы остались, пошли до конца вместе со своим принцем. Дошли до крайней точки, желая защитить принцесс. Я… Меня коробило от мысли, что может сделать Металлия с моей любимой. В итоге я убил мою нимфу своими собственными руками. Наверное, смерть от руки Венеры — наказание за причинённую Принцессе Меркурия боль.       Сейчас я беспомощный и бесплотный дух. Всё, что я могу — лишь наблюдать. Но так хочется вновь коснуться волос, щеки, прильнуть к губам и ощутить её дыхание. И шёпот: «Всё хорошо, Зой»       Чего я мечтаю, этого больше не будет.       Знаешь, Ами, я так хочу вернуться. Надеюсь, что знаешь и чувствуешь. И одновременно этого боюсь и не хочу, потому что слишком больно. Сколько бы они не думали, что ты заносчива из-за своего положения и знаний, я помню, что ты только застенчивая. Я знаю, что ты милая, добрая, понимающая. Нахально смею предположить, что ты сможешь меня простить, если вернусь. Постараешься.       Ами, я зову тебя. Я вижу, с каким испуганным видом ты вскакиваешь по ночам. Прости, если я стал твоим постоянным кошмаром. Я так хочу вернуться, чтобы всё исправить.              Вокруг всегда колышется тьма, что хуже ночи кромешной. Ведь на смену ночи всегда приходит утро и день, солнечные лучи разгоняют мрак и холод, даря цветам возможность распуститься и окрасить луг вспышками ярких красок. Но здесь тьма бесконечна, пуста, без единого намёка хотя бы на искорку.              «Помнишь, я шептал, что лишь твоя улыбка для меня подобна лучу солнца? А ты прятала смущение за усмешкой и говорила, что скорее всего не первая, кому я это говорю. Конечно, Второй Лорд Терры даже на межгалактическом пространстве завоевал репутацию ловеласа и повесы. И так бывает только в любовных романах, что любвеобильный маркиз падает ниц перед скромной принцессой, и они счастливы до скончания веков. Вот только я не совсем маркиз и далеко не ловелас, а наша история… Закончилась вечной болью.       «Прячьте свои настоящие эмоции.» Так нас учили в дипломатическом корпусе. Только маска, только дежурная вежливость, ничего больше. Я знаю все формы вежливости, применяемые на планетах Альянса, но только с тобой, Юпитер, всегда был честен, всегда с искренними, обнажёнными эмоциями. По-другому не получалось. Я так хотел, чтобы ты мне верила. Глупый эгоист.       Теперь мне только и остаётся, что сожаления о прошлом, прерываемые беспокойством о настоящем нашего принца. Когда-нибудь он всё же навернётся в этого несчастного фонаря. Только эта глупая мысль хранит мой рассудок. Потому что когда я вижу тебя в бою, единственная мысль в голове: я убью всех тех, кто посмел тебя касаться. Каждого, кто причинил тебе боль. Слепая ярость с кровавой пеленой перед глазами. Это всё, что остаётся бесплотному духу.       Макото… Литавра… А помнишь, как ты впервые попробовала жареные каштаны на Земле? И захотела вырастить их на Юпитере. Я не верил поначалу, ведь флора другой планеты могла не принять чужое растение, оно бы не проросло. И все усилия впустую. Но у тебя получилось. И в такой короткий срок из одного дерева выросла целая каштановая роща. Ты способна на такие чудеса без магии. Ты — моё чудо.       Мне больше неведомо будущее. В этой мгле не видно звёзд, их здесь нет; я слеп как крот. Мне бы увидеть их хоть глазком, лишь бы узнать, что твоё будущее ничем не омрачено. Но нет, всё, что остаётся — бессильно наблюдать за вами. Ты носишь кольцо с узором из роз на среднем пальце левой руки, и оно как две капли воды похоже на помолвочное, которое я выковал сам и напитал своей магией. Кажется, оно отгоняет от тебя потенциальных ухажёров. Я рад, и мне жаль одновременно. Я эгоистично рад тому, что твоё сердце принадлежит мне, хоть ты и не помнишь, но мне жаль, что ты привязана к призраку предателя.       Макото, береги себя. Исполни, прошу, эту немую просьбу духа.              Порыв ветра заставляет обернуться, и лепестки сакуры, слетевшие с дерева, путаются в волосах. Кажется, что кто-то зовёт, шепчет имя, и оно теряется среди лепестков и веток. Но вокруг никого. И не может же это быть призрак. Призраки не умеют говорить. Их не услышать.