Лунный свет

Дилюк устало ведёт кончиками пальцев по клавишам фортепиано и смотрит на ноты, одиноко стоящие на пюпитре. В классе музыки тихо и пыльно, по углам расставлены оставшиеся парты и стулья, у старых шкафов на полу разбросаны ноты. На стенах больше нет портретов композиторов, вместо них - плесень и паутина. Пахнет сыростью и затхлым воздухом. Почти ничего не осталось. И зачем он сюда пришёл? Вернуться в полузаброшенный корпус старой школы было спонтанным решением - таких у него почти никогда не бывает. Никакой логической цепочки ведущий к этому не было, ничего не было, он просто... просто взял и приехал. С другого конца города. В район, где он был последний раз пять лет назад. Где нет никого и ничего другого, что могло сюда привести. Кроме чёртового класса музыки. Инструмент под пальцами издаёт ровный звук и это очень удивляет - оно настроено. Дилюк давно не играл, даже слишком и в его планы точно не входило возвращаться к этому. И всё же руки тянутся к нотам и открывают первую попавшуюся страницу. "Лунный свет" - гласит надпись. Сердце непроизвольно сжимается и он, глубоко вздохнув, начинает играть. Знакомая мелодия идёт тяжело и скомкано, пальцы кажутся деревянными, а к горлу подступает ком. Слишком больно, но остановиться уже не получается. Ноты, словно ножи, вскрывают старые, но ещё не зажившие раны на душе, отдаваясь в голове яркими вспышками воспоминаний. С рук словно спадают оковы и музыка наконец звучит естественно, так как и должна. Струится, позволяя вернуться в прошлое. В то самое время, когда отец был жив и жили они поблизости. Когда дом не был просто местом, где можно отоспаться. Когда все были рядом. Вернуться в этот самый класс музыки, ещё не убитый временем, светлый и тёплый, заполненный ароматом лака от новых инструментов, шуршанием тетрадных листов и, самое главное, людьми. Строгая преподавательница у своего стола, шумные старшеклассники и он. Весёлый, искренний и до невозможного беззаботный. Тот, кого Дилюк раскусил почти сразу. Тот, кто оставил в его сердце самый яркий след. Тот, кто сейчас стоит в дверях. Последняя нота и скромные аплодисменты. - Играешь всё так же хорошо. Дилюк вздрагивает и опускает крышку фортепиано. - Совсем как раньше. Он подходит ближе. - Я скучал. Он смотрит на него. - Венти. Внутри Дилюка как будто что-то обрывается и падает вниз. Руки трясутся и кажется, что вот-вот рухнет пол, потолок, да и он вместе с ними. Накрывает резким чувством вины. - Не ожидал тебя здесь увидеть. - Я тоже. - Почему ты здесь? - Не знаю. Ответ глупый, но это правда. Лучше Дилюк придумать не смог. В его голове их первая встреча выглядела намного лучше - было продумано почти всё. А в итоге... наслаждайся тем, что есть: скомканными диалогами в заброшенном здании, где и находиться толком не хочется. Слишком тяжело. - Знаешь, я сначала думал, что ты умер, - Венти притаскивает из угла стул и садится. - Ну, когда ты уехал. - Извини за это, - Дилюк смотрит на него. - Ничего страшного, наверное, - он откидывается на спинку. - Просто было немного обидно. Ты мне ничего толком не сказал. - Прости. - Прощаю. На лице Венти - горькая улыбка. Дилюк вторит за ним. В воздухе тишина и неловкость. В носу щиплет. - А ведь, знаешь, я думал, что ты вернёшься и я закачу тебе истерику - с криками и битьём посуды - как в сериалах, а сейчас даже сил ни на что нет. Повзрослел, называется. - Я предполагал, это было бы на тебя похоже. Тихое хихиканье. - Да, наверное. Тогда я был... под впечатлением, так сказать. Твой отец умер, а ты погас совсем. И ушёл. Я даже сказать ничего не успел, думал, встречу тебя и всё, что думаю о тебе выдам, может даже ударю, а тебя всё не было, - Венти прижимается к спинке и притягивает колени к груди. - Ни через год, ни через два. Уже пять лет прошло, а я всё ждал и ждал, когда же ты появишься. Думал, что вернёшься сюда, в музыкалку, а нет. Только из новостей узнавал, что ты то там, то где-то ещё. Гадал, забыл ты про меня или нет. А потом уже забил, но всё равно в глубине души ждал. - Ждал? - Конечно! И искал. Пытался к вам в бар пробиться, но не получилось. Всё забито. Поэтому перестал. Знаешь, после смерти твоего отца всё как-то по наклонной пошло... Дилюк кивает и смотрит на него. - Ты совсем не изменился. - Изменился. И ты изменился. Все меняются. Ты потух и я тоже. До сих пор помню, как ты пришёл с красными глазами на занятия и молчал постоянно. А через несколько дней уже прощался с нами. И ничего мне не сказал, - Венти утыкается лицом в колени. - Я тогда подумал, что ты меня предал. Было больно, знаешь ли. - Знаю. Я не хотел уезжать, но всё вокруг давило... Аделинда уговорила меня переехать. - Почему ты мне не сказал? - Ты бы уговорил меня остаться, - Дилюк улыбается. - Мы в тот же день купили дом на другом конце города, отменять сделку было бы поздно. Поэтому я не говорил. А адрес... я почему-то не додумался. Он еле заметно кивает и встаёт. Закатное солнце красными лучами заливает комнату и картина выглядит слишком сюрреалистично. Дверцы шкафа скрипят и Венти достаёт тетрадь - почти новую, в прозрачной обложке и со знакомой подрисью в углу. Всё кажется ненастоящим. - Наверное ты уже забыл, - он подходит ближе. - но когда мы последний раз виделись, я случайно взял твою тетрадь вместе со своей. Ты уехал, так и не забрав, а я сохранил. Надеялся, что ты приедешь за ней. Венти протягивает тетрадь и Дилюк берёт её. - И вправду, - говорит. - Забыл. Страницы в тетради белые, все углы ровные и не ободранные. Обложка не порвана, даже наоборот - в лучшем виде. Будто бы её достали прямо из прошлого. Листы пахнут необычной для такого старого предмета новизной, а возле всех композиций есть корявые рисунки и записи. - Мы рисовали с тобой на полях, помнишь? Конечно, помнит. - И писали всякие заметки, составляли планы выступлений у тебя дома... - Да. Дилюк улыбается печально и листает тетрадь, в голове подчёркивая каждую закорючку. Столько приятных эмоций сюда было вложено и всё это он оставил здесь. В прошлом. И даже пытался забыть, забросить в самый тёмный угол памяти и никогда не вспоминать. А потом прямо-таки забил, занявшись более важными делами.Это, можно сказать, помогло, но только на время. Сказать об этом Венти тяжело. Он не будет. Пока что. Часть тетради пустая, без забавных подписей. Смотреть пустые листы грустно. Слышится скрип крышки инструмента. - Твой отец любил когда мы вместе что-то играли, - Венти придвигается ближе к фортепиано. - Особенно "Лунный свет". Я удивлён, что ты выбрал именно её. - Я не выбирал, - Дилюк кладёт тетрадь на пюпитр. - Это произошло случайно. - И ты не стал перелистывать? Удивительно. - Просто, - он сглатывает ком и откидывается назад. - Зачем бежать от того, что уже настигло? Я уже здесь, я пришёл сюда сам, вряд ли у меня получится спрятаться от самого себя. - Да ты поэт, - Венти хихикает и смотрит на ноты. - В прочем, ты прав. Как бы ни хотелось, а от прошлого не скрыться. - Да, хотя может это и к лучшему. Оба замолкают и, кажется, что мир пустеет. Снаружи смеркается и больше не слышно ни рёва моторов, ни разговоров прохожих. Только их дыхание. Только их тишина. Наверное, уже достаточно поздно. Наверное, дома его потеряют. Наверное он что-то забыл. В воздухе висит недосказанность и Дилюка охватывают сомнения, но тяжелее от них не становится. Как будто время ещё не пришло, как будто ещё слишком рано. Венти, похоже, это понимает. Понимает и молчит. Дилюку это нравится. Это молчание, эта встреча, это дурацкое фортепиано и эта комната. Как будто сама судьба дала ему подарок - желание прийти сюда. Может, он и не верит в судьбу, но сейчас он ей определённо благодарен. За окном включаются тусклые фонари, а вместе с ними отмирает Венти. - Знаешь, - он смотрит. - я, наверное, прозвучу глупо, хотя до этого я и так многое сказал. Про то что ждал и искал, и что хотел при встрече ударить тебя и закатить истерику. И раньше я многое говорил, ты наверное уже и не вспомнишь, - всхлип. - ты был таким... непробиваемым, и я уже не знал, как тебе сказать. Я называл тебя всяко, в шутку, конечно, но в каждой шутке есть доля правды. И ты уехал, так и не узнав, что я, блин, влюблён в тебя почти с самого нашего знакомства. Вздрог. - Влюблён? - Да, боже, влюблён! Венти смаргивает слёзы и шмыгает, утыкаясь лицом в руки. - Я б-больше не могу держать это в себе, извини. Голос надломанный и хриплый. Плач. - Ты мне п-понравился почти сразу, н-но я не сразу понял, а когда понял, то было слишком п-поздно. В горле ком. - Я не знал, к-как сказать, поэтому решил молчать д-до конца, но как видишь, н-не получилось, ха-а. Хотел сказать сразу при встрече, д-думал буду готов, а в итоге г-говорю сейчас. Потому что терять уже н-нечего. Извини. - Не извиняйся, пожалуйста. Можно вопрос? - Конечно. - А за что? Почему? Вновь молчание. Венти всхипывает и задумчиво впивается взглядом в Дилюка. Успокаивается. - Я не знаю. Ты просто... такой, какой ты есть. По крайней мере был раньше. Яркий и горящий, с большими надеждами. А сейчас ты другой, но это ничего не меняет. - Какой? - Дилюк тепло улыбается. - Неприступный. И словно аура у тебя другая. И всё так же у всех на виду, хотя предпочитаешь быть в тени. Смерть отца на тебе слишком сильно отразилась. - А ты всё так же читаешь меня. Венти подхватывает его настроение и хитро щурится. Атмосфера теперь не кажется гнетущей, дышать становится в разы легче. Сумерки перешли в темноту и ночная прохлада остужает пыл и слёзы. Разговоры о самом важном перетекают в более мирное русло. Через час вместо живой игры по помещению эхом будет раздаваться запись на телефоне, а на смену мокрых солёных дорожек на щеках придут полные тоски поцелуи. И в вальсе под лунным светом прозвучит ответное:

"Я тоже люблю тебя"