Инициалы

– Пристегнись! – Да ну тебя! Никогда не пристегивался и сейчас не буду. Будет даже лучше, если я умру, лишь бы не заниматься этой твоей хренью! – Ну Адам! Мюррей смеётся и заводит машину: – Извини-извини. – Не смешно. Я не хочу на тебя давить, решение важное, я и так волнуюсь... Адам прерывает Джону, кладя ладонь на его ладонь. – Эй. Слушай. Идея отличная, и я не откажусь от нее ни в коем разе. Я просто глупо шучу, но это не значит, что я не хочу. Я очень хочу. А теперь поехали. Так что диктуй, куда ехать. Джона широко, тепло улыбается и слегка наклоняется влево и дарит Адаму небольшой поцелуй в щеку, от чего Мюррей глупо краснеет и посмеивается. – Ну ты чего? – Ничего. Просто... Просто спасибо. Я люблю тебя. – И я тебя люблю, Джо. Адам улыбается в ответ, и, сдерживая себя от того, чтобы прямо в машине зацеловать возлюбленного, начинает выезжать на дорогу. – Так что там? – Сначала доехать до города, как обычно, а там уже и буду показывать Адам кивнул и поехал вперед, по-прежнему улыбаясь. Он не соврал Джоне и действительно очень, очень хотел уже совершить задуманное. Что же они задумали? Ну, около недели назад Маршалл предложил Мюррею набить парные татуировки. Может, предложение изначально было шуточным, а может, несло надежду, но парни действительно загорелись этой идеей. Для Джоны татуировка должна была стать третьей – он набил себе на руке персонажа "Дружелюбного соседа Тоторо", а на запястье – небольшой, цветной подсолнух. Для Адама же это была первая тату, и он, честно говоря, по первости боялся – не самого решения и даже не боли, нет. Он боялся, что вместе с чернилами игла занесет ему что-нибудь под кожу какую-нибудь инфекцию. Однако, раз Джона бил уже несколько, да и ради него... На одну маленькую, парную тату Адам согласился. Дольше всего они выбирали, что именно бить. Все казалось либо слишком сложным, либо слишком простым, но чаще всего – слишком приторным. Не подходящим по атмосфере. Парни вообще сошлись во мнении, что хотели бы что-то более личное, не безликое, что-то, связанное друг с другом, и тут идеи вообще иссякли. Джона, конечно, предлагал набить на плечах по кружке пива и периодически ими чокаться, но Мюррей предпочел отказаться, а когда Маршалл предложил чокаться пивом, набитым на более интимных местах, Адам его чуть не придушил – в шутку, естественно. Словом, идей не было от слова совсем. Решение, как всегда, оказалось простым. Все гениальное просто, не так ли? Так и появились незамысловатые эскизы для тату, которые Адаму уже не терпелось увидеть на себе и Джоне. Следующей морокой стало место. Хотя, чего уж там, тут повезло, что их предпочтения совпали: оба хотели сделать тату для себя и друг для друга, чтобы это стало их маленьким секретом. Невероятно романтично, да? Но где же можно спрятать компактную татуировку? Джона, естественно, снова стал предлагать интимные места, на этот раз намеренно в шутку, за что был послан далеко, надолго и без вещей. Места предлагались разные: за ухом, на шее как укус вампира, между лопатками, на шее сзади, на бедре. По итогу была выбрана подушечка большого пальца ноги. Сложное место, где больно бить татуировку – этакая романная "жертва воимя любви", и критерий "личной тату" соблюден идеально. –...А тут налево, и... О, о-о-о, вон там, туда давай, там парковка свободна! Адам резко заворачивает на единственное свободное парковочное место, а Джона достает из бардачка отложенные заранее деньги. Выходят одновременно, закрывают дверь одновременно, смеются в унисон. Предвкушение будоражит обоих – они встают прямо перед тату-салоном, берутся за руки и заходят внутрь, с трудом сдерживая улыбки. *** – Ну давай, показывай! И вот, процедура прошла успешно. Парни сидят на лавке перед салоном, греют лицо на теплом августовском солнце и держатся за руки. Теперь, когда все позади, можно и полюбоваться на минималистичный символ их взаимной любви – правда, пока что только через пленку. Адам улыбается, отпускает руку Джоны и снимает левый кроссовок, а затем и носок. – Эй, а ты тоже давай! – А, точно! Спохватившись, Маршалл повторяет действия Мюррея, только на правой ноге. Оба корячатся, изворачиваются, чтобы показать ступни друг другу, смеются и не обращают внимание на неодобрительно косящихся на них прохожих. Наконец, каждый видит то, что хотел: на большом пальце Адама аккуратно выведено "J.M.", на большом пальце Джоны – "A.M.", и у обоих – небольшое сердечко рядом. – Пиздато вышло, скажи? – Ага... Отличная была идея. – Знаешь, было бы классно, если бы меня назвали, например, Пэрри. – Пэрри Маршалл? Звучит хуево. – Да ты просто не понял! Типа тогда у меня было бы "A.M.", а у тебя – "P.M.", а вместе мы были бы типа как сутки, понимаешь? – Блин, ну да... Но нет, так даже лучше. Так только ты – это ты и я – это я. Без вторых смыслов. – А... А может, ты и прав. Парни обулись обратно и снова взялись за руки. Погода – просто блеск... Светло, тепло, не душно, и редкие облака уже розовеют от надвигающегося вечера. Адам прикрыл глаза и тепло заулыбался. Как хорошо... – Ну, пойдем ещё тебе что-нибудь набьем? – Чего? Мюррей открывает один глаз и смотрит на Маршалла. Тот, естественно, издевательски улыбается. – А что? Первую тату набил, с почином тебя, давай ещё! – Какое ещё?! В Адаме вновь взыграла лёгкая боязнь иглы, хоть он и знал, что Джона шутит. – Эта ещё не зажила, куда! – Пойдем-пойдем! Маршалл шутливо, не прилагая усилий потащил Мюррея в сторону тату-салона. Оба громко смеялись, а Адам шутливо отбивался, стуча по широкой груди кулаками. Тук, тук, тук... *** ...тук, тук, тук. Джона резко вдыхает и садится. Что-то сильно слепит. Голова болит. Все тело болит. Кажется, болит даже то, что физически никак не могло бы болеть. Он инстинктивно дёргается и только тогда осознает, что движения сильно скованы. Взгляд мутный, в голове – ничего... Внезапно, его оглушил женский голос: – Выжил! Откачали! Женщина в белом убирает руки от его груди, которыми, очевидно, только что привела его в чувство. Очевидно, увидя осоловелый взгляд Джоны, она быстро пояснила: – Вы уснули в автомобиле вместе с водителем и попали в аварию. Ваши родители уже в курсе, что Вы здесь, они в пути. Держитесь в сознании, Мистер Маршалл, любой ценой. Что? Уснули? Но... Уснул же только он? Какой мистер Маршалл? Какие родители? Где Адам? Что происходит? Что будет дальше?.. Джона повернул голову набок. Его везли в какую-то палату. От света ламп тошнило. Сердце билось об ребра так, что болело и сердце, и ребра. Перед глазами все темнело и темнело, они закрывались сами собой. Последнее, что увидел Джона перед тем, как потерять сознание вновь – это каталка, которую повезли мимо него. Из-под белой ткани торчали только ступни. На большом пальце левой ноги Джона с трудом различил потёртые временем, но все ещё четкие буквы:"J.M." означавшие, конечно же, его инициалы, и небольшое сердечко рядом. Всю остальную ступню закрывала большая белая бирка.