Разрешите вас вылизать?

      Алан шагал по зданию школы неохотно, но не сбавляя шага. По дороге попался тощий ботаник и комета не отказал себе в удовольствии потрепать бедолагу. Денег у него при себе не оказалось, но посмотреть на напуганную мохнатую рожу было приятно.       – Привет, Ал, они там в полном составе, – незаменимая Лотти появилась сбоку будто ниоткуда, как всегда, отчаянно переписываясь со вся и всеми. – Директор, твой отец, зелёный утырок и тётя этого зелёного утырка, она его опекун.       – А… тётушка… – Хейл неприятно улыбнулся и отдал Шарлотте чужой телефон.       Главная сплетница школы подачку приняла с восторгом и убежала копаться в личных переписках, пока Алан свернул в коридор, ведущий к кабинету директора, где ждали на разборки его и только его. Главного хулигана в школе, головную боль его отца, занозу всех задниц, проблему всего города и просто отвратительного парня. Алана Хейла.       Натянув на лицо дежурную нахальную улыбку, комета вошёл в кабинет директора, чувствуя, как внутри лопаются щекочущие пузырьки предвкушения развлечения и дальнейшего наказания. Ещё раз пройтись словесно по Гатору того однозначно стоило. И его тётушке, раз уж она соизволила явиться на разборки.       Думая о тёте мерзкого, тупого, нескладного рыжего крокодила, Алан представлял себе нечто почти карикатурное, как нельзя подходящее под слова «тётушка» и «крокодилица»: круглое, бочонкообразное тело, длинные накрашенные когти и рыжая копна волос, венчающая это безобразное, болотно-зелёное туловище. Ничего иного, как думал мириад, и быть не могло, в самом деле, не могла же тётя этого урода быть… ослепительно… красивым… существом…       Хейл встал как вкопанный, таращась на повернувшую к нему голову белую аллигаторшу и отчаянно пытаясь вспомнить имя богини. Себек?.. Вроде, так, Себек Гатор. Незамужняя и свободная тётя Монтгомери, чью плотную белую кожу комета хотел расцеловать сантиметр за сантиметром. Открытая по случаю жаркой погоды одежда весьма к тому располагала.       В первую очередь он бы грохнулся на колени в пыль у её ног, чтобы прижаться губами к нежной коже на щиколотке, прямо над тонким ремешком босоножки. Если ему, конечно, будет дозволено, он бы обхватил эту прекрасную ногу руками, чтобы невесомо гладить прекрасную белую кожу рептилии, небольшие, мягкие чешуйки, более светлые и нежные с внутренней стороны и молочные крупные с внешней.       Мягкими, нежными поцелуями Алан прошёлся бы верх, до колена, дрожа от желания и возможности прикоснуться к телу стоящей неподвижно богини, позволяющей ему ласкать её тело губами и языком, горячо дышать на прохладную кожу, медленно слизывать с неё будоражащий чужой вкус.       У Себек сильное тело, крепкие мышцы, перекатывающиеся под нежной кожей альбиноса, сильный хвост, рельефные ноги, которые мириад ласкал бы дрожащими от волнения руками. Пальцы скользнули выше, на крепкие бёдра, скрытые лишь до половины короткой юбкой, открывающей преступно мало, по мнению Алана, умирающего от одной мысли увидеть это тело обнажённым. Наверняка у Себек тяжёлая грудь, которую было бы приятно ласкать и тискать. Он слышал, что у антропоморфов чувствительные соски и они любят, когда их трогают, гладят, ласкают языком…       Но его делом пока было ублажение богини снизу, поэтому комета осторожно приподнялся, проводя языком по внутренней части дрогнувшего бедра. Между широко расставленными крепкими ногами было удобно сидеть, нацеловывая тёплую выше колена кожу. Эти ноги могли раздавить его голову, пожелай их обладательница чего-нибудь подобного, Алан видел такое в интернете, на арбузах. Не то, чтобы он отказался от такой восхитительной смерти, о, умереть между ног его госпожи было бы прекрасно, но в данный момент его больше всего интересовало иное.       Комета полностью скрылся головой под юбкой, поднялся выше, чувствуя, что между ног у Себек жарко, влажно и сладко пахнет чужим возбуждением. Она была не против и ждала, помахивая длинным хвостом, когда полностью покорный её воле мириад приступит к делу.       Оставив ещё пару быстро остывающих следов от поцелуев на восхитительном бедре, Алан дрожаще выдохнул, отодвигая в сторону тонкую, мокрую ткань трусиков, чтобы открыть пашущие жаром пухлые белые створки. Он осторожно лизнул между ними, собирая языком солоноватый вкус аллигатора, и почувствовал, как Себек вздрогнула всем телом, откликаясь на его ласку. Убедившись в правильности своих действий, комета вжался лицом в восхитительно узкое пространство под юбкой, чтобы достать языком дальше, вылизать нежные, сочащиеся влагой складки, провести кончиком по клитору, поймав ещё одну ответную дрожь.       В самом деле, он бы даже не отказался от того, чтобы Себек села ему на лицо, удобно устроившись на заинтересованном лишь в её ублажении мириаде. Мамагатор была крупнее тощего подростка и такие практики могли бы закончиться фатально, но единственное, чего хотел Алан, это обхватить руками широкие, плотные бёдра и вылизывать её до тех пор, пока сам не задохнётся.       Хотя задохнуться ему скорее всего не позволили бы несмотря на то, что комета вжимал своё лицо в восхитительное тело как можно плотнее, помогая себе руками, неустанно давящими на бёдра и талию сидящей на нём крокодилицы. Вылизывал он хорошо, уже проверил на паре девчонок, Себек была бы довольна, двигаясь на его лице взад и вперёд, не в силах сидеть спокойно, пока комета внизу вытворяет всё, на что способен.       Собственное удовлетворение на тот момент его волновало мало, хотя штаны наверняка были мокрыми от обильно текущей слизи. Возможно, если он хорошо сделает своё дело, его богиня, его госпожа и хозяйка его тела, снизошла бы до того, чтобы коснуться кометы руками, но только после того, как он доведёт её до оргазма прямо на своём лице, услышит громкие, задыхающие стоны и почувствует, как эти сильные бёдра судорожно сжимают его лицо, пока он продолжает вылизывать конвульсивно сжимающуюся…       – …ан?.. Алан, ты меня слышишь?!! – голос отца резко разметал фантазию в клочья, мириад вернулся в пропахший пылью и антропоморфами кабинет директора, где, видимо, стоял, открыв рот, всё это время.       – Мы обсуждали произошедшее между тобой и Монтгомери Гатором, если ты не помнишь, – холодно подал голос директор, кивая на хмурого Монти и его ослепительную тётю, наконец развернувшуюся к комете всем телом.       – И что вы, молодой человек, могли бы сделать в сложившейся ситуации, интересно мне знать? – требовательный голос богини прошёл через голову Хейла насквозь и, кажется, разметал его мозги по двери кабинета.       Повисла многозначительная пауза, отец прожигал его взглядом, выдавая свой гнев исключительно глазами и напрягшейся шеей, для всех остальных выглядя в меру спокойным, раскаивающимся родителем хулигана.       – Для вас? Ну… штук пять комет собственного производства, – вырвалось у Алана прежде, чем он смог остановить себя.       В тишине прозвучал выразительный шлепок. Хейл-старший, не имея возможности убить сына при всех, звучно приложился ладонью к лицу и отвернулся, краснея под взглядом директора. Кажется, сегодня всех ждал разговор про пестики и тычинки и про репродуктивную систему мириад, подразумевающую невозможность комет беременеть от аллигаторов.