***
Всё началось два месяца назад весной 1482 года, когда братец Жеана архидьякон Жозасский смирился наконец с тем фактом, что был рождён мужчиной и завёл себе постоянную сожительницу. К удивлению школяра, да и не только его, выбор преподобного Фролло пал на красавицу-цыганку Эсмеральду. Жеан долго размышлял, как его брату удалось пленить эту голубку, но скорей всего юноша просто бы махнул на это рукой, если бы не одно досадное обстоятельство: архидьякон урезал ему содержание. На все жалобы, мольбы и просьбы Клод Фролло отвечал суровым отказом. Жеан сразу же связал свои беды с появлением вертлявой цыганки, но сделать ничего не мог —настолько неоспоримой была власть бывшей плясуньи над архидьяконом. Он хотел было назло брату податься к бродягам, но к своему несчастью увидел, как казнили с особой жестокостью одного его знакомого — неудачливого воришку Матьё Кривозуба. Зрелище оказалось настолько отвратительным, что Жеан передумал вступать в братство Арго — вместо этого он решил побыть паинькой и вновь втереться в доверие к архидьякону. План его почти сработал, да вот цыганка вскоре забеременела и потребовала от Клода Фролло прекратить распылять средства на бедового младшего брата. Жеан чуть не задохнулся от возмущения — вот же ведьма! Пытается отнять то, что принадлежит ему по праву! Возмущением своим он как-то поделился в компании подвыпившего капитана де Шатопера. Они накачались до такого состояния, что оба почувствовали себя оскорблёнными. — Да как смеет цыганка ставить условия мне?! Мне, благородному шевалье, — произнёс заплетающимся языком Феб. — Не тебе, а мне, — не менее косноязычно вторил ему школяр. Оба мгновенно собрались и в обнимку направились на улицу Тиршап, где Клод Фролло поселил свою сожительницу. Сцена получилась отвратительная! Они перебудили всю округу пьяными воплями и предложениями выйти поговорить «по-мужски». Почему именно так ни один из них не смог бы ответить, просто они сердцем чувствовали, что здесь требовался неженский разговор. Первым делом Эсмеральда вылила им на голову содержимое помойного ведра, затем своим хрустальным голоском выругала обоих в лучших традициях Двора чудес. После этого она бегом спустилась вниз, оттолкнула вставшую на её пути перепуганную служанку, схватила сковороду и резко открыла входную дверь. Вскоре школяр и капитан с позором ретировались от вооружённой гарпии. Когда утром встревоженный архидьякон вошел в дом на улице Тиршап, его встретила нежная красавица с легким утомлением на лице. Девушка подняла на него прелестные, совершенно оленьи глаза и, трепетно прижимая руки к животу, рассказала, как ночью его брат и ещё какой-то забулдыга пришли скандалить. — Ах, Клод, это был такой стыд, — девушка позволила ему покрывать поцелуями свои нежные руки. — Я так испугалась, так испугалась! Я боялась, за себя и за маленького, — она прелестно и трогательно вздохнула, опуская взгляд бархатистых глаз. Архидьякон не стал выяснять кто был сообщником Жеана, весь его гнев обрушился на школяра. Вот тогда-то проказник и осознал, что перегнул палку, еле как он выпросил прощения у брата, а позже и у Эсмеральды, которая теперь ничем не напоминала амазонку, но лишь раненую ласточку. — Господь вас простит, мессир Жеан, — ответила она не поднимая глаз. Что же, Жеан умел ценить ловких женщин! Он рассыпался мелким бесом в пышных извинениях и просил милую «родственницу» простить его. Прощение было получено, и в качестве особой милости Клод немного увеличил его содержание, правда за это Жеан обязан был каждое воскресенье приходить на семейный ужин. Сидя за столом рядом с несуразным Квазимодо и степенной цыганкой, глядя при этом на вполне довольного брата, школяр сам не заметил, как проникся атмосферой умиротворения. Ну что же, когда-нибудь и у него будет семейный очаг и свои домочадцы, пожалуй, это не так уж и плохо.***
Но если с братом и его «семейством» отношения наладить удалось, то вот с капитаном де Шатопером всё было сложнее. Проспавшись, на следующее утро Феб с неудовольствием заметил, что его мундир в нечистотах, а на затылке выросла неприятнейшая шишка. Соотнеся одно с другим, капитан в праведном гневе обрушился при встрече на Жеана. И это в момент, когда школяр был особенно уязвим, ибо пережил нахлобучку от брата! Словесная стычка чуть не закончилась поножовщиной, но Жеана вовремя оттащил прочь Робен Пуспен, а Шатопера — стрелки из его отряда. С этого рокового дня бывшие приятели словно не замечали друг друга. К тому же капитан сильно зазнался: в начале лета он собирался сочетаться браком с богатой и красивой невестой. Все вокруг почитали Шатопера счастливцем и, в общем, не ошибались. Благополучие Феба выводило Жеана из себя, особенно после того как он навёл справки о невесте и нашёл её чрезвычайно привлекательной. Почти месяц школяр вынашивал план мести, которым поделился только с любезной Изабо-ла-Тьери. Рыжая душевная проститутка прониклась сочувствием к идее проучить вероломного Шатопера. Вскоре в заговор оказались вовлечены и другие пташки с улицы де Глатиньи, которые по разным причинам имели основания не любить капитана. План был прост и надёжен как швейцарские часы, которые появятся и войдут в моду столетия спустя. Жеан решил под видом девушки прийти в собор и выступить с возражением предстоящему бракосочетанию, как якобы законная жена Шатопера. После он должен был выбежать из собора Нотр-Дам и скрыться из виду. По расчётам Жеана свадьбу это не сорвёт, ведь Шатоперу достаточно будет исповедаться и поклясться священнику, чтобы ему разрешили венчаться дальше, хотя конечно, крови капитану это попортит неслабо. Но что-то пошло не так!***
В роковой день 20 июня Флёр-де-Лис де Гонделорье доверилась умелым рукам горничных и камеристки, которые наряжали её в подвенечный наряд. Почти похожие манипуляции производились красотками с улицы де Глатиньи в отношении школяра Жеана. Ради такого розыгрыша каждая пожертвовала чем-то своим. Жаннетта отдала ему голубое платье, Розина украсила его кружевом, Жакетта раздобыла настоящий высокий эннен и пришила на него тончайшую вуаль. Лицо школяра, ещё по-детски нежное, ведь ему едва минуло шестнадцать лет, покрыли небольшим количеством румян и белил. В конце собравшиеся блудницы только руками всплеснули, настолько прелестной получилась из школяра девица. Жеан подоспел в собор как раз вовремя: священник обвел грозным взглядом толпу и спросил на латыни: — Если кто-нибудь возражает против этого святого союза, говорите сейчас или молчите навеки! К счастью для Жеана, сегодня венчал не Клод, а один из статных каноников Нотр-Дама. Сердце школяра забилось в предвкушении забавы, он набрал в лёгкие воздуха и крикнул нарочито тонким голосом. — Я возражаю! В соборе воцарилась тишина, Флёр-де-Лис с тревогой смотрела на Жеана, Шатопер растерянно моргал. — Мессир является моим законным супругом! — продолжил выкрикивать Жеан, люди вокруг него расступились. Но тут произошло странное: раздался еще один голос. — Я тоже возражаю, — с этими словами из толпы вышла беременная молодая девица в платье горожанки. Флёр-де-Лис вскрикнула, но, как будто этого мало, в абсолютной тишине, которая сопровождала минуты великого потрясения, послышался ещё один женский голос. — И я возражаю, — ещё одна глубоко беременная девушка прошла к алтарю. Невеста коротко вскрикнула и упала в обморок на руки заголосившей матери. Жеан с открытым от изумления ртом потрясенно смотрел на взбешённого капитана. Феб узнал его. — Ах, ты гад! — он кинулся к выходу, где стоял незадачливый школяр. — Я тебя собственными руками удавлю. С гостей словно стряхнули оцепенение, каждый почувствовал власть инстинкта «догнать и сожрать». Началась погоня! Все эти шевалье и экюйе, потомственные дворяне, чьи предки выпестовали в потомках неукротимую страсть к благородной охоте, словно выпили «озверина». Жеан мгновенно оказался в опасном положении преследуемой дичи, но не зря братья Фролло отличались завидным здоровьем. Подхватив длинные юбки, школяр стрелой помчался через площадь. Его счастье, что разгоряченные мужчины не догадались седлать коней, а просто беспорядочной гурьбой кинулись за своим предводителем-капитаном. Несчастные и растерянные женщины остались в соборе: кто приводить в чувство Флёр-де-Лис, кто успокаивать беременных от Шатопера горожанок. А погоня неслась за резвым школяром, вливаясь в узкие переулки, перепрыгивая через открытые сточные канавы. Господа жаждали крови, кто может их за это осудить? Ну, кроме Жеана, разумеется. Школяр и сам был не рад, что затеял всё это! Когда, немного отдышавшись на тихой улице, он вновь услышал звуки погони, то не стал тянуть, а просто кинулся вон, чем, как известно, взволновал впечатлительного горожанина. Окружным путём Жеану удалось добраться до территории Двора чудес, где он ввалился к своему недавнему приятелю поэту Гренгуару и его ручной козе. Погоня захлебнулась на подступах к Двору чудес, дальше Феб идти не решился, он просто смотрел взбешённым взглядом на ряды покосившихся домов. Сегодня всё завершилось для него крахом; понурив голову, он вернулся в компании сочувствующих сослуживцев и друзей к дому своей наречённой. Но его отказались принять: мадам де Гонделорье, троюродная тётка, даже слушать его не захотела. Приятели отступились от него, разбредаясь кто куда, вскоре компанию капитану составили только две беременные от него женщины, он понуро велел им следовать за собой.***
К удаче Жеана, его никто не стал преследовать за проделанную рискованную шутку, более того, его никто не узнал в женском платье и в вуали! А капитан де Шатопер хранил угрюмое молчание. Поэтому на следующий день бесёнок как ни в чем ни бывало пришёл на воскресный ужин к Клоду и Эсмеральде. Был он чисто одет и умыт, чем заслужил одобрительный взгляд от брата и кривую усмешку от цыганки. Спустя месяц он ошарашил Клода просьбой провести переговоры с семейством де Гонделорье. Несчастная Флёр-де-Лис, повергнутая расстроенной свадьбой в пучину отчаяния, уже подумывала уйти в монастырь, когда так вовремя поступило предложение от брата архидьякона. Свадьбу сыграли быстро и тихо, венчал молодых всё тот же статный священник, который должен был освятить церемонию с капитаном. Жеан зажил замечательно, его супруга находила юношу неотразимым, а тёща и вовсе души в нём не чаяла, ведь он так своевременно явился спасти честь невесты от людского порицания. Архидьякон и цыганка также жили в любви и мире, произведя на свет двоих дочерей, которых со временем удалось удачно пристроить замуж. Капитан де Шатопер женился на той девице, которая второй после Жеана возвысила голос в соборе, но третью они тоже взяли под общий кров. Жила необычная троица весьма дружно, всех рождавшихся детей Шатопер записывал на себя. Он со временем стал крайне набожным и добросовестным в деле исполнения прямых обязанностей. Через некоторое время молодой король сделал его новым прево Парижа, но это совсем другая история.