Прыжок в бездну

      Сколько нужно приложить усилий, чтобы убить человека? Достаточно оказалось всего одного толчка в грудь. Андреа всё ещё смотрела на Зевса, пытаясь инстинктивно ухватиться за его руку, но меж пальцев остался только воздух. Тело сковала паника. Ноги больше не касались ровной поверхности. Перед глазами успела пролететь вся её недолгая жизнь, что она прожила как человек, но другие вспомнить не получалось даже под страхом смерти. Да и какой в этом уже смысл, если меньше чем через минуту её внутренности будут размазаны по асфальту и стенам ближайших домов? Ей хотелось верить, что это ещё не конец, что она снова переродится и, возможно, в следующей жизни у неё получится лучше. Они снимут проклятие вместе с другими богами и наконец смогут вернуться к своей привычной жизни. Но…       Человеческое начало говорило об обратном. Всё то безумие, что Андреа пережила за последнее время, казалось чем-то далёким, несуществующим. Возможно, когда она достигает земли, то внезапно очнётся на больничной койке с множеством привязанных к ней трубок и аппаратов, рядом будет сидеть брат, держа её за руку, а после он расскажет, как она попала в аварию и впала в кому. Или же всё закончится окончательно и бесповоротно, потому что шансов выкарабкаться из комы просто нет и брат подписал бумаги, позволяя отключить её от аппарата жизнеобеспечения. Человеческое начало требовало логических объяснений, но других вариантов, кроме той недавней аварии, на ум не приходило. Нужно было всего лишь принять непостижимую реальность. Принять себя и свою божественную сущность. Где же она? Артемида, очнись же! А земля всё приближалась.       Горло саднило от долгого крика, а пальцы заледенели от порывов ветра. Её била крупная дрожь. Андреа не хотела видеть, настолько быстро асфальт становился всё ближе, и летела камнем вниз, смотря на пасмурное небо. Возможно, оно будет последним, что она когда-либо увидит. Край Олимпа всё отдалялся, но Андреа успела разглядеть, как вслед за ней в бездну прыгнул Мёрфи. В мыслях промелькнула призрачная надежда на спасение, но тут же испарилась. Как он мог ей помочь? Погибнуть вместе с ней?       Мёрфи не обладал магическими силами, за исключением своего истинного облика. Для него самого было большим потрясением, что он смог сопротивляться магии Зевса и сигануть в пропасть, пока другие боги безвольно стояли, даже не пытаясь вырваться из магических пут. Они бы не осмелились идти против Зевса. Никто. Но Мёрфи не смог смотреть на смерть той, кто смогла коснуться его сердца. Только не в этот раз. Зная, что его ждёт наказание, даже если он переживёт падение с Олимпа, Мёрфи не раздумывал. Он просто должен был это сделать. Должен был спасти её, даже если это будет стоить ему своей собственной жизни. Тело обдало жаром, исходящим изнутри. Мёрфи сжал челюсти что есть сил. Кожа начала темнеть и покрываться шерстью, глаза вспыхнули жёлтым огнём. Черты его лица начали меняться, приобретая звероподобную форму. Он протянул когтистую лапу к Андреа.       — Мёрфи! — вскрикнула она, но вой ветра унёс её крик.       Андреа инстинктивно потянулась ему навстречу.       — Пожалуйста… — одними губами произнесла она, не в силах больше кричать и задыхаясь от страха.       Лишь чудом Мёрфи удалось перехватить её тоненькую ручонку и притянуть к себе. Сам того не заметив, он впился когтями в нежную кожу запястья, но Андреа не почувствовала боли. Адреналин бурлил в горячей крови, что стекала по тёмной шерсти, которой становилось всё больше. На задворках сознания Андреа лишь мелькнула до боли человеческая мысль. Адское чудовище, вызывающее страх в каждом, кто когда-либо с ним сталкивался или хотя бы думал о подобном, теперь было единственном шансом на спасение. Вой ветра заглушал её собственные мысли, но хруст костей и звериный рык Андреа слышала отчётливо. Обращения давались Мёрфи крайне мучительно, особенно в подобной ситуации, где не было времени сосредоточиться и позволить зверю выйти на волю.       Потеряв всякую ориентацию в пространстве, Андреа неосознанно вцепилась заледеневшими пальцами в грубую чёрную шерсть, уткнулась в неё носом и зажмурилась. От неё исходил странный, незнакомый ей запах. Мёрфи, которого она знала, пах приятным парфюмом, отдающим хвоей. Сейчас же она отчётливо ощущала едкий смрад серы и дыма. Наверное, именно так пахло в загробном мире. Наверное, так пахла сама смерть.       Где-то совсем рядом с ними сверкнула молния, а затем раздался оглушительный раскат грома. Андреа лишь вздрогнула, боясь хоть на секунду расслабить пальцы. Прижимая её к себе, словно маленького котёнка, Цербер смог дотянуться до небоскрёба, рядом с которым они пролетали, и попытался затормозить падение. Стеклянный фасад здания не выдержал. Хруст стекла, бетона и ужасный скрежет когтей о металл примешались к бушующей стихии, смешиваясь с раскатами грома. Цербер сильнее сжал челюсти, боясь поддаться слабости и отдёрнуть лапы, что уже были изрезаны. Земля всё ещё была слишком далеко, и каждая секунда казалось вечностью. Он держался из последних сил, но даже у боли есть свой предел. Не выдержав и ослабив хватку, Цербер сорвался. Он инстинктивно прижал к себе лапы и все три головы, стараясь прикрыть собой хрупкое девичье тельце. Пролетев последние десять этажей, Цербер рухнул на спину, оставив под собой воронку. По асфальту тут же разбежались глубокие трещины.       Всё ещё дрожащая от шока и холода Андреа так и осталась лежать на его груди, боясь пошевелиться. Вскоре всё затихло, и она начала различать знакомые звуки. Гудки машин, звон проезжающих мимо велосипедов, обрывочные фразы спешащих куда-то людей. С трудом найдя в себе силы, Андреа выпрямила руки, по-прежнему упираясь в чёрную шерсть, что местами отдавала огненными всполохами, но не обжигала. Никто не обращал на них никакого внимания, словно вокруг не сыпался дождь из стекла и бетона, а на асфальте не лежал огромный трёхглавый пёс. Они будто были укрыты защитным куполом, как тот, что однажды Гефест показал ей. Люди просто обходили их стороной. Возможно, неосознанно и даже не задумываясь, почему они внезапно сошли с пешеходной дорожки на проезжую часть или почему машина вильнула в сторону, хотя дорога казалась ровной и не требовала подобных манёвров.       — Мёрфи, мы… — говорить было больно, горло всё ещё саднило. — Мы выжили.       Андреа поспешила с него слезть, понимая, что ему досталось гораздо хуже, чем ей. Трещины, разбежавшиеся от него по асфальту на несколько метров, всё больше заполнялись жёлто-оранжевой жидкостью, похожей на кровь, что тут же воспламенялась.       — Мёрфи, — едва слышно произнесла Андреа, вновь прижимаясь к нему. — Пожалуйста, нет, — горькие слёзы сами собой полились из глаз. — Не смей умирать, слышишь?!       Внезапно ощутив лёгкий толчок в бок, Андреа обернулась. Левая и единственная не пострадавшая лапа едва заметно оторвалась от земли, стараясь коснуться её. Он всё ещё был жив. В ответ раздалось лишь слабое утробное рычание, от чего по его груди прошла лёгкая вибрация. Улыбаясь сквозь слёзы, Андреа аккуратно, настолько это было возможно, перебралась через него, осматривая полученные раны.       — Сейчас будет лучше, — пообещала она, потянувшись дрожащими пальцами к крупному осколку, застаревшему в предплечье правой лапы. — Потерпи немного. Нужно убрать стекло.       Надеясь, что сможет хоть как-то помочь, Андреа начала вытаскивать осколки из его лап. Каждый раз из ран начинало сочиться больше крови, и слышался не самый дружелюбный, но слабый рык. И всё же, казалось, это помогало. Раны начинали медленно затягиваться. К сожалению, задние лапы пострадали не меньше. Обойдя его, Андреа присела и начала очищать и их. Наконец найдя в себе силы, Цербер попытался подняться, опираясь на целую лапу, которой в полёте он прижимал к себе Андреа, и наблюдал за её действиями. Почувствовав на себе взгляд трёх пар глаз, она подняла голову.       — Зачем ты это сделал?       В янтарных глазах всё ещё был виден яркий жёлтый огонь. Цербер проигнорировал её вопрос. На языке вертелось обещание, что если потребуется, то ради её спасения он готов переплыть всю реку Стикс от начала и до конца, но промолчал. Он лишь привычно усмехнулся, как делал это в человеческом теле, закрывая душу на замок. Это обещание он не в силах исполнить, ведь жить ему осталось не долго. Зевс не простит ему подобное, а бежать и скрываться Мёрфи не был намерен. Да и какой смысл бежать от бога? А Андреа… Ей ни к чему знать о его чувствах. У них бы могло что-то выйти, пока она не вернула свою божественную природу, но однажды это всё же произойдёт. Артемида не сможет себе позволить якшаться с Цербером, даже если захочет. Боги не примут их союз. Он был в этом уверен.       — Ты мог погибнуть, — тихо произнесла она, встречаясь то с одной парой глаз, то с другой. — И насколько мне известно, у тебя только одна жизнь.       Андреа только сейчас обратила внимание, что на правой голове отсутствовал кусочек одного уха, а на средней морде был глубокий порез, проходящий через нос. Закончив очищать раны, она поднялась на ноги и обошла Цербера. Раньше у неё не было повода, да и подходящей ситуации, чтобы рассмотреть его, а просить перевоплотиться без веских причин было бы крайне неловко. Потянувшись к Церберу, Андреа боялась, что он неправильно её поймёт, начав рычать, и покажет огромные клыки, но этого не последовало. Левая голова уткнулась носом в её ладонь, обдав горячим дыханием. Только теперь Андреа заметила, что тоже ранена. На бледной коже были видны кровавые разводы и несколько глубоких порезов. Поняв, куда она смотрит, Цербер отстранился.       — Я же говорил, что причиняю только боль, — голос звучал в разы грубее, чем его человеческий, но в нём слышалось сожаление.       Всё ещё сидя на асфальте, Цербер попытался расслабиться, настолько это было возможно, и начал принимать человеческую форму. Стоящая чуть в стороне Андреа молча наблюдала, позволив ему оправиться и прийти в себя. К сожалению, перевоплощение не особо помогло. Вернувшаяся магическим образом одежда была разодрана, босые ноги и правая рука всё ещё кровоточили, а лицо было мертвенно бледным. Порез на лице остался, проходя по переносице от одной щеки до другой, но ухо было целым. Сделав пару шагов к нему, Андреа аккуратно присела рядом, положив руку на не пострадавшее плечо. Ей хотелось сказать, что пара царапин — ничто по сравнению с тем, что с ней могло произойти, но Мёрфи её опередил.       — Думаю, нам стоит вернуться, — он решил перевести тему, старательно избегая её взгляда.       Не став спорить, Андреа помогла ему подняться, и они вместе направились в здание. Зайдя в лифт и нажав на верхний этаж, они молча уставились в разные стороны, не находя слов. Воздух был слишком тяжёлым, неловкость окружила их липкими щупальцами, не давая дышать. Минуты, проведённые в замкнутом пространстве, тянулись ужасно медленно. Каждый думал о своём, пытаясь переварить случившееся.       — Мёрфи, мы… — Андреа не знала, как задать мучивший её вопрос. — Мы… встречались в прошлых жизнях?       — Иногда да, иногда нет, — уклончиво ответил он, не зная, что скрывалось за этим вопросом. — Почему ты спрашиваешь?       — Я… Мне хочется знать, связывало ли нас когда-то что-то помимо этого проклятия?       — Ты о том, что было в спортзале? — Мёрфи переминался с ноги на ногу, пытаясь не тревожить раны, и вновь натянул на себя привычную маску, отшучиваясь. — Или в мотеле?       — Нет, то есть… — Андреа не знала, как выразить чувства, нахлынувшие словно лавина. — И это тоже.       В его памяти всплыло одно из приятных воспоминаний. Три цикла назад Артемида пробудилась одной из первых, и всё началось сначала. Аида, как и раньше, пыталась помочь, но многие из её задач приходилось выполнять именно Мёрфи. В каком-то смысле он даже привык к этому, зная, что следующие две недели будут крайне насыщенными и о размеренной человеческой жизни можно забыть.       Что ж, всё снова катилось в Тартар. Прошло уже тринадцать дней, а они успели найти и собрать вместе лишь девятерых олимпийцев. После очередного совета с пробудившимися богами, что не принёс успеха, Артемида выбежала на балкон, желая остыть, где и столкнулась с Мёрфи. Он неторопливо скручивал папиросную бумагу, не желая в сотый раз слушать повторяющиеся из раза в раз склоки, и даже не обращал внимания на шум, доносящейся из дома. Появление богини он тоже не удостоил должным вниманием, продолжая заниматься своим делом.       — Как же мне осточертели эти напыщенные индюки! — взорвалась она, подходя ближе к перилам.       — Подожди пару часов, и тебе не придётся их видеть ещё лет двадцать-тридцать, — спокойно отозвался Мёрфи, поджигая самодельную сигарету.       — По-твоему, это смешно? — богиня не смогла проигнорировать его замечание. — Я уже тысячи лет только и делаю, что бесцельно проживаю в людской шкуре, чтобы потом две недели искать способ всё вернуть на свои места, пока Аполлон бренчит на своей кифаре, Афродита в очередной раз выясняет отношения с Гефестом, а Дионис изучает напитки нынешнего времени! — ходя из стороны в сторону и гневно размахивая руками, она не могла остановить поток накопившихся мыслей. — Я в отчаянии! Всё, что мне нужно, это вернуть свою прежнюю жизнь.       — Бедненькая, — наигранно произнёс Мёрфи на её тираду, чувствуя подступающее раздражение. — Великой и ужасной богине не дают отстреливать животных ради своей забавы.       — Да как ты смеешь?!       Артемида потеряла дар речи от такой наглости, не находя слов, чем Мёрфи воспользовался, уже сам кипя от гнева.       — Думаешь, это ты в отчаянии? А хоть один из вас хотя бы на минуту задумался, каково мне? — он вышвырнул окурок через перила, делая шаг навстречу богине. — Ты хотя бы можешь себе представить, каково быть единственным в своём роде и знать, что всё, на что ты способен, это служить? Хоть бы в одном из мифов написали что-то хорошее, но нет же! Чудовище, беспощадный монстр… — Мёрфи облокотился о перила, устремив пустой взгляд на ночное небо. — Плевать. Ты все равно не поймёшь.       Он просто надеялся, что она вот-вот уйдёт, оставив его одного и позволив снова усмирить своих демонов, что так не кстати решили напомнить о себе, но внезапно почувствовал, как на плечо легла её рука. Сильнее сжав пальцы на перилах, Мёрфи стиснул зубы, боясь снова проявить слабость. Он не должен. Ему не позволено.       — Я и правда не думала, что тебе может быть одиноко, — тихо раздалось совсем рядом. — Но ведь Аида даровала тебе возможность принимать человеческий облик. Неужели с того времени ты так и не нашёл кого-то?       — Находил, — после недолгой паузы отозвался он. — Да только симпатичная мордашка не помогла, потому что настоящий я так и остался чудовищем.       — Мёрфи, — всё так же тихо позвала Артемида, мягко касаясь его лица и разворачивая к себе. — Ты прекрасен, кем бы ты ни был. Запомни это.       Он впервые слышал нечто подобное в свой адрес. Да, Аида ценила его и не редко хвалила, иначе бы не наградила бы его столь щедрым даром, но это было совсем другим. Поддавшись глупому и совершенно необдуманному порыву, Мёрфи чуть наклонился вперёд, касаясь губ богини своими. Реакция последовала незамедлительно и уже через секунду левая щека пылала, а в руках Артемиды появился лук, что она ловко достала из-за спины. Натянув тетиву, она направила оружие прямо в грудь Мёрфи. Он и сам понял, до чего безумной была даже мысль о том, что неприступная богиня ему ответит.       — Не припомню, чтобы безжалостная Артемида раздумывала, прежде чем убить, — усмехнулся Мёрфи, потирая горящую щёку, и сделал шаг вперёд, самостоятельно уперевшись грудью в сгусток энергии, формирующийся в стрелу. — Ну же, чего ты ждёшь?       Он знал, что стоит ей спустить тетиву, и всё закончится. Быстро. Безболезненно. Навсегда. В мыслях проскользнул лишь образ сестры, которую он никогда больше не увидит. Они с Химерой были последними выжившими из всех братьев и сестёр, и потому она была единственной, кто любил и беспокоился о нём по-настоящему. И всё же, она сильная. Справится. Мёрфи в этот момент не думал ни об Аиде, ни о других богах. Ему было плевать на них. Всегда было плевать. Он лишь выполнял приказы, и если его не станет, олимпийцы потеряют куда больше, чем он.       Мысленно простившись с жизнью, Мёрфи не ожидал, что Артемида опустит лук, но за несколько тысячелетий она изменилась. Это не было заметно с первого взгляда, но жизнь среди людей внесла свои коррективы. Убить кого-то из-за собственной прихоти теперь не казалось разумным. К тому же Артемида не хуже самого Мёрфи понимала, что он — важная часть команды, пусть и не по своей воле. Вернув лук за спину, она коротко бросила:       — В следующий раз, когда тебе придёт в голову нечто подобное — спрашивай, если не хочешь умереть.       Развернувшись, Артемида направилась обратно в дом, но остановилась, как только Мёрфи произнёс:       — То есть у меня есть шанс?       Богиня едва заметно улыбнулась, мысленно радуясь, что он этого не видел. Артемиду всегда поражало, настолько прямо он всё высказывал, не заботясь, что подумают другие, при этом даже не догадываясь, что гораздо больше Мёрфи держал внутри. В этот момент она увидела его совершенно с другой стороны. Что же касалось её самой, то Артемида уже давно нарушила данный самой себе обет. Живя тысячи лет среди людей и не помня о своём божественном происхождении, она не раз вступала в брак. У неё были мужчины, которые её любили и которых любила она. Но… Цербер? Понимая, что жить ей оставалось каких-то пару часов до завершения цикла, она не хотела принимать поспешных решений. Ей нужно было время, которого не было.       — Мне нужно подумать, — так и не решившись к нему повернуться, ответила Артемида. — Обсудим это в следующей жизни.       Такая привычная для людей фраза, означающая «никогда», вселила в него надежду.       — Я буду ждать.       — Связывало, — нехотя подтвердил после недолгих раздумий Мёрфи. — И даже будь у меня такая возможность, я бы не стал ничего менять.       С того времени разговора так и не состоялось. Один раз её так и не нашли. Во второй всё произошло слишком поздно. В третий не представилось подходящего момента. И вот теперь, спустя чуть больше сотни лет он нашёл её задолго до её пробуждения. Мёрфи позаботился о том, чтобы войти в близкий круг друзей, но судьба имела странное чувство юмора. Артемида, живущая обычной жизнью девушки с новым именем Андреа, полюбила Эдриана. Он уже и сам не был рад, как всё устроил, оправдываясь изначально перед Аидой, что так удобнее присматривать хотя бы за одной из богинь. Когда после ссоры всю компанию раскидало в разные стороны, Мёрфи зарёкся никогда больше не заниматься подобным и продолжил наблюдать за ней издалека. Так спокойнее. Так не больно. Андреа была тихим домоседом, примерной студенткой, хорошей спортсменкой.       И только её подруга способна была вытащить её из дома. Мёрфи не сразу разглядел в этой взбалмошной и ветреной особе Афродиту, но когда это наконец произошло, понял — новый цикл вот-вот начнётся. Он ждал. Терпеливо. В этот раз они точно поговорят. Вот только демоны внутри начали брать верх. Мёрфи и сам не понимал, что им двигало: эгоистичное желание не быть одиноким, глупый азарт завоевания неприступной богини или же боязнь того, что стоит Артемиде пробудиться, и она отвергнет его.       Как бы он ни пытался убедить себя, что это не правильно — пользоваться её беспамятством, но эмоции взяли верх. В том спортзале, когда она осталась, чтобы… А Мёрфи и сам не знал зачем. Он не слушал, вспоминая свою прошлую оплошность с поцелуем, и понимал, что сейчас всё может быть иначе. Лука за её спиной не было, да и современный мир привил Андреа иные убеждения. Взвешивая все за и против, он пропустил её слова мимо ушей, очнувшись только от резкой реплики.       — Почему ты так на меня смотришь? Ты меня не слушал?       «Да гори оно всё адским пламенем», — подумал Мёрфи в тот момент.       — Нет. Просто чертовски хочу тебя поцеловать, — и всё же он предпочёл последовать её давнему совету. — Можно?       С Андреа было просто, но она не знала о его истинном обличье. Артемида же была неприступной крепостью, но не видела в нём того монстра, коим его считали окружающие и он сам. Не в силах больше противиться, Мёрфи следовал за ней. Каждое прикосновение, каждый её взгляд отпечатывался в памяти.       — Пожалуйста, дай мне шанс. Дай мне шанс доказать, что я не хуже других.       Мольба, что рушила перед Андреа образ плохого парня. Откровение, предназначавшееся Артемиде, которое он никогда бы не осмелился ей озвучить.       — К чёрту это. Мне надоело. Твой брат — Аполлон. А ты — Артемида.       Все эти недосказанности порождали только новые проблемы. Аполлон и Гефест уже пробудились, а значит и остальные не заставят себя долго ждать. Новый цикл набирал обороты, а Эдриан только и делал, что запрещал кому бы то ни было посвящать Андреа в божественные дела. И как здесь ослушаться сына хозяйки? Вот только что он мог понимать в свои двадцать о бессмертии? Артемида мучилась, умирая и перерождаясь вновь, как и все другие боги, а он хотел оттянуть это ещё на лет тридцать-сорок. Недолго для тысячелетних богов, но бессмысленно. В первую очередь Мёрфи служил Аиде, а потому пренебрёг наказами Эдриана.       — Богиня целомудрия?       — Это тоже «божественная» формальность. Ты — богиня, живущая среди людей и перенимающая их культуру.       Стал бы Мёрфи разводить подобные речи, будь ему всё равно? Конечно же, нет. Он надеялся посеять в ней семена сомнений до того, как она вспомнит себя. Увы, решившись всё ей рассказать, он забыл о том, куда их заведёт этот разговор.       — У меня остался один вопрос. Какой ты бог?       Это прозвучало так по-детски наивно. Андреа и правда была прекрасна в своём неведении, но Мёрфи чертовски боялся говорить ей правду. Боялся, что история с неразделённой любовью повторится.       — Ты прекрасен.       — Но разве… разве я не противен тебе теперь? Я же чудовище.       — Это не делает тебя плохим.       Андреа повторила слова Артемиды спустя больше сотни лет. Зелёно-карие глаза смотрели на него так искренне. Она не могла врать. Мёрфи даже не заметил, как по его щеке медленно скатилась слеза. Было ли это тем самым единением душ сквозь время, которое воспевалось в одах? Этого знать ему было не дано, но Мёрфи точно понял для себя, что готов следовать за ней куда угодно, кем бы она ни была.       — Настоящая богиня со мной в одной ванной, — его тон был привычно лёгким и даже насмешливым, но будь перед ним сейчас Артемида, она бы в миг разгадала его истинные чувства. — О таком можно только мечтать.       — Какая я тебе богиня… — смущённо ответила Андреа, всё ещё до конца не переварив то, кем она должна быть и кого он в ней видит.       Для неё это было способом отвлечься. Почувствовать, что мир всё ещё реален, а она — та, кем себя считала. Всё ещё человек со своими человеческими желаниями. И то, каким перед ней предстал Мёрфи, и то, что он говорил, не хотело укладываться в голове. Она богиня, как и почти всё её ближайшее окружение, а он адский пёс? Но вот же он — тот, кого она знала со старшей школы — обычный парень с руками и ногами, с человеческим лицом. Таким Андреа знала его. Этому парню позволила себя поцеловать в том спортзале, а после и в шкафу мисс Блэк, где им внезапно пришлось прятаться. Мёрфи нравился ей и даже после того, как показал свою истинную сущность. Чем бы ни было то, что она видела — помутнением рассудка на фоне стресса, внезапным проявившимся сумасшествием, передавшимся от кого-то из родственников, или же действительно правдой — его отношение к ней было реальным.       Для Мёрфи же всё было иначе. Сотня лет ожидания нового разговора с ней не прошла бесследно. За эти долгие годы Артемида перестала быть для него безликой богиней из одиннадцати олимпийцев, став чем-то важным. Путеводной звездой, подарившей ему цель, ради которой он и сам возжелал избавить богов от проклятия. Мёрфи впервые видел смысл в том, что делал. Никогда прежде с момента, как он смог принимать человеческий облик, он не чувствовал себя более живым.       После наложенного на богов заклятия Аида осталась практически в полном одиночестве, не зная, как решить сложившуюся ситуацию. Было очевидно, что одна она не справится и ей необходим помощник. Выбор был невелик, и Аида решила, что Цербер, служивший ей верой и правдой не одну сотню лет, станет вполне подходящей кандидатурой. Он же сам так не считал и потому первое же задание провалил с треском, в прямом смысле оторвав руку неугодному ему смертному. Отчитываясь позже перед Аидой, он привычно уселся на пол, как делал это в своём истинном обличье, смиренно ожидая, что она скажет.       — Мёрфи, — тяжело вздохнула богиня, сев на свой трон. — Зачем ты покалечил смертного?       — Он не хотел отвечать на вопросы, — спокойно отозвался Цербер.       — Тебе стоит усвоить, что в человеческом мире всё иначе и пока ты не в своём родном обличье, ты должен вести себя как они, говорить как они и даже думать как они, — пока Аида объясняла, казалось бы, очевидные вещи, он недобро оскалился, и послышалось утробное рычание. — И так люди тоже не делают.       — Мне они не нравятся, — произнёс Цербер, пытаясь усесться поудобнее, но человеческое тело не было приспособлено для подобных поз. — Они только и делают, что лгут, недоговаривают и притворяются. А ещё они ужасно слабые, — он вытянул вперёд руки и потряс кистями. — Как вот этим вообще можно что-то делать? Не удивительно, что они мрут как мухи.       — Каждое существо достойно жизни, Мёрфи, — Аида и сама раньше не задумывалась, насколько хрупки люди, но не могла согласиться с ним в воспалительных целях. — И тебе придётся учиться быть человеком и читать между строк, что они скрывают.       — Но я не умею читать.       Ответ был брошен так непринуждённо и необдуманно, что было ясно одно — это не попытка оправдаться, свойственная людскому роду, а простая констатация факта. И действительно откуда бы сторожу загробных врат разбираться в письменности? Он и мир то практически не видел.       — Что ж, — окинув его оценивающим взглядом, Аида поняла, что им предстоит много работы, ведь даже в человеческом обличье Цербер сохранил свои звериные повадки. — До начала нового цикла у нас есть лет двадцать. Надеюсь, этого хватит для твоего обучения.       Как бы он ни упирался, Аида была непоколебима в своём намерении. Ушло немало времени, прежде чем Цербер смог самостоятельно читать и освоил письмо. Избавление от старых повадок и манеры поведения, что оставались неизменными не одно столетие, давалось ещё труднее. Ему приходилось постоянно крутить головой, чтобы оценить всё пространство вокруг, так как всего с одной парой глаз это было в разы сложнее, сдерживать рык, если что-то злило, контролировать свою силу, чтобы не навредить другим. Привыкать к новому имени тоже было непросто. Оно не ложилось на язык, не звучало и неприятно резало уши. Кто такой этот Мёрфи? Неужели они знают ещё Церберов, кроме него?       — Нравится тебе или нет, но тебе придётся скрывать то, кто ты есть, — раздражённо произнесла Аида, в очередной раз услышав вопрос, который казалось бы не нуждался в ответе. — Стоит им узнать, они начнут бояться, а среди напуганной толпы однажды обязательно найдётся герой, которому взбредёт в голову с тобой потягаться в силе.       — Ну и пусть, — безразлично фыркнул Мёрфи. — Я ему голову откушу.       — Помнится, Гераклу ты голову не откусил, — напомнила Аида, заметив, как тот тут же пристыжено отвёл глаза в сторону. — А о скольких детях богов нам ещё не известно? Уверен, что они все будут такими же милосердными как он, а не свернут тебе шею ради твоей шкуры?       Цербера раздражало то, с какой дотошностью Аида подошла к его обучению, но со временем он понял, что она просто пыталась заглушить своё собственное одиночество. Её единственного сына убили, а все, кого она знала, просто исчезли, возрождаясь и не помня себя большую часть времени. Её мир рухнул, и она хотела всё вернуть. Возможно, даже больше самих олимпийцев. Ей было необходимо общение хоть с кем-то, и он оказался единственным, кто подходил на эту роль. Цербер мог бы посочувствовать ей, но чем больше он узнавал о людях, тем дальше были его мысли.       Со временем он всё же привык к новому имени, всё реже перевоплощался в истинный облик и всё чаще проводил время на земле, а не в подземном царстве. Мёрфи наблюдал за людьми издалека, изучал их историю по книгам, легендам и сказаниям. Он и сам не заметил, как полюбил их, желая жить также как они. Его переполняли ранее неизвестные чувства. Но чем человечнее он становился, тем больше ненавидел себя. То, что люди говорили о Цербере, первое время вызывало недоумение, затем отрицание, а после и злость. Мёрфи пылал праведным гневом, но был бессилен. Как бы отреагировали люди, начни какой-то незнакомый им парень рассказывать, что адский пёс — вовсе не жуткое чудовище, готовое сожрать всех и каждого, а всего лишь тот, кто добросовестно выполнял свою работу? Всё стало только хуже, когда он настолько долго жил среди смертных, что имел неосторожность поддаться их эмоциям и влюбиться. Девушка была прекрасна, и жизнь с ней казалась раем, пока однажды он не решился рассказать ей правду, которую тщательно скрывал.       Мёрфи был просто раздавлен, решив никогда больше не возвращаться на землю. Вернувшись на своё прежнее место — к загробным вратам, — он принял свой истинный облик и сложил морды на лапы. Так он прожил сотни лет и так должно было быть всегда, но каменистый пол казался теперь слишком твёрдым и холодным, а бездумное наблюдение за пустотой перед собой больше не было чем-то действительно важным. Все три головы разрывало от нескончаемого потока мыслей. Считали ли себя чудовищами его родители? А братья и сёстры? Был ли хоть кто-то, кто скорбел по ним после их смерти? Стал бы хоть кто-то проливать слёзы, узнав, что ужасный Цербер повержен? Ни одно десятилетие размышляя о подобном, Мёрфи понял важную вещь. Он больше не был тем, кем пришёл в этот мир, и стал слишком человечным для сторожевого пса, но при этом всё так же оставался порождением ужаса для смертных. Ужасное чудовище, научившееся мыслить. Единственный в своём роде и обречённый прожить всю свою жизнь в одиночестве. Казалось бы, что могло быть хуже? Наверное, только то, что он ко всему этому был ещё и бессмертным.       Вскоре счётчик этажей моргнул, и освещение погасло, вырывая обоих из их мыслей. Переживая это уже не в первый раз, Мёрфи и Андреа даже не шелохнулись, зная, что без магии не обошлось. Терпеливо дождавшись, когда двери наконец откроются, они вышли.       Все присутствующие тут же обернулись на характерный звон, доносящейся от лифта. Накрапывал мелкий дождь, а небо стало ещё темнее. Где-то недалеко сверкало и слышался гром. Прихрамывая, Мёрфи первым медленно двинулся вперёд, оставив Андреа позади и в упор смотря на Зевса. За ним оставались кровавые следы, а с руки на каменный пол продолжали падать тёмные алые капли.       — Надо же, не думал, что ещё увижу тебя живым, — небрежно бросил Зевс, а в каком-то метре от Мёрфи в пол ударила молния.       Тот не отреагировал, лишь бросил взгляд в сторону хозяйки. Зевс заметил это и тоже посмотрел на сестру.       — Кажется, ты недостаточно дрессировала своего питомца, — брезгливо заметил он.       — Мёрфи мой помощник, а не питомец, — Аида сделала шаг им навстречу. — Уверена, у него были веские причины так поступить.       — Мёрфи… — Зевс скривился, будто само наличие имени у чудовища вызывало у него отвращение. — Он посмел пойти против моей воли.       Другие же боги молча стояли в стороне, наблюдая, чем всё закончится.       — Последнее желание, Цербер, — Зевс поднял руку, намереваясь поразить его.       Мёрфи лишь усмехнулся, понимая, что вот так всё и закончится. О нём не сложат мифы, как о его братьях и сёстрах, что пали от рук идиотов, решившихся совершить подвиг ради славы. Он просто канет в лету, погибнув от руки Зевса. Пройдёт время, и даже боги о нём забудут, будто его никогда и не было. Мёрфи лишь глянул через плечо на Андреа, зная, что и она о нём забудет, стоит ей только вспомнить своё божественное происхождение. Вновь встретившись взглядом с Зевсом, он непринуждённо произнёс:       — Надеюсь, однажды мы встретимся у берегов Стикса.       Среди богов прошёлся шёпот. Мёрфи улыбнулся, понимая, что они наверняка оценили его завуалированное пожелание, чтоб Зевс горел в Аду. Он поднял голову к небу, подставляя лицо под холодные капли. Рассеченную кожу лица приятно холодило. Мёрфи был готов принять свою участь, держа в голове один-единственный образ. Образ его богини.       — Ты не посмеешь, — поняв, что после подобных слов пощады Мёрфи уж точно не видать, Андреа вышла вперёд.       — Не вмешивайся туда, где ничего не понимаешь, — оборвал её Зевс.       — Если хоть с одной из его голов упадёт хоть один волос, я клянусь, что посвящу каждую свою жизнь мести, — Андреа сделала ещё несколько шагов вперёд, закрывая собой Мёрфи. — Я убью тебя и каждое твоё перерождение. Ты навеки потеряешь покой.       — Глупая девчонка, может быть, это и жестоко, но оправданно, — рядом с ними в пол вновь ударила молния, но Андреа это не напугало. — Ты поймёшь это, когда всё вспомнишь. Ты карала других и за меньшее.       — Я вспомнила, — холодно произнесла она. — И приношу эту клятву не как смертный человек, а как Артемида.       Меж богов послышались удивлённые вздохи и пробежала новая волна шёпота. Зевс же только рассмеялся в ответ.       — Да ты обезумела. Только представь, какие легенды будут слагать люди, когда мы вернём себе былую мощь, — он оглядел их обоих. — Кровожадная и жестокая Артемида, когда-то покаравшая Актеона лишь за то, что тот застал её нагой во время купания, теперь якшается с Цербером. Омерзительно. Или есть более веские причины, почему ты готова пойти против меня ради этого пса?       — Времена меняются, отец, — размеренно произнесла она, шагнув чуть в сторону, и взяла Мёрфи за руку, переплетая их пальцы. — Каждый из нас изменился за тысячи лет. Мы прожили не одну сотню жизней среди людей, перенимая их культуру и взгляды, пока ты прозябал в заточении.       Её слова поразили Мёрфи сильнее молнии. Она практически дословно повторила то, что он лично сказал ей когда-то в том придорожном мотеле. Там, где она впервые увидела его настоящую сущность и не испугалась. Где они оба поддались этому земному животному порыву, пытаясь хоть ненадолго отвлечься от всех этих божественных проблем. Где они были на равных. В тот момент Андреа позволила ему взять власть в свои руки.       «Такая… покорная».       В голове вновь вспыхнули воспоминания и произнесённые им же самим слова, а перед глазами всё ещё стояло то отражение в запотевшем зеркале: её растрёпанные волосы, приоткрытый рот и его рука, сжимающая тонкую шею. В тот момент он был готов молиться всем знакомым ему богам, лишь бы Андреа никогда не вернула себе воспоминания. А теперь…       Он повернулся в её сторону, заглянув в глаза. Теперь перед ним стояла Артемида, готовая отречься от всех богов и своей репутации ради него. Адского пса.       «Ты прекрасен», — набатом в голове прозвенел её голос.       Только теперь он осознал, что для неё и вправду не имеет значения, кто он. Они были по-прежнему на равных, а все эти предрассудки и страхи были лишь в его собственной голове. По крайней мере, в одной из точно. Наплевав на толпу зрителей, Мёрфи, не спрашивая разрешения, положил окровавленную ладонь на тонкую шею и притянул её к себе. Артемида не ожидала такого напора, хотя ей уже давно пора было привыкнуть. Чего ещё стоило ожидать от такого прямолинейного и не знающего слово «стыд» Мёрфи? Отвечая на его поцелуй, она отдалённо слышала, как кто-то хлопал в ладоши.       Джейсон, не подверженный всем этим предрассудкам, решил поддержать аплодисменты Гефеста, подставил пальцы ко рту и от души свистнул. Эдриан улыбался, но наблюдал за происходящим в смешанных чувствах, не зная, радоваться ли ему, что друг остался жив и теперь счастлив, или же горевать, что Артемида выбрала не его. Ведь когда-то их связывало гораздо большее. Афродита же пищала, как маленький ребёнок, радуясь, что наблюдает за рождением крепкого и искреннего союза. Аполлон отвернулся в сторону, явно не одобряя выбор сестры, а Зевс хоть и не был доволен, но не хотел идти против воли дочери, зная, что она точно сможет исполнить свою клятву. Обернувшись к Аиде, он заметил, как она блаженно улыбалась, но, перехватив его взгляд, тут же приняла растерянный вид, пожимая плечами. В своё время их союз с Персефоной тоже не одобряли.       Наконец, чуть отстранившись, Мёрфи и Артемида прижались лбами друг к другу, переводя дыхание.       — Если мы не справимся, найди меня в следующей жизни, — тихо прошептала она.       — Если потребуется, то ради тебя я переплыву всю реку Стикс от начала и до конца, принцесса.