Звёздами нас не ограничишь

— Меня, наверное, до конца жизни каждый раз будет раздражать то, что нам надо перед всем миром оправдываться, лишь бы никто не подумал, что два актёра с ТНТ, видите ли, в жопы ебутся! Во всех позах и на всех поверхностях причём! Нет, правда, Ире обязательно ехать с тобой именно сейчас? Не проще было просто подослать её к тебе на какое-нибудь шумное мероприятие, чисто на фоне постоять, и не более. Нет же, вы со Стасом решили, что самый лучший гетероотчёт будет именно в твой короткий отдых у родителей! — в трубку телефона вылилась целая гневная тирада. Но Арсения Антон понять мог: тот всем своим нутром переживает за его, переходящий нормы, трудоголизм – даже сейчас условная работа, пусть и в таком формате, но всё же покушается на его запланированную поездку в Воронеж.       Он действительно боялся за Антона, ведь знал, какого это: выгореть в себе, в своём деле, в смысле своей жизни, да и по натуре Арсений был из тех людей, которые все проблемы своих близких воспринимают слишком близко к сердцу. Это только с виду кажется, что он холодный кусочек льда в океане, в цвет своих глаз. Антон же знал, что он теплее всех на этой земле. И, признаться, тонул в нём уже не первый год, с головой, наполняя лёгкие этой самой водой, прямо до самого сердца. — Сюш, ну мы ведь столько раз обсуждали это. Да я и не буду особо там с ней высиживать или как-то много взаимодействовать, так, всучу ей что-то из своего гардероба на выброс, хоть ту же синюю клетчатую рубашку, которая нам с тобой уже давно разонравилась – вот вам самый натуральный отчёт о моей самой натуральной ориентации. — Достало уже всё меня, понимаешь? И то, что графики наших отпусков в этом году особо не совпадают. — Зато будешь снова присылать мне фото уличных котиков, чтоб потом я хоть в истории выложил – не обязательно же всем надо знать автора каждой выставляемой фотографии в социальных сетях. — Либо тёплые фотокарточки с берегов, с твоим довольным лицом, а лучше вообще и то, и другое. И я, как будто мысленно с тобой, там, в Италии. А если по фейстайму звонить будешь, то считай я вообще рядышком буду.       Знал же, что настоящий отдых – его объятия после тяжёлого дня и прикрытые глаза на родном теле. Или минутная, но довольно частая слабость – лечь, как кот, растянувшись на Арсовых коленках, чуть ли не мурлыча от поглаживания любимых рук на голове и щеках. Только давненько всего этого не было, оттого в последний месяц оба расклеились совсем: едва восьмого июля у Арсения закончилась череда выпускных в Питере. До сих пор вспоминает одну историю: тогда, весь красный от смущения, он неловко рассказывал в видеосообщениях про не совсем натуральный инцидент на одном из праздненств. Забавный случай – Антон ещё несколько раз дико смеялся с того, как Арсений тогда сразу отвернулся, делая вид, что прозрачный шарик резко стал очень интересным. Понимает же, что тот бы не выдержал таких страстей – сразу флешбекает на их слишком чувственное прощание перед разлукой. — Конечно буду, — кажется, Антон даже слышит его тяжёлое дыхание в динамике. — Я скучаю. — Я тоже, родной, очень сильно, — и думает: может ну его. Сейчас прямо взять билет, доехать, добежать, чтоб просто дать себе увидеть такого нужного душе человека и вернуть ей покой. — Вы завтра едете? Ты вещи хоть собрал? — Да и да, вроде ничего не забыл, — глазами поглядывает на небольшую переносную сумку возле двери. — Блин, время уже час ночи доходит, мы чёт заболтались с тобой, как всегда. Арсений прерывает: — Пообещай мне, что будешь ложиться раньше. Пожалуйста. И чтобы никаких ночных чатов в четвёртом часу я от тебя не видел. — Обещаю, — Антон смеется, чувствуя его заботу даже через несколько тысяч километров. Где бы ты ни был – всегда рядом. — Спокойной ночи, Арсюш, — он откидывает голову на мягкую подушку и несколько секунд трётся об неё носом, как будто бы она всё ещё содержала его запах, бросая на прощание: «люблю тебя»       На другом конце воцарилась тишина, но Антон проверил – счётчик минут разговора всё ещё тикал, набирая уже два с лишним часа. — Арс, ты тут? — Тут, тут я, котёнок, —  Арсений шумно выдыхает в трубку. — Хотя котёнком тебя не назовёшь, ты уже целый котяра. Навсегда взаимно. Спокойной ночи, — Антон видит на экране телефона завершённый вызов и их совместную фотографию на иконке рядом с именем, после откидывая его на соседнюю часть кровати. Пустую соседнюю часть кровати.

* * *

      Ночь выдалась беспокойной: Антон метался во сне, скатал всё одеяло в длинную трубочку, а вторая подушка вовсе валялась где-то на полу. Создавалось впечатление, что постель была местом недавней страсти – однако ни жаркого секса, ни человека, с которым всё тело так и просило физического контакта, не было. В какой-то момент их отношений, желание быть ближе стало чем-то вроде ежедневной потребности, от которой не хотелось избавляться. Мне тебя всей душой не хватает.       Антон думал, что за ночь он уже отмучал своё, но нет – дорога до родителей была куда посерьёзнее этого. Дело было даже не в присутствии Иры, сидящей по правую сторону от него, как будто бы не на своём месте. Изнутри неприятно ныло чувство, словно он что-то забыл, оставил где-то на улицах, в квартире или в шкафу. Но что? Казалось бы: Антон мог при своём возникшем спонтанном желании и отсутствии какой-либо вещи сразу же пойти в магазин и спустить на неё пару десятков или сотен рублей. В нашем мире так получилось, что счастье всё равно заключается в сумме на счету твоей банковской карточки. Вот только есть такое, чего не заменит ни одна дорогостоящая покупка. Для него, это был человек с иссиня-чёрными волосами, чуть ниже его ростом, всего на пару сантиметров, с графскими замашками и любовью к необычным фотоссесиям.       Если б можно было лишиться всего, но быть рядом с ним, без страха выходить на улицу, держа его за руку, без осуждения в многочисленных глазах. Без этих, до того надоевших за долгие годы, гетероотчётов, Антон бы не задумываясь, согласился. Ради него можно было отказаться от целого мира, но взамен получить намного больше – личную Вселенную.       В машине тихо играет скачанная на телефоне музыка, и Антон прокручивает у себя в голове то, как под эти самые песни с Арсением катался: каждая является неким саундтреком к моментам из их жизни. С одной стороны, такие ассоциации только во вред – как единое целое воспринимаешь кого-то, важного твоему сердцу, с любимыми строчками и исполнителями. И здесь, как повезёт: если человек уйдёт, то прикоснуться, снова послушать, как в первый раз, отдаваясь на сто процентов звучанию и смыслу в тексте, не сможешь – больнее себе сделать не захочешь. Это всегда – связывать песни с людьми. Именно поэтому практически все песни Антонового плейлиста имели за собой чью-то личность.       Подъезжая к такому знакомому забору, ограждающему родительский дом, Антон отмечает у себя в голове то, что тот так и не изменился с тех пор, когда он приезжал сюда в последний раз – хоть какое-то место на этой планете не имело этого безумного ритма жизни, от которого в Москве уже порядком подташнивало. Как будто бы времени не существовало: даже в тридцать один год, здесь, Антон мог носиться по траве, словно вернувшись в подростковые годы, вместе с этим не боясь: что и кто подумает на него – разве, что получив от отчима мягкий снисходительный взгляд. — А Арсений где пропадает? Приехали бы вместе, хоть отъелись маленько, а то смотрю на вас – худые, сил нет! — Майя Олеговна каждый раз интересовалась их состоянием, тем более, когда все сидели рядом и не могли уйти от ответа, как это происходило во время телефонных звонков. По-настоящему беспокоясь за режим питания у обоих, всё равно понимает, что в молодые и не очень годы, думаешь не о своём здоровье, а о том, как бы получше в жизни устроиться. Благо она не была подписана на Антонов телеграм-канал – тогда же к волнениям о еде добавились бы ещё переживания о том, спит ли вообще её сын. — Арс в Питере, у него киношные проекты одни, вот, девятнадцатого числа в Италию улетает. И мам, кушаем мы отлично, особенно, когда он в Москве, или я к нему мотаюсь. Знаешь, как он готовить любит! — Антон сидит на стуле, обнимая одну ногу, совсем, как в детстве, вспоминая Арсеньево кружение задницей у плиты – пусть такая подробность останется только между ними. — Верю, сынок, — но всё равно ставит перед ним большую тарелку борща, взглядом показывая, что не выпустит того из-за стола, пока она не станет пустой.       После плотного обеда хоть и полагается поспать, но в семь часов у Антона был только ужин, поэтому лучшим решением была небольшая прогулка к машине – забрать портативный аккумулятор и провод, а то на телефоне осталось последних два десятка процентов. И заодно записать в тишине видеосообщение – кто-то жаловался на сбои в Ютюбе под новым выпуском контактов. И как всегда – сначала работа, а потом уже и отдых: вернуться в свою комнату и хорошенько поваляться в постельке.       Здесь тоже всё было неизменно: просторная комната с двуспальной кроватью, полки с детскими фотографиями – несколько рамочек были со вставленными снимками со съёмок Импровизации и Громкого вопроса – здесь вся команда, включая даже стилиста. На одном из лиц Антон задерживает пристальное внимание, но усталость берёт своё, и заваливаясь на диван он открывает чат, чтобы в конце недавнего диалога написать короткое и привычное сообщение. Антон, 21:34: Спокойной ночи, люблю тебя.

***

      Утром он негодует – мало того, что забыл про ночной чат и пришлось условно выкручиваться (читать как: снова выкладывать всё в два ночи, получая очередной нагоняй от Арсения за позднее бодрствование), так ещё и интернетные сбои дают полного веселья, которое он с удовольствием закидывает в канал, заранее готовя посты для социальных сетей и оставляя их в режиме «отправить позже» – спасибо, что в двадцать первом веке есть такая возможность, которая не раз выручала его. За день в телефон он заглядывает всего несколько раз: решил выложить две фотографии, которые в личных сообщениях Арсений назвал придурковатыми, в частности – его выражение лица при прыжке и развевающиеся волосы – двухметровая птичка-летун. Антон подолгу мозолит глазами „скучаю“ на экране смартфона, но когда заходит в Инстаграм и первым, что видит, это довольное лицо и хештеги «могу кофе достать хороший или тебя очень быстро», понимает что тот всё-таки действительно скучает, а продолжение поста и вовсе подливает масла в огонь. Ну ничего, он ему ещё покажет свою полноценную ответную реакцию, как говорится – месть подают холодной. А если она ещё и в духе Арсения: намёк, с щепоткой тайного смысла, понятного только им двоим, то тогда Антон уверен, что он достанет быстрей, чем сам возможно того хотел. Достань меня, умоляю.       Пост появляется следующим днём весьма неожиданно, сразу же после уведомления от чужого телеграма – специально выкладывает после него, но выжидая несколько минут – без импровизированного концерта Антон жить не может. Ведь на реакцию больше всего рассчитывал, правда фото он выбирал скорее наугад, ведь в данном случае решала именно подпись, а не составляющая картинки. — Это не игры, здесь всё серьезно, — мычит он себе под нос, довольно смотря на обновление страницы Вконтакте. «Чай или кофе?», и этот выбор, определенно, был за одним конкретным человеком. Сидя в большом зале, он рассказывает маме о воспоминаниях с последнего тура, но на подкорке сознания всё ещё ожидая желанного ответа. Но максимум, что он получает – факт того, что Арсений, видите ли, кружочки не записывает, чтобы не отвлекать нас! Антон готов уже на стену лезть, лишь бы получить кусочек внимания от человека, из-за которого он всё это и затеял. В личном чате молчание ещё со вчера, и нарушать его он тоже не имел никакого желания – гордость мальчика жмёт. До тех пор, пока чуть ли не в пять часов не высвечивается уведомление: Арсений Попов, 16:41: Нет ответа «Чайковский»???       Антон давится чаем из кружки – такого он точно не ожидал. Сюда бы группу „Дайте танк(!)“, для живого исполнения строчки «Чехов был медиком, Чайковский был педиком». — Арсений, блять, ну ты и чертовка — бросает Антон непонятно кому: во дворе он был один, что было ему весьма на руку – от большого количества провокаций его настигло недвусмысленное желание и выпуклость на джинсовых шортах, из-за чего он предпочёл ретироваться в комнату и повернуть щеколду в замке. Для тебя, Арсений, есть любой ответ.

***

      Телефон вибрирует где-то под ухом, и Антон пытается в слепую нашарить его рукой – сам того не заметил, как разморенный после сладкого оргазма, провалился в сон. Яркий свет от дисплея неприятен для глаз, часы показывают полдесятого. Неудивительно, что дома так тихо – все остальные жильцы благополучно спали, сродне Антону, только Люк шарахался по коридорам, словно это он был хозяином всех и вся. Дуракам закон не писан, а котам и подавно. Захотелось выйти на улицу, обветриться и слегка стряхнуть с себя заспанность, перед этим открыв окно в комнате, впустив немного свежего воздуха. Быть может он даже прогуляется по улицам – ночью самое то – людей нет, машин нет, только природа. Ночью всегда спокойнее.       Луна светит ярко, и Антон, придерживая между пальцев сигарету и поглядывая на небо, думает, что будь сейчас Арсений рядом, то точно бы отпустил фразу, подобную: «Луна сегодня красивая, не так ли?». Хотя в этот момент он смотрел бы не на луну, а в его глаза. Они были куда прекраснее её.       Антон шагает по знакомым местам, не уходя далеко от дома – не хотелось позже тратить время на возвращение, а он, кажется, не прочь был выкурить по второму кругу, но не предугадав заранее, оставил пачку Парламента на тумбочке возле кровати. Дойдёт только до поворота, и точно развернётся. Звук сверчков прерывает шум от подъезжающего автомобиля, фары которого светят прямо ему в спину. Аккуратно, Антон выглядывает из-за неё – неизвестно, кто это мог быть, так как район был одним из самых тихих – неведомые не приезжают сюда в начало одиннадцатого ночи. Поворачиваясь уже полностью, взгляд цепляется за номера и знакомую марку автомобиля – впервые Антон задумывается, что мог находиться всё ещё во сне. Потому, что в реальности такого просто быть не может. Это его машина.       Фары гаснут, звук мотора перестаёт шуметь, и только слышно открывание двери первого сиденья. Антон несётся навстречу со всех ног, точно попав в детство, в те самые счастливые деньки с ещё чистыми лёгкими и беззаботными мыслями. Подбегая, он буквально прыгает на родное тело – и вместе, не удержавшись, они оба падают на тёплую, нагретую солнцем за день землю. Боль не чувствовалась, только моментами казалось, что сердце выпрыгнет из груди, оставляя на своём месте тёмную дыру. Но сейчас, лёжа на траве и сжимая Арсения в объятиях, до одури, крепко-крепко, он вообще не понимает, как продержался без него такое долгое время, ограничившись лишь переписками и звонками. — Я тоже скучал по тебе, Антон. Целует, даже не разбирая что, просто всё подряд: губы, щёки, нос и глаза, которые в свою очередь ласкают, обнимая с головы до ног, ответно даря ощущение нужности.       Немного переведя дыхание, Антон ложится рядом, рукой укладывая Арсения на своё тело, прямо туда, где сердце всё ещё, как бешеное, стучит. Только на него такая реакция. Теперь, смотря на небо, он понимает – дома. Он наконец-то полностью дома. — Смотри, Антош, сколько здесь звёзд. Я в жизни ещё никогда столько не видел. И это всё сейчас наше: каждая звёздочка на небе, – говорит шёпотом, придавая моменту щемящей в груди нежности. Вот, наверное, за это он Арсения и любит – за это, такое красивое, многим непонятное отношение ко всему, такие фразы, которые опускаются просто потому, что хочешь. И вроде бы разговаривать они должны не о том вовсе, но этого сейчас не надо. Сейчас – это он, и звёзды.       Трава щекочет голые участки кожи, а слух улавливает теперь не только сверчков, но и раздражающий комариный писк над самым ухом. Но всё это только придаёт целостности общей картине и совсем немного возвращает в реальность, ставя обе ноги на землю. Я с тобой даже на земле не удержусь. Но интерес, вперемешку с волнением берёт своё, и Антон нарушает всеобщее молчание: — Арс, а как же самолёт, Италия? — Ты думаешь, что я экспромтом так сорвался? Чемодан вчера ещё собрал, в багажник сразу положил, на крайний случай. Конечно, пришлось кое-какие планы изменить, но ты не думай – у меня будет два дня, на которые я и перенёс всё, — Арсений привстаёт на руках, нависая над Антоном, разглядывая его, как в первый раз – заново пытаясь запомнить все мелочи, каждую еле заметную морщинку или складку на лице. Надышаться. — Я как представил, что мы с тобой ещё так долго не увидимся, — он придвигается ближе к губам, чуть ли не касаясь своими, но в последний момент потянувшись к чужому ушку, шепчет, обжигая кожу. — Я не смог, понимаешь. Мне к тебе хотелось. Мне недостаточно того, что мы сейчас с тобой имеем, — он снова приподнимается, смотря на Антона в упор, а тот глядел как будто бы и вовсе сквозь него, прямо на звёзды. — Я тебе, наверное, всё небо собой закрыл, да? — посмеиваясь, отодвинуться хочет.       Антон, как будто бы вышедший из гипноза и осознав всё то, что сейчас сказал ему Арсений, вздрогнул, резко потянув на себя и губами находя родинки на шее, следуя выученному маршруту. Не нужны были никакие шпаргалки и атласы – Антон мог сдать этот экзамен на твёрдую пятёрку с плюсом. Двигаясь всем телом, он выбивает из родных уст хриплый стон, напрочь вышибая из того все эмоции и чувства, как электричеством. — Ничего ты мне не закрываешь. Ты – мой самый настоящий космос. Да это на тебе, Арс, на тебе целое небо, небо со звёздами, — в доказательство своих слов скользит губами по ключицам, зацеловывая каждую звёздочку на его теле. Те самые звёзды, до которых Антон мог достать рукой, а до космоса они доберутся в следующей жизни.       Антон, видимо почувствовав в себе новый прилив сил, поднимает Арсения с земли – и на ручки, как невесту жениха, а он попутно ворует у него ещё один поцелуй. Тихо пробираясь в комнату, он снова закрывает дверь, чуть ли не прижав Люку хвост – тот, видимо, не захотел смотреть на барахтающихся на кровати людей и предпочёл, жертвуя своим сном, переместиться спать в комнату к Ирине. — Только тише, Антош, тише, пожалуйста, а то мне же будет так неудобно смотреть утром в глаза твоей маме, — заваливаясь на кровать, сдавленно пытается вправить мозги Антону, который растеряв весь здравый смысл ещё по дороге до комнаты, выбивает из Арсения очередной тихий стон, пальцами стараясь расстегнуть ремень на чужих джинсах в кромешной темноте. — Мы тихонько, не зря же в турах тренировались, — намекает, зараза такая. Но и Арсений далеко не железный, особенно, когда парень так уверено двигает головой на уровне его паха, руками откровенно лапая открытые участки кожи. Всем телом соскучился, тем более по этой, распыляющей душу, ласке.       Губы, немного припухшие от поцелуев, что ещё час назад оставляли на чужих плечах розовеющие следы, сейчас упираются куда-то в район Антоновой шеи, пока всё остальное тело так приятно придавливало того своим весом, напоминая, что он всё-таки здесь. Что он рядом. Антон заходит в Телеграм, решая устроить подписчикам не простой и привычный ночной чат, а что-то пооригинальнее – выбор падает на «книгу отзывов о новом выпуске „Импровизации“» – пусть люди поделятся, а он почитает потом. Уже через несколько секунд появляются первые комментарии, но он откладывает телефон, руками всецело возвращаясь к тёплому, под его боком, Арсению. На сон грядущий ещё раз целует его, касаясь кончиком языка его губ. Глаза закрываются сами собой, и наконец-то в комнате всё стало спокойнее – сейчас единственным нарушителем тишины является только размеренное тиканье часов. И ничего более.

***

— Арсень, может хотя бы баночку огурчиков возьмёшь? — Ну, только одну, Майя Олеговна. Если бы не летел через пару дней, так всё б забрал, — Арсений сидит за общим столом – любимый гость семьи Шастунов, и за обе щеки уплетает свежеиспечённые оладушки, плавясь под родными взглядами, как кусочек масла.       Антон поглаживает его коленку – уже постоянная привычка, когда они сидят вдвоём – или качественная прелюдия, например во время „Новостей“. После завтрака, сидя на качелях под палящим солнцем, вдали от всех, они не отпускают губы друг друга, оторвавшись только на то, чтобы Арсений выложил историю с луной в Инстаграм, но Антон всё равно недовольно скребёт тому по спине, возвращая внимание любимого к себе – уже через час он сядет в машину и уедет в Питер, оставив Антона с родителями и Ирой, которая все эти дни, в основном, проводила сама по себе.       Арсений был по-своему благодарен ей за это – она уже не напрягает Антона всей этой неизбежной тягомотиной, давая тому побыть рядом с ним. — Арс, ну убери ты телефон. Поцелуй лучше меня ещё раз! — Антон тянется к губам, пальцами рук придерживая подбородок, но даже так Арсений выворачивается из хватки, бросая хитрое: — А ты заставь меня! Вот даёт! Антон с каждым днём не устаёт удивляться тому, с кем он предпочёл связать свою жизнь, но правила игры принимает. — Ну знаешь, вот когда ты рядом, ты для меня – настоящая отрада. — Меняй! — Мой отдых после сумащедщего дня. — Меня-я-й! — улыбается. — Моё свободное место в переполненном людьми вагоне метро. — И давай в последний раз меняй. — Ты – моя зона комфорта. И люблю тебя. И я не хочу ничего менять.