Девочка-рыбка и Мыс Вселенной

Первое июльское утро наступило быстро, чёрное звёздное небо сначала посинело, потом начало розоветь, по горизонту полилось золото восхода. В дороге Вивьен имела привычку постоянно просыпаться. Этому способствовала ещё и растущая луна, ночью освещавшая вагон поезда по-летнему щедро. Сейчас же девушка сидела на кровати плацкарта и заворожённо смотрела в окно, не надеясь уже подремать, брат её Эмиль ещё сладко спал. Оба они были похожи, хотя и были детьми одной матери от разных отцов. Сама девушка была высокая и стройная, как прутик, с осанкой, натянутой как струна. У Вивьен была розовая кожа и светлые волосы, достающие аж до пояса. Глаза на белом лице были тяжёлыми тёмными изумрудами, а под ними всегда лежали тени — прикосновение бессонницы, нервных переживаний или пыли теней для глаз. Руки и ноги её были полностью закрыты одеждой, а перчатки до локтя стали её лучшими друзьями — Вивьен прятала шрамы, которые помимо того, что являлись особыми приметами, ещё и были достаточно безобразны. Эмилю было всего 14 лет, но он уже был ростом почти с сестру: получил от родителей отменное здоровье и крепкое телосложение, хоть и тоже был худой и слабый на вид. Он из детей был больше всех похож на мать: светлые, практически белые волосы, вьющиеся крупными кудрями, которые доходили ему до подбородка. Такая же, как у Вивьен, длинная чёлка. Глаза оливковые, тёмные, постоянно смотрящие то вниз, то в неведомую даль, беспокойные и грустные. Он всегда закутывался в тёмную, неприметную одежду, пытался быть незаметным. На счастье Вивьен, вагон по пути всё пустел и пустел, и к этому утру осталось человек пять пассажиров. Один безобидного вида мужичок, который, тем не менее, привлёк внимание Вивьен тем, что вёз с собой бесчисленное количество разномастных шляп, для которых выкупил несколько мест: там были и козырьки, и котелки, папахи, кепки, летние шляпки, карнавальные ковбойские и пиратские, даже митра. Среди оставшихся пассажиров были также две пожилые женщины, которые ругались друг с другом по-шведски. Были трое подростков, которые ехали куда-то на отдых, и от которых прятался Эмиль, потому что те предлагали ему то играть в карты, то курить сигареты. «Направление мы выбрали не популярное. Это хорошо» — думалось девушке, и она улыбалась. Их путь лежал на юго-восток Швеции, в небольшой прибрежный город Асул, численностью жителей не более 40 тысяч человек, и там они надеялись наконец остаться и перестать бегать. Два года назад Вивьен, пятнадцати лет, только окончив среднюю школу, сговорилась с маленьким Эмилем, двенадцати лет, и они бежали от своей жестокой семьи. Всеми правдами и неправдами они виляли то туда, то сюда, побывали на двух материках, испытывали и голод и холод, какое-то время жили в фургончике, и сейчас собрали свои последние копейки и искали место, где можно было бы остаться навсегда. Маленький туристический городок с морским климатом, несомненно, подходил им: бабуля их болела туберкулёзом, а семья, будучи полно и беспрекословно к ней привязана, избегала жизни вблизи хоть каких-то намёков на воду. Вивьен всё-таки опасалась человека, который однажды помог им поменять документы, имена и место жительства. Как легко он смог провернуть такое за спиной влиятельной семьи, также легко может теперь предать доверие Вивьен и Эмиля. Девушка оттачивала свою подозрительность, как воин точит свой меч: сейчас каждый человек потенциально был для неё опасен, и она не знала, может ли рассчитывать на покой в новом городе. Город приближался. Спустя несколько минут Эмиль уже сидел рядом, бережно держа в руках круглый аквариум, изначально предназначенный для рыб, но жил в нём водный тритон. Он был не совсем обычным: прикосновения к рукам его не пугали и не обжигали, но всё же он сам выбирал, когда ему хочется играть. В последнее время тритон как будто ожил и сам просился в руки. — Мне кажется, ему здесь нравится. — Эмиль протянул руку к рептилии, и тритон, цепляясь за пальцы, устроился в ладошке у хозяина. — А тебе? — Вивьен спросила как будто между прочим. Большую часть времени он ходил за ней, как незаметная тень, и никаких эмоций не высказывал, хотя Вивьен по ночам часто слышала, как Эмиль плачет. — Мне будет достаточно, если я больше никогда не сяду в поезд! — Он засмеялся, но быстро умолк, когда рядом послышались шаги. Все эти поездки давались ему тяжело, и Вивьен постоянно чувствовала вину за это. С другой стороны, Эмиль был настолько болезненно застенчив, что даже не говорил ни с кем кроме сестры, и всё предпочитал делать исподтишка. Идеальная компания для беглянки: не болтает и бдит. — Никаких больше поездов. Этот город теперь наш дом, и лучше ему встретить нас приветливо. Я найду какую-нибудь работу. — Вивьен улыбнулась, добавив про себя «на этот раз какую-нибудь, не связанную с круглосуточными супермаркетами». Планы вслух делали её увереннее. — Будем снимать где-то комнату, и ты пойдёшь на домашнее обучение в какую-то местную школу… — Да, — Эмиль потускнел, — Лучше было бы без школы, но ладно. — Тебе нужны документы об образовании, в любом случае. Я среднюю школу ещё до побега окончила, пришла твоя очередь страдать, Эмиль! — Она захохотала, — Да лучше подумай о другом… Больше никаких домов ночного пребывания, церковных ночлегов, хостелов и фургонов… Своя комната. Собственные кровати, письменные столы, шкаф для одежды и полка, — она показала на тритона — для Бена Ганна. — Большое окно с видом на море, — добавил Эмиль. Они два года мечтали о совершенно простых вещах, и этот список знали наизусть. — Главное, что будет чисто. Чтобы больше не пришлось иметь дела с вшами. Помнишь, как верещал, когда пришлось побриться налысо? — Себе ты голову не обрила. — Эмиль всё ещё злился, хотя за полтора года можно было и простить дорогую сестру. — Это бы привлекало чересчур много внимания. Ну, патлы твои отрасли, можешь растить и дальше, коль нравится. Я буду помогать в какой-нибудь пекарне или в магазинчике, каждый вечер кататься на гидроциклах по заливу, по выходным спать, спать и спать. Ты будешь рисовать, собирать ракушки с берега, можно будет купить телескоп для наблюдением за небом, а иногда будем ходить в лес… — Ага, и семла на завтрак каждый день. — Он похлопал по плечу Вивьен. Поезд остановился. По пути Эмиль отломил кусочек сыра, который всегда бывал у него в карманах, и предложил тритону, которого, к слову, поэтому и звали Бен Ганн. Кличку ему дал сам Эмиль, который отличался проницательностью и мог охарактеризовать человека одним словом. Он же и придумал беглецам новую фамилию, в честь одной хищной рыбы: Аравана. «Вивьен и Эмиль Аравана — звучит потрясающе!» — сказала Вивьен как будто в шутку два года назад, но с тех пор лучшего варианта так они так и не придумали. Наконец поездка кончилась. Станция находилась на возвышенности, и Вивьен увидела перед собой рай на земле: небо встречалось с землёй, а полотно зелени равномерно укрывало воды залива, изгибаясь и виляя, ныряло и снова выглядывало из воды. Земля запускала в воду длинные пальцы пристаней, облепленных обычными и моторными лодками и небольшими яхточками, и издалека они сияли как жемчужные нити. Дома были невысокие и издалека смотрелись как россыпь минералов: фасады были отделаны белым камнем и цветами природной глины. Все они были объяты кудрявой зеленью, которая становилась гуще и превращалась в лес на севере. На юго-востоке вода брала своё, и в какой-то части горизонта касалась неба, уходя в невидимые дали. По другую сторону железной дороги тоже были дома, но они редели и сливались с садами, и их уже сложно было разглядеть По другую сторону железной дороги тоже были дома, но они редели и сливались с садами, и их уже сложно было разглядеть. На западе от станции дома в основном стояли обособлено, и в окружении собственных больших участков. — Идеально было бы поселиться в одном из таких. — Вивьен внимательно всматривалась в карту. — Позволь спросить, говоришь ли ты на шведском, дорогая сестра? — Эмилю достались наплечные сумки, потому что руки его были заняты аквариумом. — Я думала пока общаться по-английски. Если бы остановились чуть восточнее, в Финляндии, пригодился бы русский, но… Швеция сейчас самая открытая страна. — Она сощурилась, — язык выучится сам. Они оба знали французский и русский, которые были для Вивьен и Эмиля родными. Английский выучили по ходу дела тоже давно, но мир располагает нескончаемым количеством языков и диалектов. — Что касается болтовни, то я с этим быстро разберусь. Так, — Она проверила карманы на наличие денег. Всё что могли, они всегда обналичивали. — Я посчитала. От всех денег четверть ушла на дорогу, четверть на гостиницу, ещё одна на одежду, мелочи и еду. У нас осталось две четверти, этого хватит на полмесяца, если экономить! — Дурная твоя башка, как ты насчитала пять четвертей? — Эмиль потребовал пересчёта денег. — Этого нам хватит максимум на неделю! Вивьен! И будь я проклят за то, что согласился отдать контроль за деньгами тебе. — Эмиль бросил школу в 12 лет, но считал лучше Вивьен, да к тому же знал налоговые системы многих стран и хорошо планировал денежные операции. «Поскорее бы оказаться рядом с людьми, там ты помалкиваешь» — думалось Вивьен. Но вместо этого сказала: — С этого дня ты снова главный по деньгам! Первый шаг в сторону города почувствовался как укус нетронутого пирога. Вивьен и Эмиль направились к самой дешёвой гостинице, которую смогли найти. Впервые в новом городе нельзя идти на благотворительный ночлег. Всё-таки, согласно легенде, они не бродяги, а туристы. «Не бездомные, а путешественники» — как выразился Эмиль. Асул заставил их пропетлять, но они были даже рады: город в лучах восходящего солнца выглядел потрясающе. Из-за влажности воздух ловил свет, и он будто медленно разливался по улицам, а сами они выглядели чисто, монументально и гармонично: под стать низким трёх-четырёхэтажным домам улочки были узкие, пешеходные и автомобильные дороги выложены серой и белой брусчаткой, многие здания — исторические, с сохранившейся лепниной, резными деревянными ставнями и дверьми. Окна прятались меж пилястр и барельефов, все дома были чистые и беленькие, как фарфоровый сервиз — это вдали от воды. Вблизи её гармоничный хаос природы украшал фасады растениями, мхом и водорослями, если они соприкасались с морем. Попадались даже особенно старые кварталы, внутри которых нельзя было угадать, который сейчас год. Казалось, что время здесь остановилось, и все люди перестали спешить. Кто-то в такую рань ещё сидел за столиками у кафе, разглядывая бегущих куда-то Вивьен и Эмиля, родители гуляли с колясками, кто-то уже совершал утреннюю пробежку. Продавцы магазинчиков и пекарен только-только открывали двери и ставили таблички «Öppen», едва ли было видно проезжающие автомобили. Город был туристический, поэтому многие места так и пытались остановить новоприбывших у себя. Вивьен за два года много где была, но нужно было слиться с потоком других приезжих, поэтому по пути они останавливались несколько раз. Первый перерыв они сделали у пекарни, на вывеске которой был нарисован пирожок в виде морского краба. Вивьен с Эмилем перекусили вишнёвыми булочками, а Бен Ганн получил кусочки сырной лепёшки под удивлённым взглядом пекаря. Маска закрывала большую часть лица, но глаза выражали недоумение: дети кормят водное животное «человеческой едой». Второй раз, когда путь их вильнул сильно ближе к береговой линии, они прошлись по небольшим лавкам с украшениями из морских даров. Там продавались ракушки, простые и покрытые краской, морские звёзды, разноцветные камушки, жемчуг, кусочки какой-то древней керамики, которые вымыло на берег с моря. Вивьен примерила дюжину колец, браслетов из маленьких ракушек, ободков с лентами, и каждый её выбор нахваливали продавцы, говоря, какая же она красавица. На соседних прилавках выставлялись расписанные досочки, камни, на которых изображалось море, рыбы и корабли, шведский флаг и герб Асула. Там же были настоящие картины в рамках, скульптуры из глины, гобелены, ткань, расписанная холодным и горячим батиком, композиции из валяной шерсти, и всё то, что приводило Эмиля в восторг. Восторг у него был своеобразный, в основном заключающийся в том, что он обходил и осматривал каждый экспонат, заметно напрягаясь и утягивая Вивьен за руку, когда с ним начинала говорить худая, высокая продавщица с побелевшими на солнце волосами и громким высоким голосом: — Молодой человек, девушка, купите на память об Асуле произведения местных мастеров! — говорила она по-английски, — вот эти вот сделаны детьми из местной художественной школы! — она подробно показывала все экспонаты, и Вивьен, усмотрев просящий взгляд брата, всё же приобрела статуэтку, изображающую тритона в пиратской шляпе. — Я ничегошеньки не понимаю в искусстве, — начала она, когда они вышли на улицу. — но мне кажется, она малость кривовата. — Она и-де-аль-на. — Эмиль стоял на своём, несмотря на то, что глина была с изрядной примесью песка, а изваянный тритон имел косой взгляд и разной толщины лапы, — Ты же слышала, это сделал кто-то из местной школы искусств. — Кое-кто сегодня утром не мог и вынести слова «школа» — Вивьен спародировала голос Эмиля, — Ни за что на свете ноги моей там больше не будет! Они оба рассмеялись. Наконец, по пути в гостиницу они остановились ещё раз: у магазина с цветами. Там Вивьен купила лаванду, чтобы принести себе в номер. Её запах всегда успокаивал девушку, и стоило это растение не дорого. Наконец, Вивьен и Эмиль заселились в номер. Гостиница располагала общую кухню на первом этаже и зону отдыха, но Эмиль заперся в комнате и не собирался выходить. «Что поделаешь, таким людям нужен отдых от прогулок» — подумала Вивьен и немедленно отправилась в душ. Наконец горячая вода смыла с неё усталость, оставшуюся от бессонной ночи. «Вернее, от ночи, сон в которой, как решето, пронизан пробуждением» — думала она. Было два часа дня, когда Вивьен вымыла, высушила и расчесала длинные золотистые локоны. Настало время искать работу. Во-первых, Вивьен ещё по пути заметила магазин шляп, владельцем которого оказался тот самый пассажир: приземистый мужчина средних лет с усами, похожий на моржа. Он вытирал со лба пот и перевешивал шляпы с одного места на другое, пытаясь найти удачное композиционное решение, когда Вивьен предложила свою помощь на английском. — На, — Он вручил ей в руки морскую фуражку, — продай мне эту шляпу. Вивьен прокашлялась, юркнула за прилавок, будто сто лет владела этим магазином, упёрла руки в стол, и звонко произнесла: — Господин! Уважаемый господин! Вы уже третий раз проходите мимо этой замечательной шляпы: откуда у Вас такая сила воли? Мужчина приподнял бровь. — Примерьте, синева на этой фуражке подходит к цвету ваших глаз! — Она надела ему на голову шляпу. — У меня серые глаза, — проворчал Морж. — Как серое непогожее небо во время дальнего плавания! Я Вам что скажу: глаза отражают то, что привычно человеку. Вы, должно быть, капитан? — Я банкир в отпуске. В этом городишке таких шляп полным полно, почему я должен выбрать Вашу? — Морж изображал из себя привередливого покупателя. Вивьен одухотворённо вздохнула: — Потому что наша шляпа выбрала Вас! Как только Вы зашли, она, я сама видела, она на этом самом месте повернулась в Вашу сторону козырьком! А раз уж Вы Банкир, вы своего рода капитан! Причём дальнего плавания: банки это корабли, которые плывут по волнам рынка. Примерьте, Вы не пожалеете. Морж наконец сдался. Он пожал Вивьен руку, но в работе отказал. — Да разве я плохо продаю? — с огорчением спросила она. — Наоборот, хорошо. Но дело в том, госпожа Аравана, что пока Вы будете тратить время на паршивого клиента, без внимания останутся другие добропорядочные покупатели и обязанности вне прилавка. Таких, как этот наш гипотетический банкир, — он почесал усы, — таких покупателей надо провожать. Ну а Вы меня сейчас извините, дела. Желаю удачи в поиске работы. «Вот тебе и испытание красноречия…» Следующей на ум пришла местная школа искусств. Там Вивьен просилась помощницей преподавателя. Помнится, когда ей делали фальшивые документы, то речь заходила о том, не сделать ли и поддельный диплом какой-то гуманитарной профессии, но Вивьен отказалась: всё равно никто не поверит, что у 16-летней девочки уже есть образование. Поэтому сейчас надо было выкручиваться своими силами. Школа была тоже красивая, как и весь город. Её окружал собственный садик, где росли разнообразные цветы для рисования с натуры. Несколько художников сидели над своими мольбертами. Вивьен согласились принять на испытательный срок, при условии, что она пройдёт вступительное испытание. Ей дали шершавую бумагу, кисть из белки, и, судя по всему, акварельные краски: они были компактно сложены в прямоугольные «лодочки». Сказали выбрать объект, составить композицию, и изобразить. Вивьен пришлось вспомнить всё, что делал Эмиль, когда рисовал, а память у неё была отличная. Эмилю талант к рисованию достался от их бабки — как и ещё некоторым членам семьи. Вивьен с приливом вдохновения вышла во двор, и за ней последовали две девушки, тоже помощницы преподавателей. Из окна следила женщина, с которой Вивьен собеседовалась. Все они одобрительно закивали, когда Аравана принялась ходить туда-сюда и выставлять вперёд руку с карандашом, прищуриваясь. «Вспомнить порядок действий, о которых говорил Эмиль», приговаривала она: — Определить объект… Готово. Вписать его в композицию… Есть. Так, ритмы должны водить глаз по картине, намечаем ритмы… Затем то, что ближе — то ярче, а то, что дальше — более блекло… Цвета. Цвета. Цвета идут в соотношении… В соотношении 60, 30 и 10! — она весьма торопилась. Так Вивьен прокружилась по саду, то исчезая то появляясь в поле зрения наблюдательниц. В итоге она представила им великолепную картину с пионами. Девушки обрадовались — пока не появился настоящий автор полотна. Парень чуть младше обнаружил, что кто-то подменил его холст на чужой. Расстроенную Вивьен вежливо попросили уйти, не желая знать, как она умудрилась незаметно подменить полотна. Свои каракули она взяла с собой как сувенир. «Это испытание на хитрость…» Следующим был причал. К нему вела большая многолюдная площадь. На ней располагалась сцена, персонал обустраивал её к какому-то концерту, расставляя свет и колонки. Множество туристов сновали туда сюда и Вивьен слышала россыпь языков. «Хорошее место. Мы затеряемся среди туристов, а потом останемся здесь навсегда» — думала она. Девушка ступила на дощатый причал, который легко качался на волнах. Вода целовала камень набережной, морской воздух освежал и пьянил, дорожка вела её дальше в залив, и Вивьен почувствовала себя в своей стихии. Пройдя пару десятков стоянок, наконец она подошла к молодому русоволосому парню, который проверял крепление моторных лодок к кнехтам. Он перекинулся парой слов с двумя другими людьми в жилетах, и наконец обратился к Вивьен. Работа заключалась в том, чтобы катать желающих на моторных лодках, гидроциклах и катерах по заливу, по одной строгой траектории. Кое-где у набережной стояли даже моторные яхты, но туда Вивьен бы сразу не допустили. Отличная физическая форма Араваны поразила парня, к тому же она знала три языка, что помогло бы в общении с туристами. — Катер и гидроцикл я тебе пока что не доверю, поедешь с Ральфом на этой лодке, — Он указал на лодку, которая разрезала воду, виляя по морской глади. — Советую перчатки снять. Вивьен потёрла запястья, насторожилась и наотрез отказалась. Наконец лодка подошла к пристани, и Ральфу представили его напарницу, которой он должен был показать, как управлять маленьким судом. Он был веселее и сговорчивее своего напарника. Вивьен, быстро натянув оранжевый жилет, ступила на кокпит, и лодка слегка покачнулась. — Координация у тебя хорошая, плавала раньше? — Спросил Ральф. У него были тёмные волосы и ореховые глаза, лицо скрывалось за маской, но черты лица явно были добрые и приветливые. Сам он был крепкий и ловкий. — Я занималась фехтованием и часто ходила с семьёй в походы — Это не было неправдой, — мы катались на надувных лодках. — «И на собственных яхтах», подумала Вивьен, но не произнесла. Не нужно никому знать, что дочка богатых людей ищет работу, чтобы хоть как-то прокормить себя. Да и не хотелось ей раскручивать веретено воспоминаний. — Отличная подготовка! Значит осталось только изучить особенности этих судов. — Он показал, где у лодки транец и мотор, небольшая палубка с припасами, и как запускать мотор в движение. Лодка сдвинулась с места. — Запоминай траекторию! — моторная лодка медленно начала свой путь, и потом понеслась по волнам. Вивьен отслеживала путь, но какое-то радостное чувство охватило её. Она неслась по волнам, брызги били ей по лицу на поворотах, Вивьен сняла маску и вдохнула полной грудью. Солоноватый прохладный воздух наполнил её лёгкие, солнечные лучи играли, отражались от воды, ослепляли. Скорость щекотала внутренности, по спине пробежал холодок. Вдруг на очередном повороте Ральф резко отпустил штурвал, покачнулся как будто без сил и медленно, с грацией упал в воду. Неожиданность слегка удивила Вивьен, но она быстро подалась к штурвалу и затормозила лодку, отключив мотор. Она встала в десятке метров от Ральфа, посреди залива, мигая фонарём. Нырнув в воду, девушка поплыла в сторону якобы тонущего Ральфа. «Проверка на реакцию, ага» — Вивьен раскусила его замысел сразу же, когда он сел за штурвал без спасательного жилета. Тот старательно делал вид, что уходит под воду: безмолвно плескался, выглядывая из воды одной только головой и неумело грёб руками. Дело было близко к набережной, и тут же на сцену спасения собрались посмотреть люди. Вивьен концентрировалась на Ральфе, и люди слились в один волнующийся звук. Увидев её приближение, он ушёл под воду, делая вид, что совсем-совсем утонул. Какая-то девушка пронзительно закричала. Вивьен набрала воздуха и нырнула так глубоко, как смогла. Она подплыла к Ральфу сзади и, обхватив его руками, рывком вытащила наверх. Дальше предстоял мучительный путь к лодке. Ральф не стал изображать паникующего утопающего, за что ему спасибо. Их подобрала спасательная лодка. Вивьен поправила сползшие перчатки, укоризненно глядя на Ральфа. Спасатель вёз их к берегу, где ждали двое: русоволосый парень и какая-то низкого роста девушка с каштановыми волосами, в дорогой одежде, явно не предназначенной для катаний. «Почему-то мне кажется, что проблемы будут у меня, а не у Ральфа» — думалось Вивьен. На берегу Ральф поблагодарил Вивьен за своё спасение, русоволосый парень недовольно на него глянул и объявил: — У него свои способы проверки новичков на прочность. Ты справилась отлично, лучше многих, кто был до тебя. — Неужели Вы берёте меня на работу? — Воскликнула Вивьен, игнорируя поднесённые ей полотенца. — Нет! — закричала низкая девушка, — Нет, она не будет здесь работать! — Её ярость ввела Вивьен в оцепенение. — Ты её лапал! — Девушка начала колотить кулаками Ральфа, который был в два раза больше её, и он примирительно поднял руки: — Милая, она просто вытаскивала меня из воды. — Пока это мои судна, я решаю, кого брать, а кого нет! — Она обернулась к Вивьен и пронзила её жёлто-зелёными глазами, — Госпожа, Вам здесь делать нечего! А ты, — Она также резко взглянула на Ральфа, — Думаешь, тонущие люди привлекают туристов кататься на наших катерах? — Ты возвращаешься на яхты, и больше не подходишь и близко к новичкам! Вивьен было очень неловко видеть эту семейную драму, и она поспешила ретироваться. Одолжив у них полотенца, она побрела в гостиницу. «Вот тебе испытание на физическую силу…» Время клонилось к вечеру, солнце готовилось отправиться отдыхать за горизонт через несколько часов Время клонилось к вечеру, солнце готовилось отправиться отдыхать за горизонт через несколько часов. Везде Вивьен отказали, и она чувствовала на губах помимо соли ещё и поражение. Путь заставил её пропетлять, и Асул, ещё недавно очаровывающий, начал раздражать. Дороги петляли, как паутина, пытающаяся захватить приехавших и заставить их потратить своё время, внимание и деньги то там, то тут. «Будь проклята их меркантильность! Не зря нормальные люди не переезжают жить в туристические города…» Мысли вернули Вивьен к ночной тоске, которая часто сопровождала её бессонницу. Эмиль, вне сомнения, забыл всё своё прошлое, как только перешагнул порог дома — она это знала. Его детский разум разложил воспоминания по коробочкам, которые открывались только по желанию вспоминающего. Эмиль не страдал от видений. Прошлое каждый день наведывалось в голову к Вивьен, и она могла часами вновь и вновь переживать его. Сейчас она, пешком добираясь до гостиницы, снова прокручивала воспоминания минувших дней, как будто чувствуя, что она сможет защититься от угрозы, постоянно держа её у себя в голове. Она отодвинула перчатку на левой руке и взглянула на Молнию — это имя, которое она дала самому страшному своему шраму. Он, огромный и безобразный, лежал вдоль всей внутренней стороны предплечья. Розоватая зажившая кожа обрамлялась объёмными лоскутками по краям разреза, а сам шрам напоминал молнию. Вивьен получила его в тринадцать лет, и с тех пор в придачу не может до конца сгибать безымянный палец и мизинец на левой руке. Вспоминая человека, который ей его поставил, Вивьен добрела до гостиницы. Из окна на неё глядел Эмиль. Рядом на подоконнике стоял аквариум с Беном Ганном. Парень приподнял его, чтобы тритон мог посмотреть на улицу. Вивьен смущённо помахала им, как вдруг рептилия взволновалась и прыгнула. Эмиль молниеносно схватил Бена в клетку из пальцев, но аквариум уже полетел вниз. Встретившись с землёй, он разлетелся на множество осколков, прохожие замерли. Брат с сестрой в ужасе взглянули друг на друга и беззвучно закричали Брат с сестрой в ужасе взглянули друг на друга и беззвучно закричали. Тритон не мог слишком долго жить без воды, а держать его в кружке было бы совсем плохо. Он уже недоумённо сидел на ладони Эмиля и озирался. — Увидел тебя и попытался покончить с собой, Вивьен! — Эмиль держал рептилию подальше от окна. — Он сбегал от твоего общества, бедняга. — Вивьен проигнорировала, что от неё пахло водорослями, а на волосах осела солёная пыль. — Кто-нибудь знает, где здесь можно приобрести домик для тритона? Одна девочка на шведском объяснила, где можно найти рыбную ферму, владелец которой продаст хороший аквариум. Это находится в районе обособленных домов на западе от железной дороги. Вивьен взяла тритона, недовольно плавающего в пакетике с водой, и запрыгнула в автобус. Ехать было неблизко, и девушка снова провалилась в воспоминания. Вивьен видела все те же лица: её братья, сёстры, родные и двоюродные. Тёти, дяди, племянники и племянницы, и все они смешивались в одно веретено, из которого, тем не менее, можно было выловить яркий образ каждого из них. Она помнила холодного вечно скучающего Киллиана — единоутробного брата, которого мать родила от любовника всего спустя год с момента рождения Вивьен. Она помнила двоюродную сестру Барбару, одного с ней возраста, вспыльчивую и нетерпеливую. У неё был невыносимый скверный характер, но она всегда относилась к Вивьен гораздо лучше многих: секретничала с ней, дарила подарки, учила готовить и рисовать. Пол года назад до Вивьен дошла новость о том, что Барби покончила с собой. Тогда это известие как будто бы затерялась среди остального шума, но теперь часто наведывалась к Вивьен в голову. «А ведь Барбара так часто это обещала, никто уже не воспринимал всерьёз» — думалось ей. Вспоминался и образ мрачно-улыбающегося двоюродного брата Юстина, чья вежливость носила какой-то характер угрозы. Когда Вивьен сбегала из дому, он с женой уже нянчил двойняшек, а сейчас они, наверное, уже ходят в детский сад. Лица матери и бабули смотрели на Вивьен свысока в этих воспоминаниях Лица матери и бабули смотрели на Вивьен свысока в этих воспоминаниях. Уже покойный дядя её смотрел с грустью, а лица тёти Хрисы она и вспомнить не могла: она ушла из семьи гораздо, гораздо раньше Вивьен, и девушка знала — у тёти на то были причины. Но был образ, который заставлял ярость закипать в ней. Родной брат Вивьен, Можис, с которым они одновременно появились на свет и разделили общие светлые волосы и тёмные зелёные глаза. Долгое время они были даже неразличимы внешне, но всего за несколько лет стали худшими врагами. Именно его преследования Вивьен опасалась больше всего. Какая ирония, что она боялась человека, который так на неё похож! Вивьен даже иногда пугалась собственного отражения в зеркале. Какая ирония, что она боялась человека, который так на неё похож! Вивьен даже иногда пугалась собственного отражения в зеркале Все эти видения оставили её без сил. Вивьен посмотрела на Бена Ганна: — А может, ты уже старенький тритон? Если сказать Эмилю, что ты умер по дороге, он сильно расстроится? У моей племянницы была черепашка, которая умерла вскоре после того, как попыталась выпрыгнуть из аквариума. — Тритон как будто услышал её, развернулся и начал грести лапками, утыкаясь в стенки пакета, и пытаясь добраться до Вивьен. Она поразмыслила, — Нет, не могу я так. Ты к тому же ещё и на моего дядю похож. Тритон успокоился и осел на дно пакета. Последние дни он был всё неспокойнее и неспокойнее. Скоро перед Вивьен вырос сад, за которым не очень хорошо ухаживали, и он порос всеми возможными сорняками. Среди деревьев можно было рассмотреть вишню, яблони и сирень. Адрес на калитке совпадал с тем, что ей написали на бумажке. Сад скрывал где-то вдалеке стоявший большой дом, а сам окружался деревянным резным забором. Калитка была красивая, из хорошего дерева, в ней были вырезаны рыбы в рамках из стилизованных водорослей. Вывеска слегка запылилась, эмаль потрескалась, но на ней тоже изображалась белая тощая рыба в шаре, подпись снизу гласила: «Рыбная ферма Лоуренса Ливси-Враского». «Неужели это настоящее имя?» — Вивьен нажала на звонок. Спустя время калитка сама безмолвно открылась. Вивьен зашагала по дорожке, вымощенной из камней. Начинались сумерки, и, в отличие от города, здесь слышались только шелест листвы и размеренная песня морских волн — этот сад находился очень близко к береговой линии, и в целом производил немного устрашающее впечатление. По дороге Вивьен встретилась заросшая ротонда, несколько скамеек под деревьями, которые занимали теперь кустарники и покров из опавших листьев. Наконец она дошла до огромного трёхэтажного коттеджа, неподалёку от которого стояли баня и амбар. Один только дом выглядел сколь-нибудь ухоженным. Он был необычным: три этажа находили друг на друга, образуя наверху ансамбль крыш. В основном это были стандартные двускатные крыши, но одна имела вид купола, и смотрела в сторону моря. Владелец явно был любителем классицизма: об этом говорили колонны, держащие веранду, на капители которых были орнаменты водорослей. Над верандой был балкончик с балюстрадой, и Вивьен показалось, что за ней оттуда кто-то наблюдает. На оконных сандриках каменные белые рыбы плыли друг за другом в неподвижных волнах, а в самих окнах нельзя было ничего рассмотреть. Открытые террасы также были завешаны шторами изнутри, а свет горел только в верхних окнах. Под самыми крышами размещались слуховые окна, оформленные как иллюминаторы на корабле. В свободных пространствах на фасаде размещались узоры на морскую тематику в виде барельефных кораблей, волн, русалок, морских звёзд, водорослей, крабов и ракушек. Весь дом был белоснежный с цоколем из глиняного камня — это его роднило с остальными домами города — однако на некоторых крышах была зелёная кровля из травы, и другие были тёмно-индигового цвета, и на них почему-то были нарисованы созвездия. Акценты были из золотой краски, и купол был сделан как будто из золотистого стекла. «Такая красота, и спрятана в зарослях» — Вивьен поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Её встретил высокий мужчина лет шестидесяти — он был выше Вивьен на голову — в лице угадывались славянские черты. Кожа у него была светлая, немного загорелая, лицо чисто выбрито, и, казалось, состоит из множества прямых линий, делая лицо очень экспрессивным. Немногие уже седые волосы зачёсаны назад, глаза серые как пасмурное утро. Мужчина широко улыбался и протирал руки о фартук. У Вивьен возникло чувство, что он ей рад, хотя таких оснований не было. — Добро пожаловать в Дом с Рыбками! Я его хозяин — отставной капитан Лоуренс Ливси-Враской. — Лоуренс не переставал улыбаться, а голос его был такой громкий, что Вивьен непроизвольно сама повысила тон: — Я Вивьен Аравана, отставная безработная! — Она почти отдала честь, — Мне сказали, вы можете продать аквариум для тритона… Бена Ганна. — Чудесное у Вас и у Вашего животного имя, госпожа Аравана, — Лоуренс пожал ей руку, — пройдите за мной. — Конечно, ему понравилось имя тритона. Судя по его фамилии, «Остров сокровищ» Стивенсона был его любимой книгой. Внутри дома в полумраке располагались аквариумы с рыбами, черепахами, лягушками, улитками и другими животными, чьих названий Вивьен точно не знала. На стеллажах были бережно расставлены украшения для аквариумов: сундуки, черепки, затонувшие корабли, замки, статуи, попадались даже огромные композиции для каких-то океанариумов. Остальное пространство занимали лампы, фильтры, баночки с кормом, сачки, наборы для выращивания водорослей и многое другое. В одной особенно тёмной части комнаты росли светящиеся водоросли, и они переливались как перламутровые туманности и звёзды. Перекрытия между первым и вторым этажом не было, и Вивьен видела, что и наверху стояли длинные ряды стеклянных жилищ, и свет из окон, от свечей, ламп и водорослей преломлялся миллионы раз, делая внутренности дома похожими на многогранный бриллиант. Пока Вивьен, заворожённая, осматривала это богатство, Ливси взял тритона, и отправился выбирать ему наилучший домик Пока Вивьен, заворожённая, осматривала это богатство, Ливси взял тритона, и отправился выбирать ему наилучший домик. Ноги Вивьен сами привели её к аквариуму, где сновали плоские раскрасивые скалярки: у них были длинные роскошные плавники, не то что у тех, которых Вивьен держала в детстве. Эти даже были такими же жёлто-золотистыми. На фоне остальных рыб в комнате скалярки были самыми простыми. Помимо них имелась дюжина простых рыб: толстые золотые рыбки, косяки неончиков, сомики, петушки, меченосцы и гуппи. Рядом плавали некие чёрные шёлковые рыбки, а также разноцветные с набором плавников, которые выглядели как паруса корабля, были совершенно противные на вид рыбы, которые прятались в особенно больших аквариумах, достававших до потолка. Они выглядели как покрытые морским мхом коряги или кривые кораллы. В одном из аквариумов плавала самая настоящая аравана — белая, как и на вывеске — тонкая грациозная рыба почти метр в длину. Вивьен заворожённо посмотрела на неё. Чешуя волнами ловила и отражала свет, аравана, будто призрак, бесшумно парила в воздухе — настолько чистым было прозрачное стекло. Вивьен засмотрелась на неё и снова провалилась в какие-то свои мысли. В таком состоянии её и обнаружил Лоуренс, поднёсший несколько стеклянных коробочек на выбор В таком состоянии её и обнаружил Лоуренс, поднёсший несколько стеклянных коробочек на выбор. — Простите за ожидание, госпожа, два моих последних работника уволились, чтобы уехать ухаживать за родственниками, больными коронавирусом, всё приходится делать самому. — Он демонстрировал стеклянные домики, но Вивьен, оправившись от наваждения, воскликнула: — Вам нужны работники?! — Как никогда, мисс. Далее состоялось самое быстрое собеседование. Лоуренс признался, что Вивьен, судя по фамилии, показалась ему любительницей рыб. Это подтвердилось её познаниями в разведении рыб, которые Вивьен приобрела в детстве, ухаживая за никому не нужным аквариумом. «Вот умру я — и хоть кто-то это заметит. Кроме меня рыб кормить некому.» — объясняла она свою заботу о старых выцветших рыбках. «А теперь если я умру — некому будет кормить Эмиля.» Ливси задавал вопросы, и Вивьен безошибочно отвечала. — Что же до ваших прошлых мест работы? — Лоуренс поймал нужный момент в доброжелательном разговоре. — Неквалифицированный труд. Склады, супермаркеты, зоомагазины, забегаловки, любая подработка, куда брали. — Вивьен пожала плечами. — С таких ранних лет вынуждены работать?.. — глаза Лоуренса перестали улыбаться. — А на каких таких судах вы ходили, что в итоге оказались на рыбной ферме? — Турбоходы — Лоуренс оценил выпад и стушевался, — Торговый флот СССР. Теплоход «Свобода», в 80-е. — Из какой вы республики? — Вивьен на удачу спросила на русском. — Россия — он ответил на родном языке. Победа! У Вивьен были русские корни по бабушке, — Добро пожаловать на борт, Вивьен Аравана. — улыбка исчезла, — Честно сказать, Вы мне напоминаете кое-кого. Скажу сразу: мне нет дела до Вашего прошлого, также должно быть всё равно и Вам. Морская жизнь — другая жизнь человека. — Он взглянул на тритона, выбравшего себе аквариум по душе, — И я не прочь познакомиться с человеком, кто дал имя этой животинке. Прошу, этот дом слишком большой для меня одного. Работники живут здесь, ухаживают за рыбками, за техникой, за аквариумами, встречают клиентов. У Вас есть время подумать. Вивьен покинула сад, прихватив с собой новый аквариум. «Деньги таят, как мороженое на солнце…» — она перебирала купюры. Тем же вечером они с Эмилем, как было у них заведено, обдумывали свои дальнейшие планы. Совещательной палаткой у них был гостиничный номер, стратегической картой — Асул, капитаном — Вивьен, а советником капитана — Эмиль. Бен Ганн выступал в качестве талисмана на удачу. Им принесли на ужин отвратительное на вкус рыбное суфле с ржаным хлебом, подали кисель. Запах ужина безнадёжно перебил легонький аромат лаванды. — Он ведь своё имя выдумал. И согласно его словам, он был капитаном корабля в 30 лет, ты думаешь, это реально? Его корабль — «Ложь», и мы, как попутчики, приплывём только на скалы! — Эмиль жевал свой хлеб. Шум из соседнего номера вынудил Вивьен подождать с ответом. Из-за стены доносились то ли ругань, то ли плач на незнакомом языке. — Мы тоже свои имена выдумали. Его знают местные, а сам он безобидный старик. И ты и я могли управиться с тремя противниками в одиночку, был бы под рукой родной ножик. — Она похлопала по карману брюк. — То было два года назад. — Эмиль хорошо владел метаемыми ножами, и Вивьен знала, что он прихватил с собой комплект из десяти своих любимых. Они были хорошо спрятаны в «книгах», которые они с собой возили. «Маленький мерзавец, думал, что может спрятать их от меня в книгах со сложными названиями.» — Вивьен очень разозлилась на него, когда нашла их — ей понадобилась всего неделя с того момента, как они официально подались в бега. Тогда они были в Сантьяго. «Я заточенный метал нутром чую, так же как и лжецов!» — накричала она тогда на Эмиля. Она оставила всё своё на месте, нетронутым, все украшения, одежду, технику, оружие и деньги; а малой взял ножи, как будто они бы его спасли от преследований. С тех пор пыль ссоры улеглась, и Вивьен всё же разрешила их оставить. — Мы и сейчас в состоянии обеспечить свою безопасность. — Она категорично отрезала сомнения, — А теперь спи. Ещё пару дней я поищу работу, может встану на местную биржу. Но если в отношении Лоуренса не будет новых сомнений — я бы с радостью поехала туда. — Вивьен плюхнулась на кровать рядом с обиженным Эмилем, который отвернулся к себе, — И тебе там понравится. Уединённо, рядом с морем, да и тихо к тому же. Смущаясь своей мягкости и опасаясь, как бы Эмиль не подумал, что она о нём заботится, Вивьен напоследок дала ему подзатыльник, а затем сама легла спать. — Как же я от тебя устал. — прогудел Эмиль. На следующее утро Вивьен проснулась под надоедливый плач — в соседнем номере всю ночь ныл маленький ребёнок, а под утро к нему присоединилась и его мамаша На следующее утро Вивьен проснулась под надоедливый плач — в соседнем номере всю ночь ныл маленький ребёнок, а под утро к нему присоединилась и его мамаша. Аравана была рада поскорее выбраться оттуда. «А вот Эмиль будет сидеть взаперти целыми днями» — подумала она то ли с ехидством, то ли с жалостью. Следующие два дня прошли в хлопотах. Как Вивьен и предполагала, трудовая биржа в медлительном Асуле вела свою деятельность очень нерасторопно и была полна отчётности и бумаг, а пособия им не полагались. Местный чиновник на собеседовании отправил Вивьен проходить курсы языка и посещать ярмарки вакансий, чем она и занялась, но успеха это до сих пор не имело, меж тем деньги кончались. Она опросила городских, немного лучше присмотрелась к Лоуренсу и его дому. Работал он день через день. Покупатели приходили, почтальон разносил почту, и ничего подозрительного — словом, Ливси-Враской живёт тут, вероятно, всю жизнь, и все его знают. Однажды правда, когда Вивьен снова без дела слонялась среди аквариумов, один из них, стоявший в углу, заскрипел, а потом лопнул. Вода, неся за собой осколки стекла, залила добрую четверть второго этажа и просочилась на первый. Бедная рыба лимонного цвета, полосатая и напуганная, барахталась среди хаоса, а потом угодила в руки к Вивьен. Она извивалась и хлестала Вивьен плавниками по лицу и шее, пока они с перепуганным Лоуресом клали рыбу в новый сосуд. — Мне нужно уехать, чтобы заменить старое стекло и окислившееся железо, но не могу, пока не найду, на кого оставить эту рыбоферму… — сказал он ей. Вивьен поразмыслила. В ней боролись паранойя, недоверие, убеждение в своей способности разбираться в людях и любовь к уединённым домам и морским тварям, и последнее всё же победило. Прожив в гостинице три дня, они наконец её покинули, и отправились к западу от железной дороги. Вивьен и Эмиль с восторгом, но при этом настороженно, обустраивались в новом доме. Внятного диалога между Эмилем и Лоуренсом не сложилось. Во-первых, парень крайне скептически отнёсся к идее переезда в дом подозрительного незнакомца. А во-вторых, крайняя социальная тревожность Эмиля не сочеталась с экстраверсией Лоуренса: дядюшка был рад его видеть, как внука: показывал книги, рыб и видео с телефона, спрашивал о чём-то, и очевидно волновался, что два ребёнка оказались в чужой стране совсем одни и вынуждены работать. Эмиль послушно за ним ходил, коротко отвечал на вопросы, смотрел всё, что показывали, и пытался смеяться, и всё это с сильным румянцем на щеках и трясущимися руками, а голос был будто не его. Наконец Лоуренс Ливси-Враской сообщил, что вынужден куда-то уехать на пару дней и дом оставляет на Вивьен, а чтобы дети не путались на новом месте (и ничего не сломали и не украли), друг Лоуренса на это время также поселится в доме. Было уже под полночь, когда Лоуренс оставил дом, торжественно попрощавшись, а на пороге появился уже знакомый Вивьен Морж, которого, как оказалось, звали Питер Терсон, но своё имя он не любил, и был согласен на прозвище. — Госпожа Аравана, Вы не пропадёте, — он её узнал, — Скажу прямо: я не такой спортивный, как Ливси, морского прошлого у меня нет, выше первого этажа подниматься не буду, — он поднял указательный палец, — но я всё вижу и всё слышу, а боевой опыт у меня имеется. Мне ещё нужно будет вернуться домой к жене. Меня итак вытащили в единственный выходной. — и он поковылял вглубь дома. Лоуренс их попросту пожалел — это нужно было понимать. Вивьен носила старую зашитую не раз одежду, которая к тому же пропахла тиной, а денег у них было только на несколько дней. Сами они забыли думать о себе как о детях, но по факту таковыми и являлись. Поэтому Вивьен решила отнестись к этой работе всерьёз, и в том числе к просьбе Ливси не выходить из дома в ночное время: он объяснил это тем, что местность здесь неровная и скалистая, и он не хочет нести ответственность за труп на его участке. На следующий день также нужно было провести всё время рядом с рыбками, так как некоторые аквариумы требуют ремонта, и несчастный случай может произойти в любой момент — от поездок в город нужно было воздержаться. Ещё позднее подошёл один из бывших работников — отдать какие-то ключи и документы. Вивьен и Эмиль осматривали дом, который внутри оказался ещё больше, чем они предполагали. На первом этаже за зоной витрин и прилавка была большая гостиная с камином, на которую сверху также смотрел второй этаж с аквариумами. Гостиная была очень уютная, с несколькими креслами и выходом на террасу (жаль, что и она, и окна были завешаны шторами), стояло даже старое пианино и кресло-качалка, дубовый довольно холодный пол устилали ковры, на стенах висели картины — Эмиль сказал, что они похожи на те, которые были в лавке — судя по всему, Лоуренс покупал их у детской художественной школы. Помимо морских атрибутов здесь почему-то висели гобелены с ночным небом, а там, где был потолок, он был еле заметно разрисован созвездиями. Рядом кухня — из неё обнаружился ещё один выход на улицу — а там задний двор и не парадная веранда, прямо с видом на море. Также на первом этаже была ванная, где Вивьен отмыла лицо и руки от соли, гардероб, куда она закинули сумку с тёплой одеждой, и кладовая, где был всякий хлам. Также, судя по всему, закрытая небольшая комната являлась спальней самого Лоуренса, сделанная в виде морской каюты. «Вот некоторые проваливаются в детство» — думала Вивьен. Морж сказал, что спальня на первом этаже, потому что Враской боится высоты. На второй этаж вела большая винтовая лестница. Там был закрытый на ключ рабочий кабинет, и большие ряды с аквариумами. Они обрамляли стены на несущих балках, а там, где не было перекрытия между первым и вторым этажом, пространства отгораживались деревянными балюстрадами. Вивьен прошлась мимо одной из них: сверху гостиная была похожа на комнату из игрушечного дома для кукол. На третьем этаже, к удивлению Вивьен, располагалась большая зона отдыха, переходящая в балкон — это было то самое помещение с крышей из золочёного стеклянного купола. Он выходил на самое море как нос корабля, и мог частично раздвигаться, открывая комнату холодному воздуху. Здесь стоял письменный стол, шкаф с какими-то книгами, тумба с зеркалом и даже телескоп Здесь стоял письменный стол, шкаф с какими-то книгами, тумба с зеркалом и даже телескоп. Вивьен не знала, как пользоваться им, поэтому только слегка покрутила линзы и пообещала себе разобраться с этим в свободное время. Также здесь были три не занятые никем спальни… Вивьен выбрала себе ту, которая одним окном смотрела на море, а другим на восток — на город. Асул находился чуть в низине, и поэтому на чёрном полотне виделась россыпь будто раскалённых камней — это в окнах горел свет. Слышался отдалённый шум едущих поездов. В комнате раньше, вероятно, жил один из предыдущих работников — остались некоторые вещи. В целом спальня Вивьен пришлась по душе: большая кровать с балдахином была так мягка, что она чуть не уснула сразу же, как только прилегла. Вся мебель была из молочного дуба, а стены серо-синие. Письменный стол был прямо под окном, имелся также напольный ящик в виде сундука с сокровищами — сокровищами теперь, впрочем, служили немногочисленные пожитки, которые Вивьен туда скинула. Имелся шкаф, где Аравана нашла оставленное прошлым жителем потёртое пальто. В зеркале она осмотрела измученную себя, в прочем, не сильно расстроившись. Единственное, что Вивьен не нравилось — большая уродливая картина с улиткой, на панцире которой была нарисована карта Земли. Она незаметно сняла её со стены и подкинула в соседнюю комнату, а помимо этого — всё было покрыто пылью. В других комнатах, где никто не жил, уборку делали вообще, видимо, больше года назад. Эмиль устроился на чердаке — там потолок был под наклоном, и формировал вполне уютную комнатку, чьё треугольное окно выходило на море. Также можно было выйти через окно и оказаться на прямой крыше — тоже место отдыха. Чердак был темноват, кроватью служил жёсткий матрас, но Эмиля это утраивало. Бена Ганна он устроил в новом большом аквариуме на полке у окна. — Слишком большой дом для одного старика. — Сказал он Вивьен, — А что если он убил настоящих хозяев?! — Мы тоже на руку не чисты, а убийц я по взгляду вижу. Не думаю, что Лоуренс мог… Комнаты запираются на ключ, под подушкой нож — чего ещё желать? — Как ни странно, это успокоило Эмиля. Наконец, все разошлись в свои углы: Морж дремал и смотрел телевизор в гостиной, Эмиль, вероятно, пытался успокоиться, сидя на чердаке, а Вивьен была теперь у себя в комнате. «У себя…» — она задумалась, и ей стало горько. Прошлая принадлежащая ей комната была в доме, где она жила с семьёй. С семьёй Тьюар — эти люди ей больше не родня. Незнакомец снова отнёсся к ней добрее, чем некогда близкие люди. Вивьен достала из сумки бутылку рома, которую сохранила специально для своего дня рождения: холодную и матовую, с рубиновой жидкостью внутри. Она никогда раньше не пила, в алкоголе не разбиралась, но слышала, что он может помочь ей забыться. «Надеюсь, не слишком крепко» — она открыла бутылку, и в нос ей ударил сильный горько-сладкий запах. Вивьен сбегала до первого этажа и нашла там бокал. Из чего пить ром? Неизвестно, но бокал показался ей подходящим. — С восемнадцатилетием! — сказала она в пустоту комнаты. Раз-два-три-четыре-пять. Вивьен сидела на полу и пыталась отойти от сильного удара пяти глотков рома, когда в дверь постучали. Это был Эмиль. Он настоятельно позвал Вивьен к себе на чердак, и там преподнёс ей неизвестную коробку. Внутри оказался самодельный кривенький торт со свечой в виде цифры «18». — Я сделал его вчера втайне от тебя, — Объяснял Эмиль, — Тут коржики с кокосовой стружкой и маком, а крем из масла, молока и сахара… Жирный, но зато не жадный торт… Я всё-таки вылез из своей комнаты и приготовил его на общей кухне гостиницы… При том он мог быть ещё хуже — это мне помогла одна пожилая женщина Ханна. То ли это был ром, то ли бессонница, то ли нервный день дал о себе знать, но Вивьен вдруг заплакала. Эмиль не знал, что делать с таким всплеском эмоций, поэтому просто запаниковал, а потом тоже заплакал. Они в итоге успокоились и разговорились. Торт и правда оказался очень жирным, а коржи как следует не пропеклись, но всё равно: никто из них двоих никогда не умел готовить. Вивьен чувствовала ту самую сентиментальность, о которой стыдно говорить вслух: она так искренне полюбила жизнь в тот момент, что готова была расцеловать Эмиля в щёки, но для этого у неё был слишком скверный характер. Так, они обсуждали всё-всё, что с ними произошло в тот день, и за последние два года этот разговор был наименее печальным. Оба делились своими планами на будущее и сходились во мнении, что в их жизнях всё наконец налаживается Оба делились своими планами на будущее и сходились во мнении, что в их жизнях всё наконец налаживается. Было уже около двух часов ночи, когда Эмиль лёг спать, а Вивьен, снова в бессоннице, глядела в окно. На первый этаж её позвал телефонный звонок. На том конце записанное сообщение говорило, что на имя Вивьен Араваны в гостиницу пришла посылка. Сказано, что ей её скоро принесут. Туман в голове тут же прояснился, и Вивьен запаниковала. Они пробыли в гостинице трое суток, кто смог отправить им посылку? Откуда она, с чем, и для чего? По своему обыкновению, Аравана не стала делиться новостью ни с кем. Она отправилась прокручивать в голове многочисленные варианты, объясняющие данное событие. Брату и сестре помог сбежать друг семьи Тьюар — господин П. Одинцов. Он был старым знакомым бабули в России, а сам занимал пост какого-то главы над остальными главами в министерстве, отвечающем то ли за кибербезопасность, то ли за что-то ещё. Хобби — отмывание денег на государственных заказах. Помимо смены документов он предоставил и прикрытие. Первые пол года люди её семьи следили не за ними, а за актёрами, которые поизображали Вивьен и Эмиля, а потом эффектно «разбились» в авиакатастрофе в Южной Америке. Этого было достаточно, чтобы запутать след и заставить семью Тьюар сомневаться, живы ли вообще Вивьен и Эмиль. Они уже давно ограничили любые связи и не общались ни с кем, помимо вопросов с арендой и работой. С самим Одинцовым Вивьен наотрез отказалась поддерживать хоть какие-либо связи. Она не хотела снова увидеть лицо этого в высшей степени мерзкого человека. За его помощь они давно были в расчёте. Вивьен, как на духу, выложила ему всё, что знала о скелетах в шкафу своей семьи, и больше Одинцову была не нужна. «Теперь у тебя и на них, и на меня есть компромат?..» — думала она. В розыске Вивьен и Эмиль не были, о пропаже никто не заявлял, сколь-нибудь подозрительные люди не попадались на глаза уже очень давно. В каждой новой стране беглецы меняли телефоны и сим карты, связывались только друг с другом, говорили мало и наедине. Нигде не светились и никого не посвящали в свои планы. Выглядели уже совсем не так, как два года назад: оба отрастили волосы, скрывали под одеждой шрамы и возможные приметы, помимо этого Эмиль стал выше сантиметров на десять, а Вивьен похудела. Неужели кто-то из родственников нашёл их на окраине Швеции?.. Более вероятно, что это был бы господин Одинцов, но зачем ему это? Все эти мысли её утомили. Развеселившаяся от рома и от нового приступа бессонницы, Вивьен решила немного подышать свежим воздухом. «Что там говорил Ливси… Сегодня такая яркая луна, я никак не смогу пораниться, если пойду погулять!» — она вышла через кухню. И правда, луна была полная или около того, к тому же свет её отражался от воды. Вивьен любила прохладу намного сильнее, чем жаркие летние дни: сейчас она шла босиком, раскинув руки, и вдыхая ночной воздух. Порыв ветра с моря покачнул ветви деревьев и наполнил лёгкие бодрящим холодом. Вивьен продолжила путь. Она ступала ногами по илу, по глине, песку. Водоросли овивали ноги, вода дарила чувство спокойствия. — Можис Тьюар, если ты только по. Попробуешь сюда сунуться! — Вивьен снова приложилась к бутылке, — .Я убью тебя!.. — Она призадумалась, — Нет, просто покалечу!.. — Она решила пойти вдоль берега туда, где начинались скалы, поднималась земля, а значит дул ветер посвежее, — Тоже касается т-тебя, Киллиан… к-кирпичеголовый! Трава щекотала пятки, жизнь казалась такой весёлой и радостной, дул ветер, море пело свою песню, волны лизали песок — а жар от рома всё не проходил. «Немного подышу воздухом и вернусь.» Она шла и шла… Вивьен пыталась остыть, пила ром: он падал в горле холодным комком, а потом разжигал в ней какой-то огонь. Она дёрнула за ворот блузки — две пуговицы с рвущимся звуком отлетели, и освободили её горло от ткани. — Бренда, чтоб т-тебя черти подрали… Умная девочка… В т-твоих книгах не с-сказано… Как жить самой и не мешать другим?! — Вивьен закричала. Она сделала ещё глоток и пошла далее. — Ты г-гордишься, гордишься тем, что сделала мне? — Вивьен сорвала перчатку с левой руки. Открылся страшный шрам. Аравана сжала кулак и подняла руку в победном жесте. Впрочем, безымянный палец и мизинец не согнулись до конца. Вивьен шла дальше, и всё вокруг плясало, как чёрная ртуть в серебряном свете луны. Ноги больно ступили на камень, но Вивьен даже не замедлилась. Как же жарко… Аравана обнимала холодное стекло бутылки. Чем выше она шла, тем резвее был ветер, и Вивьен не останавливалась. Скоро она бросила и вторую перчатку — на правой руке у неё был сравнительно небольшой шрамик из двух перекрёстных царапин — но этот был самый старый… Простых царапин было много, и не сосчитать, они, как правило, почти незаметные: чуть бледнее кожи — такие щедро виднелись на руках, но тело Вивьен, открывшееся под разорванной блузкой, было чистым — она всегда защищала себя, и ранились только руки и ноги. — Юстин! Продолжай молчать и д-дальше… — Вивьен всё больше свирепела, — Молчи, терпи, и м-может они доверят тебе десяти… десяцит… тысячную часть наследства! — Вивьен поскользнулась на мокром камне и приземлилась на колени, запачкав штаны грязью. Схватив ром, она поднялась и продолжила ходьбу. Кто знал, сколько она там шла? Человек с её физической подготовкой мог бы и обойти весь Асул, но шла Вивьен в противоположную сторону — туда, где берега становились круче, а море свирепее. Жар стал нестерпимым, когда она поднялась на один из крутых берегов. Жар перерос в зуд, чесались и кололись старые шрамы, живот будто бы сдавили, а лёгкие пылали изнутри. Вивьен яростно вдыхала воздух, а тот мчался ей навстречу с морской глади. Сама вода уже недовольно шумела внизу и разбивалось о склон. — Барби! — Вивьен бросила бутылку рома в воду, и принялась яростно расчёсывать шрам на плече, — Говорят, ты умерла! — Почему-то на глаза выступили слёзы, — Знай, ты мне ни-никогда не нравилась!.. И всё-таки жаль… — Она ещё что-то хотела сказать, но голова закружилась, перед глазами встала чёрная завеса, а ноги больше не слушались. Вивьен упала на колени и с минуту пыталась прийти в себя. По всему телу выступил холодный липкий пот, и её затошнило. Спустя какое-то время Вивьен нашла силы выпрямиться Спустя какое-то время Вивьен нашла силы выпрямиться. Голова немного прояснилась, и на подкорке заиграла мысль «нужно вернуться», но Вивьен ещё не высказала о своих родственниках всё, что думала. — Бабуля Мария… — Вивьен сжала кулаки, насупилась, но не смогла больше ничего сказать. Она издала истошный крик, похожий на вой зверя, который, казалось, мог прорезать ветер и разбить луну. Наконец воздух в лёгких кончился, а горло охрипло, Вивьен снова ощутила слабость. Этот её порыв немного успокоил нервы. Пора возвращаться… Вдруг мир перед глазами дёрнулся, и девушка камнем полетела вниз со склона. Будто ветер подул ей в спину. Какое-то время не было ничего… И наконец долгожданная прохлада. Полёт? Нет, она в воде. Похоже, уже довольно глубоко. Укол страха заставил Вивьен грести, но руки и ноги будто стали ватными, как во сне, и не слушались. Она уходила всё глубже под воду, воздух в лёгких стал будто раскалённой лавой. Грудь вздымалась и опускалась, пытаясь вдохнуть через стиснутые зубы, будто нечто рвётся из неё и не может выбраться. Вивьен предприняла ещё несколько тщетных попыток плыть, и в итоге силы окончательно покинули её. Она безвольно стала опускаться всё глубже, свет наверху тускнел. Наконец она вдохнула, и солёная вода, словно раскалённая лава, стремительно наполнила лёгкие, а потом ещё, ещё и ещё. Вивьен чувствовала, как море забирает её. Она ощущала, как сознание постепенно угасает, тело остывает и больше не слушается. «Значит это мои последние семь минут? Я умираю?» — эти мысли как будто раздавались откуда-то извне, голосом Вивьен, и не будили в ней никаких эмоций. Она увидела себя со стороны: посиневшее тело медленно опускается на дно, волосы развиваются как водоросли, лицо побелело и начало опухать, губы и глаза были приоткрыты и лишены жизни. Вивьен ощутила прикосновение к своей руке — это было морское дно. Его почему-то устилали ветви, как будто какое-то дерево-гигант росло прямо в земле под толщей вод. Море волновалось и уносило бестелесный дух девушки всё дальше от предполагаемого берега. Она плыла, и мимо проносились рыбы, водоросли, коряги и какие-то обломки. В какой-то момент ей показалось, что рядом с ней летят две птицы: белые, но тело у них покрыто чешуёй, как у рыб, а крылья — прозрачные, как хрусталь, и переливаются перламутром. На хвостах у обеих было по два больших пера, как будто павлиньи. Как только Вивьен попыталась прикоснуться к одной из птиц, сильное холодное течение накрыло её с головой и заставило вдохнуть. Птицы исчезли, а вода начала грубо толкать Вивьен вперёд, как будто прогоняя. Скоро толчки превратились в волны, появился свет наверху, а Вивьен коленями налетела на дно, покрытое галькой. Море вытолкало её ещё дальше, и она, спотыкаясь, вставая и снова падая, наконец вдохнула воздух, оказавшись на берегу. Какое-то время она просто лежала на твёрдой земле и ждала, когда вода в лёгких уступит место воздуху. Постепенно к Вивьен возвращалось зрение и слух: всё ещё была ночь, перед глазами — галька, волны лизали ноги, вокруг слышался вполне обычный городской шум. «Меня вынесло на берег Асула. Пить больше не буду» — успела она подумать, как кто-то закричал: — Человек! На берегу человек! Тут же несколько ног подбежали к Вивьен и подняли её, посадили, поднесли ковш с водой. Оклемавшись, она начала осматриваться и застыла в ужасе. Трое лиц незнакомцев глядели на неё, но Вивьен смотрела за их спины. Прямо на ночном небе красовалась огромная трещина. То не было северное сияние, звездопад или искажение в глазах смотрящего, и лишь издалека излом напоминал млечный путь. Это была самая настоящая трещина, такой длины, что захватывала, наверное, и север и восток на компасе, и тянулась на четверти неба. Будто чёрный обсидиан раскололся, и в трещине его проступил опал: звёзды там сияли всеми цветами, которые мог различить человеческий глаз. Свет от них был ярче, чем от полной луны, которой — Вивьен огляделась — не было на этом небе, однако оно и было безоблачно. Аравана посмотрела на незнакомцев: люди как люди, но одеты они были старомодно. Красивый юноша лет 20-ти был одет в тёмно-серый редингот — изящное пальто, каштановые кудри были замысловато уложены, переходили в лёгкие бакенбарды. Мужчина с обветренным красным лицом был одет в белую рубашку и брюки — судя по всему, с корабля. Девушка с простым лицом носила незамысловатое платье, которое, тем не менее, пахло как только постиранное, и поверх был надет накрахмаленный белый воротничок. — Госпожа, вы здесь впервые? Вы путешествуете по воде? — обратился юноша. Вивьен не сразу сообразила: — Я… Да, можно сказать, путешествую. — (Видимо они решили, что мой корабль потерпел крушение, а меня вынесло на берег), — Прошу прощения, господа, а что это на небе? — Точно впервые! — Юноша радостно обратился к мужчине и девушке, и они заулыбались, ещё более заинтересованно глядя на Вивьен. Юноша порывисто встал на ноги и поклонился. — О морская госпожа, для меня честь представить Вам Мыс Вселенной. То место, где Вы сейчас находитесь — граница земного мира с бесконечностью остальных! Имею честь быть первым, кто встретил Вас здесь. Небесное сияние здесь называется Разлом. «Да как может быть мыс у бесконечной вселенной?!» — хотелось закричать Вивьен, но вместо этого она дружелюбно улыбнулась и встала, чтобы поклониться в ответ. Только сейчас девушка увидела, во что сама была одета: море предоставило ей одеяния по моде и погоде. Её любимые цвета — обсидиановый чёрный и морской бирюзовый. На Вивьен были бриджи, как для верховой езды, выше колена ботфорты, на теле чёрный бушлат с причудливыми рукавами в виде колоколов, в прорезях которых виднелась бирюзовая ткань, сзади до колен спускался подол. Длинные плотные перчатки закрывали всё предплечье. Вивьен ощутила, как легко в этих одеждах двигаться — да и её слабость прошла. Несмотря на всё окружающее, и разум её был чист и не затуманен. Вивьен приняла компанию нового знакомого, и под светом от россыпи звёзд и редких масляных фонарей они отправились куда-то вглубь города Вивьен приняла компанию нового знакомого, и под светом от россыпи звёзд и редких масляных фонарей они отправились куда-то вглубь города. Это была не окраина, но и не богатый район — дома подсказывали о второй половине девятнадцатого века. Чёрные, они частично зарывались в землю, маленькие окна, напоминающие светящийся янтарь, виднелись в любом уголке, начиная с выемок в нагромождении строений, заканчивая третьими и четвёртыми этажами сравнительно высокий зданий. Откуда-то доносились музыка, голоса, постукивание посуды, лязг стали, скрип досок, но проезжающие мимо кареты производили несравнимо больше шума. На одном из таких Вивьен и её новый знакомый вскоре отправились в путь. Юноша заплатил щедро, хотя Вивьен сквозь его улыбку и видела, что денег у него не много. Он сказал, что везёт её в некое заведение, чья хозяйка любит общаться с людьми. «Значит, сами они — не люди» — Вивьен уверила себя, что она во сне, либо в коме. Она сидела в напряжении и вела с собеседником разговор ни о чём, попутно запоминая дорогу — благо по узким улицам карета двигалась сравнительно медленно. Девушка отметила, что говорят они на языке, который Вивьен никогда прежде не слышала, но по какому-то чуду прекрасно им владела. Слова сами срывались с её губ, а любая встречная речь понималась ей без усилий. Говор звучал чисто, с произношением каждого звука: стандартных и долгих гласных, словно пение птиц, и некоторых шипящих согласных, словно змеиный язык. Вивьен говорила и пробовала этот диалект на вкус — он был словно кристальный, витиеватый, а слова слагались из множества склонений, падежей и контекстов, что делало их чрезвычайно длинными. Они обсуждали красоту небес. Вивьен вдруг приобрела невиданное ранее красноречие — она знала пятнадцать разных слов, обозначавших «небо»: некоторые из них в переводе на человеческий язык не имели синонимов, и обозначались бы примерно как «небо, покрытое взвихрёнными туманностями», «пасмурное небо, тяжёлое, приносящее боль в плечах», «небо, полыхающее в закате так сильно, что не видны были звёзды» и другие. Они наконец остановились в более пригожем районе. Не успела она опомниться и осмотреться, как Вивьен уже повели к приятному на вид зданию кондитерской — в ней же располагались некоторые комнаты на ночлег и гнездо местной интеллигенции. На вывеске красовалась серебряная звезда на тёмно-синем фоне, надписи из длинных слов гласили «Кондитерская а Стэр», «Лучшая зарубежная выпечка», «Сладости из девяти островов Архипелага», по таким-то дням слушание местных поэтом, по таким-то — выступление певцов. Юноша подал руку и пригласил Вивьен зайти. По сравнению с тусклой сумеречной улицей приветливый тёплый свет радовал глаз. Кондитерская была полнёхонька: пятнадцать или двадцать человек сидели за столиками и о чём-то мурлыкали друг с другом: эти были одеты ухоженно и с иголочки, пусть и не все из них выглядели богато. Никто не обратил на Вивьен внимание, всё казалось таким хрупким, что она и боялась сделать лишний шаг. Три дня назад она вошла в таинственный Дом с рыбками, который весь светился синим и зелёным, а здешнее обустройство напоминало кукольный домик в трогательных пастельных тонах. Здесь вместо рыб за стеклянными прилавками лежали сотни эклеров, пирожных, шоколада, неизвестных фруктов, статуй из жжёного сахара. «Пусть это будет хороший сон, и меня накормят бесплатно» — пожелала Вивьен, как тут же за её спиной кто-то возник. Хозяйка кондитерской упорхнула из своей кампании, заинтересованная Вивьен. — Морская госпожа! Меня зовут Наар а Стэр, я владелица этого скромного заведения, — Она была девушкой лет 25-ти, невероятно высокая, а кожа Наар была очень тёмная, почти чёрная, с уклоном в пепельный. Кудрявые волосы завязаны в бант, облачена Наар в серебряное платье с открытыми плечами и развевающимися шёлковыми рукавами. — Мне рассказали, что ты здесь впервые. Мне и моим гостям будет чрезвычайно интересно узнать твоё имя и услышать от тебя истории людей, — Компания за ней заинтересованно потянулась, — Взамен мы ответим на твои любые вопросы об этом месте. — Я Вивьен Аравана, я впервые здесь, благодарю Вас за гостеприимство, любезная Наар а Стэр. Я поражена красотой Мыса Вселенной. — Публика заумилялась, подозвала к себе Вивьен, и люди стали обхаживать её, рассматривая и переговариваясь. «Меня сразу же отправили сюда. Эта Наар пытается расположить к себе всех новеньких ради чего-то?..» — Она путешествует по воде. — Гордо добавил юноша. Все взгляды снова метнулись к девушке. Она села за столик вместе с тремя гостями, остальные обступили их со всех сторон. «Он так говорит, потому что я попала сюда из воды? Попала в этот. мир?» — Вивьен пришлось прервать размышления — она с шоком заметила, что некоторые окружающие отличаются от людей больше, чем юноша и Наар: у мужчины за столом были длинные эльфийские уши длиной не короче предплечий — они были украшены серьгами и цепочками, а волосы его, хоть и коротко стриженные, лоснились и отдавали зелёным цветом поверх начавшей проклёвываться седины. Он заметил, как Вивьен его разглядывает, и, скупо улыбнувшись, поправил причёску и представился: — Меня зовут Антеро Бурр, приятно познакомиться. А это мой друг, Клиарх, без фамильного имени, так как поднялся до нас с простонародья. — Вивьен кивнула. Антеро имел улыбающиеся глаза, половину которых закрывали верхние веки, что придавало ему одухотворённый вид. Лицо его с тонкими чертами говорило о благородном старении, уголки его губ всегда были приподняты. На его друга Вивьен обратила больше внимания, хотя тот и одет был бедно, и лицо его было ничем не примечательное, только уши были чуть острее человеческих. «Где-то в роду были эльфы.» Волосы его были чёрные и уложены по моде, лицо не широкое и не узкое, не бледное и не тёмное, не выражающее ничего. Только в его глазах Вивьен увидела что-то страшное. Особые уши виднелись и у нескольких других человек, правда чьи-то были короче. У пары молодых близнецов — юноши и девушки в опрятных одеждах, были, помимо ушей, и совершенно чудесные глаза: большие, полностью заполненные тёмно-фиолетовой радужкой. Они пугали Вивьен, но она не могла отвести взгляд. — Нам сегодня повезло с гостьей, — обратилась Наар, — Вивьен, большинство, кто попадают к нам, в первое время настроены очень недоброжелательно — Нам сегодня повезло с гостьей, — обратилась Наар, — Вивьен, большинство, кто попадают к нам, в первое время настроены очень недоброжелательно. Они кричат, буянят, предпринимают всяческие усилия по причинению вреда себе или другим, а кто-то просто впадает в оцепенение. — Она распорядилась подать чай и больше закусок. Тут же со стола убрали едва тронутые конфектуры и принялись ставить новые. — Госпожа Аравана, вы видите перед собой жителей Мыса. Некоторые из нас неотличимы от людей, а кто-то тысячелетиями рос на дальних лесных материках — эволюция дала им чувствительный слух, чтобы слышать небо, мерцание звёзд, волны и туманности. Кто-то получил слух чуть хуже, но великолепное зрение — но смойте мел с лица, они не видят Вас насквозь — Публика засмеялась, близнецы с чёрными глазами улыбались и выглядели скорее смущёнными, чем опасными, — они могут видеть тысячи звёзд, в то время как для нас они все сливаются в одну точку. Они, бывшие жители гор, могут видеть далеко за пределы горизонта, и даже способны заглянуть в мир людей, на Землю. Но что нам важнее, так это узнать всё от первого лица. Вивьен попыталась унять волнение, оглядела их всех и вдруг поняла, что нашла слушателей. Всё равно, настоящий это мир, крепкий сон или же её сознание окончательно надломилось — она не выйдет отсюда, пока не расскажет кому-то всё, что у неё на душе. — Я побывала в десятке стран Земли за время моего путешествия. — Вивьен уверенно начала. Непривередливой публике понравилось. — Отвечу на любые вопросы о происходящем там. Год сейчас идёт насыщенный. Кто-нибудь здесь слышал о эпидемии, охватившей весь мир? — Я слышал! — отозвался кто-то. — Не может быть, чтобы весь мир! — послышалось со стороны. — Как давно? Какая такая болезнь? Поэтому вы путешествуете, госпожа? — рой вопросов обрушился на Вивьен. Она тут же начала своё повествование. Вивьен перечисляла все весьма многочисленные новости, которые могла вспомнить, в красках описывала то, с чем пришлось столкнуться человечеству в последнее время. Вивьен перечисляла все весьма многочисленные новости, которые могла вспомнить, в красках описывала то, с чем пришлось столкнуться человечеству в последнее время Оказалось, некоторые из здешних время от времени отправляются на Землю, но доступно это немногим. Ситуация в соседнем мире их волновала. Вивьен разрешала чьи-то споры, становилась причиной новых, и не успевала отвечать всем. «Единственная польза от тебя, 2020-й год… Надеюсь следующий не будет таким же…» — Вивьен вдруг осеклась и сказала: — Я поведала вам о мире людей, теперь хочу послушать вас взамен. Господа… Я… Сейчас нахожусь среди… Мёртвых? — Боже, нет! — воскликнул Антеро, что приободрило девушку, — Мёртвые все в Звенящей Пустоши. Мурашки снова покрыли тело Вивьен. — Не пугайтесь. Мыс — не загробный мир, — Объясняла Наар, — Люди часто спрашивают это. В нашем мире из мёртвых только те, чьи души не успокоились, чьи смерти были необычны — они в виде бесплотных духов блуждают по пустоши — в города большинству из них вход закрыт, указ Императора. «Нет ли среди этих призраков моих умерших родственников…» — подумалось Вивьен. Неужели и на краю света они могут ей встретиться? Наар взяла с подноса бокал игристого и закусила бисквитом из конфетницы. Она была выше даже долговязых эльфов, держалась прямо, как статуя, и все прислушивались к ней, когда она говорила: — Если вы продолжите своё путешествие и в нашем мире, Морская госпожа, увидите и не таких созданий. — Она с неожиданной печалью посмотрела вдаль, — многим из них нет житья в Тайванкарме, и они бегут отсюда, как мыши от кошки. Далеко за пределы Вика и Сфальма. «Да у них тут политический кризис… Неудивительно — в развитии они отстали от нас примерно на полтора века.» — Вивьен поняла, что местная интеллигенция здесь собирается далеко не только, чтобы послушать рассказы чужаков. «Бьюсь об заклад, по ночам они друг другу рассказывают то, как должна жить их Империя. Тайванкарм…» — Что такое этот ваш Разлом, и почему самое большое здание в городе, на возвышенности, смотрит шпилем ровно на него? — Это самое тонкое место вашей и нашей вселенной — отозвался один из близнецов, Беррис кохто Шелпьрьят, как он представился — он был из старого эльфийского дворянства, поэтому в имени его была эта приставка. Свечи и фонари отражались в его чёрных глазах тысячами точек, делая их самих подобиями звёздного неба. — Пусть мы и кажемся Вам чужаками, Вивьен, но это лишь потому что мы живём ближе к Разлому — он искривляет пространство так сильно, что даже время у нас течёт медленнее. Мы с Вами принадлежим к одному миру, просто Мыс находится ближе к границе — к Разлому или, как его ещё называют, Серебряный Змей, Червоточина, Финис, и многие наименования на тысячах языках. За ним — бесконечность иных вселенных. Близость к нему изменила Мыс и сделала таким, каким вы его видите. В каком направлении вы бы ни шли, не плыли, ни летели — Вы всё равно в итоге придёте обратно, и в центре всего — Разлом. Дворец, который видно из любого конца города, и даже из пригородных поселений, и со стен ближайших фортов — древнейшее строение. Сотни тысяч лет назад древние люди, жившие племенами, делали на его месте земляные насыпи, каменные кучи, затем пришли другие, и жгли костры, огонь от которых поднимался навстречу небу, потом были пирамиды, колонны, арки, строились и разрушались форты, поднимались башни. Тысячелетия шли, и люди ломали старое и строили новое, так на него похожее. В настоящее время вы видите то, что видите, — В окне Вивьен могла разглядеть хрустальные башни дворца, с возвышенности смотревшего на окружающий его рой строений, площадей, зелёных полотен парков, мостовых и ниточек рек. — Императорская семья ответственна в том числе за то, чтобы осуществлять охрану границы. Мы с Аррисой, — Он кивнул сестре, — Проходим обучение в Университете при Небесной Гильдии, чтобы потом стать одними из тех, кто пополнит ряды астрономов, регулярной небесной армии или служащих множества министерств, занимающихся едва ли чем-то полезным. — Беррис производил впечатление человека уставшего и разочаровавшегося в своих стремлениях. Вивьен видела, что дело идёт к обсуждению каких-то тонких тем, а она в этом мире была чужая, ничего не знала, и не смела считать себя вправе участвовать в таком, поэтому лишь спросила: — От чего требуется защита? — Контрабанда, межвселенские преступники, беглецы. — Беррис, тем не менее, остановил список, чего-то недосказав. Вивьен стало мутить от подобных разговоров, хотя ей хотелось спросить ещё очень много. Все смотрели на неё, но только Клиарх ничего не говорил, и с каждой минутой становился задумчивее, а теперь выглядел так, будто спит на ходу. Наар вгляделась в лицо Вивьен: — Расскажи нам о себе. О мире мы уже услышали, теперь желаем знать, что Вы за человек, Морская госпожа. Вы попали сюда, утонув в море? — Я всё-таки утонула? — Да, но Ваше тело снова обросло Вашу душу, когда она попала к нам. Если пожелаете вернуться домой — просто сделайте то же самое. Ваш личный портал на Мыс и обратно — это вода. — Есть множество способов попасть сюда и обратно, — заговорил Антеро Бурр, — Я записывал некоторые, что мне доводилось слышать, — Он с гордостью извлёк из кармана бархатную коробочку, перевязанную атласной лентой. Внутри был новенький смартфон. — Мне подарил его один из людей, взамен за то, что уже месяц проживает в моём доме. Он привёз также устройство, могущее его заряжать. — Вивьен взяла телефон и пробежалась глазами по заметкам. Там значились такие способы: через огонь, через зеркальные поверхности, через холод, во время метели или штормов. Имелись более сложные: некоторые люди утверждали, что могут попасть на мыс только в полночь, пройдя в любые двери из белого дуба, либо же от удара молнией, во время крепкого сна в полнолуние, либо же от сильных душевных страданий. Находились также и случаи, как у Вивьен — по воде. Только кому-то надо было выплыть в открытое море на лодке, кому-то погрузиться на самое дно, а кому-то достаточно было молитвы у ключевого ручья, опять-таки на полнолуние. «Я даже не буду спрашивать, как они обнаружили эти способы.» — Я не помню, как упала в воду накануне вечером. — Призналась Вивьен. Ей нужно было отвести их внимание от её личности и прошлого, — я праздновала свой день рождения, и… — Неужели у госпожи праздник сегодня?! — Антеро, Беррис и Арриса воскликнули одновременно. — Да, но мы уже отлично отпраздновали его с братом. — В одиночестве?! — Наар распорядилась составить столы для празднования и угостить Вивьен за счёт заведения и в подарок за рассказы. Гости расселись с энтузиазмом, как будто и не уставали от светского общения, только пара человек удалились по делам. Понадобилось время для подготовки, Наар послала в подсобку разбудить больше слуг и кухарок. Беседы продолжались, и вскоре на стол подали медовые коврижки, эклеры в полосатом шоколаде с ежевикой, земляникой и сладкими грибами. Рядом был зефир всех оттенков опала, марципан, пастила, брауни, пряники и халва с орехами и семенами. Помимо сладкого кухарки успели запечь рыбу в соли с лимонами и водорослями, каких Вивьен ещё не видела. Подавали также суп с кедровыми орешками и зеленью, к ним шёл тёплый хлеб и свинина под сливовым пюре. Главным блюдом был многоуровневый торт из блинов, сдобренный взбитыми сливками, ягодами и фруктами, украшен он был хрустящими жемчужинами и скульптурами из карамели. Пара поварят нашли в запасах статую рыбы из сахара, и принесли, полагая, что она порадует гостью. За щедрым ночным ужином Вивьен сначала смутилась, но затем начала общаться с публикой, как со своими старыми друзьями. Эти-то два года друзей иметь было опасно, но она на краю света — дальше уже не убежать. Может это сон, а может мираж, но очень приятный. Она рассказывала о том, как они с Эмилом приехали в Асул. Слушатели смеялись над её историями о поиске работы, расстраивались неудачам, а пожилая женщина рядом с Вивьен даже взяла её руку в свои и с печалью заверила, что будь у неё такая внучка, она бы не подвергла её скитанию по миру без денег и компании. Уже самой Вивьен пришлось успокаивать её, потому как женщина собралась плакать о судьбе Араваны. — Не волнуйся, не ты её так потревожила, — шепнула позже девушке Наар а Стэр, — госпожа Флофесс стала сентиментальной после того, как её муж и сын погибли во время одного из расстрелов на площади. Она всегда плачет. Было бы хорошо, если бы ты могла навещать бедняжку. Вивьен рассказывала о странном Лоуренсе, о Доме с рыбками, о том вечере, когда пошла гулять и по случайности попала на Мыс. «Я не могла быть так неосторожна. Уж не столкнули ли меня с той скалы?» Когда застолье подходило к концу, небо уже успело посинеть, а потом и порозовело. Вивьен без удивления заметила, что свет излучают несколько наиболее ярких звёзд Разлома. Ещё одна ночь без сна ослабила её, но тем не менее, Вивьен это было привычно. Местные накрахмаленные воротнички — она была уверена — к такой жизни привыкли, и ложились спать под утро. Это подтверждалось тем, что Наар под конец застолья сменила платье на домашнее, а многие уже распрощались и разъехались. Остались шестеро, кто и вызвался проводить Вивьен в дорогу домой: сама Наар а Стэр, два её лакея, служанка, Антеро Бурр и Клиарх. По пути Наар шепнула Вивьен, когда они были наедине: — Мы с мужем прибыли в Тайванкарм с Островов Архипелага по личному прошению императора. Оливер работает при нём советником и главой одного из министерств. Если ты хочешь проявить себя, — Наар незаметно вложила Вивьен в руку небольшие карманные часы с эмблемой, как у неё на кондитерской, — Ты знаешь, кто может тебе помочь. Смотри на часы, думай. Время идёт. — Затем она развернулась и пошла командовать экипажем как ни в чём ни бывало. — Затем она развернулась и пошла командовать экипажем как ни в чём ни бывало Вивьен задумчиво сунула часы в карман бридж. «И какое такое время?.. Она не упускает ни одной возможности привязать меня к этому миру, зачем? Она совершенно меня не знает…» Наконец они оказались на набережной. При свете город предстал перед Вивьен во всей своей величине: он был в десятки раз больше Асула, и сейчас шум мостовой почти что перекрывал голоса Вивьен и её провожающих. Вода плескалась о камень, рабочие порта сновали туда-сюда, виднелись корабли с белыми парусами. Араване дали коробку, замотанную лентами — там сладости в подарок для брата. Вивьен подошла к самой воде. — До свидания, госпожа Вивьен Аравана, девушка-рыбка, путешествующая по океанам. — Сказал Антеро Бурр, волосы его отдавали зелёным на солнце. «Я сошла с ума» — Вивьен напоследок улыбнулась провожающим, и они помахали ей вслед. На мгновение она уловила на себе тяжёлый взгляд Клеарха. Аравана минуту сомневалась, а затем прыгнула в воду. На этот раз всё прошло легче и быстрее, и не было того страха, что ночью. Вивьен вышла на берег близ Асула, уже навстречу солнцу, к западу от железной дороги, в той части, где стояли обособленные дома. Она была босая, с порванной блузкой, перчатки пропали после вчерашнего. «Море не предоставляет здесь одежду» — подумала она и чуть не залилась смехом от всего произошедшего. Карманные часы, однако, были на месте, руки сжимали коробку, даже не подсыревшую. Вивьен поплелась по направлению к заросшему всеми сорняками саду Лоуренса, пряча шрамы на руках. Как же она была рада, что люди там редко ходят! Пару раз только ей встретились дети, которые лепили из песка некие строения и с недоумением на неё смотрели. Один раз попалась прогуливающаяся близ берега пожилая пара, и разок Вивьен прошла мимо чьего-то сада, где в тени деревьев пил кофе хозяин участка, и смотрел на море. «Люди как люди, ушей эльфийских нет, чёрных глаз тоже, и не призраки», хотя она не знала, как выглядят приведения, и не пошутили ли над ней Наар и Антеро. Наконец Вивьен добралась до покосившегося деревянного забора, который местами был разрисован вандалами, за ним густой густотой росли сорняки и высокая трава. «Наконец, место, чтобы всё хорошенько обдумать.» — Эмиль! У меня для тебя подарок и невероятные новости! — (и ты не станешь звонить в психиатрическую клинику, потому что боишься телефонных разговоров). Вивьен потрясла белой коробкой с синей лентой. «Что-то крыш не видно.» Аравана нашла вход со стороны моря, откуда она уходила вчера. Она завернула за заросли, как вела дорожка, и с ужасом не обнаружила за ними ничего. На месте дома был голый фундамент, как будто его снесли или не строили вовсе, из земли торчало несколько бетонных балок, выглядывающих буквально на полметра над землёй, и больше ничего. Рядом с голой поляной, на которой ничего не росло, располагался издевательский знак с адресом и всё той же надписью «Рыбная ферма Лоуренса Ливси-Враского», и тут же нарисованная рыба. Вивьен бегом пустилась по саду, обежала его вдоль и поперёк — ротонды на месте, заросшие скамейки на месте — но дома нет, вместе с пристройками. Все три этажа бесследно исчезли. Она потопталась на фундаменте, пытаясь обнаружить хотя бы подвал — ничего. Надо бежать в город, искать телефон. В почтовом ящике у входа в сад она обнаружила злосчастную посылку, которую кто-то отправил на её имя в гостиницу. Длинная коробка. Негнущиеся пальцы управились с завязками и картоном. Вивьен достала нечто, завёрнутое в ткань, и положила себе на колени — она уже знала, что это. Чёрный шёлк в мгновение освободил эфес и лезвие. Вивьен взяла саблю в правую руку и с опаской посмотрела. Всё то же приятное лезвие из чёрного обсидиана, столь тёмного, что днём он словно пил солнечный свет. На эфесе вытравлены серебряные узоры, блестит один звёздчатый сапфир, похожий на паука. Родная её сабелька. Вивьен была на грани истерики. Записка была выведена почерком господина Одинцова: «Не только Вам сегодня исполняется 18 лет, дорогая Вивьен Аравана. Ваш брат, Можис Тьюар, также входит в полные лета. Последний раз в память о старой услуге уведомляю Вас: он всё ещё считает, что Вы живы и представляете опасность для него и его амбиций. Раз моя помощь Вам не нужна, то понадобится её. P.S. Чудесная лаванда у вас в номере, к слову сказать. Целую, моя дорогая.» Вивьен скомкала бумагу. «Последнее он написал, чтобы позлить меня.» Она наконец засмеялась: «Теперь я знаю, как выглядят призраки! Призраки, являющиеся ко мне напрямую из прошлого!» Она наконец засмеялась: «Теперь я знаю, как выглядят призраки! Призраки, являющиеся ко мне напрямую из прошлого!» Вивьен посмотрела на голубое мирное небо над головой, а затем её взгляд упал на бушующее вдали море. Оно колыхалось, гипнотизировало взор, ходило туда сюда, и волны, выкатывающиеся на берег, были словно руки, манящие и зовущие к воде.